***
Они не сблизились за пролетевшую неделю и не стали общаться. Никто из них не добавил второго в друзья в социальной сети и не предложил обменяться номерами телефонов. Тот день Матвей даже помнил смутно, потому что пребывал где-то в облаках и до конца не верил, что шёл куда-то с Игнатом Исаевым. Снег хрустел под ногами и искрился на солнце, а Матвей то и дело бросал осторожные взгляды на молчаливого Игната. Они дошли до остановки, постояли минут десять, а потом Игнат, чертыхнувшись, вызвал такси. Ничего не объясняя, открыл заднюю дверь чёрной «Тойоты» и кивком головы предложил Матвею сесть первым, а сам устроился с другой стороны и уставился в окно, бросив водителю: — На Северное кладбище. Радость вмиг покинула Матвея — кладбище было далеко не тем местом, где он хотел бы оказаться с ним вдвоём. А Игнат больше ничего не объяснял, все тридцать минут пути проведя в полнейшем молчании. Радио тихо вещало какие-то новости вперемешку с весёлыми песнями. Дорога была мучительно долгой, ведь Матвей не мог заставить себя спросить, что же случилось. По притворству Игната, конечно, было всё ясно — на кладбище не ездят ради забавы. Но почему сейчас с ним машине едет именно он, а не самый близкий человек? У Игната ведь есть девушка. Или была. В конце концов, должен быть и лучший друг или кто-то близкий к нему. Почему он взял с собой именно Матвея — совершенно постороннего человека? Городские постройки сменились частным сектором, после которого оставалось проехать минут десять, прежде чем показались резные ворота въезда на кладбище. Маленькая церквушка стояла возле ограды, там же находился старый магазинчик с разнообразными надгробиями, цветами и венками. Матвею пришлось посмотреть на Игната другими глазами и увидеть то, чего тот никогда не показывал в университете — боль. Несмотря на всю его общительность и жизнерадостность, Игнат умел злиться, как в их первую встречу, умел грустить и страдать. Но абсолютно не умел находиться в одиночестве. Есть такие люди, которые не могут оставаться наедине с собой. Быть может, Игнат именно такой? Таксист остановился в паре метров от резных железных ворот, высадив их возле заледеневшей лужи. Игнат расплатился сам и, не взглянув на Матвея, направился дальше. Пушистый снег высился сугробами по сторонам от дороги и казалось, что здесь зима разгулялась гораздо быстрее города — там тротуары всегда чистили, а белый снег по бокам от дороги практически никогда нельзя было увидеть. Будто в сказке, если бы не серо-чёрные каменные плиты с застывшими мрачными лицами. В сознательном возрасте Матвей оказался на кладбище впервые. В далёком детстве он помнил, как мама водила его на похороны какой-то далёкой тётки, которую он видел всего раз в жизни. Тогда ему показалось странным, что люди плачут и испытывают такое сильное горе. Его мирок заключался лишь в маме и скромной обыденной жизни, а мама казалось вечной. Матвею было сложно понять, что за его пределами существует гораздо больше людей и что плакать при потере близкого человека — нормально. На тот момент он ещё не испытывал настолько сильное чувство утраты. Шаги у Игната были широкие и быстрые, но ровно до поворота, где дорога расходилась в две стороны. Он повернул налево, но идти стал гораздо медленнее, пока вовсе не остановился. Его кошачья шапка здесь смотрелась неуместно, хотя Игнат сейчас не выглядел тем весёлым парнем из университета. Остановившись рядом, Матвей осторожно посмотрел на него. Борьба, отразившаяся на лице Игната, подтолкнула его сделать немыслимое — рвануться к нему и крепко сжать холодную руку. Пальцы Игната дрогнули, а мучительное выражение сменилось удивлением. Неожиданность — это хорошо. Матвей и сам удивился своей смелости. — Я рядом, — выдохнул он. — Ты ведь специально взял меня с собой? Значит, не прогадал. Я рядом. Смешно или нет, но Игнат его руку не отпустил, а только сжал ещё крепче и повёл за собой. Это было действительно странно — идти так близко, чувствовать дрожь и понимать, что ему нужна поддержка. А сам Матвей только и мог что смотреть под ноги, слушать скрип снега и то и дело бросать взгляд на их сплетённые руки. Он никогда не делал ничего подобного. Вокруг почти не было людей, а те, которые попадались, тенями застыли возле могил и не обращали внимания ни на что другое. Прошло ещё несколько минут, как Игнат повернулся к одной из могил среди деревьев — здесь начинался редкий лесок и встретить живую душу шанс уменьшился в разы. Он не боялся призраков, но находиться среди мёртвых оказалось пугающе. Могила была свежей, её только чуть-чуть припорошило снегом. Из-за ярких венков не было видно даже креста и обычной чёрной таблички: Исаев Михаил Валерьевич. — Я не смог заставить себя прийти на его похороны. Мама жутко злится на меня, пару дней назад орала как сумасшедшая. Говорит, я ей больше не сын. Не в первый раз такое слышу, но сейчас почему-то обиднее всего, — Игнат шмыгнул носом. — Ненавижу похороны. Ненавижу эти могильные венки. Они такие яркие, сохраняются надолго. Не умирают, как, к примеру, живые цветы. Или как люди. Вот зачем ему теперь куча венков, на которые спущено столько денег? Сомневаюсь, что на том свете проводят конкурсы, у кого красивее венок на могиле, — он невесело и натянуто рассмеялся. — Игнат... Почему люди могут говорить с психологами о личных проблемах, а с близкими людьми — нет? Потому что они незнакомцы. Если что-то пойдёт не так, можно просто исчезнуть и забыть, что излил душу постороннему человеку. С близкими так не получится. Если ты кому-то расскажешь нечто личное, не получится просто отмахнуться и забыть. А они почти незнакомцы. Не друзья, не соседи и не однокурсники. Просто случайные прохожие, встретившиеся на осенней крыше. Матвей не умел успокаивать людей. Подобных трагедий в его жизни было мало, а реагировать на них должным образом было сложно. Как вести себя, когда человек, из-за которого замирает дыхание, страдает? Он даже не подозревал до сегодняшнего дня. Видел, что что-то не так, но почему-то даже подумать не мог, что вечно весёлый Игнат тоже подвержен человеческим трагедиям. В тот день они больше не разговаривали. Матвей не знал, как правильно утешать словами, а потому сделал единственное, что пришло на ум — обнял Игната. Подошёл сбоку, уткнулся подбородком в его плечо и обнял, сомкнув вокруг холодные руки. Это было пыткой — чувствовать, как он дрожит, как давит глубоко в себе рвущиеся наружу рыдания и слышать только короткие всхлипы. Так они и стояли — в обнимку среди могил и снега, без разговоров и недомолвок. Как будто именно это и было нужно обоим.***
Двухэтажный коттедж родителей Анджелы, конечно, производил впечатление. Посёлок, где жили далеко не бедные люди, разительно отличался от обычного частного сектора, к которым привык Матвей. Большинство домов здесь были огорожены высоким забором, за некоторыми из них вообще было невозможно ничего рассмотреть. Матвей и сам никогда не бывал в подобных местах и был крайне удивлён, что некоторые люди живут именно так — на достаточном расстояние от города, а за покупками и на работу ездят на собственной машине. Никаких проблемных соседей за стенкой, никакого общественного транспорта. Звучит как сказка. Анджела ради учёбы перебралась в город пока что на съёмную квартиру, которую, разумеется, сняли для неё родители. Вряд ли она собиралась возвращаться сюда, но не забывала лишний раз упомянуть, в каком достатке живут родители и что будущее у неё в любом случае перспективное. Сейчас родителей не было дома — они улетели в Турцию на новогодние каникулы, взяв отпуск заранее. Весь коттедж был в распоряжении Анджелы. — Круто! Будто бы какой-то американский фильм! — восхищался Тимур. Вместе с ним приехала и белокурая красавица с каре, которую он всем представил как Таню — свою девушку. Таня производила впечатление вежливого и воспитанного человека. А ещё она явно чувствовала себя не в своей тарелке в кругу стольких чужих людей, поэтому хвостиком ходила за Тимуром. Впрочем, большинство не напрягало, что с половиной из пришедших они не знакомы. Матвей с интересом наблюдал, как легко многие умеют заговаривать с человеком, которого видят впервые в жизни. Помимо их группы, как и было оговорено, собрались другие студенты с факультета, но курсами старше. Матвей многих из них видел в университетских коридорах, но знал не все имена. В целом, как верно заметил Тимур, создавалось впечатление, будто присутствуешь в массовке какого-то фильма. Огромная ёлка под потолок со всевозможными игрушками, украшения, праздничный шведских стол. На еду они скидывались все вместе, но получилось столько угощений, салатов и закусок, что разбегались глаза. Они проведут здесь сутки, а потом разъедутся по домам. Но Матвей приехал вместе со всеми около часа назад, а Игната до сих пор не было. Он должен был подъехать чуть позже. Так как они не общались всю прошедшую неделю, Матвей не знал, как у Игната обстоят дела. Он не видел его и в университете — то ли Игната действительно там не было, то ли они просто не пересекались в коридорах. Иногда так и подмывало написать ему, спросить, всё ли хорошо. Но тот случай был единственным, когда Игнат обратился к Матвею за негласной поддержкой. Играла громкая музыка, кто-то разбился на небольшие группки, кто-то увлёкся настолками. Матвей, чтобы не выглядеть странно, периодически подходил к столу и стаскивал очередное угощение. Он даже перебросился с несколькими людьми парой слов, но в целом это не помогло ему почувствовать себя комфортнее. С любопытством рассматривая пришедших людей, он отмечал, что в неформальной обстановке многие из них вели себя куда раскрепощённее. Даже Ева, которая в университете придерживались довольно строгой для себя дисциплины, здесь выглядела обычной девчонкой, пришедшей отдохнуть и повеселиться. На ней красовалось короткое обтягивающее платье, расшитое снежинками. Просто, но со вкусом, и именно на Еве оно смотрелось сногсшибательно — многие провожали её заинтересованными взглядами. — Если честно, не ожидала, что ты в самом деле придёшь, — крикнула она ему на ухо, стараясь перебить громкую музыку. Матвей сдержанно улыбнулся. — Ты умеешь уговаривать. — Я? Да неужели, — рассмеялась она. И снова очередная вежливая улыбка. — Я вижу, что тебе некомфортно, но ты почему-то терпишь. Так впечатлили мои слова о необходимости держать рядом с коллективом? Полагаю, что нет. Как бы Матвей ни старался, у него не получалось влиться в компанию других. Он видел, что никого не беспокоило, если подходил человек со стороны и начинал с ними разговаривать. Ему же казалось, что любая попытка приблизиться даже к однокурсникам будет встречена штыками, а он сам только выставит себя в глупом свете. Если сказать такое вслух, но Матвею точно посоветовали бы обратиться к психологу, а не накручиваться — жить надо проще и не заморачиваться на мелких глупостях. Причина его переживаний явилась аж через полтора часа — Игнат не изменял себе и снова предпочёл шапку с ушками, чем вызвал бурную реакцию среди всех собравшихся. — Господи, милее этого я ничего в жизни не видела! — воскликнула Анджела, бросившись к Игнату так, словно они были старыми знакомыми. Но Игната это нисколько не смутило, поэтому он озорно подмигнул и подёргал шапку за уши. — Я бы подсказал, где взять такую же, но она в единственном экземпляре — у моей мамы золотые руки. Мама жутко злится на меня, пару дней назад орала как сумасшедшая. Говорит, я ей больше не сын. Не в первый раз такое слышу, но сейчас почему-то обиднее всего. Простила ли она Игната? Не хотелось бы, чтобы он остался совсем один. Интересно, стала ли та ссора причиной того, что Игнат продолжает носить эту дурацкую шапку или нет… Задумавшись, Матвей не сразу заметил, что он пришёл не один. Радость от его появления как ветром сдуло. За его спиной появилась та самая Алина Соколова в короткой норковой шубке, с ярким умелыми макияжем и завитыми локонами. — Всем привет! — задорно крикнула она, вскинув руку и помахав ею. — Вы меня не знаете, но я вас тоже не знаю. Да и не нужно. Я просто вас пофоткаю, чтобы на следующий день вы ужасались, насколько забавно можете выглядеть со стороны. Кто-то поддержал её задорными свистом, кто-то рассмеялся, а кто-то изобразил наигранное неодобрение. Как ему было на это реагировать? Как?.. Он хотел иметь достаточно смелости, чтобы подойти к Игнату и спросить, как у него дела. И не переживать, что скажут остальные и о глупых вопросах, которые наверняка могут появиться. Но Матвей продолжал стоять возле стола с тарелкой оливье в руках, как вкопанный, и не знал, как вести себя дальше. Весь этот вечер был лишь ради того, чтобы встретиться с Игнатом, ведь бегать и искать его по всему университету у Матвея кишка тонка. Зато здесь они были заперты в двухэтажном коттедже, из которого не вырваться до завтрашнего дня. По привычке Игнат сразу нацепил максимально дружескую улыбку и представился подряд нескольким людям, а потом со смехом сообщил, что, к сожалению, не запомнит все имена сразу. Никто не расстроился и не разозлился. Будь в такой ситуации Матвей, он бы растерялся и начал нести несусветную чушь, встревая в ещё более неудобное положение. Алина Соколова была как рыба в воде. Достав из сумки фотоаппарат, она с озорством принялась за дело. Подходила практически ко всем подряд, но не слишком близко, чтобы оставаться в тени и запечатлеть на фотографии настоящих живых людей, а не наигранные улыбки на камеру. Наблюдая за ней, Матвей видел человека, по-настоящему увлечённого собственным делом — фотографии, которые он видел в интернете, действительно были хороши. Мог ли он сказать про неё что-то плохое? Не особо, ведь Матвей её совершенно не знал. — Привет, — прозвучало возле самого уха, и Матвей не сразу понял из-за грохочущей музыку, что обращаются к нему. Вздрогнув, он обернулся и увидел за спиной Игната. Тот уже успел подцепить бокал шампанского и стоял с какой-то неловкой улыбкой, сунув свободную руку в карман чёрных карго. Первое, что заметил Матвей — у него были линзы другого цвета. Какие-то фиолетово-голубые, из-за чего очень сильно бросались в глаза. Сощурившись, он без стеснения просил: — Какого цвета твои настоящие глаза? Игнат удивлённо приподнял бровь, отсалютировав бокалом. — Да там ничего интересного. — И всё-таки? — Серые, — с недовольным лицом ответил он. — Хотел бы я их увидеть, — ляпнул Матвей и тут же прикусил язык. Если Игнат и почувствовал что-то в его словах, то практически не подал виду. Только его взгляд задержался на Матвее чуть дольше положенного, а потом вернулся к бокалу. — Может, когда-нибудь увидишь. Не ожидал тебя здесь встретить, — перевёл тему Игнат. Матвей вернулся к поеданию салата, чтобы хоть на секунду перестать на него пялиться. — Ну, староста пела мне песню о том, что нельзя отрываться от коллектива и всё такое. Поэтому я здесь. Но не могу сказать, что люблю праздники с кучей народа, — нехотя признался он, умолчав о том, что его вдохновили совсем не слова Евы. После молчания, которое длилось несколько секунд, Игнат ответил: — Понимаю. Я тоже не люблю такое. Что-то подобное Матвей ожидал услышать в самую последнюю очередь. Оторвавшись от салата, он сначала долго всматривался в ярко-красный свитер с забавными оленями, который почему-то не заметил сразу, а уже потом поднял взгляд на Игната. Тот, демонстративно отпив шампанского, пожал плечами. — Хочешь сказать, не любишь шумные компании? — Не то чтобы не люблю… Не всегда. Особенно сейчас. На самом деле у меня совсем нет праздничного настроения. Он не знал, как спросить Игната о произошедшем. Если смотреть на него дольше нескольких секунд, можно увидеть, как его взгляд устремляется куда-то вдаль и становится пустым, безразличным. Как сейчас. Свитер с забавными оленями, конечно, смотрелся весьма празднично. Но не сам Игнат. — Ну-ка, кто тут у нас? А ну, улыбнитесь! — из ниоткуда появилась Алина с наведённой на них камерой, и Матвей, стушевавшись, хотел было отойти в сторону, но Игнат остановил его, забросив на плечо руку. В тот момент мир вокруг перестал существовать. — Улыбнись же, — шепнул он. Но Матвей только и мог огромными глазами смотреть в камеру и чувствовать, как пальцы Игната сжимают его плечо. Щёлк! Наверное, фотография получится не самой лучшей, но он хотел бы, чтобы Игнат опубликовал её на своей страничке, как и то фото с Алиной. Интересно, если так случится, как он его подпишет? «Случайный знакомый»? Или «с младшекурсником»? — Прекрасно! Но не нужно смотреть на меня так, будто я хочу тебя съесть — я, вообще-то, вегетарианка, — подмигнув, рассмеялась Алина. — Вегетарианка она, как же, — фыркнул Игнат. — Да ты всех своих моделей готова сожрать. — Неправда! Только тех, кто хорошо целуется. Что ж, пойду поищу себе новую жертву, раз ты так говоришь. А вообще это шутка, — подытожила Алина, обратившись уже непосредственно к Матвей и, махнув рукой, унеслась прочь. Проводив её удивлённым взглядом, Матвей обратил всё внимание на оставшегося рядом Игната. Такой ли праздничный вечер он хотел? Игнат, ради которого Матвей переступил через свой характер и явился сюда, находился рядом с ним. Даже первым заговорил с ним, хотя вокруг было много людей, он мог выбрать любого, но остался с ним, с Матвеем. Но он был не один, а с Алиной. Казалось бы, невинная шутка всколыхнула в памяти всю ту боль, избавиться от которой Матвей пытался несколько недель. И если последние дни он думал, что всё хорошо, то сейчас отчаянно кусал губы, стараясь удержать себя от рвущегося наружу вопроса. Не получилось. — Она твоя девушка? — бросив осторожный взгляд на него, спросил Матвей. — Кто, Алинка? Боже упаси, нет! Если я захочу окончательно сойти с ума, то даже женюсь на ней, но с такой девчонкой спокойной жизни не жди. Мы просто друзья, вместе учились в школе. Посомневавшись немного, Матвей всё-таки решился выяснить всё до конца. — Я однажды видел, как вы целовались. Возле университета. Гамму эмоций, которая пронеслась на лице Игната, невозможно было описать словами. Похоже, он даже смутился, потому как щёки приобрели алый оттенок. — Вот говорил я ей, что это плохая идея! Вечно лезет со своими поцелуями ко всем подряд — её хлебом не корми, дай только кому-нибудь засунуть язык в рот! — и, заметив, что Матвей уставился на него со странным выражением, пояснил: — Это был дружеский поцелуй. Если бы ты знал Алину, подобные было бы обычным делом. Она просто обожает целоваться. Не встречаться, не спать, а именно целоваться. Мне проще сказать, с кем она не целовалась, чем наоборот. И не смотри на меня так, это правда. А то, что это действительно правда, Матвею посчастливилось удостовериться где-то через пару часов, когда праздник уже подходил к своему пику. Он застал Алину, целующейся с Лидой Власовой — его одногруппницей, которая хвостиком ходила за Анджелой, Катей и Тимуром и отчаянно пыталась стать четвёртой в их яркой компании. Не заметить этот поцелуй было невозможно — Тимур достал телефон и снимал всё происходящее на видео, ободряюще свистя. Его девушка Таня, правда, не выказывала такой же поддержки, а вот большинство других парней — да. Алина нисколько не стеснялась себя настоящей. Если ей нравились поцелуи, она просто делала это. И неважно, получала она одобрение со стороны окружения или нет. Она жила яркой жизнью, занималась фотографией и была открыта к людям. Почему-то все прошедшие почти четыре месяца Матвей считал, что Игнат Исаев такой же, но за последнюю неделю начал сомневаться. Он тоже мог быть тихим и замкнутым вне того общества, которое его постоянно окружало. Так таким ли верным было первое впечатление, в котором поначалу Матвей совсем не сомневался? Он желал узнать, правда ли это. Всё-таки желал приблизиться к Игнату, дотянуться до него хотя бы рукой, а не только стоять в стороне. И после того, как Игнат подошёл к нему первым, робкая надежда стала теплиться на душе. К слову, помимо всего прочего яркие события на тот вечер не закончились. Поцелуй Алины и Лиды спровоцировал начало дурацкой игры после изрядной доли алкоголя — «поцелуйся с кем-нибудь». Естественно, большинство поддержали такой накал страстей. Анджела нашла тетрадку с лекциями по культурологии и вырвала из неё несколько чистых листов, на которых начала записывать имена всех присутствующих. Матвей поначалу отнекивался — нехорошее предчувствие вцепилось в него коготками и не отпускало, но под громкое возмущение остальных пришлось согласиться. — Наш пай-мальчик боится поцелуя с девочкой, ууу! — кричали вокруг. Конечно, это задевало. Он не боялся, просто не хотел. Подобные «взрослые» игры вызывали чувство тревоги, а не радостное предвкушение. После исписанные листы криво порезали на лоскутки, смяли их и бросили в большую металлическую кастрюлю, которую Анджела принесла из кухни. И игра началась. Градус веселья повышался с каждой новой образованной «парочкой». К удивлению Матвея, даже Ева без заминки поцеловалась в губы с каким-то парнем курсом старше, которого Матвей видел впервые. Были, разумеется и более интересные случаи — девочки с девочками и мальчики с мальчиками. Девочки чмокались в губы куда охотнее, превращая всё происходящее в забаву и улыбались, а вот мальчики всем своим видом показывались, как им это не нравится, а после разлетались в стороны и делали показные движения, будто их сейчас вырвет. — Игнат Исаев! — спустя несколько раз прокричала Анджела, достав бумажку с его именем. — Интересно, кто же станет твоей избранницей? Все вокруг разразились хлопками, будто на сцену вышла звезда. Бесспорно, Игнат пользовался популярностью среди студентов университета, и многие его не понаслышке знали. Даже здесь не нашлось ни одного человека, который бы не знал его имени. Но сейчас Игнат вёл себя куда тише обычного, и во время происходящего молча стоял у стены, скрестив на груди руки. Как только выкрикнули его имя, парни рядом хлопнули его по плечам и вытолкнули в центр комнаты. Сдержанно улыбнувшись, Игнат попытался отвертеться: — Не знал, что тоже участвую. — Все участвуют! Не упрямься, это просто поцелуй! — Да я не упрямлюсь, просто… — вздохнул он, но быстро сдался, подняв руки, и признал поражение. Анджела же с озорством вытянула вторую бумажку и развернула её, сверкая накрашенными глазами. — Надо же! Да у нас тут сектор-приз! Знаете, кому досталось это счастье? Нашему тихоне Матвею Яхнову! Дурное предчувствие не обмануло — это была катастрофа. Когда все взгляды обратились к нему, Матвей почувствовал приступ паники. Тот самый момент, когда ему не просто казалось, что все смотрели на него, — так было в действительности. Невольно он попятился, сделав два шага назад и наткнувшись на угол стола. В бедро тут же вгрызлась боль, но тут Матвей услышал очередные хлопки в ладоши. — Исаев, ну ты даёшь! Игнат уже оказался рядом с ним и мягко сжал предплечье. — Всё в порядке, — сказал он так тихо, чтобы его слова услышал только Матвей. Взгляд был тёплым — наверняка Игнат тоже помнил, как остро Матвей отреагировал на невинное приветствие среди коридора. Но теперь ситуация была гораздо, гораздо хуже. Затравленно взглянув на Игната, он заставил себя не сбегать, а остаться на месте. А Игнат, не отрывая взгляда, медленно нагнулся к нему, и на долю секунды Матвею показалось, что он поцелует его в губы. Это было странно. Страшно, но приятно. Одна лишь мысль об этом привела Матвея в трепет, но… Приблизившись настолько, что они соприкоснулись носами, Игнат слегка повернул голову и поцеловал его в щёку возле уголка губ. Кто-то на фоне разочарованно застонал, кто-то выкрикнул: — Не по правилам! А Игнат тем временем шепнул: — Выйдем на улицу? — и потянул его за руку. Как они покинули внезапно ставшим душным коттедж, Матвей не помнил. Он послушной куклой ушёл вслед за Игнатом, на автомате обулся и набросил куртку, а очнулся лишь на морозном воздухе. Дворик возле коттеджа был небольшим, но уютным. Пара высоких елей, укутанных снегом, большие двухместные качели на металлической основе с деревянным сидением и огороженные камнем дорожки — летом здесь явно разбивали красивый цветник. Никто вслед за ними не поспешил. Игнат отошёл немного в сторону по очищенной каменной дорожке и ткнул носком ботинка в рыхлый сугроб рядом. — Дурацкая игра, — фыркнул он, обернувшись к Матвею. — Как дети малые, ей-богу. Им палец покажи, будут ржать как кони. Толпе нужны хлеб и зрелища. Ты в порядке? Он выглядел действительно рассерженным. И снова Матвею пришлось удивиться, что Игнат может быть не таким, каким он привык видеть его в университете. Ему казалось, что Игнат как раз-таки только поддержит всеобщее веселье, хотя вряд ли ему хотелось этого. — Да, — моргнул Матвей, пытаясь сквозь запотевшие очки увидеть хоть что-то. — А ты? В смысле не из-за этой ситуации. Я про другое… Под конец он окончательно стушевался. Он не знал, что именно случилось в семье Игната, хотя, конечно, подозревал, но спросить напрямую не решался. В университете не было никаких слухов, а значит, Игнат предпочитал держать личные проблемы при себе. Когда стёкла очков вновь стали прозрачными, он надел их обратно и увидел, что Игнат смотрел на него настолько тоскливым взглядом, что разрывалось сердце. Он чувствовал его боль, хотя не понимал в полной мере, какого это — потерять близкого человека. — Игнат… — к горлу подступил ком, и Матвей шагнул вперёд, не зная, что способен сделать, кроме как снова обнять и выразить поддержку. Игнат же, криво усмехнувшись, тряхнул головой и посмотрел в ночное тёмное небо. — Ты даже не спрашивал меня, что тогда случилось. — Вопрос был бы неуместен. — Согласен. Именно поэтому я спонтанно решил взять тебя с собой. Чёрт знает, почему… Но мне казалось, что только ты не станешь доставать меня вопросами. Хотя на самом деле я до сих пор удивляюсь, как ты поехал со мной на такси и прошёл через всё кладбище. А ты бесстрашный, знаешь ли. — Почему? — Почему? — Игнат всерьёз задумался. — Мир не так безопасен, как может порой казаться. Ты меня не знаешь. По сути мы виделись всего пару раз в университете. А вдруг я маньяк? Если бы момент был иным, Матвей рассмеялся бы. Или уточнил, не шутит ли он. Но смеяться его абсолютно не тянуло, а шутить сам Игнат сейчас не стал бы. — Ты не похож на маньяка, — наивно пожал плечами Матвей, но уверенно покачал головой. — Как раз такие обычно ими и оказываются. — Я чувствовал, что тебе больно и хотел помочь, поэтому пошёл за тобой. Такой причины достаточно? Что-то переменилось во взгляде Игната; в уголках глаз блеснули слёзы, и он плотно сжал губы. Одевались они наспех — Матвей успел хотя бы застегнув куртку, а Игнат вышел нараспашку без шарфа или шапки. На улице не было ветра и не шёл снег, но зима ест зима. Холод потихоньку кусал за голые щёки и руки без перчаток. Наверное, это было странно — обнимать малознакомого человека своего пола не в обычном дружеском приветствии, а именно так, как делал Матвей. Подойдя вплотную, он скользнул руками вокруг талии Игната под тёплой курткой и уткнулся подбородком в плечо. Прошла секунда, затем другая. От Игната не доносилось ни звука. — Я же говорил, что буду рядом, если понадобится. Надломленный, рваный вздох. Матвей знал, что подтолкнул его к пропасти — показать свои настоящие эмоции было для Игната так же сложно, как и для него самого. Вот только Матвей предпочитал просто оставаться серой тенью, чтобы не попадать в неудобные ситуации, а Игнат наоборот привлекал к себе внимание и изображал шута, лишь бы никто не лез в душу. Он плакал, обнимая в ответ. Плакал сейчас, а не неделю назад на кладбище, стоя рядом с могилой. Он плакал, и Матвей сделал бы что угодно, чтобы освободить его от боли.