Витраж расколотой судьбы

Быть любимым — значит чувствовать, что имеешь право на существование. Этим должен был руководствоваться Скара, однако события немного запоздали, и поэтому Кадзуха не успел проявить своих чувств так, чтобы они были понятны. Тем не менее Каэдэхара после неожиданной стычки с Тартальей понял, что затягивать нельзя ни с чем, и ум его стали посещать далеко не радостные мысли. Например, однажды серьёзно задумался над тем, что Аякс вполне может предъявить обвинения в сторону Куникудзуши, любезно предоставив переписки своему адвокату и следователям, — глупость, ведь, во-первых, тянуть за собой других — не в интересах Фатуи, во-вторых, чаты стёрты как у Скары, так и у Аякса, как только тот оказался на допросе. Впрочем, были и другие размышления: с чего вдруг «старшему брату» есть что терять, когда ему вынесут приговор? И это действительно пугало. Коль Тарталья погряз в ненависти, злобе и мести, каков шанс, что ему будет плевать на правила «семьи»? Рассуждать об этом Кадзуха посмел, но далеко не пошёл и выводы не сделал, поскольку существовала иная страшная история — поправится ли Куникудзуши? Юноша пришёл в себя, когда первокурсник был рядом, и его вид был болезненным и пугающим. Раны на лице заживали быстро и хорошо, но организм тяжело перенёс и продолжает переносить последствия нападения. Когда студент-юрист впервые разомкнул тяжёлые веки и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, Каэдэхара, заволновавшись, попросил не тратить на разговоры силы, и они пробыли в молчании около десяти минут, прежде чем пострадавший вновь уснул. Это было жутко. Дыхание Скары было хриплым, нездоровым, и это веский повод не тревожить парня попусту. Сейчас всё немного по-другому, и первокурсник не знает, радоваться ему или плакать, когда предстоит завести беседу. Он до сих пор не знает, что именно за операцию делали, какие лекарства дают, какие прогнозы ставят. Умелец накрутить себя. Дабы разум стал яснее и чище, ему придётся поговорить, да и Куникудзуши стал чувствовать себя немного лучше, так что пора что-то делать. Стул подле кровати пациента стал надоедать, однако беловолосый продолжает терпеть окружающую его больничную обстановку. Уныло оглянувшись, он легко коснулся руки Скары и, пересилив себя, улыбнулся. — Я принёс тебе вещи. Как ты себя чувствуешь? Можешь говорить? — Да, — хрипло ответил и кашлянул, тут же зажмурив глаза, видимо, от боли, и положил руку на живот. — Спасибо. Приятно, когда за мной бегают и медсёстры, и ты. — Ты шутишь, это хороший знак. Чем похвастаешься на этот раз? — сверкающим взглядом намекнул на рассказ о том, почему реакция медицинского персонала на его поступлении оказалась бурной и спешной. — Похвастаюсь внутренним кровотечением, — выдавил из себя улыбку мученика и поднял большой палец на правой руке, тотчас опустил и сказал: — Я будто бы даже привык. — Внутреннее кровотечение? — радость, хоть и наигранная, за секунду пропала, уступая дорогу страху. — Это… Это серьёзно. Если бы я знал, что к такому всё придёт, мы бы придумали что-то другое. Кадзуха сгорал от чувства вины, ведь к подобным итогам он не приходил даже во время разработки плана. Ему тяжело встать на место Куникудзуши и понять его мнение касательно случившегося, не говоря уже о ноющей боли, которая порой искажается на бледном, истощённом лике второкурсника. — Я тебя не виню, и ты, пожалуйста, не вини себя, — словно прочитав мысли Каэдэхары, сказал парень. — У нас всё получилось. Оптимизм от студента-юриста и так редко услышишь, а здесь и вовсе на себя не стал похож благодаря последней фразе. Кадзуха не мог подобрать слов, чтобы объясниться, и осознал, что извинения ни к чему, и всё же душу охватило необоснованное бессилие перед этим человеком. Непринуждённо почесав кончик носа, беловолосый прочистил горло и наконец нашёл что сказать: — Я буду рядом на протяжении всего твоего выздоровления. — Не нужно, — заупрямился и вдруг смутился. — Я так хочу. — Всё равно не нужно… — У тебя не выйдет меня отговорить. — Почему? — Потому что я тебя люблю. Из уст столь неожиданно выскользнуло нечто сокровенное и как будто автоматически, что Кадзуха тут же прикрыл лицо и охнул, не ожидав от себя схожей легкомысленности. Парни замолчали, застыв как статуи, и Каэдэхара ни с того ни с сего тихо засмеялся, опуская руки. — Да, Кун, я тебя люблю, — сквозь смех повторил. Скара счёл этот смех за смущение, широко улыбнулся и ответил: — Я ведь тоже тебя люблю. — О, господи, как замечательно, — он пребывает в неописуемом восторге, и хохот, к удивлению, снимает весь тот неприятный груз, свалившийся на его голову. — Я не знаю, что со мной. Прости, — продолжил безостановочно смеяться и прикрыл кулаком рот. — Я так рад. Да! Я точно рад. — Я счастлив, Кадзуха, и хотел бы тебя обнять, но… боюсь, обнять у меня не выйдет, — признался, и на лике отразилась тень печали, быстро исчезнувшая через миг. — Не волнуйся об этом. Пока я твёрдо стою на ногах, сделаю кое-что, — оторвавшись от стула и на полусогнутых ногах наклонившись к Скаре, поцеловал его в щёку, после сел на место. — О… Ого, — единственное, что смог сделать сейчас, пребывая в изумлении, и глаза засияли ярче. — Знаешь, я — поборов приятный ступор, наконец начал говорить, — смотрю на тебя и страшно становится. Бля, Кадзуха, то ли мы одинаково выглядим, либо ты меня переплюнул. — Если ты сквернословишь, значит, с тобой всё в порядке и тебя не подменили, — заметил и с наигранным облегчением выдохнул. — Я тебе серьёзно говорю, отдохни, не только мне нужно восстановиться. Куникудзуши был прав. Одно испытание далось обоим очень тяжело, и Каэдэхара был иссушён до минимума. Он, верно, не глядел на своё отражение несколько дней, однако второкурсник чётко дал понять, что следовало бы следить за своим состоянием тоже. Под потухшими алыми очами непривлекательно лежали тёмные тени как свидетельство плохого и дурного сна, лик был бледен как мел, и губы почти сливались с его цветом. Волосы кое-как завязаны в кривой хвост, и некоторые пряди беспорядочно выглядели, и весь этот каламбур создавал не самое лучшее впечатление. Малость подождав, студент-психолог подумал, что Скара, видимо, ждёт от него обещаний, и не сразу осмелился ответить: — Мне нужно много чего сделать, так что… — Что ещё? Проблемы с Фатуи продолжаются? — перебил его Скара. — Нет-нет, — поспешил утешить беловолосый, размахивая руками. — С этим шизолендом скоро будет покончено. Ну, по крайней мере с одним из его клоунов. К тебе скоро придут полицейские, не знаешь? — Хуй знает, меня не предупредили, — оживлённо пожал плечами и тут же об этом пожалел, но не издал болезненного вздоха. — Если что мой рассудок не помутился после стычки и я прекрасно помню, что нужно говорить. — Хорошо. Тебе принести ещё что-нибудь? — О, нет, спасибо. Чаще всего я тупо дрыхну. — Лады, — усмехнулся Кадзуха. — Зарядку от телефона я тебе тоже принёс, поэтому звони, пиши, когда что-нибудь понадобится. Да вообще в любое время обращайся ко мне, я сразу отвечу и приду. — Спаси-и-ибо, — широко заулыбался и приподнял руку, скрещивая подушечки большого и указательного пальцев, показывая таким образом сердце. — Люблю тебя и буду наяривать каждую минуту, как только покинешь больницу. Засмеявшись, Каэдэхара поднялся; согнувшись в талии, он одарил Скару поцелуем в лоб и на прощание сказал: — Уже скучаю по тебе, любимка. Выздоравливай скорее! Беловолосый парень, покинув больницу, подметил, что расставание даётся ему тяжело и что сердце простыми словами да убеждениями не успокоить. Если раньше юноши были вместе в комнате общежития, то к изменениям приходится вынужденно привыкать, заполняя чем-то опустевшую соседнюю кровать Скары. Он недолго думал насчёт этого и лёг на кровать возлюбленного, не осознавая, что крепко обнимает его подушку и создаёт в воображении приятные и тёплые объятия, будто бы Куникудзуши и вовсе никуда не уходил. Кадзуха таким образом и засыпал, и кошмары прекратились — наверняка кровать второкурсника отгоняет всю нечисть и несчастья, которые врываются в разум спящего. Утро стало бодрее, появился аппетит, во время которого Каэдэхара созванивался со Скарой и беседовал о том, что первое приходило в голову. Сидя за столом и отодвинув от себя опустевшую тарелку, отчитался перед любимым человеком, что уже пообедал и всё приходит в норму. — Ко мне приходили сегодня, кстати. Не знаю, когда пригласят в суд, но к тому времени меня точно выпишут, — спокойной поделился новостью Скара по ту сторону телефона. Студент-психолог сразу понял, что разговор с полицией прошёл нелегко, но удачно. Пребывая в хорошем расположении духа, губы Кадзухи изогнулись в улыбке, и он ответил: — Я безумно рад, что мы скоро поставим точку. Хотел бы тебя сейчас видеть рядом с собой, да и сам пришёл бы, но стараюсь набраться сил. — Понимаю, не тревожься об этом, — войдя в положение возлюбленного, ответил без нот грусти и обиды. — Общался с кем-нибудь ещё? — Нет, пока что я готов тратить свою энергию только на тебя, поэтому оградился от прочего на кое-какое время. — Уверен, что так будет лучше? — Абсолютно, — твёрдо и резко дал ответ. — У меня есть предчувствие, что в суд пригласят через недельку-вторую. Раньше ты говорил, что хочешь в нём участвовать, но я другого мнения, — Скара замолчал, наверное, думая, как вернее донести мысль до Кадзухи. — Хочу тебя попросить не присутствовать на судебном заседании. Я и свидетели справимся, а твоё появление может плохо повлиять на моё поведение, на Тарталью, да и ты, скорее всего, метать взглядом стрелы в этого ублюдка будешь, что выглядит как бы, ну… подозрительно для остальных. — Что в этом подозрительного? — первокурсник словно был полностью согласен с тем, что сдержаться от невербального проявления гнева у него не выйдет, и куда больше был заинтересован узнать ответ, почему при таком стечении обстоятельств должен сопровождать Аякса понимающим или сожалеющим взором. — Он избил тебя. Разве я могу после такого улыбчиво на него глазеть, будто мы друзья? — В этом и проблема. Твой взгляд может оказаться красноречивее нашей договорённой фразы о том, что до инцидента мы ни разу с ним не встречались, — сдержанно объяснил и подавил вздох — наверняка Куникудзуши без понятия, по какой причине Кадзуха мыслит поверхностно, заметно расслабившись. — Пожалуйста, не подставляй себя под удар. Подождёшь на улице, по окончанию суда я выйду и всё тебе непременно расскажу. Как бы студенту-психологу ни хотелось воочию узреть лик Тартальи, которого уводят мужчины крепкого телосложения под локти на неизвестный пока что срок, всё же недолго подумал и пообещал, что вмешиваться в это дело больше не будет. Он умолчал о том, что Аякс сейчас гуляет как ни в чём не бывало, чтобы Скара преспокойно спал и не мучил себя бессонницей, да и нервничать всякий раз второкурснику строго запрещено, пока не окрепнет физически. — Ко мне вчера Аяка приходила, забыл сказать, — сообщил Куникудзуши и казалось по голосу, что малость замялся, чувствуя какую-то неловкость. — Она милая, никогда о тебе не забывает. Ты её попросил поговорить с братом? — Честно, как-то и об этом подзабыл… — Ничего, я попрошу её, когда придёт время. А может, сразу выловлю Аято. Где вообще деканы тусят? — Не-не-не, — запротестовал Скара. — Свяжись с Аякой, только потом, может, Аято выкроет время на разговор. — Твоя правда. Подождём, тогда и решу этот вопрос.

***

Решение следующей задачи откладывается, и поэтому Каэдэхара нашёл чем развлечь пребывание Куникудзуши в больнице. Благополучно наплевав в один день на видеозвонки и сообщения, вдруг зашёл в палату Скары с полными пакетами всякой всячины. — Приве-ет, — радостно протянул темноволосый и кое-как принял полусидячее положение; на секунду показалось, что ему всё ещё очень тяжело двигаться, и Кадзуха, вовремя отреагировав, отложил пакеты и помог устроиться поудобнее и без лишних движений возлюбленного. — Не торопись больше так, хорошо? — ласково попросил и, улыбнувшись, поцеловал в лоб. — Я соскучился и решил поднять тебе настроение одним классным занятием. Хотя подожди, — задумался, прищурил глаза и плюхнулся на стул. — Признаюсь, я не знаю, насколько оно классное, но пофантазировать ещё как можно. — Я буду есть с закрытыми глазами? — очи Скары вдруг засветились от счастья, и Каэдэхара хотел бы подыграть ему, однако нельзя. — После твоего выздоровления устрою тебе такое испытание, а пока что у тебя диета. Но сейчас я хотел предложить нам сделать карту желаний. Как на это смотришь? — Опять нужно рисовать? — по-актёрски надул губы в обиде. — Я помню, как ужасно разрисовал твой гипс. — Мы не будем рисовать. Ты думаешь, что в этих пакетах? Мне страшно это говорить, но я, кажись, в каждом магазине успел купить все журналы, которые только видел, может, даже больше, — смело заявил, отчётливо помня, как метался из стороны в сторону и вспоминал, приобрёл ли какой-то журнал или всё-таки нет; все обложки сливались воедино, различий отыскать было невозможно — именно тот случай, когда руками хватал всё подряд, а глазами не запоминал ровным счётом ничего. — О-о, мы будем выбирать прикольные картинки, вырезать их и клеить… куда? Ты принёс ватман? — Естественно! — с гордостью вынул тот самый белоснежный, свёрнутый в рулон ватман и аккуратно положил его у ног Скары, после занялся выкладыванием журналов. Две стопки оказались невысокими, но если говорить о количестве, то возникал очевидный вопрос: зачем так много? На это Кадзуха мог бы дать не менее очевидный ответ: потому что чем больше картинок, тем больше выбор. Как следует обустроившись, юноши договорились, что Скара возьмёт на себя роль смотрящего. Правда, чуть погодя он всё-таки уговорил Каэдэхару позволить ему — и в случае чего подсобить — клеить изображения на бумагу, предварительно вместе избрав подходящее местечко для их совместных грёз. Рассматривая в первую очередь различные картинки великолепных частных домов с несколькими этажами и восхищаясь фотографиями квартир, богатыми приятным внутренним оформлением, Кадзуха спросил: — Ты хотел бы дом или квартиру? — Ну-у, — протянул он, — квартира мне больше нравится. А тебе? — Мне тоже, — улыбчиво молвил и продолжил: — Тогда давай выберем какую-нибудь, в которой нам будет уютно. Сцена более походила на беседу молодой пары, которые собираются приобрести свой собственный укромный уголочек среди сотни вариантов. Возможно, Каэдэхара нарочно формулировал предложения так, что их выбор, сделанный сейчас, обязательно осуществится в будущем. Тем не менее «будет уютно» и «было бы уютно» имеют взаправду разницу, так что первокурсник умело подбирал слова, в чём, похоже, не прогадал, ибо Скара с живым интересом и некоторым трепетом искал для них подходящую квартирку. Работа шла шустро, однако для парней это время словно останавливалось каждые пять секунд. Кадзуха, вооружившись ножницами, тыкал пальцем на разноцветные фото, а Куникудзуши детально объяснял, что именно и где именно будет смотреться на ватмане лучше. Не прошло и полчаса, как их карта, собранная по кусочкам, наконец завершилась. Чудесная квартира, где они будут рады вместе проводить время. Пара билетов на самолёт, который откроет совершенно иной удивительный мир в чужой стране. Бронзовые и серебряные монетки в пятилитровой стеклянной банке — они пообещали друг другу в будущем откладывать хоть и маленькую, но всё же кое-какую сумму денег просто потому, что так надёжнее и подушка безопасности не повредит. Множество таблеток, на которых стоит красный крест, — Скара заявил, что хочет скорее выздороветь физически и ментально. Фото ясного неба, усыпанного звёздами, — они увидят его снова, как когда-то на холме, и свяжут яркие светила в новые созвездия, и обязательно вместе, потому что последнее изображение на ватмане — это пара, неразрывно держащаяся за руки.