Парадокс всемогущества Бога

Ах, вы только гляньте, что я нашла! Настоящее сокровище, уж поверь, читатель! Я не никогда не понимала, зачем вообще вести дневники. Но некоторые люди зачем-то это делают, причем делают это очень тщательно. Они нарочно записывают туда все свои чувства, мысли и что хуже всего — секреты. Нет, ну только представьте! Обратить целую часть своего разума в слова, написанные на бумаге! Среди всех существ, что запомнились мне больше всего, среди тех, кого я больше всего люблю, некоторые умудрялись вести дневники. Софья, к примеру, ведет дневник регулярно. И, прочитав его, можно с легкостью узнать все, что нужно. Но если вести его в хаотичном порядке? Писать только тогда, когда правда хочется, писать невпопад, возможно, ломая структуры предложений, нарушая правила, тем самым создавая что-то абсолютно чуждое и непонятное миру и посторонним в принципе. И ведь даже не факт, что сам человек, ведущий эти записи, через какое-то время сможет понять смысл написанного. Не это ли красота настоящего искусства? А вот и моя находка. Несколько страничек из как раз такого дневника: «Превосходство всегда тянет за собой презрение. Когда ты лучше кого-то, ты перестаешь его замечать, а когда все-таки видишь — раздражаешься. Одного я понять не могу: презрение недалеко ушло от жалости, но причем здесь ненависть? Это мог быть кто угодно кроме меня, абсолютно кто угодно, но почему-то каждый раз она выбирает именно меня, меня и больше никого, и от того ли это, что она так любит? Хотел бы я сказать, что мне нет дела до ее припадков, до ее безумных выходок и приступов сумасшествия, с которыми я вынужден сталкиваться едва ли не каждый день. Так нет — какая-то часть меня тщетно кричит о том, что нам больно вести себя по-другому, и именно эту часть я все никак не могу из себя искоренить. Я безмерно благодарен прошлому, да, я безмерно благодарен и тебе, алчная ты сволочь, но я бы никогда не стал говорить тебе этого вслух, ведь ты учил меня совершенно другому. Стало определенно лучше, чем могло бы стать. Но все же часть меня осталась жалким мною, и она не дает мне покоя, она разъедает, щекочет мой мозг. Ты не заслужил благодарности, потому что теперь я безмерно тебя уважаю, но это не значит, что я простил тебя. Я очень устал за сегодня. У меня болит голова и звенит в ушах, и у меня больше нет сил обижаться на нее. Хотел бы я сказать, что у меня есть крыша над головой, и этого достаточно для абсолютного счастья, но нет, я стал слишком требовательным и эгоистичным. Мне хочется больше, мне хочется всего самого лучшего: дорогой одежды и еды, и не скрипящих половиц. Мне хочется жить в городе, в самом его центре, возможно, даже снова в министерстве, а, возможно, мне и вовсе не хочется жить, потому что я достоин чего-то большего. Это чудесно, потому что раньше я не понимал даже этого, но текущая проблема никуда не делась. Как же тяжело злиться и раздумывать о какой-то там мести, сидя за крохотным деревянным столом, а на деле каждый раз покорно принимать оскорбления и слушать весь ее бред до тех пор, пока ей не надоест. А все это потому, что я, наверное, люблю ее. Причем очень сильно. Люблю так сильно, что практически ненавижу. Или, может быть, ненавижу так сильно, что практически люблю. Я не знаю, и я не хотел бы в этом разбираться. Но что еще хуже, я не знаю, любит ли она меня. Она меня точно не стоит. Конечно, в некоторых аспектах она лучше меня, но даже сейчас я не могу точно обозначить в каких. Да взять хотя бы мою внешность. Я невероятно красив лицом, и у меня невероятно красивая фигура. Я высокий, стройный, светлый, да что, черт возьми, ее может не устроить!? Сомневаюсь, что сейчас она бы она стала любить меня за душу, но мне так на это все равно, пускай хотя бы как-нибудь. Я очень устал за сегодня. Я весь день был на ногах, и я на такое не подписывался. Не для того я в этом мире, чтоб заниматься столь грязной работой, паршивая ты тварь! Не для того я здесь. Сейчас мне нужно найти способ искоренить то зло, что засело где-то в моей голове. Вытащить его клещами, через боль и слезы. Когда я сделаю это, я смогу всецело ее игнорировать, а как следствие — презирать ее по-настоящему, без примеси жалкого букета собственных капризов и недосказанных слов…» Размышления эти так и остались недописанными, потому что мыслительный процесс моего героя был жесточайшим образом прерван криком с первого этажа. И все-таки, хотя идея и осталась незаконченной, остальная ее часть стремительно пронеслась сквозь голову этого существа, донеся до него одну единственную мысль — что бы он там ни писал, он искренне хочет помириться с Иустиной. Помириться раз и навсегда. Так, чтобы не было больше ссор. Так, чтобы каждый из них хотя бы смог заниматься своим делом. Правда, дело у них было общее, и это имело вес. Она окрикнула его со злостью, и в ее голосе нельзя было разглядеть ничего другого. «Зло» начало овладевать им. Куда делись все его революционные порывы? Еще даже не заговорив с ней, он сломался, как сухая веточка, и как миленький побрел вниз. Деревянные ступеньки скрипнули одна за другой. — Да, Устя? Что случилось? — Вежливым и непринужденным тоном спросил он, выглянув из-за стены. Она отвернулась от экрана компьютера и пронзила его своим взором. Ее глаз сиял первобытной дикостью. Казалось, что еще чуть-чуть, и она заплачет, однако лицо ее практически не выражало никакой печали, скорее одну сплошную ненависть и злобу. — Почему ты не в состоянии сделать хотя бы что-нибудь нормально!? — прокричала она чуть ли не во весь голос. — Почему, почему все всегда так!? Иустина встала из-за стола и направилась в его сторону, но он мигом переместился в другую часть комнаты. — Что опять случилось? Она все-таки догнала его и попыталась ударить, не жалея сил, но он увернулся, хотя и с трудом. — Что случилось!? — передразнила она. — Ты, неблагодарная сволочь, да чтоб тебя коршуны живьем расклевали! Самому никак не догадаться!? Или ты совсем имбецил, или может быть больной!? Ян! Ты даже не слушаешь меня! Убирайся, убирайся отсюда! Пошел прочь из моего дома! Не хочу тебя видеть! — Я слушаю. — ответил он совершенно другим тоном. — Иустина, почему? Я заранее извинюсь, но пожалуйста, давай поговорим нормально. Иустина снова замахнулась на него рукою и в этот раз попала ему по лицу. — Уже не надо! Пока я не видела твоей физиономии, я думала, что у тебя еще есть шансы на раскаяния и объяснения! Но сейчас я понимаю, что толку от этого всего никакого! Убирайся!! Как же ты мне надоел! — Иустина зарыдала и опустилась на пол, прикрыв лицо руками. — Ненавижу, я ненавижу тебя… Ян выдохнул и, постояв в проходе еще несколько секунд, направился в прихожую. В одно мгновение натянув и зашнуровав местами дырявые и облезлые берцы, он вышел на улицу, закрыв за собой дверь. Рыдания Иустины были слышны и отсюда, так что Ян быстро обошел дом и принялся спускаться с холма с обратной стороны, шагая по выложенной каменной дорожке вдоль заборчика. И почему только это снова происходит? Что он снова натворил? Хотя интереснее будет, почему он снова ничего ей не ответил? Да кто она такая, черт возьми? Чем она лучше него? Да как она вообще смеет так говорить с ним и так относиться к нему!? Как же сильно было желание вернуться и ударить ее, схватить за волосы, разбить ее голову об стол или стену. Наконец высказать ей все, что хотел высказать так давно. Как же сильно он ее ненавидел, да, возможно, немного меньше, чем она его, однако даже этой ненависти было предостаточно. Такими темпами, он точно сойдет с ума. Да что, черт возьми такое?! Он бы убил ее, как самый грязный извращенец, расправился с ней, а потом бы даже и не пожалел! Но почему, почему сейчас он снова решил молчать? «Иустина, давай поговорим!» «Иустина, позволь мне объясниться!» Иустина, ты только скажи, и он упадет к твоим ногам! Ян еще раз огляделся по сторонам. Вот он — старый ветхий забор, стоит прямо перед ним. Через какое-то время он бы точно обвалился сам. Ян, пытаясь не перестараться, пнул забор у основания, и часть конструкции завалилась на бок. Но чем дольше он ломал эти доски, тем хуже ему становилось. И вот сейчас, когда от заборчика уже ничего не осталось, он кладет на землю последнюю доску, пытается успокоиться и восстановить ритм дыхания, но все без толку. Потому что он уже не сумел остановиться. Еще целую минуту он просто пялился в пустоту, целую гребаную минуту, что ощущалось, как самая настоящая и жестокая вечность, как вдруг, спустя какое-то время со стороны послышался робкий голос: — Из-извините… Я, наверное, немножко не вовремя… Но тут кроме вас никого больше нет… Ян мигом повернулся. Это была совсем юная неместная девушка, вероятно, с Пустоши. Ее лицо и кожа были настолько бледными, практически прозрачными, да и в добавок сама она была одета в белое платьице. — Я… —продолжила она, запинаясь. — То есть вы… То есть… — Как ты здесь оказалась? — обрывисто спросил Ян. Конечно, он уже предполагал, как она здесь оказалась. Он уже предполагал многое, к примеру, из-за чего на него ругалась Иустина, и что вообще произошло. Но, быть может, еще есть надежда? Может есть еще шанс на лучший исход? Девушка, еще сильнее напугавшись, сложила руки замком и протараторила: — Ах, умоляю, простите! — она внезапно упала на колени. — Я сама не знаю, как так произошло! Я из Пустоши и я… Я прогуливалась не так далеко от склона и вдруг увидела все это, и мне стало так интересно, но я клянусь! Я к нему даже не прикасалась! Ян пристально смотрел на нее, не отводя взгляда. Девушка выглядела до ужаса жалкой. — Вы не поможете мне? — пролепетала она. — Поверьте, я просто хочу вернуться домой… — Молчи. Ян подобрал доску от забора и замахнулся ею на девушку. Та ударилась об землю, и даже не успела закричать, как он ударил ее снова. Он пинал и бил ее по всем возможным местам, пока та едва ли не перестала издавать звуки. Это даже хорошо, что в Пустоши все такие тихие. Они не могут быть громче. С доски медленно капала ее алая кровь, оставляя следы на траве. Пожалуй, сейчас он сделал лишь малую часть того, что хотел бы сделать с Иустиной. Он будто и не видел ничего, что окружало его. Есть он, и перед ним она — Иустина. Раз, два, три — и он ударил ее еще несколько раз, пока она совсем не перестала шевелиться. Ян схватил ее за руку и потащил в сторону леса. Еловая роща окружала всю цивилизацию, а из деревни до нее было рукой подать. А от самого крайнего жилого домика — пройти метров пятнадцать, не больше. Ян не знал, видел ли его кто-нибудь. Он знал, что как-нибудь выйдет из этого сухим, но по большей части ему было все равно. Ведь если он действительно предназначен для чего-то Великого, разве Судьба даст ему так просто потратить свою жизнь в пустую? Нет, по крайней мере так думал Ян. Ночь сегодня была особенно темной, хотя, может быть, так казалось только ему, потому что для него все было, как в тумане. Ян не был уверен, что она уже мертва. Однако и это не имело значения. Он шел уверенно, тащить ее было совсем не сложно. Он лишь немного переживал за коршунов. Хотя и они здесь были к месту. И вот, он завидел недалеко от себя упавшее дерево. Здесь и сейчас! Он бы еще многое хотел сделать с Иустиной! Ян подобрал тело несчастной и расположил ее на упавшем стволе. Она все-таки была мертва. Пройдет время, и он обязательно пожалеет обо всем этом. Раз, два, три — стучало сердце, а ветер покачивал ветви деревьев вокруг. Раз, два, три — и он начинал дышать ровнее, а она не дышала вовсе. Спустя какое-то время он оставил ее, совсем забывшись. Стало ли ему этого лучше? Трудно сказать. Возможно, лучше было до тех пор, пока к нему не начал возвращаться рассудок. Ее тело нельзя было оставить здесь просто так. Он донес ее до поляны, где ее расклевали коршуны, а сам он поспешно удалился, не желая для себя такой-же участи. Он добрел до ручейка, привел себя в порядок и глянул на свое отражение. Теперь он точно не знал, кто смотрит на него с той стороны. Было ли это то самое исключительное существо, на которое он так рассчитывал, или теперь это простой убийца, не способный постоять за себя и срывающий свою злость на тех, кто во много раз слабее? Неплохо бы было это забыть. С помощью других веществ или хотя бы алкоголя? Но тогда он точно никогда не искоренит из себя зло, которого он так стесняется. Он проиграет эту битву самому себе, а значит — проиграет и всем остальным. Проиграет и Иустине. Считай, это будет его наказанием. Наказанием за то, что снова промолчал. И теперь он должен обязательно это пережить. Ян поднялся и посмотрел в небо. Самое страшное было в том, что он не был уверен, что Судьба существует. Он знал, что Бога нет. Знал, что Бог — это людская выдумка. Но что же касаемо Судьбы? Если ее нет — его нет также. Если она есть — он когда-нибудь доберется до истины. Узнает, что истина вещей — в пустоте.