Парадокс всемогущества Бога

Глава 8 — Ксемен, это пиздец! — злостно воскликнул Марьян. — Мы роемся в этих мусорках уже два часа! Здесь ничего нет! На нас люди смотрят! Ксемен посмотрел на приятеля, нахмурившись. Его руки, как и руки Марьяна, были по локти в грязи и мусоре. Это была уже пятая помойка в центре города, на которой они пытались найти что-то из сокровищ, о которых говорил бомж Валера. — Давай ищи! — прокричал Ксемен в ответ. — Валера нашел, блять, гранатовый браслет! А мы чем хуже!? — Причем тут вообще это!? Может ему просто повезло! Ксемен, мы так скорее какую-нибудь заразу подхватим! Уже поздно, меня же дома убьют! Мила на второй мусорке свалила, и правильно сделала! — Это потому, что она баба! Скользкая предательница! Работай давай! Я уверен, мы близки к результату! Конечно же, они так ничего и не нашли. На седьмой мусорке Марьян окончательно сдался и поругался с Ксеменом. — Ну и пошел ты к черту! — кричал Ксемен ему вслед, когда тот уходил. — Тоже мне, друг называется! Еще увидишь: я заработаю кучу денег и уеду отсюда, а вы останетесь гнить здесь до самой смерти! Да и после смерти тоже! И мать я твою ебал, Марьян! Слышишь!? Я ТВОЮ МАТЬ ЕБАЛ! Марьян все слышал, но отвечать не стал. Он даже не повернулся, продолжая идти прочь от главной улицы. Ксемен какое-то время смотрел на его медленно удаляющийся силуэт, но в один миг отвернулся, сжал кулаки и быстрым шагом направился в сторону своего дома. Проблема была лишь в том, что их дома располагались с одной стороны от центра, поэтому красивой сцены здесь не будет. Ксемен догнал Марьяна, намеренно толкнул его и понесся дальше, оставив того позади. Кто знает, может быть, если бы они обыскали восьмую мусорку, которая была последней мусоркой в центре, то им бы удалось найти что-то кроме использованных шприцов, объедок, упаковок и брошенных детей. Но может быть и нет. Это был субботний вечер, и уже темнело. Возвращаться домой обоим не хотелось, но на улице было слишком холодно. Марьян внезапно вспомнил Софью, которая, по ее словам, практически всегда жила одна. Хорошо, должно быть, жить без родителей. Холодно-холодно! Такими темпами можно промерзнуть до костей, а у Марьяна даже нет шапки. Неплохо было бы ее купить! Вот только какую брать — осеннюю или сразу зимнюю? Недолго думая, Марьян сразу же решился на второй вариант. Ведь так гораздо дешевле, да и от жары еще никто не умирал. Сейчас было бы неплохо заглянуть в магазин. Так можно потратить какое-то количество времени, чтобы прийти домой как можно позже, и к тому же — не замерзнуть на улице. Да вот только денег у Марьяна с собой не было. Тогда он еще раз все обдумал. В теории, можно попытаться незаметно заскочить домой, взять деньги и вернуться уже практически ночью. Но, с другой стороны, подобную тактику не назовешь безопасной, ведь родители могут с легкостью его заметить. И все равно других вариантов не было — либо он идет домой сразу, либо чуть позже. Марьян, наконец завернув в свой район, петлял возле домов, стараясь избегать людей. Ему вовсе не хотелось провоцировать драки и попадать в очередные неприятности. Он жил на первом этаже, поэтому, подойдя к дому, он в первую очередь заглянул в одно из окон квартиры — проверить, если ли вообще кто-нибудь дома. Увы, но знакомые крики были отчетливо слышны. Марьян вздохнул, обошел строение и зашел в родимый подъезд. Казалось, что с каждым днем он ненавидел улицу Щепкинскую все больше и больше. Ему уже порядком надоела эта пьяная ругань, постоянные ссоры и издевательства. Страх витал в воздухе везде, сколько Марьян себя помнил. Дома, в школе, на улице. Пожалуй, спокойнее всего ему было в закрытых местах, вроде Красной Плесени или мелких магазинчиков. А что же такое дом? Дом — это все та же улица, только здесь можно согреться. Но здесь ты также ни от чего не защищен и не застрахован. Дома, например, лучше не хранить личные вещи. Но и на улицу их брать опасно. Так страшно, страшно нажимать на дверную ручку. Страшно, что родители нашли заначку с деньгами, страшно, что все пропили. Марьян зажмурился и приоткрыл дверь. Он сделал это так тихо, как только было возможно, и он уже даже ступил одною ногой на порог, но дверь неожиданно захлопнулась. Видать, из-за сквозняка. Ах, какое гнусное предательство! — Глядишь, приперся! — послышалось из гостиной. — Ой, ну какая радость, сыночек любимый! Его мать далеко не была симпатичной или харизматичной. Она была тощей, с обвисшей кожей и обладала невероятно противным и громким голосом. Некоторое время назад все было лучше. Лет семь назад, когда пьянства, как такового, для Марьяна еще не существовало. Марьян неосознанно вздрогнул. — И где тебя носило весь день, урод ты паршивый!? — проголосила фигура, наконец появившаяся в проходе. — Прошлялся, блять, весь день черт знает где, а под ночь явился! Ну надо же! Какое счастье! Ну ты вовремя, а мы с отцом как раз тебя обсуждали! Как предвидел, как нагадал. Сегодня они особенно в плохом настроении. — Тут такой вопрос встал. — продолжила фигура. — Ты когда уже начнешь деньги семье приносить? А? Или ты, блять, думаешь так и продолжать только забирать все, что мы тебе даем?! Ты здесь не просто так живешь! Денег нет! Еле счета оплачиваем! Ради Бога, пускай они никогда не найдут заначку. Марьяну особенно не хотелось спорить, не хотелось ничего доказывать и объяснять, а тем более — провоцировать родителей какими-то фразочками. Так что он просто попытался переметнуться в свою комнату, но, как и ожидалось, его тут же остановили. — Ах, куда собрался!? — рявкнула фигура матери. — Нет, так не пойдет, ничему тебя жизнь так не научит! А может тебе разок ночью по улице побегать!? Ничего — днем же бегаешь, и все в порядке! Она кричала это не так громко, как могла бы. Но в ушах почему-то все равно звенело от каждого ее слова. А теперь и в глазах помутнело. От страху ли, от обиды? Или что еще хуже — от совести? Отец вдруг что-то провыл, не выйдя из зала, и мать отвлеклась на его крик, оставив сына в проходе. Марьян пулей вбежал в комнату, отодвинул половицу и взял оттуда часть денег, хотя долю секунду раздумывал над тем, чтобы взять все. Женская фигура тут же вернулась, но благо юноша успел снова оказаться в прихожей. Еще несколько криков, взмах чем-то тяжелым, и он почему-то снова стоит за дверью. Из-за спины пугающе выл ветер, а света в подъезде не было. Там позади — огромные просторы, практически ничем не отличающиеся от того места во сне. Улица, улица могла поглотить его целиком. А впереди дороги больше не было. Еще не стемнело, хотя Марьян знал, что осталось недолго. Куда ему бежать сначала? Рассчитывать ли на Ксемена, надеяться ли на Милу, что она сможет впустить его переночевать? Или сразу бежать на рынок, пытаясь верить в то, что кто-то из местных торговцев еще не свернул лавочку? Так он по крайней мере сумеет купить шапку, которая поможет ему пережить ночь. Марьян недолго стоял в подъезде и все-таки решил первым делом идти к Миле. Жаль, что они с Ксеменом живут совсем не по пути, и потом придется возвращаться. Это только кажется, что улица пустеет. Люди прячутся, смотрят из-за углов. И с каждым шагом присматриваются все лучше. Марьян до сих пор не знал, было ли его решение взять только часть денег с собой ошибкой. Ветер горестно завывал, нагоняя тучи. Пальто уже не грело, как должно. И все-таки он почему-то думал, что Мила его не пустит. — Прости, Марьян, но я не могу тебя впустить. — в действительности ответила она, и не пошевелив ни одним мускулом лица. — Мама дома. Попроси Ксемена. Марьян невольно прикусил губу. — У него табун дома. — ответил он. — Буквально. Мила лишь развела руками. Уже и не хотелось ничего спрашивать, потому что он спрашивал миллионы раз, так и не получая внятного ответа. Ее мать — не алкоголичка, одна из немногих. Она о ней заботиться и не жалеет о том, что родила ее. Но почему Мила всегда реагировала подобным образом на присутствие своей матери, почему для нее ее взаимодействие с друзьями было каким-то табу, Марьян не знал. Ее отказ напугал его еще больше. Он на шаг приблизился к тому, чтобы провести ночь на улице. Он знал, точно знал, что Ксемен тоже ему откажет. Но хотя бы не без причин. К Даше идти было бы слишком странно, да и ее мать, вероятно, не сильно отличается от его. И поэтому Ксемен оставался последней его надеждой. Нельзя сказать, что уже стало полностью темно. Но и термин «темнело» стал не уместен. Последние люди исчезли с глаз, и теперь по улице шатались только индивиды в не самом адекватном состоянии. Марьян очень боялся их. Обходил сторонами. Он успел добраться до приятеля и быстро объяснил ему ситуацию. У Ксемена дома обстановка была своя, но была ли она лучше — ответить не так просто. Кажись, его сестра снова от чего-то плакала, родители ругались, а деда так и вовсе не слыхать! Чего только не подумаешь! — …Я понимаю, что не к тебе, но может быть хотя бы пустишь в гараж! — просил Марьян, переводя дыхание. Ксемен прискорбно оглядел его. — Прости, друг. Я бы пустил тебя, конечно, я бы точно пустил тебя. Но ключи от гаража есть только у деда. Деда дома нет. Он, видать, на кого-то ночного охотиться… Марьян окончательно поник. Он отвернулся, потому что не был уверен, что не заплачет. — Это все из-за того, что ты поздно домой вернулся? — с опасением спросил Ксемен. — Из-за меня все? Марьян ничего не ответил. Над головой Ксемена внезапно пролетел тапок. Его родители не прекращали орать и ругаться. — Подожди секунду. Подожди, я сейчас попробую… Ксемен закрыл дверь. Прошло порядком минуты две. Марьян ждал, не колыхаясь. Он мог бы вслушаться в происходящее в квартире, но не стал. Ксемен снова высунулся из-за двери, но в несколько раз осторожнее, чем в прошлый. — Прости, все-таки никак. — прошептал он на фоне непрерывающихся криков. — Ничем не могу помочь… Держи! — Ксемен вдруг резко протянул Марьяну какой-то кулек. Им оказалась свернутая шапка. — Ты, небось, на Милу понадеялся и время потерял? Дура она, овца тупорылая. С рынка уже все точно убежали, а в ателье идти не смей — там дорого, поэтому возьми мою! Отдашь, как все станет хорошо. А теперь мне пора. Мне едва не снесли башню за заманчивое предложение оставить тебя на ночь… Еще раз прости, Марьян. Я правда извиняюсь. Блядские мусорки. И он захлопнул дверь. Марьян молчаливо надел шапку. Это уже лучше, чем могло бы быть. И тогда-то в голову ему закралась еще одна мысль. Мысль ни о Дарье Скалдырниковой и ни о последнем этаже дома Ксемена, где навряд ли будут люди, а мысль кое о ком другом. И тогда-то ему сразу стало стыдно. Он и сам не знал, как мог подумать о Софье, тем более рассматривать ее как кого-то, кто смог бы оказать ему помощь. А особенно после его некрасивого поступка по отношению к ней. Инстинкт самосохранения в нем побеждал нравственность, и ноги сами несли его к ее дому, располагавшемуся недалеко от школы. Всю дорогу он шагал быстро, едва не бежав, стараясь не замечать прочих людей. Марьян и сам не знал, на что надеялся. После случая в библиотеке он даже не говорил с ней, а она даже не подходила устраивать разборки. А это уже говорит о том, что Софья наверняка держит на него обиду. Как же это все-таки было низко и подло с его стороны. А теперь он еще и смеет здесь стоять с намерениями стучаться к ней в дверь. И все-таки он постучался. — Софья, это Марьян! — прижался он к двери. — Софья, пожалуйста, ответь! Я хочу извиниться! Но долгое время за дверью слышалось лишь молчание. — Я знаю, ты зла на меня! — продолжал Марьян. — Мне очень стыдно за свой поступок, и мне стыдно за то, что я делаю сейчас… — Ты издеваешься!? — послышалось из-за двери. — И ты притащился сказать мне все это сейчас!? Марьян на пару секунд затих. — Софья… — опечаленно сказал он. — Не буду продолжать, иначе ты подумаешь, что я тебя заговариваю. Ты только знай — я извинялся искренне… — Что тебе надо!? — Мне негде ночевать. Марьян прекрасно знал, как это звучало. И ему действительно было стыдно. В этот момент он потерял последние остатки чести и гордости, затаившееся в его душе. Однако гордые люди долго не живут. Софья за дверью совсем растерялась. Ей не хотелось чувствовать себя униженной и оскорбленной, но Марьян отчаянно ставил ее в это положение. Максимально бредовая ситуация. — В каком смысле!? — опомнилась Софья. — Что значит негде ночевать?! И ты еще смеешь проситься ко мне?! — Мне больше не к кому. Софья вновь замолчала. Сейчас она должна принять, казалось, такое простое решение, но оно может так легко пошатнуть ее морали. Ей и вовсе казалось странным, что она допускала возможность впустить его. Было ли ей его жалко? Или может что-то еще? Что бы то ни было, это в любом случае плохо. Марьян уже хотел повернуться и уйти, больше ничего не говоря. Но замок вдруг повернулся. — Тебе из дома выперли? — спросила Софья, стоя в дверях и глядя в пол. — Как-то так… — Заходи. — бросила она, даже не посмотрев на него. — Дверь закрой, меня не трогай, занимай диван в зале. Марьян неловко переступил порог и защелкнул замок, а Софья моментально удалилась в сторону своей комнаты. Максимально бредовая ситуация. Да, получилось неудобно, совсем неудобно. А самое главное, Марьян не знал — идти ли ему благодарить Софью, или не трогать ее, как она и сказала. Каждый из вариантов был одинаково плох, поэтому он быстро снял верхнюю одежду, расшнуровал сапоги и отправился на верную смерть. Софья сидела у себя на кровати, уткнувшись в книгу. Обстановка здесь не изменилась с его последнего визита. — Софья, спасибо тебе огромное. — сказал Марьян, не заходя в комнату. — Ты даже не представляешь… — Ты дурак? — Софья резко отвернулась от книги и наконец осмелилась посмотреть ему в глаза. — Вот скажи: ты правда недалекий?! Марьян, я безумно зла на тебя! Ты вломился ко мне в квартиру и продолжаешь донимать меня! И зачем я, блять, только пустила тебя?! — Не знаю, Софья. За этим я тебя и благодарю, потому что я бы на твоем месте себя, наверное, не пустил. Сказав это, Марьян стремглав вышел из комнаты и направился в зал. Конечно же, он больше не собирался ничего у нее просить. Он спокойно проспит всю ночь.