Брошенные. Том 1.

Кабинет оказался не таким прекрасным, как себе представил Даня по рассказу старшего. В комнате со светлыми стенами витал неприятный запах протухшей еды, а на круглом столе стояли коробки с ненужным (или нужным?) хламом. Конечно, Влад не выглядит как чистюля, но такой бардак это уже перебор! Прикрывая нос рукавом, брюнет прошёл дальше, осматриваясь по сторонам: под окном стоял кожаный диван, на полочках шкафа вместо книг и документов красовались пустые банки из-под энергетика и упаковки доширака. — Здесь, конечно, немного пыльно, — натянуто улыбаясь подметил Влад. — Немного? Здесь всё нужно залить хлоркой! — возмущённо ответил Даня. — Если хочешь, то можешь убраться. Нужный инвентарь в шкафчике. — Я тебе не уборщица! Даня посмотрел злым взглядом на него и опасаясь ещё большего гнева, длинноволосый поспешно удалился. Наконец-то наступила заветная тишина. Расположившись на диванчике, парнишка подложил под затылок портфель, но отдохнуть ему так и не удалось. Он несколько минут беспрерывно барахтался, выискивая удобное положение, но сон, кажется, не собирался приходить. Открыв нужный шкафчик с инвентарём, Даня, помимо тряпок, нашёл коробку со старыми вещами. «А вот это уже прикольно, » — задумчиво прошептал, вытаскивая находку на стол. Никаких надписей на ней не было. Самое интересное находилось внутри: футбольный кубок, документы, школьный фотоальбом 2003 года выпуска, белые ленточки и несколько тетрадей. На форзаце альбома была изображена школа вместе со стадионом, а на титульной странице в ряд были выстроены небольшие круглые фотографии выпускников и учителей. Взор остановились на знакомом имени, и от нахлынувших воспоминаний его глаза широко раскрылись. — Павел Федоренко? Это же… От ужаса парень выронил альбом на пол. Его руки задрожали, живот от страха свело в неприятный узел, ноги подкосились, а сердце учащенно забилось. В ушах раздался мужской голос: «Найди меня. Найди меня. Найди меня!» Он был настолько громкий, что брюнет закрыл уши ладонями, свалившись на свои колени. Слёзы коснулись красных щёк, но звуков никаких Даня издать не мог. Горло больно сдавило так сильно, что казалось кадык вот-вот сломается. Открывать глаза было страшно, но смотреть на темноту, где на него смотрит холодным взглядом парень с фотографии было невыносимо. Неторопливо приоткрывая веки, Даня резко осмотрел помещение. Никого… Облегчённо выдыхая, с грохотом прижался спиной к стене, отпуская воротник своего свитера, который немного пропитался потом. Только через двадцать минут, когда тело снова начало слушаться, Даня поднялся на дрожащие ноги и взял альбом, из которого выпал потрёпанный снимок: напротив школы стоял директор вместе с тремя девушками и двумя парнями. Сзади фотографии ручкой написано: «Мне будет не хватать школьных времен 2003 год». Петров хрипло засмеялся. — Психи, как вообще можно скучать по школе? Среди школьников Даня увидел Павла, но здесь он выглядел не таким уставшим и пугающим. Наверное, из-за улыбки? Не даром Рома говорил, что улыбка делает человека более привлекательным. Рядом с директором стояла красивая девушка. У неё были длинные волосы, собранные в две косички. Это единственное, что можно было отчётливо рассмотреть. Она выглядела, как фосфорная кукла на старых фотографиях. Запихнув находки в рюкзак, подросток сел на диван, откидывая голову назад. Его любопытность всегда играет с ним в злые шутки. Не заглянув бы он в коробку, не стал бы так переживать… Не стал бы от страха корежиться на полу, чувствуя, как вот-вот от волнения вырвет своими кишками. Снег за окном красивыми хлопьями танцевал в порыве ветра. Любуясь зимним двором, Даня окончательно пришёл в себя. Вот ещё один плюс в зиме. Оказывается, это не такое плохое время как ему казалось. Павел учился в этой школе. Он был заместителем президента. Вряд ли его состоятельных родители позволили бы ему стать частью серой массе обычных людей. Конечно же, их сын должен был выделиться, быть самым лучшим и вообще авторитетом, на которую будут все ровняться. И они этого добились, но хотел ли этого сам ребенок? Павел был популярным и ответственным в глазах не только учителей, но и учеников. Он всегда приходил на помощь, никогда не грубил, всегда заступался за слабых и не позволял задирать кого-либо. Но, к сожалению, себя сберечь не смог. На крыше школы Даня мельком увидел девушку с длинными чёрными волосами, которая стояла на самом краю. Сначала он подумал, что это ему показалось, но рассмотрев внимательное силуэт окончательно убедился, что это точно не галлюцинации. Даня выбежал из кабинета и, запинаясь о свои ноги, побежал к лестнице. Лёгкие горели, а сердце бешено колотилось в груди. Только бы успеть. Только бы успеть! Дверь на крышу была приоткрыта, поэтому выбраться было не сложно. Сразу же, как только выбежал на крышу, брюнет рванул к девушке, но из-за ужаса он даже не понимал, кто стоит перед ним. — Стой! Не надо! Пожалуйста! Господи, Боже мой… Нет! Послушай, нельзя же так… Иди сюда. Я тебя прошу! Всё будет хорошо, но пожалуйста… Пошли пока тебя никто ещё не увидел! Я тебе помогу, обещаю. Всё будет хорошо! Незнакомец по-прежнему смотрел вперёд, словно совсем не обращая внимание на прибежавшего, но когда Даня схватил его за руку, то ощутимо дёрнулся. Его тёмные глаза уставились на свои окровавленные руки, с пальцев которых тоненькой струёй стекала алая кровь, пачкая снег вокруг. Напряжённое молчание между ними длилось вечность, но, к счастью, подросток не стал мучать перепуганного бедолагу и наконец-то повернулся к нему лицом. Даня закрыл рот ладонью, чтобы не закричать, да и он бы не смог, мерзкий ком в горле не позволял. Не смотря на тряску, он крепче впецился в чужое запястье. Его зрачки расширились, как у наркомана, а сердце как будто перестало биться. — Кирилл?.. Что именно сказал приятель, длинноволосый не услышал, но смог прочитать по губам. Вытащив наушники из ушей, и сняв маску, он наконец-то перелез через перила и вместо объятий получил пощечину, а после цепкие пальцы сжали его воротник. — Ты… Ты что творишь?! Ты же сказал… Ты же сказал, что всё нормально! Идиот конченный! Ты идиот! — кричал, запинаясь и путая слова. — Ты что творишь?! Ты что творишь, идиот! Какого хрена?! Какого хрена, блять! Ты обо мне подумал?! Я же тебе так дорог, так почему?.. Почему ты так со мной поступаешь? Почему просто нельзя сказать, что тебе плохо? Почему? Почему ты мне не доверяешь?! Кирилл молча смотрел на мальчишку, не обращая внимание на жгучую боль. Он не был против, чтобы Даня его избил, ведь сам довёл его до такого состояния. — Ты же сам говорил, что нельзя травмировать людей своим суицидом… Так почему? Почему именно здесь?! Здесь же дети маленькие… Ты псих! Ты конченный псих! Ненормальный… Тебе лечится надо! Поехавший на всю голову псих. Скажи что-то! Не молчи! — Ты испачкался, — наконец-то ответил тот, указывая взглядом на окровавленный свитер. Озлобленный таким ответом, Даня повалил старшего на холодный пол и, сев сверху, затряс его за воротник, продолжая кричать, какой тот идиот. И когда силы покинули, то зеленоглазый просто опустил голову и сдерживая всхлипы заревел, вытирая рукавом щёки. Кирилл молча смотрел на него, не смея пошевелиться, но ему очень сильно хотелось обнять и успокоить. Всё должно было пройти не так. Даня не должен был этого видеть. — Это всё из-за меня. Это всё я виноват… Я-я, Господи… Прости меня, я плохой. Я просто ничтожество. Прости меня… Я ужасен, — снова всхлип. — Зная, как тебе плохо, я просто… Я просто забил хер. Просто решил сдаться… Прости. Я не подумал о твоих чувствах, мне очень жаль. Прости меня, Кирилл, но не делай этого. Я тебя прошу… Пожалуйста. Мне без тебя будет плохо. Да, я не люблю тебя, но ты мой друг, понимаешь? Ты мой друг! Кирилл почувствовал как сердце в его груди забилось чаще, а из рта вырвался удивлённый вдох. — Друг?.. — Да, друг! — Друг… Я твой друг? — Да! Блять, не беси меня! Длинноволосый положил дрожащую ладонь на поясницу верхнего и надавил, чтобы тот лёг на него. Даня обнял Кирилла за шею, громко всхлипывая и скуля на ухо. Кирилл же просто смотрел на голубое небо над собой, и как снежинки танцуют медленный вальс и в конце концов падают на спину младшего. Это момент мог бы длиться вечность, если бы не школьный звонок, оповещающий, что урок закончился. Когда истерика прошла, Даня поднялся на локти, уставившись на того. — Пойдём я тебе раны обработаю. — Нет. — Это не был вопрос. Пошли. Ты заболеешь так. Я никуда не уйду без тебя. Пожалуйста, пошли, пока людей не так много в коридоре. — Плевать, — ответил тот, крепче обнимая младшего. — А мне нет, — снова приподнялся, с большим рвением. — Только если ты никому не расскажешь об этом. Никому, — последнее слово выделил интонацией. — Хорошо. Парни по пути к кабинету не проронили ни слова, и как же им повезло, что внутри ещё никого не было. Не теряя времени, Даня достал из рюкзака перекись с бинтами и сел возле Кирилла. Аккуратно промывая раны зеленоглазый поднял голову, уставившись на одноклассника, внимательно следящего за всеми действиями. — Это не из-за тебя, — неожиданно выдал Кирилл. — Твоя доля в этом так мала, что я её даже не рассматривал. Родители во всём виноваты. Они достали меня. Я им ясно дал понять, что мне всё равно, но они продолжают мне на мозги капать. Я даже сменил номер телефона, но отец с матерью теперь приходят в общагу. Всё, что их волнует, так это то, что я не верю в их «божество». А то, что я ем, чем я занимаюсь их никаких не беспокоит. — Потерпи ещё немного, после девятого класса ты сможешь поступить в колледж, и тогда им будет сложнее добраться до тебя. Выбери самый дальний город. — Судя по намерениям отца, то он хочет меня вернуть домой, — нервно посмеялся. — Лучше уже сдохнуть, чем быть в их секте, сукины сыны. Я когда-то их прирежу, честное слово. — Не говори так, они же всё-таки… — Мои родители? Мой отец — Бог по их же словам, а это так, марионетки, которыми управляет этот чёртов садист. Так что мне осталось совсем немного пожить в спокойствии, ведь потом начнётся Ад. — Может, стоит пока что делать то, что они хотят ради своего же блага? Не думаю, что они будут тебя бить, если ты будешь выполнять всё, что они хотят. Просто нужно потерпеть, а когда стукнет восемнадцать лет, то свалишь от них навсегда. Губы Кирилла сжались. — Ничего не поменяется. Да, будет лучше, но ничего не поменяется… Они до конца моих дней будут считать меня чужим, что я отродье Ада и сатанист, — засмеялся. — Даже когда полностью меня «исцелят». Они погубят мою личность. — Они знают, что ты… — Гей? — Даня тихо угукнул. — Тогда бы я уже был бы трупом. Отец говорил, что для него это хуже инвалидности. Что геи позорят семью, что это грех. Что лучше умереть, чем быть таким. Что это всё из-за того, что они не верят в Бога. Как же смеюсь над ним сейчас, но тогда, слушая всё это мне было невероятно больно, и, наверное, в тот момент я понял, что родителям ничего рассказывать нельзя. Брюнет завязал бинт, приступая к другой руке. — Твоя сестра такая же? — Немного лучше. У неё уже, кстати, есть ребёнок. И плевать, что ей только семнадцать. Чем раньше, тем лучше. Парень у неё такой же поехавший сектант, как и родители. Короче, они нашли друг друга, — посмотрел на замотанную руку. — Спасибо. — Не за что, — улыбнулся. — Если что, то я всегда буду рад тебе помочь и ты всегда можешь на меня положиться. — Не хочу на урок, — перебил он. — Но я обещал тебе, что помогу с контрольными. — Теперь чувствую я себя мразью… — Я делаю это по собственному желанию, — потрепал по волосам. — Если бы не ты, то я бы сбросился. Я бы скорее всего не умер, а получил серьёзные травмы... Мой разум был затуманен отчаянием, и я очень тебе благодарен, что ты меня остановил. Ты меня спас, Даня. — Вот именно, так что больше такую глупость не твори! — обнял за плечи. — Что бы я без тебя делал? — У тебя есть Влад, Ян. — Никто не заменит тебя. Ты один такой. Кирилл нерешительно поднял подбородок длинными пальцами, заставляя на себя посмотреть. На его белом лицо появилась усталая улыбка, а в глазах появился слабый огонёк, который погас, когда дверь открылась и на пороге показался Владик с тремя булочками (две в руке, а одна во рту). Увидев парней, кареглазый мягко говоря ахуел, но заметив медикаменты, тихо ухмыльнулся. — Решили поиграть в больничку, голубки? Привет, Кирилл, — проговорил старший, поставив еду на стол. — Снова играешься с лезвием? Бедную полторашку заставляешь заниматься грязными делишками. Вообще завязывай этой хуйней маяться, а то скоро совсем плохо будет. — Заткнись, — рыкнул Даня. — Не видишь, что ему плохо? Бессердечный. — Я же просто пошутил. Хватит мне на мозги капать. Ему ведь даже не обидно, а ты орёшь. И ты меня не дослушал! — А если бы на его месте, был бы я? — По заднице получил бы, — закатил глаза и, расположившись на стуле, закинул ноги на стол. — Давайте не будем ссориться, ребят, — продолжил Влад, поедая булочку за обе щеки. — Я узнал подробности о конкурсе и короче вот что скажу: надо придумать свою новогоднюю сценку к двадцать восьмому декабря. У нас осталось ровно две неделе. У кого-то есть какие-то идеи? У меня лично нет. — Нужно собраться все вместе и это обсудить, только вот где? На морозе жопу не хочу простудить, — сказал Даня. — В подвале тоже не получится, а здесь воняет тухлыми яйцами. — Эй, за языком следи. Нормально здесь пахнет! — Тебе действительно стоит здесь убраться, — подметил Кирилл. — Не знаю, что вы задумали, но по тебе видно, как ты серьёзно настроен, так что не жалей сил. — Вот именно, — ответил Даня. — У нас же столько преимуществ есть. Конечно, это не совсем правильно, но почему нет? Так что тебе просто нужно не лениться, понял? Ты же не хочешь, чтобы о твоей группе все забыли? — На больное давишь… Ладно-ладно, уберусь я здесь, отвянь. — Вот и отлично. Зеленоглазый взял булочку и протянул Кириллу. — Полторашка, это я тебе вообще-то купил! — возмутился Влад. — Я не голоден, — посмотрел на Кирилла. — Тебе ещё думать за нас двоих, так что поешь. — Спасибо, — ответил старший и взял булочку. — Пошли в класс? Даня угукнул, и поднялся с дивана, прихватив рюкзак. Влад с набитыми щеками что-то кричал, пока те не вышли из кабинета, оставив наедине со своими мыслями и мусором.