Рассказы от Жизни до Смерти

Люди считали, что она безгранично красива. Ее образы пленяли многих, ее слова вдохновляли и поддерживали в тяжелые минуты. Но на самом деле — никто не видел ее истинного лица. Никогда. И именно это служило причиной стольких конфликтов, потому что один великий полководец считал удобным столкнуть между собой людей на религиозной почве. Только Война позволял себе такие вольности, только люди, его создавшие, пользовались тем, во что верили другие, им во вред. Это ведь было так удобно: «Ты веришь в одного бога? А я в другого. Но только один из нас прав». Вера считала, что боги — ее величайшее изобретение. Так было проще помогать многим людям одновременно и понимать точно, что их тревожит, ведь они сами возносили ей мольбы. Она была единственной из Дворца Иллюзий, кому не нужны были помощники, чтобы выполнять свои обязанности, ведь могла находиться одновременно в нескольких местах. Однако это и стало в конечном итоге причиной всех бед. Ее призрачные образы и маски разным народам виделись по-своему, — так возникли споры, ставшие вечностью. Кто прав, кто ошибается, чья преданность своему видению нерушимее. Люди всегда слишком полагались на глаза, но не видели сути. Война знал об этом лучше кого бы то ни было и умел этим пользоваться. — Что Многоликой понадобилось от меня ничтожного, раз она сама соизволила искать меня? Хотя мне кажется, тебе бы больше подошло прозвище Безликая. Что там за этими масками, Госпожа? Пустота? Невыносимое уродство? Ему хватало наглости говорить с ней так, хватало смелости смотреть прямо в разрезы глаз на маске сокола, хватало глупости смеяться ей в лицо. Поэтому ему было некого винить, кроме себя самого, когда крепкие тонкие пальцы в перчатках сжали горло, не позволяя двинуться с места. Он один готов был испытывать гнев Веры на себе, и ему это нравилось — должен же и у него быть противник, способный уложить на лопатки. — Хочешь увидеть? Вынесешь ли это знание, рожденный человеческим властолюбием? — она никогда не повышала голос, и это было страшнее, чем если бы она кричала. Ровный холодный тон будоражил до мурашек, она знала, что Войну этим не смутить, поэтому склонилась к самому его уху, сжимая пальцы так крепко, чтобы показать: ее сила отнюдь не женская и не любой мужчина такой похвастает. — Ты можешь пользоваться моими изобретениями в своих грязных целях, но подумай на досуге об одной интересной вещи: в каждой битве есть победа и поражение. Играя за обе стороны конфликта, ты как побеждаешь, так и терпишь крах. Можешь ухмыляться, мальчик, смотреть на меня с презрением. Но твое главное оружие и то, что движет в том числе тобой... Ладонь Веры накрыла глаза Войны, и он вздрогнул от полной темноты, окутавшей все кругом. В памяти крепко засело знание, бывшее лишь слухом, но сейчас заставившее нервно сглотнуть: говорили, что именно Вера забрала у Смерти способность видеть. Война почувствовал, как она сняла маску, как уха коснулись теплые губы, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сохранить внешнее спокойствие, когда ее шепот буквально оглушил. — Страх. Когда он открыл глаза, ее уже не было рядом. Зрение осталось, но взгляд стал рассеянным и погруженным в себя. Создание человека, то, что он так ненавидел в себе, медленно грызло грудь изнутри. Сомнение.