В тени ветвей черёмухи

Март — странный месяц. Он может относиться как к зиме, так и к весне. Иногда март выдаётся холодным и даже снежным, а иногда вполне тёплым и соответствующим весне. В этом году значительно потеплело уже в середине марта. Серые тяжёлые тучи медленно уходили прочь, уступая место голубому небу и весеннему солнцу. Как только снег начал постепенно таять, Матвей первым делом поднялся на крышу университета. Хоть и светило солнце, ветер ещё оставался холодным, а значит, возвращать обеды на свежем воздухе было ещё рано. Сад возле университета ещё оставался безжизненным, но скоро начнут набухать почки на яблонях и черёмухе, а внизу в клумбы высадят цветы. Летом наверняка здесь будет очень красиво. Матвею не терпелось дождаться мая, когда всё вокруг станет зелёным и можно будет в полной мере оценить ту красоту, которую он видел на фотографиях. — Не стал есть на крыше? — спросила Ева, когда Матвей заявился в столовую. — Холодно. Чуть позже, — передёрнул он плечами. Взяв суп и второе с котлетой, Матвей присоединился к ней, и Ева услужливо перевесила рюкзак на спинку стула. Сама она, расправившись с тушёными овощами, цепляла вилкой какой-то витаминный салат. — Не слишком много зелени? — уточнил Матвей, глядя на море огурцов, зелёного лука и капусты. — В самый раз, — улыбнулась та. После окончания первого семестра и сдачи экзаменов они стали общаться больше, чем раньше. Это получилось само собой — Матвей по-прежнему не вписывался ни в одну из компаний группы, но периодически стал болтать с Евой. На перерывах она редко оставалась в аудитории, исчезая куда-то в неизвестном направлении, однако были моменты, как обед или подготовка к сдаче какого-нибудь доклада. Матвей мало что о ней знал — темы разговоров редко заходили дальше учёбы. Однако то, что оставалось в стенах университета, невозможно было утаить. — Слышала от ребят со второго курса, что Исаев опять ушёл на больничный. Какой это уже раз за последние пару месяцев? Кажется, третий. Отпив ещё тёплый компот, Матвей лишь на секунду поднял глаза на Еву. Она, сцепив руки под подбородком в «замок», выжидающе смотрела на него. — Я не знал, что он в принципе уходил на больничные. Ложь. Конечно, ложь. Матвей замечал, когда Игнат пропадал слишком надолго, хотя иногда это можно было списать на неудачу — просто не пересеклись сегодня и всё. Но, так как Игнат часто всплывал в разговорах, о его больничных Матвей узнал чисто случайно. — Не волнуешься? Матвей пожал плечами. — Ничего ведь серьёзного? Простуда у всех случаются. Ева в задумчивости откинулась на спинку стула. — Совсем за него не переживаешь? Мне казалось, вы вроде как общаетесь или что-то типа того. — Сложно сказать, — улыбнулся Матвей. — Мы можем иногда поздороваться, если увидимся. — Но в коттедже Анджелы перед Новым годом мне показалось… — Тебе показалось, — мрачно осадил её Матвей. Это был не первый раз, когда Ева заводила разговор об Игнате, но Матвей всегда обрывал её на полуслове. Рассказывать было не о чем. Он понимал, что та дурацкая игра в поцелуи у многих вызвала интерес к их «парочке», потому что после никто никого не уводил за руку на улицу. А Игнат поцеловал его пусть в щёку, но настолько тепло, что Матвей до сих пор при мысли о том мгновении внутренне содрогался от приятной истомы. После этого парни из группы ещё долго подкалывали его, что он смотрел на Игната глазами кота из Шрека, хотя, конечно, больше разговоров было про Алину Соколову — уж больно она всем запомнилась. Фотографии, к слову, всем понравились. На своей страничке Алина выложила лишь небольшую их часть, а также селфи с Лидой Власовой, после чего многие решили, что они начали встречаться. Но нет — Лида упорно твердила, что сильно перебрала в тот вечер, а Алина просто мастер соблазнений и перед ней невозможно устоять. И если Алина могла обратить внимание на кого угодно, то Лида упорно твердила, что гетеросексуальна и девушки её не привлекают. Матвей несколько раз украдкой заходил на страничку Игната — ждал, когда появится их совместная фотография. Сам он её не выкладывал — опасался новых слухов. И однажды, зайдя поздно вечером в социальную сеть, Матвей наконец-то увидел её. Игнат разметил их фотографию в самом верху страницы, а также написал несколько строчек, от которых у Матвея перехватило дыхание: «Большинство из вас не знает этого человека, но я решил, что сегодня вы должны увидеть, кто спас меня от того ужаса (опять же — если вы не знаете, о чём речь, то и не надо). Наверное, я даже не буду писать здесь его имя, потому что и так выкладываю эту фотку без спроса. Но я хочу сказать ему огромное спасибо, что оказался рядом со мной в самые трудные мгновения моей жизни. Слышишь? Спасибо тебе. Правда. Если бы не ты, возможно, я бы не смог дожить до своего двадцатого года. С Днём рождения меня». И ниже шла стопка комментариев с поздравлениями. Мало кто интересовался, кто же этот парень на фотографии, но такие вопросы всё же были. Кто-то недоумевал, что такого произошло в жизни Игната, а значит, он действительно практически никому не рассказывал о трагедии. Сам же Матвей дрожащими руками открыл фотографию и приблизил её так, чтобы можно было рассмотреть их лица. Его собственное лицо выражало некое изумление, смятение и неуверенность. Игнат выглядел куда лучше — улыбался так, что это выглядело искренне, и вообще казался действительно довольным моментом. У него день рождения? Но нельзя же просто взять и написать поздравительное сообщение — он так и не добавил Игната в друзья. Насколько велика вероятность, что именно сегодня Матвей абсолютно случайно узнал про эту дату? Вероятность-то есть, но какой процент. И всё же он не мог остаться в стороне. Сердце бешено колотилось в груди, когда Матвей, сжимая холодными руками телефон, открыл окно набора личного сообщения. «Поздравляю! Слышал, ты часто болеешь. Выздоравливай! И не грусти. Надеюсь, эти пожелания сейчас актуальнее, чем всё остальное. Матвей», — подписал он в конце, потому что держал страничку не под настоящим именем. Немного подумав, нажал на отправку. Не дождавшись ответа, Матвей уснул, а утром обнаружил ответ: «Спасибо! Меткое поздравление. Следишь за мной? :) Тебе я точно не говорил дату своего рождения». Именно то, чего он ожидал, а Игнат оказался весьма проницательным. Можно было бы сослаться на то, что услышал в университете, но Матвей решил сказать лишь часть правды: «Случайно наткнулся на твою страничку и зашёл. Совпадение :)» Пока он умывался и чистил зубы, пришёл новый ответ: «Ну-ну, охотно верю :)» Именно тот сарказм, с которым он мысленно прочитал ответ Игната, заставил смутиться. Мало ли, что он там подумал. Воскресное утро встретило пасмурным небом и накрапывающим дождём. Мама часа три назад ушла на дежурство в больницу, поэтому весь день Матвей будет предоставлен сам себе. Планов у него никаких не было, а погода не способствовала желанию сходить на улицу. К тому же он не мог ни о чём думать, кроме как о своей решимости написать Игнату. Это казалось настолько импульсивным поступком, что первую половину воскресенья Матвей то и дело хватался за телефон и перечитывал первое сообщение. Ничего такого, но… Он решился ему написать. Действительно решился. Вторую половину дня занял просмотр сериала под домашний попкорн, а вечером, когда звякнул телефон, Матвей с удивлением обнаружил новую заявку на добавление в друзья. Игнат подписался коротко и предельно ясно: «Раз уж ты всё-таки обитаешь в социальных сетях, хочу иметь возможность отметить тебя на фотографии». И Матвей, расплывшись в улыбке, принял заявку, ответив согласием.

***

Мама решила, что более счастливым его никогда не видела. Как-то вечером, вернувшись с тяжёлой смены, она заметила, что Матвей стал чаще улыбаться. — Знаешь, особенно заметно, когда ты что-то смотришь в телефоне. Не помню, чтобы ты был таким довольным. Переписываешься с кем-то? Нет, они не переписывались, но Матвею доставляло огромную радость просто зайти на страничку Игната и увидеть их совместную фотографию. Она по-прежнему оставалась у всех на виду, и Матвей, хоть и мог в любое время открыть сохранённые фотографии в галерее телефона, предпочитал лишний раз открыть её у Игната. Так продолжалось до середины апреля. Весна всё быстрее и быстрее приносила с собой тепло и солнце, а некогда белые сугробы превращались в маленькие чёрные островки, напоминавшие о зиме. Как-то раз в понедельник, когда в куртке было уже чересчур жарко, Матвей поднялся на крышу, неся в рюкзаке контейнер с домашней едой. Его опередили — никто по-прежнему не рвался обедать на крыше, кроме Игната. Он обогнал его на большой перемене, расположившись за столиком, за которым в день их встречи сидел Матвей. Зажмурившись на мгновение от яркого солнца, Матвей остановился на самом пороге — Игнат сидел лицом к нему и, пока он закрывал глаза рукой, уже вовсю улыбался и был в курсе его прибытия. Перед Игнатом стояло большое ведёрко с обжаренными куриными кусочками. Продолжая улыбаться, он кивнул на соседнее место. — Чего стоишь? Садись давай, еда остывает. Он ждал его?.. Не отводя взгляд от Игната, Матвей медленно подошёл к столику. После зимы он должен был быть грязным, но, судя по всему, обогнавший его Игнат успел всё протереть и приготовить к пиршеству. Игнат Исаев не изменился. Сейчас он уже был без шапки: волосы чуть укоротились и отросших тёмных корней стало меньше. Под носом блестело привычное небольшое колечко, а на глазах — светло-фиолетовые линзы. И улыбка была тёплая-тёплая, искренняя. — Как ты узнал, что я приду сюда? — спросил Матвей, нерешительно вцепившись пальцами в угол стола. — Посмотрел гороскоп, — хмыкнул он. — А если серьёзно, то сегодня прекрасная погода. Разве ты упустил бы шанс насладиться обедом в тишине? Тишину я тебе не обеспечу, а вот вкусную еду — да. Надеюсь, ты любишь курицу. Присоединяйся. Он позаботился даже о салфетках, которые лежали рядом, а после сказанного принялся есть. Матвей, всё ещё наблюдая за ним, несмело опустился на свободное место, повесив рюкзак на спинку. Оказаться лицом к лицу с Игнатом было уже не так страшно, как раньше, но всё равно волнующе. Как-никак, они снова не разговаривали уже несколько недель. Тот короткий диалог в переписке не в счёт. За это время бурная реакция однокурсников на случай перед Новым годом постепенно улеглась, и больше никто не задавал Матвею вопросы про Игната. Поколебавшись, он расстегнул рюкзак и достал оттуда тетрадь с конспектом, которую продолжал носить с собой каждый день. — Не было подходящего момента, чтобы вернуть. Спасибо, она мне очень помогла, — поблагодарил Матвей, отвечая на вопросительный взгляд. — Чтобы вернуть её, тебе потребовалось целых полгода. Я уже и забыл, — усмехнулся Игнат, с интересом открыв тетрадь чистой рукой. — Пусть будет у тебя. Может, твоя помощь пригодится через год кому-то ещё. — Кому-то ещё? Ну нет, хватит с меня помощи. Это было моё личное желание, хотя я уверен, что ты справился бы и без моей помощи. Наступила минута молчания. Вытерев руки салфетками, Матвей принялся за угощение, продолжая то и дело поглядывать на Игната. — В честь чего такая щедрость? — спросил он. Игнат, хоть и находился в приподнятом настроении, казался тише обычного. Мало того, что в университете встретить его в коридоре теперь казалось сущим чудом, так ещё и сейчас что-то было не так. Конечно, нельзя так быстро оправиться от потери близкого человека, и Матвей был полностью уверен, что даже Игнат не справился бы так быстро. — Хотел поблагодарить тебя. Лично, а не той дурацкой подписью к фотографии. Я был уверен, что ты её не увидишь, но твоё сообщение, честно говоря, сбило меня с толку. Я даже смутился, — тихо рассмеялся он, не поднимая глаз. — Но на самом деле я рад, что ты всё прочитал. Знаешь, говорить « спасибо» вот так, сидя с кем-то рядом, крайне тяжело. Вернее, не тяжело, а неловко, особенно когда благодарность искренняя. Теперь смущаться пришла пора и Матвею. Уставившись на Игната, он не мог подобрать нужных слов. Знал, что в подобных ситуациях неизбежно начинал краснеть, но сейчас не боялся показаться на глаза. В конце концов, Игнат только что поблагодарил его и признался, насколько тяжело делать это лично, а не с помощью электронных букв. Игнат не умел долго сидеть в тишине. Это стало понятно после того, как он несколько раз столкнулся взглядом с Матвеем и ответил чересчур широкой улыбкой. Он заметил, насколько легко отличить фальшивую улыбку Игната от искренней. — Как поживает Лида? — спросил тот невпопад. А Матвей удивился — с чего бы ему интересоваться о ней? — Понятия не имею. Вроде нормально, но мы почти не общаемся. — А, — кивнул Игнат, задумчиво жуя курицу. — Алина говорит, она обалденно целуется, но встречаться с девушкой не хочет. Да и вообще отношения — это не её, но несколько раз вспоминала о Лиде. Смешная. Рассмеявшись, Игнат достал чистую салфетку и принялся тщательно вытирать пальцы. Задумавшись о его словах, Матвей попытался собрать воедино всё, что знал о Лиде Власовой. Багаж оказался небольшой, ведь Лида в основном увивалась за Тимуром, Анджелой и Катей, но порой казалось, что нравился ей только Тимур. Даже тот факт, что он открыто всем говорил, что встречается с девушкой и даже привёл её на празднование Нового года, Лиду как-то не сильно останавливал. Впрочем, это могло оказаться лишь догадками Матвея. Сложно было сказать, чем именно Лида отличалась от главной троицы их группы, но она всегда казалась лишним звеном. Тимура, Катю и Анджелу часто можно было увидеть вместе. Иногда к ним присоединялась и Лида. Но вот увидеть Лиду с кем-то из них без присутствия всех троих было невозможно. Выглядело это так, что Лида из кожи вон лезет, лишь бы не остаться одной. Больше с ней никто не общался из группы, да она и не пыталась ни с кем сблизиться, кроме их троих. Однажды Матвей видел Лиду на большой перемене, стоявшую в одиночестве на первом этаже возле ларька со свежей выпечкой. В основном туда подходили по несколько человек, и только Лида топталась в стороне, словно не осмеливалась занять место в очереди. Её нерешительность выглядела странно. Она была потерянной и совершенно одинокой. Ева Султанова, в отличие от неё, прекрасно чувствовала себя как без компании, так и с ней, и положение в группе её совершенно не интересовало. Она была уверена в себе и не боялась провести без кого-либо пять минут. Игнат Исаев же был похож на противоположность Лиды — в группы он обычно превращался в душу компании, а наедине с кем-то терялся и затихал. Как сейчас. Мысли плавно перетекли от Лиды к Игнату. Он смотрел в сторону, на облака, мирно плывущие по весеннему небу. В руках — скомканная салфетка, в глазах — застывшая грусть, а не радость. — Ты ведь не хочешь говорить о Лиде или Алине, ведь так? Расскажи о том, что действительно тебя волнует. Расскажи… что случилось в прошедшем декабре, — предложил Матвей и увидел, как дёрнулся Игнат от его слов. Чтобы как-то разрядить обстановку, он взял кусочек курицы, предварительно вытерев руки салфеткой, и принялся ждать. Курица, конечно, была вкусная, но он не мог адекватно оценить, влияло ли на его впечатление сейчас присутствие рядом Игната. Он сомневался, стоило ли давить на него, но вряд ли за несколько месяцев Игнат рассказал правду о случившемся. А Матвей прекрасно знал, что это такое — хранить молчание, когда хочется кричать. — Слышал, что ты часто болеешь в последнее время, — робко упомянул Матвей, устыдившись своего порыва залезть к нему в душу. — Есть такое, — кивнул Игнат. — Никогда столько не болел, если честно, а тут прям напасть какая-то. Хорошо, что на работе можно подмениться. Хотя после третьего больничного я бы уже ожидал добровольно-принудительного увольнения, — он невесело рассмеялся. — Удивлён, что ничего не случилось. При самой первой встрече Матвей уже слышал, что Игнат ругался со своей бывшей девушкой именно из-за работы и редких встреч. Скорее всего, это была подработка на какое-нибудь вечернее время или выходные дни, но он всё ещё оставался студентом-очником, а значит, свободного времени действительно было мало. Иногда Матвей удивлялся, как студенты с подобной нагрузкой и делами вообще умудрялись вести личную жизнь? — Полагаю, иногда люди умеют сопереживать и не относиться к другим по-скотски, — пожал плечами Матвей, потянувшись за следующим кусочком курицы. Он поймал на себе изучающий взгляд Игната ровно за секунду до того, как тот вдруг рассмеялся. Порой его удивляла подобная реакция, и он искренне не мог понять, что же такого смешного сказал. — Извини, просто… — продолжая посмеиваться, махнул рукой Игнат. — Ты сказал это с таким серьёзным лицом, будто всерьёз был готов разозлиться на моего начальника, если бы тот посмел меня уволить. — Разве я был бы не прав? Перестав улыбаться, он облокотился на стол и прожёг Матвея настолько пристальным взглядом, что тот почувствовал, как вспыхнул. Ему никогда не удавалось смотреть в глаза другому человеку дольше пары секунд, но Игнат как-будто околдовал его, приковал к себе и не позволял отвернуться. Это было страшно, но… так желанно. — Почему ты волнуешься обо мне? У меня есть несколько человек, которых я мог бы назвать друзьями, но они никогда не замечали то, что заметил ты в тот декабрьский день. Матвей чувствовал, как пылают щёки и уши, но не отвечал ничего внятного. Это позорное желание никогда не оставляло его — в любой неловкой ситуации теряться и жаждать провалиться сквозь землю. А Игнат тем временем совершенно спокойно потянулся через весь стол и провёл большим пальцем по его нижней губе, пояснив: — Испачкался. Курица, — и продемонстрировал кусочек белого мяса. Матвею казалось, что сердце выпрыгнет из груди — настолько бешено оно колотилось внутри него. Он никогда не испытывал подобного раньше. Даже наблюдая за Игнатом издалека, Матвей и предположить не мог, что будет настолько остро реагировать на его приближение и мимолётные касания. Они кружили голову, заставляя терять ориентиры, и сводили с ума. Именно так он думал о своих чувствах — сумасшествие. Кривая дорожка. Падение вниз. — Ладно, забудь, — Игнат отряхнул руки. — Видимо, я настолько жалкий, раз считаю, что у меня есть хоть один настоящий друг, раз никто ничего не заметил. Что касается твоего вопроса… то я не знаю, что на него ответить. Я уже давно мало общаюсь с родителями, но я всегда отца любил сильнее, чем мать. Мама — деловая женщина, ей всегда было нужно строить бесконечные планы и строить всех по линейке. Она обожала идеальность и на дух не переносила, когда что-то шло не так. Папа же наоборот был достаточно мягким человеком и, если говорить честно, шёл у неё на поводу. Помню, как в детстве меня бесила его покорность, я даже как-то наорал на него, что он тряпка и подкаблучник, а он в ответ только посмеялся и ответил: «Твоя мама заслуживает того, чтобы быть сильнее всех. Ей это нравится. А мне нравятся сильные женщины». В итоге эта сильная женщина в течение двух лет не замечала, что папа болеет и медленно сгорает. Я почти сразу после окончания школы жил на съёмной квартире, и именно он поддержал эту идею и первое время помогал деньгами. Мне удалось найти подработку, чтобы оплачивать съём самостоятельно, а ещё учёба занимала много времени, и в итоге я практически полностью перестал видеться с родителями. О том, что папа умер, мне рассказала мама, примчавшись ко мне поздно вечером, будто демон из Ада. Я плохо помню её обвинения, но там было что-то о том, что это я виноват, раз съехал так рано и не уделял им внимания, а она тоже вечно занята и не видит ничего вокруг. Это было больно, ведь отчасти она права. Пусть папа действительно предпочитал не делиться своими проблемами, но мы вроде как семья, хотя я редко ощущал близость с мамой. Я… На последнем слове Игнат осёкся и наконец поднял глаза на Матвея. Тот сидел без движения, забыв о смущении минуту назад, и жадно слушать его рассказ. Игнат распахнул перед ним душу настолько внезапно и неожиданно, что впору было бы удивляться, но… Матвей его понимал. Пусть у Игната была полная семья, а для него всегда существовала только одна мама, его одиночество чувствовалось очень остро. Игнат Исаев — душа компании и популярная личность университета, а на деле недолюбленный ребёнок, ищущий семью в кругу других людей. Именно поэтому он всегда улыбается, шутит и носит смешные шапки. — Ты говорил, что ту шапку с ушками тебе связала мама, но разве женщина, описанная ранее, способна на такое? — видимо, это был очередной вопрос невпопад, потому как Игнат явно удивился, но быстро расслабился. — Да, всё верно. В школе у неё было хобби — вязание. Она вяжет до сих пор, но часто жалуется, что это бессмысленная трата времени, а хобби — всего лишь её слабость, — тепло улыбнулся Игнат. Матвей отразил его улыбку и опустил взгляд на длинные пальцы, которые тот нервно сцеплял между собой. Несмотря на то, что внешне Игнат старался никогда не показывать волнение или переживание, внутри него кипела буря эмоций. Интересно, как долго он решался на подобный разговор, если среди его знакомых не нашлось человека, с кем можно было бы поделиться болью? — Мне жаль, что всё так получилось, — тихо сказал Матвей, не зная, как ещё выразить поддержку словами. — Твои объятия обладают волшебной силой. — Что? — недоверчиво вскинулся он. — Объятия, — повторив, хихикнул Игнат. — Когда ты обнимаешь меня, становится легче. Правда. Пожалуй, стоит просить тебя делать это почаще. И Матвей почувствовал, как вспыхнули щёки.