Путь осилит... оживший!?

— Зачем я вообще согласился на этот ритуал? Чёрт потянул меня взять с собой конспект! — ругал себя Дима, быстрым шагом всё дальше отдаляясь от дома Оли. Логично было бы вызвать такси и нормально добраться до общаги, но в стиле ли это Побрацкого? Конечно нет. Создаётся впечатление, что он любит трудности или влипать в нелепые ситуации, примером этому служит сегодняшний день. — Пора уже начинать думать головой!.. — потом он вспомнил, что чего-то не хватает. Шапки не хватает. Она осталась у Оли дома. — Ну конечно, было бы странно, если бы у меня было всё в порядке! — едва сдерживается Дима, чтобы не выругаться очень неприличными словами, но не получилось. — Ёбаный насрал, а не день!       Вспоминая о пепле в кармане куртки, Дима ускорился, чтобы добраться до общаги, а потом замедлил шаг, и подумал, с каких пор ему стало не похуй на кого-то, а тем более на какого-то там призрака. Он неспеша обернулся назад, прилично отдалившись от дома «Пурпурной».       Как-то не хорошо вышло, ведь сегодня четырнадцатое февраля, а Дима не подарил Оле ни цветочка. Даже если цветы ей и не нужны, все равно бы ей было приятно. Наверное. По крайней мере, большинство женщин любят цветы, может и тут стоит рискнуть? А впрочем, почему бы и да? Паника по поводу сгоревшего конспекта быстро рассеялась, пепел в пакете, находящийся в кармане куртки уже не вызывал такого рьяного желания быстро добраться до общежития, скорее, произошло обратное, и Дима повернул назад, вот только теперь ему не все равно, что подумает о нём «Пурпурная», когда он опять явится на порог её квартиры. Благо, что работают круглосуточные цветочные магазины, и там можно купить цветы на любой вкус. Дима не знал, какие цветы любит Оля, и потому взял два букета, ну чтоб наверняка.       Зайти в дом, где живёт Оля также не составляло труда, так как в дом заходили другие жильцы, а проскользнуть с ними за компанию было очень кстати. Первый, второй, третий этаж… За бесконечными пролетающими ступенями под ногами, Дима и не заметил, как пропустил нужный этаж, тогда пришлось спуститься. Побрацкому думалось, что сейчас будет, когда дверь откроет мама Оли. Но так и быть, набравшись смелости, Дима постучался в дверь три раза. Ну тоже, чтоб наверняка. Хотя работает звонок.       Послышались неторопливые шаги к двери. Дима уже даже придумал отмазку на случай, если дверь всё же откроет Апполинария. Скажет, что мол, ошибся этажом, а лучше домом, и хоть бы не улицей.       Щелчок, и дверь открывает Оля. Девушка уже готовилась ко сну, о чём говорит пижама на ней и смытый с лица макияж. Будто два разных человека. Без тонны косметики на лице, она выглядит не такой взрослой, и 22 года резко превратились в 16 лет. — Да ладно? — смело и совсем не шёпотом произносит Оля, почти без намёка на удивление. — Так неловко вышло… — Дима незадачливо почесал затылок, боясь прямо посмотреть ей в глаза. — Я сейчас, наверное, выгляжу как лох цветочный, но ведь сегодня день всех влюблённых, а я тебе даже цветка не подарил. Ну или что вы там девушки любите? Эти все формальности… — Так? — девушке нравилось видеть его смущённым и пристыженным, потому хотела, чтобы он продолжал извиняться, пусть его даже и не винила. — И? — Я не знал, какие цветы ты любишь, потому купил сразу два букета — ромашки и чёрные розы. Продавец сказал, что ромашки символизируют невинность, а чёрные розы означают готическую символику. Ну короче вот.       Дима не вручил, а прямо-таки всучил Оле цветы, всё также не решаясь поднять на неё взгляд. Не решился поднять взгляд выше пушистых тапочек на ногах «Пурпурной». — Цветы — тебе! Я пойму, если ты меня не захочешь видеть после того, как испортил тебе праздник с этим дурацким пеплом. Ну, я пошёл? С последующим тебя восьмым мартом, Пасхой, ДР и НГ.       Только Дима собрался уходить, как Оля его остановила, сказав: — Это совсем не обязательно. Тем более, что с цветами ты угадал. Может…       Дима приостановился на лестничной площадке и посмотрел на Олю, и тогда она продолжила: — …Поедим оставшейся шаурмы. Мы зажжём все те тринадцать свечей. Будет ужин при свечах. И ты останешься на ночь. — А что, так можно было?       Оля усмехнулась и ответила, пожав плечами: — Ну, можешь снова зачем-то убежать, если хочешь.       Дима снова быстро поднялся к ней, и радостный, встав почти вплотную к девушке, готов был согласиться, как вдруг спросил: — А тебя не смущает, что в доме твоя мама? — Она десять минуть назад уехала, хотела что-то обсудить с папой. Да, они в разводе, но им ничто не мешает общаться. — Но… — Теперь мы можем позволить себе говорить не шёпотом, да и вообще перестать быть тихими.       Оля прижимала цветы к себе, и взяв парня за воротник куртки, ввалила его в квартиру.       Пусть Дима во второй раз явился к Оле уже не четырнадцатого числа, а пятнадцатого, поскольку тогда уже пробило ровно полночь, двое всё же решили провести полноценный день всех влюблённых сейчас.       Вновь были зажжены все тринадцать свечей вокруг пентаграммы.       С тех пор, как Антон просил прощения у могилы покойного Олежи, прошло всего минут пять.       Книга по чёрной магии была вновь заброшена куда-то в шкаф.       С тех пор, как Антон ушёл с кладбища, прошло больше двух минут.       Букеты ромашек и роз были заблаговременно поставлены в вазы с водой.       С тех пор, как Антон ушёл, прошло около минуты, и его следы на снегу стал заметать морозный, но несильный ветер.       Дима и Оля отыскали на кухне бутыль с алкоголем, по всей видимости, виски. Смеясь и о чём-то беззаботно болтая, двое напиваются.       С тех пор, как морозный февральский ветер почти не оставил очертаний следов Антона на снегу, прошла минута.       Под действием алкоголя Оля находит Диму более симпатичным, и пританцовывая уводит его из кухни к себе в спальню. Всё это сопровождается двумя пьяными смешками, её и его.       Под промёрзлой землёй, под двумя метрами той самой земли, под деревянной крышкой гроба всё также лежит идеально сохранившееся тело молодого человека.       Оля кружит Диму в каком-то спонтанном танце, едва задевая ногами зажённые тринадцать свечей. Дима поддаётся ей и перенимает инициативу на себя, теперь кружа её.       Там, под двумя метрами земли, где темно и сыро, сердце начинает качать кровь. Горячая красная жидкость приливает ко всему телу.       Не удержав равновесие в не совсем трезвом состоянии, Дима роняет Олю на мягкую кровать. Опять же всё это сопровождается смехом.       Теплеть начинают даже кончики пальцев. Кровь прилила к мертвенно бледному лицу, образуя естественный румянец на щеках.       Оля вспыхнула краской на лице, когда наконец осознала, как близко к ней находится Дима. Когда осознала, что он нависает над ней. Девушка невинно хлопает глазами, а дыхание её стало прерывистое.       Там, под двумя метрами земли, оживший хмурится и тяжело вздыхает, медленно убирая руки сложенные в замок со своей груди.       Шаурма снова была благополучно забыта. Пустая бутылка из-под виски закатилась под прикроватную тумбу. Одежда раскидана тут и там. Кровать жалобно скрипнула под тяжестью двух тел.       Там, под крышкой гроба тело ожившего едва-едва пришло в движение. Ужасно ломило руки и ноги, словно бы несколько минут назад мёртвому приходилось здесь лежать годами.       Оля жадно и с силой сжимает в кулаках простынь кровати, да так, что после остаются фрагменты слегка порванной ткани.       Оживший, под двумя метрами земли сжимает кулаки, его дыхание приходит в норму.       Оля не сдерживает стон и резко открывает глаза. На полу из тринадцати свечь теперь горят лишь две. В темноте те самые два шальных огонька.       Оживший резко открывает глаза. В темноте те самые два шальных огонька.