Брошенные. Том 1.

«А я только начал думать, что моя жизнь налаживается, — говорил в пустоту Даня, сидя на краю своей кровати. Его красные и мокрые глаза не выражали никаких эмоций. Его голос был тихим, опустошённым и отдавал хрипотцой. Было сложно говорить, но он не обращал внимание на лёгкую боль. Ему сейчас было совершенно на плевать. — Прости, тебя больше нет. Из-за меня нет. Я плохой друг. Прости… Я ужасный.» Со стороны могло казаться, что он обращается в никуда, но на самом деле к Кириллу, который смотрел на него своими чёрными глазами. Раньше в них была хотя бы жизнь, а сейчас ничего. Просто дыры, поглощающие холодным одиночеством. — Лучше бы вместо тебя умер я… Не смотри на меня, я и так себя ненавижу. Я… Должен был тебя спасти. Я должен был успеть. Я должен был… Взбудораженный Миша, от которого несло табаком вместе с полицейскими резко ворвался в комнату, и также резко остановился на пороге, уставившись на бубнящего что-то себе под нос мальчишку. Его сердце сжалось от боли, в горле образовался комок. Смотреть на это было невыносимо. — Может, мы в другое время с ним поговорим? — начала робко девушка в форме. — Худо этому мальчишке пришлось… Лучше его сейчас не тревожить. В отличии от напарника ей не была безразлична судьба героев всей этой ужасной ситуации. — У нас нет времени, — сказал мужичок, тыкает пальцем на наручные часы. — Возиться с ним я не хочу, и тебе не советую, так что пусть приходит в себя и побыстрее закон… — Ему всего пятнадцать лет, не смейте так говорить, — рыкнул Миша, посмотрев суровым взглядом. — Дайте мне пять минут. Полноватый полицейский оборвался на полу слове. Его щеки со шрамом вспыхнули красными красками. Ему стало стыдно за своё поведение, и чтобы как-то облегчить свои страдания, нет, не извинился, а нагло фыркнул, махая рукой, чтобы поторопился. Больше ничего не говоря, дворецкий сел перед мальчишкой на корточки, накрыв чужую руку своей ладонью. Он молчал больше пол минуты, пока наконец-то не решился нарушить напряжённую тишину. — Я не могу даже предоставить насколько тебе сейчас больно. Мне очень жаль. Я не хочу, чтобы ты это испытывал. Но ты… Ты не один. Слышишь? Я всегда буду рядом. И… И я понимаю тебя, Дань, — крепче сжал ладошку, надеясь, что тот его слышат. — Как бы нам больно не было. Как бы мы ни ненавидели себя. Мы должны… Нет. Мы обязаны оставаться сильным. Должны ради него… Чтобы все, кто к этому причастны, понесли наказание. Заслуженное наказание. «Даже я?» — словно гром раздался в ушах старшего. Его серые глаза встретились с зелёными, и от этого пронзительного взгляда, по спине пробежали мерзкие мурашки, вздыбив волосы. Никогда раньше он не видел Даню таким разбитым. Из него как будто высосали душу. — Я тоже виноват. Нет. Только я виноват. Я плохой друг. Я эгоист. Я должен был быть вместо него. Я плохой. Я должен умереть. Он не заслужил такого. Во всем виноват я. — Нет, ты не виноват! — его голос предательски задрожал. Он не понимал, как себя вести. Он не понимал, что делать в такой ситуации. Он, чёрт возьми, даже в страшном сне представить себе не мог, что такое случится! Это произошло неожиданно для всех. — Я же сказал: мы должны разобраться во всем. Мы найдём виновных. — Он нуждался во мне, а я эгоист. Виноват только я. — Я тоже совершил много ошибок, за которые терзаю себя до сих пор, но это жизнь, пойми! Ты не знал, что так произойдёт… — Нет, знал. Он прямо мне показывал, что хочет сдохнуть, а я просто забил хер и жил, не замечая этого. Делал вид, что этого нет. Что это пройдёт. А он… Он просто хотел, чтобы его любили и поддержали… А я тупой ублюдок, который думал только о своих проблемах. Даня опустил взгляд на пол и тихо заплакал, сжимая пальцы старшего так сильно, что казалось сейчас оторвёт. Его трусило, а в голове появились жуткие воспоминания, от которых ещё сильнее реветь, захлебываясь слюнями и слезами. Откуда у него столько слёз? Они должны были уже давно закончиться, но продолжают течь. — Нет, блять, я так не могу, — проговорил Миша и подорвался с места. Это был первый раз, когда он поддался эмоциям, не следя за языком. — Я звоню врачу! Я сейчас с ума сойду… Пожалуйста, — обратился к девушке. — Пожалуйста, присмотрите за ним. Полицейский кивнула и подбежала к мальчишке. Сначала она пыталась его успокоить словами, а потом более грубо — крепкими объятиями, из которых тот успешно вырвался. Он оттолкнул её от себя, и она грохнулась на пол. — Не трогай меня! Просто оставьте меня в покое. Даня рванул в ванную спрятаться от посторонних глаз, но дверь прислонил полноватый мужчина, преградив путь к побегу. Хоть где-то действует вовремя. Подросток злобно зыркнул на него, оскалив зубы как свирепый зверь. Его разрывали изнутри эмоции, ломая кости. Он не мог себя контролировать. Ему хотелось всё крушить. Хотелось уничтожить все и всех. Не жалея сил, мальчишка бил куда попало. Благо он был хилым да слабым по сравнению с ментом, так что особого вреда не принёс. С каждым ударом энергия угасала и вскоре он просто схватил за плечо крича, что он сейчас дверь выбьет и вообще всех побьет, если ему не позволят побыть одному. Но как бы ни старался, ничего не вышло. Что дохляк может сделать против высокого хоть и полного амбала? Тот, как стена стоял, не шелохнувшись ни на сантиметр, пока девушка старалась успокоить пыл разбушевавшегося подростка. — Даня, успокойся. Давай чаю попьём. Поговорим. Я понимаю тебя… По крайней мере стараюсь понять. Твои эмоции только тебе хуже сделают. — Нихрена ты меня не понимаешь! Дура, отвали. Его больше нет, а вы все делаете вид, будто это нормально! Блять, это нихрена ненормально! Он повесился на моих глазах! Его больше нет со мной и никогда не будет, и не надо делать вид, что вам жаль его! Вы его даже не знаете! Никто его не знал, как я, но даже когда я знал его, я всё равно позволил ему умереть. Я своими руками убил его! Он… Он просто хотел быть со мной, а я растоптал его сердце… Он ненавидит меня, и вы мне говорите жить дальше?! Как я могу жить дальше, когда моего друга нет со мной? Он сейчас мучается там один. Он снова один! А вы мне говорите жить?! — Подумай о Мише. Он переживает за тебя. Тебе нужно успокоиться. Ничего уже не вернуть. Вы должны двигаться дальше. Хотя бы ради него будь сильным. Ты ему принесёшь боль, если что-то сделаешь с собой. — Да пошел нахрен Миша! Он живой и сейчас со мной, — осмотрелся по сторонам, но никого не найдя, замер. — А где он?.. Где он?! Миша! Он бросил меня?.. Он бросил… Меня? Он бросил меня?! Как всегда. Как обычно. Говорит одно, а делает другое. — Нет! Он сейчас придёт, не переживай. Давай успокоимся и подождём его. — Он обещал, что всегда будет со мной, а сейчас тупо свалил, — с силой отпихнул от себя женщину. — Да пошли вы все нахуй! Лжецы, подонки! Не трогай меня. Ещё раз, и я сделаю тебе больно, — пригрозив кулаком, отчаянно ударил носком кроссовка о стенку, в которой образовалась небольшая вмятина, но несмотря на жуткую боль, залез под письменный стол. Он больше не собирался ничего говорить и просто хотел побыть один. Пульсирующие ощущения в пальцах немного приглушали эмоции и постепенно стал приходить в себя. В тишине парень провёл больше тридцати минут. Все попытки с ним заговорить проваливались с крахом. Он не собирался ни с кем говорить, особенно с полицией. Они-то точно не хотят помочь. Им лишь бы побыстрее закончить свою работу и поехать домой смотреть футбол с пивом. Голова гудела, в висках пульсировала кровь, а губы были искусанным до мяса. Перед глазами словно пленка старого фильма промелькнули приятные воспоминания: кладбище, плеер, концерт, объятия, фотография, заброшка. Всего этого больше никогда не будет. Зачем нужна память, если она приносит страдания? Было бы намного проще жить, если бы можно было её в любой момент стереть. Силуэт длинноволосого мучил стоим присутствием. Только сейчас, перематывая страницы назад, Даня заметил множество деталей, которые раньше не замечал. Если бы он только внимательнее присматривался, если бы уделял достаточно внимания всего этого можно было бы избежать. Открывая тяжёлые веки, парень на доли секунды подумал, что он находится в «родной» кладовке. Но надежда, что это просто страшный кошмар, вмиг улетучилась. Лучше бы это всё было страшным сном, и он сейчас бы проснулся в страшной, темной коморке, а перед ним сидел Рома. Лучше он никогда не встретит ни Кирилла, ни Влада, ни Яна и остальных. Лучше это останется простым кошмаром, который никогда не воплотиться в жизнь, нежели реальностью, из-за которой этот кошмар будет истязать всякий раз, когда закроет глаза. — Солнце, — голос Ванессы вывел мальчишку из транса, и он дёрнулся, уставившись на неё. Она, выждав, когда шок пройдёт, села около пациента при этом не залезая под стол. Пусть это будет его личным пространством. — У тебя здесь довольно уютно. Мой сын тоже любит залезть в укромные местечки, чтобы его никто не трогал, — в ответ тишина. — Дань, ты как? — Всё просто заебись, — не сразу ответил. — Если шутить можешь, значит тебе уже лучше, — сдержанно улыбнулась, осматриваясь по сторонам. — Ты с Мишей переехал сюда? Тебе здесь нравится? — Дня не пожил, а уже хочу уехать. Тебя Миша позвал? — Да, а кто же ещё? «Вот куда он уходил, » — подумал мальчишка, крепче сжимая свои джинсы. — Не хочешь со мной поговорить? — Нет, если честно. Ванесса протянула термос с чаем. — Корица и имбирь хорошо успокаивают нервы. Ничего не ответив, Даня открыл крышку сосуда, и принюхался. От горячего напитка приятно несло специями, тут же обволакивая коконом уюта. Первый глотом ароматного чая растёкся по телу, оставляя лёгкое сладко-горькое послевкусие. Это, пожалуй, был лучший напиток, который когда-либо пробовал. — Как мне теперь жить? — Человек и не такое может пережить, как бы это сложно ни было. — На словах все такие умные, а я бы посмотрел на вас, — бурчал себе под нос, крепче обнимая свои колени. — Как мне теперь смотреть другим в глаза зная, что всё это случилось из-за меня? — Почему из-за тебя? Раз уж он решился это сделать, значит в нём давно бушевали плохие чувства. Это могло бы случиться и раньше, но так сложились обстоятельства, — положила ладонь на плечо. — Знаю, что мои слова сейчас ничего не значат, но на первой встречи с тобой я поняла, что ты очень сильный мальчик. Ты выстоял через всё трудности, которые подготовила тебе жизнь. Как ты сейчас сложно и больно не было, но это нужно принять. Ничего не изменить. Если бы можно было вернуть время назад, то жить было бы проще, но, к сожалению, или к счастью, этому не бывать. Сейчас я прозвучу грубо, но что, если так будет лучше? — Лучше кому? — Кириллу. Может, ему сейчас там намного спокойнее, и он наконец-то обрёл покой. — А если это не так? Суицидники же в Ад попадают… Да и он говорил, что после смерти нас ничего не ждёт. — Возможно, он этого и хотел. Хотел, чтобы его больше ничего не тревожило. — Но делать это было необязательно… — Это его выбор, хоть и ужасный. Раз уж он решил поступить именно так, значит нам нужно это принять. Ты можешь погрустить некоторое время. Скорбь — это то чувство, через которое должен каждый пройти, чтобы после не было хуже. Плачь, грусти, кричи. Делай всё, что пожелает душа. В допустимых нормах, конечно же. Главное не стыдись своих эмоций и переживаний. Брюнет прижался всем корпусом к стенке, прячась под столом насколько это возможно. Ещё не хватало одеяла накрыть сверху, чтобы создать своеобразную халабуду, которую дети делают обычно из всего, что глаз увидит. Но остаться наедине с собой не получилось. Игнорируя усталость отвечал на вопросы полиции, которые окончательно высосали из него оставшиеся соки. И он провалился в тревожный, но глубокий сон. Петров несколько раз просыпался, но быстро засыпал обратно, и в такие моменты Миша, спящий рядом, подрывался, проверяя всё ли нормально. От него несло табаком вперемешку с крепким виски. Грубые пальцы крепко сжимали ладонь, словно говоря: «Я здесь. Не надо бояться. Если что, то я тебя защищу». Однако, наверное, сейчас это звучит максимально не убедительно. Сколько бы Миша ни говорил, что защитит от всех бед, получается всё в точности наоборот. Уже страшно обещать что-нибудь. Утро нового дня начинались как обычно: блеклые лучи прорывались сквозь шторы, наполняя комнату светом. Даня повернулся на бок, скрываясь от ослепительного солнца, коим оно сейчас казалось. Руки невольно потянулись укрыть голову одеялом, но Миша не позволил этого сделать. — Шшш, не надо, вы можете задохнуться, — твердил ласковый и одновременно уставший голос. — Хотите пить? Вы так вспотели… Даня открыл горячие веки, устремив мутный взор на лицо Михаила. Его было не узнать: впалые глаза, бледная кожа, тёмные круги, сухие губы. Но Даня выглядел не лучше. Всё в точности также, только глаз краснее. — Ты снова обращаешься ко мне на «Вы», — хрипло прошептал мальчишка, притягиваясь ближе к мужчине, чтобы уткнуться лицом в торс. — Как будто время вернулось назад… — Извините. — Мне нравится. Дворецкий слабо улыбнулся, укрыл младшего плотнее немного влажным одеялом, и прижал ближе к себе. — Когда Паша умер, что ты чувствовал? — Я… Я не хочу об этом говорить. — А я хочу, — прижался ухом к торсу. — У тебя так бешено бьётся сердце… Страшно, да? Нависла тишина. — Не люблю вспоминать прошлое, — сдержанно выдохнул через нос. — Я чувствовал то же, что и Вы сейчас. Только сигареты спасали от тревоги и чувства вины. Я надеялся, что больше такого никогда не испытаю. Поэтому, когда я говорил, что понимаю Вас, это было правдой. — Почему ты сейчас чувствуешь вину? Ты же его толком не знал… — Вину за Вас. Я столько раз давал ложных обещаний. Обещал, что буду защищать от бед, но в итоге мне кажется, что я притягиваю их. Мне лучше подальше от Вас держаться. — Нет, — сжал футболку на чужой спине. — Не позволю. Если уйдёшь, то я тебя убью, понял? — Но разве это не так? — не сразу ответил. — На мне проклятие. Да, это звучит глупо, особенно из уст взрослого мужика, но в моей жизни происходят одни беды, а теперь они перекинулись ещё на Вас. Лучше я приму весь удар на себя. — Родители, Рома, Кирилл… Теперь и ты. Почему от меня все вечно хотят уйти? Зеленоглазый попытался отпихнуть того от себя, но старший только сильнее обнял, уткнувшись носом в макушку. — Я не хочу уходить, но… Но я боюсь. Я боюсь, что снова что-то случится. Я не понимаю, что происходит и этот страх сводит меня с ума. Я не выдержу, если с Вами что-то случится. Если бы была возможность, то я бы сделал всё, чтобы Вы не испытывали мучения, даже если страдать придётся мне. — Если от меня уйдёшь ты, то я вернусь в прошлое, но с новыми переживаниями и воспоминаниями. Уж лучше я буду здесь, нежели там… — Простите меня, — обнял крепче. — Я никуда не уйду, — замолчал, прикусывая губу. — Не бойся, всё будет хорошо… Давай спать… Пока Михаил думал, что сказать, внизу послышалось тихое сопение.