Брошенные. Том 1.

— Хватит мне повторять одно и тоже. Я уже давно сказал тебе, что не хочу к вам возвращаться. Что ты от меня хочешь?! — Ты всё ещё наш ребёнок и я не позволю тебе провести свою жизнь в этом грешном мире! — В этот грешный мир вы меня родили. Я Вас не просил. — Как ты смеешь со мной так разговаривать? Ты не смеешь на меня повышать голос! — раздался звонкий шлепок. — Ты сегодня же собираешь своим вещи, и это не обсуждается! — Я ничего делать не буду. — Тогда я сам за тебя это сделаю. — Отец, нет! Даня давно не спал. Он сонными глазами смотрел на дверь, за которой Кирилл бурно разговаривал с отцом, но неожиданно она открылась. За спиной разъярённого мужчина брюнет увидел приятеля, державшегося за красную щеку. Его серые глаза были наполнены слезами и отчаянием, но он не позволял себе плакать, а просто молча наблюдал за поведением отца, даже не пытаясь его остановить. — Это вот этим ты занимаешься вместо того, чтобы жить с нами? Привёл к себе какого-то сатаниста и занимаешься с ним непотребствами! Я избавлю тебя от этой дурости, тварь, — снова ударил. — Ты сейчас же собираешь свои вещи. Больше я не хочу слушать ничего. Тебя нужно срочно отправлять в церковь бесов изгонять! Твоя душа погрязла во тьме! Тебя только вера спасёт! Я жду тебя внизу. Больше ничего не говоря, мужик вышел в коридор. Даня удивлённо пялился на старшего. — Сатанист? Я? Да что он себе позволяет?! — кричал брюнет, рукавом вытирая смазанный грим с лица. — Псих конченный! Как ты его вообще терпишь? Ненормальный! — Тебе лучше уйти, — сказал Кирилл, уставившись в глаза напротив. — Почему? Ты серьёзно собираешься к нему идти, после всего, что он только что тебе сделал и сказал? — Да! А что я могу сделать?! Ничего не поменяется! — раздражённо выпалил, сжав свои кулаки. Это был первый раз, когда он накричал на него. Даня ошарашенно смотрел на дрожавшего от злости друга и даже не понимал, как ему помочь в этой ситуации. И возможно ли вообще? — Пожалуйста, просто уходи. Забудь про меня. Так будет только лучше. — Эй-эй, тише, Кирюш, всё будет хорошо… Даня захотел прикоснуться к его плечу, но тот оттолкнул его от себя, крикнув, чтобы проваливал. Его глаза были красные от злости, а губы корчились в жутком оскале. Он был готов судорожно кричать и смеяться, как псих в лечебнице, но сдерживал себя лишь потому, что его любимый был здесь. Не хотел окончательно портить о себе впечатление. Выждав, когда Кирилл немного успокоится, брюнет аккуратно посадил его на кровать. — Всё будет хорошо. Я никуда не уйду, — погладил по плечу. — Я боюсь, что если оставлю тебя одного, то ты с собой что-то сделаешь… Этого я себе никогда не прощу, поэтому не переживай так сильно. Если тебе хочется плакать — плачь, кричать — кричи, ударить — бей… — Я устал… — Верю, но надо бороться ради себя… Всё будет обязательно хорошо. Сейчас у тебя просто чёрная полоса в жизни, и скоро обязательно наступит белая… Это же жизнь. У кого-то она простая, у кого-то сложная. Это нормально. — Что мне теперь делать?.. Мне страшно… Я знаю, что будет, если вернусь обратно… Я не хочу… Но мне не от кого помощи ждать. — У тебя нет больше родственников? — Они такие же поехавшие, — выждав небольшую паузу, пошептал: — Можно тебя обнять? Если ты против, то… Не успел он договорить, как руки младшего обвили его голову, приживая к своему плечу. Кирилл уткнулся лицом в ключицу и, стараясь сдерживать бегущие по щекам слёзы, стиснул челюсть так сильно, что вены на лбу могли вот-вот лопнуть. — Только пожалуйста, живи, не делай с собой ничего, — погладил по голове. — Когда приедешь домой, то обязательно мне позвони, если есть такая возможность. — Ты будешь готов к тому, если мне запретят с тобой общаться?.. — Ты послушаешься отца? — грустно прошептал. — Нет, я просто говорю это, чтобы ты был к этому готов. — Что теперь с группой делать? Ты же не собираешься всё бросать? У тебя всё отлично получается… Я уверен, что вы добьётесь успеха. — Подвала нет, инструмента у меня тоже нет, у меня ничего нет. Мне страшно, я же умру без музыки, — прижался крепче, сжимая одежду на его спине. — Он меня убьёт, если что-то узнает о группе. Я боюсь… Я не хочу. Почему я должен это всё терпеть? Я хочу, чтобы это всё прекратилось… Я устал. Они конченные ублюдки… То сами меня выгнали, то решили вернуть… Они конченные… Они не люди. Это твари. Даня продолжал успокаивать его, ласково шепча на ухо, что всё будет хорошо, хотя сам в это особо не верил. Он только мог догадываться через какие ужасы пришлось пройти Кириллу, что он сейчас в истерике от одной лишь мысли, что придётся возвращаться домой. Кирилла лишили нормальной жизни обычного подростка. Лишили всего, что ему так дорого, и что он любит. Снова придётся натягивать маску, лишь бы не быть наказанным. Снова придётся терпеть нестабильную психику родителей. Снова слушать оскорбления в свой адрес от самых родных людей. И каждый раз получать оправдание, что это всё ради его же блага. Может, в их разуме они делают только хорошие дела, но на деле причиняют только боль и разочарование. Родители часто навязывают своё мнение, свой образ жизни детям, и когда те начинают сопротивляться, жить по-своему, то злятся, ибо всё идёт не по плану. Дорогу домой Кирилл провёл в своих мыслях. Он молча смотрел на виды за окнами машины, пока родители что-то ему говорили, в очередной раз повторяя, что это лишь для его блага. Родные трущобы, старые пятиэтажные дома, неухоженный дворик и, конечно же, алкашня с наркоманами. Если Бог есть, то почему он позволяет его детям жить в дерьме? Разве они не достойны лучшей жизни? Кажется, что его совсем не волнует ничего кроме своего эго, которое людишки подпитывают песнями, молитвами и хвалами. Иногда даже убийства в его честь совершают, и это ему тоже нравится? Обычная трехкомнатная квартира со старой мебелью и обшарпанными обоями с цветочками. От благовония Кириллу резко поплохело, но он сдержался, чтобы не упасть. В прошлый раз родители посчитали, что в него дьявол вселился, и стали его отливать святой водой. Хорошо хоть не вспороли, проверить не сидит ли он в кишках. — Мы знали, что ты вернёшься, поэтому накрыли стол в твою честь, — сказала женщина. — Отнеси вещи в свою комнату, а потом приходи на кухню. Мы тебя там будем ждать. — Хорошо, мам, — ответил Кирилл, даже не посмотрев на неё. Он выполнил просьбу и спустя десять минут пришёл на кухню. Глаза юноши упали на ящик со столовыми принадлежностями, и в голове промелькнули кадры из самых страшных фильмов ужасов про маньяков. За доли секунды он увидел, как некогда чистая кухня окрасилась в алые пятна, а на полу в луже еды вперемешку с кровью лежали трупы родителей. — Кирилл? Длинноволосый уставился на мать, которая указала рукой на стул. — А сестры не будет с нами? — спросил парень на автомате и сел за стол. — У неё сейчас начались экзамены, так что сегодня без неё, — ответила она. — Мы так рады, что ты наконец-то принял правильное решение. Мы каждый день молились, чтобы этот день настал. Я так рада этому. Да, дорогой? — Конечно, любимая, — поцеловал её в лоб. — Без поддержки Бога и твоей, я бы, наверное, с ума сошёл. Рад, что Бог наконец-то показал тебе верный путь. — Заблудшая овечка всегда возвращается к хозяину, — подметила она. Ну да, ну да, я же просто жалкое животное, которое без своего хозяина никто. Помолившись за еду, трое за столом принялся за трапезу. Взрослые продолжали рассказывать, как они рады за сына. Рады? Серёезно? Он чуть сегодня два раза не умер, а они за него рады? Их вообще не волнует в каком он состоянии, ведь главное, что вернулся в гнездо, и теперь они могут со спокойно душой спать, зная, что теперь он от них никуда не уйдёт. Кирилл ел невкусный суп, рассматривая прозрачный лук в желтой лужице, напоминающей мочу. Мать так и не научилась готовить. Неожиданно повисла напряженная тишина, которую перебил отец, ударив кулаками по столу. — Ты снова осквернял тело, данное тебе Богом?! — Давно, — опасливо ответил, не осмеливаясь поднять глаза. — Давно ещё. Сегодня я всё понял и больше делать так не буду… У меня действительно глаза открылись, и я начал ценить всё, что мне даёт Отец. — Молодец, — на его лице блеснула самодовольная улыбка хозяина, который научил щенка команде «дай лапу». Зрачки Кирилла раскрылись, а рука крепче сжала ложку. Это был первый раз, когда отец его так назвал. Неужели всё будет иначе? Неужели они поменялись? И теперь всё будет хорошо? Но стоило ему только об этом задуматься, как мужчина ударил парня по щеке, приказав встать. — С этого дня я запрещаю тебе говорить хоть с кем-то вне церкви и нашей семьи. Ты меня понял? Если ты ослушаешься меня, то ты знаешь, что Бог тебя накажет. Как ты посмел всё это время общаться с грешными людьми?! Кирилл продолжал рассматривать овощи в супе, пропуская мимо ушей все слова, которые говорил отец, ведь знал, что сейчас он скажет. Знал каждое слово. — Люди — это грешники, — продолжил тот. — Они только и умеют грешить, но я с твоей матерью не такие. Только мы в этом грешном мире желаем тебе добро. Только мы святые. Только мы достойны быть рядом с тобой. Остальные желают тебе только плохого, а мы только добра. «ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ!» — хотел крикнуть парень, но лишь покорно кивал, соглашаясь с каждым словом. — И девушек себе не ищи. Не смей! — вмешалась Марина. — Они все блудницы и никто не любит тебя больше, чем я. Они только используют тебя. Только мать достойна любви. Только я тебя люблю! — Твою мать мне Бог послал. Мы встретились в Доме Святом. И ты там свою суженную найдёшь. Вся твоя жизнь изменится после этого дня. Это твоё новое день рождения. Да благословит Господь тебя во всех твоих начинаниях, аминь, — перекрестился, поклонившись. — Давайте откроем свои сердца для Отца нашего и попросим прощение за все грехи, которые мы сделали. Кирилл опустил голову, скрестив пальцы. На его лице читалась привычная без эмоциональности и хладнокровность, но в душе он громко смеялся. Так громко, что не слышал молитву. — Теперь тебе нужно пройти обряд очищения, — сказал Григорий. — Что мне нужно сделать? — Отречься от старого тела и принять новую душу. Всю твою одежду мы сожжём, а волосы тебе придётся обрезать. Слова отца больно ударили в уши, а по спине словно ударили током, заставив мигом выпрямиться. — Ч-что? Нет, мои волосы… Как… Как это всё повлияет на моё тело?.. — Это тебя окаянный заставил так изуродовать себя. Вот увидишь, когда ты избавишься от прошлого, то новое заиграет яркими красками. Всё во славу Господу Всевышнему, — снова перекрестился и то же самое сделала жена. — Даже Иисус был с длинными волосами, — неожиданно сказал Кирилл, в последний момент пожалев о своих словах. — Сейчас будет весело... Григорий снёс тарелки на пол, и от испуга Марина с Кириллом вздрогнули. Еда на полу есть, осталось только найти нож. Глаза снова упали на ящик, но не успел парень что-то сделать, как мужчина ударил его головой об стенку. — Не смей сравнивать себя с ним! Не смей, оскверненная ты тварь! Ты даже рядом с ним не стоишь! — выпалил отец, у которого из рта слюны летели, а вена на лбу надулась. — Ты всегда будешь страдать, и даже Бог тебе не поможет! Тебе уже никто не поможет! Будешь вечно гореть в Аду! Кирилл притронулся к разбитому виску, из которого тонкой струёй текла кровь. Неразборчивые голоса родителей эхом доносились в ушах. Григорий был похож на озлобленного работника в цирке, когда животное не слушается, и тот готов его разорвать на куски, ведь от этого зависит не только его работа, но и авторитет. Длинноволосый пошагал к тумбочке, но сразу же свалился на ноги от очередного удара… Когда его бледные щёки покраснели, а из уголка губ текла кровь, мужчина наконец успокоился. — Иди в свою комнату. — Хорошо… — И не смей рыдать. Это всё ради твоего блага. Пока ещё не поздно, я выбью из тебя эту дурь! В своей комнате Кирилл содрал свои бинты, бросая окровавленные тряпки на пол, и принялся раздирать засохшие порезы. Алые капли испачкали пол, вместе с простыней, но ему было плевать. Раздевшись, подросток нашёл свой канцелярский нож, который всё это время прятал под матрасом, и принялся резать ноги, живот и жуткие руки. Он смотрел пустыми, стеклянными глазами на то, как бледная кожа разрывается от лезвия, оголяя розовую плоть. Жгущая боль приятными мурашками растекалась по телу, оставляя неприятное жжение. Подставляя лезвие к сонной артерии, Кирилл замер, вспоминая силуэт и слова любимого. По телу прошлась очередная волна дрожи, а внизу живота неприятно потянуло. Кирилл опустился на колени. Рука сама потянулась в паху. «Даня, Даня, я буду ради тебя жить, мой милый Даня,» — тяжело дыша, стонал подросток, прикрывая рот ладонью. Снова он дрочит на него. Снова возбуждается только от одной лишь мысли. Но от пережитого стресса, парень так и не смог закончить, что его очень взбесило. Чуть ли не вырывая клочки волос, измученный душевными и физическими мучениями, проклинал себя. Он до дрожи в коленях боялся, что Даня узнает, какой он на самом деле, и перестанет с ним общаться. Устремив полный ненавистью взгляд на дверь, Кирилл захотел прямо сейчас убить родителей, которые посмели его унизить перед любимым. Которые сделали его таким. А собственно, что его останавливает? «Любой бы на моём месте так сделал,» — успокаивал себя подросток, поднимаясь на ноги. Со стороны высокий парень выглядел, как кикимора: голый, бледный, с длинными слипшимися волосами и такой же одинокий. Громкий рингтон заставил остановиться прямо у двери. Подрываясь с места, он подбежал к своим штанам, судорожно пытаясь достать телефон. — Да! — крикнул Кирилл, крепко держась за мобилку. — Ты чего такой напуганный? — раздался голос Владика. — Это ты, значит, — огорчённо выдохнул. — Что-то хотел? — Да так, мелкий звонил и говорил, что у тебя полная задница. Не хочешь встретиться выпить? — Я дома. Повисло гнетущее молчание. — Держись, братан… Свалить никак не получится? Если бы не отец, то я бы впустил к себе, но… — Всё нормально. Привык. — Ты извини, что я в последнее время веду себя, как мудак. Сам не знаю, почему я так на тебя ору постоянно, — тяжело выдохнул. — Даня тебе ещё не звонил? — Нет, я ему должен позвонить… — Ты позвони или завтра с ним поговори, а то он мне покоя не даёт. Не знаю, чё он тебе лично не звонит, а мне мозги ебёт. — Наверное, думает, что мы близки, — саркастично выдал Кирилл. — А это не так? Я же тебя знаю ещё с того концерта. Помнишь? Ты тогда такой мелкий был, а ещё я помню, как пришли твои родаки. Уже тогда я понял, какие они отбитые. Парни посмеялись. — И там это, не смей ничего с тобой делать, понял? — продолжил Влад. — Ты лучший гитарист, которого я когда-либо встречал. Без тебя наша группа не будет существовать. Да и как же ребята без тебя будут жить? У нас же столько ещё планов, забыл? Ты не один, помни об этом. — Он хочет обрезать мои волосы. — Что?! Да я его сейчас порву, мразь. Не вздумай этого делать, ты понял меня?! Даже Иисус был с длинными волосами! Скажи ему это. — Он меня избил, — нервно посмеялся. — За эти слова. — Давай я к тебе приду. Украду тебя, как принцессу. Пойдём выпьем чего-то! У тебя же мозги сварятся в этом дурдоме. — Я неважно выгляжу… — Плевать. — Оставлю окно открытым, — не сразу ответил он. — Красава. Всё, жди меня! — радостно крикнул Владик и отключился. Раздались гудки… Кирилл смотрел на чёрный экран. Парни реально думают, что у него остались силы бороться? Что он не опустит руки, потому что ему сказали не сдаваться? Было бы всё так просто, то самоубийц было бы гораздо меньше…