Парадокс всемогущества Бога

Ян провел последние две недели, или может даже больше, в самом дешёвом отеле на северном краю города. Общественный душ и картонные стены — его главные спутники по жизни. За картонкой постоянно слышалась ругань, а штукатурка с потолка обваливалась с каждым новым ударом. Соседи постоянно кричали и дрались уже около часа. Ян, стоя возле зеркала, старался уложить волосы. Это была его самая нелюбимая процедура. Он был наделён не самой обычной внешностью, из-за чего, выходя на улицу, сразу же притягивал все внимание окружающих. Но он действительно был редким явлением, каковых, возможно, было больше не сыскать. Его мать была обычной проституткой, которых в стране Презрения не мало. Его отец был пограничником. Пограничником Великой Скорби. А как и почему все так получилось, Ян не знал, да и знать никогда не хотел, ведь, будучи ненужным ребенком, он всегда питал к матери больше всего ненависти. Он не знал, кто его мать, и тем более не знал, кто его отец. У него никогда не было проблем со здоровьем, что сильно удивляло врачей и акушеров, разве что при рождении он слишком мало весил, но это было оправдано. Ян имел физиологическое строение типичного презренца, не считая одной единственной особенности. Его длинные и застроенные уши в корне портили ему жизнь. Начиная с того, что он не мог нормально пользоваться наушниками, и заканчивая появлением кучи социальных проблем. Ян пробовал отрезать уши к собачьим чертям, но, к несчастью, презренцы имеют дурацкую привычку к регенерации. Отрезанная фаланга пальца восстановиться через неделю, а такой бесполезный орган, как ухо, отрастает заново за ночь. Поэтому каждое утро Ян прокалывает кончики ушей иголочкой и перевязывает, фиксируя их возле головы. Сверху всю эту мудрую конструкцию закрывают волосы, на которые он выливает литр лака, чтобы ветер ничего не испортил, и в итоге претензии к его внешнему виду немного уменьшаются как минимум вдвое. История о детстве и юности Яна не рассказывается без особых причин, поскольку это существо прошло через многое, чтобы уничтожить остатки своего прошлого, встать на новую дорогу и построить нового себя. Ян — существо амбиций и высоких целей. Ян считает, что был рождён для воплощения своей идеи, и считает себя единственным, кто имеет на это право. Новый пласт штукатурки вновь обвалился на его голову, а ее маленький кусочек попал ему прямо в глаз. Ян скорчился и принялся выковыривать штукатурку из-под нижнего века, и, благо, его муки быстро прошли. Казалось, что сейчас в соседней комнате кто-то кого-то убьет. Ян долго шел к своей затее. На данный момент он занимал ответственную, но в то же время самую неуважаемую должность в правительстве. Он был советником главнокомандующей, советником Иустины Романовой. В простонародье данная должность звалась ещё более оскорбительным словом, хотя, казалось, что более оскорбительное слово, чем советник, придумать невозможно. Однако народ легко справился с этой непосильной задачей, клеймив и без того несчастных советников чуть ли не матерным словом. Ассистенты, так они их называли. Советник сопровождал главнокомандующего везде и повсюду, а также помогал ему в решение бюрократических дел. По крайней мере, такие обязанности были прописаны у него в договоре. Также советнику гарантирована полная анонимность перед народом. И, чтобы достичь этой позиции, необходимо очень долго и старательно выслуживаться. Начиная с самых ранних лет, каждый советник сталкивался с унижением и несправедливостью со стороны высокопоставленных лиц. Каждое такое существо привыкло терпеть и мириться, поэтому в народе всегда считалось, что нет на свете существа никчемнее государственного советника. По крайней мере, таковы были порядки в стране Презрения. Спустя минут десять Ян закончил прихорашиваться. Ян отошёл от зеркала, взял рубашку, что висела на дверной ручке, надел ее и заправил в штаны, а после поправил воротник. У него всего было две рубашки: одна черная, другая белая, для особо важных встреч. Сегодня встреча намечалась особо важная, но, увы, белая рубашка осталась дома у Иустины, как и все остальные «особо важные» его атрибуты. Но Ян все равно постарался к ней подготовиться, используя все возможности мотеля. Вчера вечером он даже пробрался в душ, помылся сам и застирал свою единственную рубашку, что было весьма рискованным действом. Вчера он даже попросил у соседа утюг, который стоило бы вернуть. Ян почистил свои берцы, даже подошву, короче говоря, сделал все, что было в его силах. Иустина все равно будет недовольна, но ведь он прихорашивался ради себя, а не ради кого-то вроде нее. Она точно будет ругать его за то, что он не надел галстук, да и вообще пришел в черной рубашке, но и что с того? Августин Раевский, например, точно придет без галстука. Совет был назначен на сегодня, первое декабря. В этот раз гостей принимала Пустошь, чему Ян был совсем не рад. Собрав все личные вещи, каковых у него не было, Ян вышел в коридор, прихватив утюг. Подойдя к двери своих шумных соседей, он лишь вздохнул. Ян хотел постучаться, но передумал и, не стесняясь, открыл дверь нараспашку: — Я утюг пришел отдать. — сказал он, продемонстрировав утюг. Женщина, сидящая у стенки, была вся в следах побоев, а ее муженек устрашающе возвышался над ней. — Тебе стучаться не учили, урод?! — прокричал мужик, обернувшись. — Учили, простите, я просто невменяемый! Ян со всей силы швырнул утюг в мужика. Тот попал ему в грудь и сбил с ног, и пока мужчина орал и пытался подняться, Ян быстрым шагом направился к лестнице, стараясь объяснить свой поступок самому себе. Но стоило ему коснуться перил, как вдруг мужчина, догнавший его, толкнул его вниз. Тем временем Ольга, сидя в главном офисе своей страны, поглядывала на часы. Такова была работа советника в Сомнении. Важный сидел и делал вид, что переписывает бумажки, пока в какой-то момент ему не надоело. Тогда он взял газету, что пылилась на столе, и прочитал первый заголовок: — Ближе к северному краю города водитель выжил после ДТП, вышел на трассу и его сбили насмерть. Как говорится, от Судьбы не убежишь. Александр Важный — человек, славившийся в народе своим квадратным лицом и умением читать заголовки газет. Он любил покуривать папироску и пересчитывать налоги своих граждан, еще любил играть в покер и любил носить кожаную обувь. В теории, Важный был человеком первостепенной важности, но на практике он олицетворял абсурд. Вот такой вот противоречивый герой явился к нам на сцену! Важный был совсем невысокого роста, но это его ни капли не стесняло, ему было сорок два года, и он, как и подобает любому нормальному чиновнику, был немного толст. В целом он выглядел весьма типично, за исключением одной маленькой детали: левый глаз Важного был светло-голубой, правый, почему-то, темно-карий. Непонятно, зачем эта особенность нужна была Важному, ведь, как известно, гетерохромия присуща либо людям категории «сверх», либо Воланду из романа «Мастер и Маргарита», либо просто конченным ублюдкам. Возможно, Важного можно было притянуть за уши к последней категории, но в любом случае гетерохромия смотрелась на его лице нелепо. Она будто вы выдавала всю его скрытую абсурдность, причем от самой души, не щадя никого. Важный еще немного покрутился на стуле, как вдруг вспомнил, что нужно собираться на совет. Вернее, ему сообщила об этом Ольга, а иначе бы он забыл, ведь такие неважные дела его точно не волнуют. Его сборы закончились через двадцать одну секунду, когда он напялил свой серый сюртук и гордо произнес: «Я готов!». Ольга повязала на шею платок, и они оба отправились на эту безумно важную встречу. Тем временем Ян кубарем катился по лестнице. Мужчина из соседнего номера что-то разъяренно кричал и спускался вниз, чтобы, по-видимому, добить своего противника, ведь жены ему было мало. Ян никогда не хотел сниматься в кино, а тем более в передаче «в мире животных», а тем более, перед невероятно важной встречей, где даже будет Александр Важный! На такое ни в коем случае нельзя опаздывать! Мужчина, что был гораздо сильнее и больше самого Яна, схватил его за ворот и больно ударил о стену. Ну все, теперь воротник растянется, Иустина будет ругаться еще больше, да и вообще, скорей всего, сейчас его убьют одним единственным ударом, ведь он не такой стойкий, как та женщина. Ян приготовился к своей смерти, зажмурившись; на этаже вдруг мелькнула фигура, держащая в руках утюг. Та самая женщина, все еще рыдающая и тяжело дышащая, с особым рвением замахнулась и швырнула утюг в голову своего муженька, а сама побежала к аварийному выходу. Бытовой прибор практически совершил кульбит в воздухе и ударил в голову несчастному. Ян не стал выяснять, умер мужик или нет, и, последовав примеру законопослушной гражданки, бросился бежать. Ольга и Важный тем временем весело шагали в сторону двери, уже готовясь резаться. Ольга предупредила, что хочет дождаться Яна, и поэтому Важный согласился разойтись уже в Пустоши. Когда они прибыли на место, он быстро убежал в сторону министерства, не желая оставаться на жаре, а Ольга осталась ждать. Ян несся стремглав, сбивая детей и взрослых на своем пути. Где-то в глубине души ему даже было немного стыдно. Он постоянно опаздывает всегда и везде, даже если выходит вовремя. И так было с самого детства. От души продемонстрировав свое удостоверение на границе, он от души порезал себе руку и, как ни странно, добрался без приключений. Пустошь была, на первый и второй взгляд, совершенно пуста. Отойдя от двери на пять метров, можно было с легкостью заметить, как линия горизонта смешивалась с бесконечно зелеными полями, в которых отсвечивалось яркое солнце на ярко-голубом небе без единого облачка. Местность была очень холмистой, а дороги были скорее похожи на протоптанные дорожки. Министерство располагалось вдали от города, и по порядкам Пустоши, гостям полагалось идти до него пешком. Ян еще раз взглянул на небо. Солнце выжгло глаз в первую же секунду, слезы потекли ручьем, окружающее пространство размылось еще больше, и Яну даже показалось, что он начал терять равновесие. — Дьявольщина! — возмутился он, когда они с Ольгой отошли от охранной зоны. — Это же надо такое пекло! Так и солнечный удар схватить недалеко! — Совсем вы, молодежь, слабенькие стали. — Слабенькие? Тут градусов сорок, не меньше! — Двадцать два градуса, Ян. — Это одно и тоже. Я в черной рубашке и брюках. — Ян вдруг остановился. — Ольга, какого черта впереди развилка? Впереди действительно была развилка, о существовании которой не было воспоминаний ни у Ольги, ни у Яна. Обе дорожки выглядели абсолютно одинаково. — Святые голубцы. — прищурилась Ольга. — Может пойдем обратно и спросим, куда идти? Мне лично казалось, что до здешнего министерства идти просто прямо, без всяких развилок. Ян попытался рассмотреть линию горизонта, но безуспешно. — Издеваетесь? — возмутился он. — Я чуть не помер, пока до сюда ковылял, а вы мне предлагаете идти обратно, так еще и в гору? Уж не многого ли вы хотите, Ольга? Мне кажется, что идти нужно направо, но даже если я не прав, нам не составит труда пройтись обратно по прямой. Ольга недовольно прикусила губу, вглядываясь в правую дорожку. То ли ее подводила ее старческая память, то ли развилки здесь и впрямь никогда не было. — И с чего ты решил, что идти нужно именно направо? — спросила вдруг она. — Не решил, а предположил. Чем дольше они стояли на месте, тем сильнее чувствовалось все это пекло, и хотя Ольга не слишком доверяла выбору Яна, они пошли по правой дорожке. Трава вокруг становилась выше, а горизонты размывались все сильнее. Не хватало только характерных для Пустоши миражей. Они шли минут пять, пока вдалеке не появилось темное пятно, очертаниями похожее на здание. Ускорив шаг, Ольга и Ян подошли ближе, пока здание не приобрело четкие оттенки. К их разочарованию, пятно оказалось совсем не министерством. Это было что-то наподобие полуразрушенного каменного храма без крыши, из окон которого произрастала различная живность. Вокруг храма стояло множество камней, похожих на надгробия, а на одном из них восседала полупрозрачная фигура с длинной палкой в руках и в шляпе с широкими полями сероватого оттенка. Ольга посмотрела на Яна в своей привычной осуждающей манере. Ян точно не желал вступать в контакт с местным человеком, и поэтому уже бы и ушел, если бы Ольга его не одернула. И все-таки, она хотела удостовериться насчет дороги до министерства. — Мужчина! — крикнула она, подходя ближе к храму. — Мужчина, не подскажите дорогу?! Ян неохотно плелся сзади, всматриваясь в остатки архитектуры. Судя по всему, храм был брошен уже давно. Человек, сидящий на надгробие, вдруг обернулся. Лица его было не видать под шляпой, зато виднелась длинная седая борода. Он был одет в серые лохмотья и носил стертые сандалии, а палка в его руке с этого ракурса стала похожа на посох. — До министерства? — спросил он охрипшим голосом. — Вам до развилки, а потом направо. На секунду подул ветерок. Ян совсем не видел лица человека, поскольку тот был его значительно ниже. Зато он всматривался в его высохшую костлявую руку, крепко сжимавший палку. — Что это за место? — спросил вдруг Ян. Человек взмахнул посохом, и по иронии Судьбы снова подул ветер. — Это кладбище. — ответил он. — Здесь живут духи. — Вы его охраняете? — Я друид. — признался странный человек, снова взмахнув посохом. — Но называй это как хочешь… Я занимаюсь многими делами, сынок… — Какими же? — ухмыльнулся Ян. — Друидическими. — Друидическими делами? — Друидическими искусствами. Ольга вновь одернула Яна за рукав. Весь этот разговор ей явно не нравился, и она не видела смысла его продолжать, но Ян ее игнорировал. — Подождите. — продолжил он. — Вы говорите, здесь живут духи? Так причем здесь друидические искусства? — Общение с духами — это часть моей компетенции, сынок. — ответил загадочный дед. — А вообще, я тут по большей части грибы выращиваю. Ян огляделся по сторонам в поисках хоть одного гриба. Диалог нравился ему все больше. — Но здесь нет грибов. — улыбнулся Ян. — Да и как они бы росли в такой жаре? — Если ты их не видишь, это не значит, что их нет. Ян на секунду предположил, что дед может видеть духов, но сразу же отбросил эту идею, ведь на свете существует одно единственное существо, на это способное, и это никак не сумасшедший дед из Пустоши. Это — Иустина Романова. Ольга все больше нервничала. — Извините, мы опаздываем. — сказала вдруг она, взяв Яна за руку. — До свидания и спасибо, что помогли. — Постойте! — прокричал дед. — Благословление на прощание! Мужик подошел ближе к Яну, замахнулся своей палкой и со всей силы ударил его по голове. Ян инстинктивно отскочил от мужика, схватившись за голову. Удар был неожиданно силен, даже слишком силен. — Это правильно. — похвалила мужика Ольга. — До свидания! По дороге назад Ян очень долго возмущался насчет всего чего можно. Насчет того, что Ольга не дала ему договорить, ведь, по его мнению, мужик, выращивающий несуществующие грибы определённо раскрыл бы ему тайну мироздания, насчет того, что его больно ударили, и у него наверняка будет синяк и, конечно же, насчет этой «промудоблядской жары». Когда они повернули в нужную сторону, перед ними нарисовалось здание округлой формы. Оно и было министерством, и только когда они зашли внутрь, Ян вдруг начал немного побаиваться. Сейчас он встретится с Иустиной, и одному Богу известно, что будет, а в Бога он не веровал. Их с Ольгой провели по разным коридорам. Ян уже бывал здесь и прекрасно помнил, как выглядит зал заседаний. Этот помещение всегда ассоциировалось у него с ареной в цирке, и не только потому, что они выглядели практически идентично. Все сидят кругом, периодически поглядывая на монитор, и поднимают карточки. Он искренне надеялся, что Иустина не скажет ничего лишнего, к тому же что советникам не полагалось говорить на подобных мероприятиях. Он надеялся, что она, как он и говорил ей с самого начала, надавит на факт существования Всевышнего, и наконец переубедит всех дурачков, которых иные аргументы, наверняка, не устроят. Хотя навряд ли она прислушается к нему, особенно сейчас, после всего того, что в очередной раз случилось. Иустина уверенна в себе и, кто бы что не говорил, справедлива. Возможно, в каких-то аспектах это и было ее слабым местом. Ян вошел в зал, сразу отыскав ее взглядом. Иустина тоже заметила его, и даже не отвернулась, чего Ян не ожидал. Она будто разглядывала в нем что-то, должно быть разглядывала черный галстук, который в глубине ее сознания еще мог сливаться с черной рубашкой. Но заметив, что никакого галстука нет и в помине, она еле слышно фыркнула и отвернулась. Вот так вот он и опозорил ее за долю секунды, это был настоящий рекорд! Ян, стараясь не показывать своего страха, негодования и ненависти, присел на соседний стул. — Здравствуй, Иустина. — поздоровался он. — Я вижу, ты подравняла кончики. Иустина действительно подравняла кончики, однако разница в ее прическе до и после была минимальна. — Ты почему в черной рубашке? — прошипела она. — Ни одна сволочь не позволила себе прийти в черной рубашке. Только ты один. Ян сжал кулак. — Потому что моя белая рубашка осталась дома, Иустина. — Ты лак для волос купил, а рубашку купить не догадался? — Мне бы не хватило на рубашку, Иустина. — сказал он с ноткой злости в голосе. Иустина недовольно прикусила губу. Она мастер денежных махинаций, и она в ответе за его бюджет. И она прекрасно знала, что его официальная заработная плата, прописанная в документах, сильно отличается от тех денег, на которые Ян живет на самом деле. — Вокруг тебя вертится дух. — сказала вдруг она. — Ни на метр не отходит. Ян удивился столь резкой смене темы. — Это плохо? — спросил Ян. — А где вертится? — У правого плеча. Маленький, по очертаниям, как лисица. Главный экран показал ровно час, и Солнышкин, сперва поздоровавшись, сделал небольшое вступление, огласив правила деловых переговоров, которые все и так уже знали. Справа от Иустины с Яном расположилась страна Печали, а именно Даниэла Электричка со своим советником. Главнокомнадующая упорно рассматривала стакан воды, радушно предложенный ей в качестве гостинца. И хотя она наверняка предпочитала валерьянку, Даниэла была не в силах возражать. Электричка в глазах простого человека скорее смахивала на оборотня, не до конца обратившегося. Она не скрывала своих кошачьих ушей и длинного полосатого хвоста, при этом черты лица ее были весьма человеческие. Курносый нос, большие ярко-зеленые глаза с вертикальными зрачками и длинные ресницы красили ее очень даже человеческий профиль. Электричка была одета официально, в белую рубашку и черные брюки, но, так как она не могла прожить ни секунды без амфетаминового экстаза, она нацепила на шею дурацкие пластмассовые бусы. Слева от Иустины с Яном располагались Ольга и Важный. Они, кажется, играли в ладушки. Ян никогда не понимал, почему Важному можно вести себя как долбоеб, а ему нет. Дальше по кругу, в левую сторону, можно было наблюдать Великую Скорбь. Августин Раевский задумчиво осматривал всех гостей. Главнокомандующий Великой Скорби обладал голубыми глазами, максимально светлыми, чистой и до безумия бледной кожей без единой родинки. Его волосы доставали ему до плеч и были еще белее волос Яна, а брови были практически незаметны на его лице. Ян посмотрел на Раевского, который с особым спокойствием поправлял манжету. На его шее красовался аккуратно завязанный черный галстук. Ян скрипнул зубами. Ишь, ну и сволочь этот ваш Раевский! Ни разу в жизни галстука не надевал, а сегодня, ишь, урод, нужно было подорваться! Он, сука, должно быть уже собрался выходить, как вдруг проходит мимо зеркала, да думает: «Ишь! Чего-то не хватает! Чего же, ебаный в рот, не хватает моему лучезарному бледному личику!? Чего же, сука блять, не хватает!?» Стоит, стоит себе Раевский, думает, думает, чего же его личику, сука блять, не хватает, пока к нему в голову не приходит светлая мысль. «Ах, вот оно что!» — думает Раевский. — «Зрачки у меня сегодня маловаты, неплохо бы исправить!». Подорвался Раевский с места, побежал исправлять, как вдруг его останавливает его советчица: «Августин,» — говорит она невзначай тихим и спокойным голосом. — «А, быть может, вам бы стоило надеть сегодня галстук?» Так оно было? Так оно, блять, было? Или как, сука, еб твою мать? Этот сюжет и эти мысли прокручивались у Яна в голове, пока его не одернула Иустина: — Лицо попроще сделай. — грубо сказала она. — Оно итак простое. — ответил Ян, отвернувшись от Раевского. — Тогда сделай еще проще. — Некуда проще. Иустина агрессивно повернулась в его сторону, и ее взор блеснул огромным количеством прямых намеков. Ян принял ответственное решение заткнуться. Чтобы не возникало путаницы, и все говорили, не перебивая друг друга, желавшему высказаться полагалось поднять сигнальную карточку, лежащую у него на столе. Экран фиксировал это движение и ставил участника переговоров в порядке очереди. Когда участник оканчивал высказывание, полагалось завершить фразу словами «Я высказался». Ян еще раз оглядел всех присутствующих, о чем пожалел. Ольге и Важному было весело. Важный покрутился на кресле так, будто никогда не видел крутящихся кресел и подъехал на нем к микрофону. Когда наступило время лицемерных приветствий, он неуклюжим движением руки придвинул микрофон к себе, едва не уронив его: — Всех приветствую. — произнес он, закашлявшись. На конце фразы микрофон почему-то перестал работать, и Важный, возмутившись, принялся стучать им о стойку. — О! Починил! Ещё раз всем здравствуйте, мои дорогие друзья! С наибольшим отчаянием на Важного смотрел Августин Раевский. Драка Важного с микрофоном, кажется, убила в нем последнюю веру в человечество, и Раевский, взмахнув своими белыми ресницами, осуждающе отвёл взгляд, не в силах лицезреть происходящее. Стоило Важному откинуться на спину стула, как вдруг Иустина, которая искренне надеялась разойтись не больше, чем через пять минут, схватила свой микрофон и, сделав небольшое вступление, ради приличия, перешла к делу: — Вы можете считать, что мы на пороге нового открытия, уважаемые! Вы можете считать, что Всевышний существует, однако я не считаю случившееся чем-то большим, чем простым совпадением... Раевский и Электричка подняли карточки практически одновременно, но на табло засчитался именно Раевский. Ян больно вцепился в собственную руку. Иустина никогда, никогда и не в чем его слушает. — ... Мне всегда были безразличны вопросы веры, уж буду честна. Главное для меня — ваше согласие на то, чтобы начать действовать. Кто подтолкнет вас к вашему решению — «Судьба», «Бог» или здравый смысл — мне наплевать. Я не собираюсь здесь задерживаться более пяти минут. Я высказалась! Иустина отодвинула микрофон. — Выражаю согласие. — прокомментировал Раевский. - Не желаю много говорить на этом совете, поскольку не вижу в нем практически никакого смысла. Мне все предельно ясно. Великая Скорбь придерживается позиции страны Презрения. Я высказался. Иустина еле видно улыбнулась. Раевский никогда ей не нравился, а Иустина никогда не нравилась ему. Но все же, они были союзниками. Ещё чуть-чуть и Электричка бы начала грызть и шкрябать стойку. Но тут наконец-то пришла и ее очередь говорить. Она схватила микрофон своими мохнатыми руками и начала чуть ли не криком: — Не согласна! Не согласна! Вы можете не верить во Всевышнего, но вы, Иустина, должны выражать уважение по отношению к остальным... Важный вдруг поднял карточку. — ... Единственное, в чем я вас поддерживаю: я тоже не вижу смысла в этом совете. Мы собрались здесь, чтобы обсуждать Бога? Каждый из нас прекрасно знает, что останется при своем мнении! Эдуард, объяснитесь! Александр, что вы там хотели сказать?! Я высказалась. Солнышкин неохотно поднял карточку, а Важный смущённо пододвинул к себе микрофон, снова закашлявшись. — Я забыл, что хотел сказать. Немая сцена продолжалась где-то секунд десять, пока Ольга не нашептала Важному на ушко о том, что, завершая фразу, нужно говорить: «Я высказался». В течении этих десяти секунд Ян успел случайно пересечься взглядом с Раевским, и, к своему удивлению, зацепить в нем какое-то знакомое чувство. Ян понял, что Раевский заебался не меньше, но не понял, от чего именно. — Извините, но последнее высказывание Александра сбило меня с мысли. — начал было Солнышкин. — Вы не верите в Бога, это чудесно и прекрасно, но я говорю немного о другом. Что бы это ни было, я рекомендую немного напрячься и хотя бы усилить охрану границы в чудесном городе Мухосранске. Бог не признает неравенство, поэтому, лично меня ничего не удивляет. Некоторые люди действительно обладают способностью к провидению, но, опять же, если не хотите — не верьте в это. Посмотрите на это с другой стороны: ребенок выдумал сказку и выдает ее за правду, ему верят другие дети, сказка доходит до лиц постарше и становиться легендой. Вы хотите, чтобы народ Мухосранска узнал правду? Конечно, не хотите. Поэтому и я собрал вас здесь. Я высказался. Яна каждый раз передёргивало от речи человека, искренне верующего в Бога. По мнению таких людей, Всевышний разграничивает добро и зло, что явно противоречило всему, во что верил Ян. Иустина, Электричка, Раевский и даже Важный — все подняли карточки. — Вы так волнуетесь, словно видите в людях угрозу. — усмехнулась Иустина. — Если они сдвинутся с места, разумнее всего будет их попросту убить... Солнышкин застыл на месте. Раевский повернулся к своей ассистентке и шепнул ей что-то недовольное. Да, Иустина, это уже было лишнее. Электричка еле сдержалась, чтобы снова не поднять карточку. — ... Опять же: это меня не интересует. — продолжила Иустина. — Для меня этот совет — лишь очередная попытка образумить вас. Я высказалась. — Никого нельзя убивать! — чуть ли не прокричала Электричка. — Теперь, когда Эдуард разъяснил свой позицию, страна Печали согласна с Пустошью. Чтобы не встретиться со страшным последствиями произошедшего, нам лучше усилить охрану. И вы, Иустина, как всегда о своем! За словами следите! Я высказалась! Раевский поправил волосы и взял микрофон: — Давайте не будем ссориться из-за религии. Эдуард, ваша просьба услышана. Я не против того, чтобы улучшить охранную зону, если вам так спокойнее. Однако... — Раевский на секунду задумался. — Раз уж мы здесь, так почему бы не обсудить более волнующий нас всех вопрос? Простите Иустину за ее резкость. И, ах да, я считаю, нам нужно услышать мнение страны Сомнения относительно первого вопроса. Я высказался. Иустина нахмурилась. Ян точно знал: она представляет, как разбивает голову Раевского о камень и, возможно, добивает его ногой. Важный нехотя поднял микрофон. — Ну во-первых, — начал он. — Во-первых, вы все слишком много переживаете. Наслаждайтесь жизнью, друзья, вы все еще так молоды! Иустина нахмурилась ещё больше, а потом внезапно улыбнулась. Яну стало страшно и завистно представлять, что она себе представила. — .. Во-вторых, — продолжил Важный. — Во-вторых, уговорили, проблема с обороной Мухосранска будет решена. С охраной смысле. Я уже сам запутался. Я высказался. Смешной дядька в футляре смешно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, довольный тем, что не забыл сказать «я высказался». Иустина подняла карточку: — Это понятно, уважаемые. А насчёт глобальной проблемы вы думать совсем отказываетесь? А? Эдуард? Даниэла? Я и господин Августин хотим обсудить насущную проблему! Я высказалась! Солнышкин пассивно-агрессивно подряд карточку. — Нет. Я высказался. Иустина отпрянула от стойки. Ян и сам разозлился. На какую-то секунду ему даже стало ее жаль. Она ведь пытается как лучше, пытается разгрести всю кашу, а личности, вроде Солнышкина, мешаются у нее под ногами. Их аргумент — нет, и на этом точка. Нет, потому что убивать людей — плохо. Убивать людей нельзя. Он краем глаза посмотрел на Иустину: она опустила руки под стойку и, не жалея себя, принялась царапать ногу. Стараясь смотреть Солнышкину в лицо, не показывая своего гнева, она еле держалась, чтобы не выхватить микрофон и не начать кричать без всякой очереди все, что она думает. Но Ян знал, что ею движет не только слепой гнев. Это было разочарование и отчаяние, возможно, даже печаль. Солнышкин не принимал ее аргументов и не желал их слушать, и стоило Иустине что-то сказать, как он оскорблялся и сворачивал лавочку. И никто ее не поддержит. Раевский — моралист, Электричка поддержит Солнышкина, а Важному вообще поебать. Кто, как не Ян, понимал и разделял это отвратительное чувство. Ее злость перекинулись на него в полной мере. Ян пододвинулся к ней слегка ближе, уже ожидая удара или хотя бы упрека. Но ничего из этого не последовало. И он, сам того не осознавая, медленно протянул свою левую руку к ее пальцам. Иустина слегка дернулась, Ян тотчас осёкся и отпустил ее, как вдруг она сама взяла его за руку, при этом сводя взгляда с Солнышкина. Они держались за руки. Ян не мог вспомнить, когда в последний раз они держались за руки. Он будто бы застыл, будто бы выпал из реального мира и забыл обо всем на свете. За это время Раевский успел выдвинуть ещё несколько аргументов, но все прошло мимо ушей. Но спустя несколько секунд она также спонтанно его отпустила и вдруг подняла карточку: — А неплохо вы устроились! — оскалилась Иустина на Солнышкина. — Конечно, вам удобно! Ведь вы почему-то считаете, что если кому-то в помещении холодно, мы должны непременно закрыть окно! А я считаю, уважаемый господин Эдуард, что тот, кому жарко, имеет такое же право отстаивать свою позицию, как и тот, кому холодно! Ах, вы сидите на месте и считаете, что мне так нужно ваше согласие, чтобы открыть окно? Вы глубоко ошибаетесь! Высказалась! Раевский заметно напрягся. Солнышкин поправил очки и поднял карточку: — Это угроза? Даже если так, у вас не вышло меня запугать. Вы ничего не сделаете без моего согласия. Если будете дергаться — я просто закрою границы. Однако я уверен, что даже вам не хватит духу. Высказался. — Границы легко можно открыть. — возразила Иустина, даже не подняв карточку. — В таком случае, это наступление. Вы угрожаете мне войной. — Солнышкин наиграно улыбнулся. — Рекомендую немедленно прекратить. — Ах, наступление? — продолжила Иустина. — И что же будет? Убьете моих людей? Убивать же нельзя! — Зато защищаться от нападающих можно. — Солнышкин огляделся по сторонам. — Что-ж, не вижу смысла продолжать. Александр, я услышал ваш ответ, и я во многом вам благодарен. Вопросы религии мы эффективно решили. А вы, Иустина, оказались правы: мы действительно справились за пять минут… Солнышкин выключил экран. Ян уже не обращал внимания на то, кто и чем занимался. Все постепенно начали собираться, а с какими мыслями и эмоциями на лицах, Ян уже не смотрел. Он даже не увидел, куда так быстро исчезла Ольга. Ян, как и Иустина, терпеть не мог лицемерия. Ян не знал, что теперь будет делать страна Презрения. Иустина не сдвинулась с места. Она все еще смотрела в одну точку, будто обдумывая все, что сейчас произошло. Может быть, она думала о том, что снова проиграла Солнышкину, а может быть о том, что она будет делать дальше в целом. Внезапно она ухмыльнулась и откинулась на спинку стула. — Ну и что теперь делать? — рассмеялась она. — А, Ян? Ты же советник, так что-ж ты не советуешь? — Я советовал. — ответил Ян, поднявшись со стула. — Я надеялся, что ты скажешь про Бога. Надавишь на эту тему побольше. Тогда бы Солнышкин, приверженец идеи о вселенском равенстве, доброте и счастье, может быть, и послушал. — Я спрашиваю, что делать теперь, придурок! Какая разница на то, что уже было сказано!? Ян мог сказать многое. Мог сказать, что она все равно к нему не прислушается, мог очередной раз озвучить свою нацистскую идею о том, что действовать можно и без согласиях всех остальных. Мог, но решил ничего из этого не говорить: — Я не знаю. — ответил он. — Пойдем отсюда. Это место точно не наведет нас на нужные мысли. Иустина вздохнула и тоже встала со стула. Вдвоем они направились к выходу из здания, зная, что им предстоит идти до двери по адскому пеклу, да еще и в гору, а самое ужасное — вдвоем. По крайней мере, родной дом служил неплохой мотивацией. Дома хорошо, там не так жарко и не так ярко, и, хотя они уже давно не жили при министерстве, небольшой домик в деревне тоже был не так плох. Выйдя на улицу, они оба чуть не ослепли, что в их случае было бы очень критично. Иустина бросилась вперед, ускоряя шаг. Ян мешкался. Вдруг, подул сильный ветер, так нехарактерный для Пустоши, хотя деда с палкой поблизости не было. Ян догнал Иустину. — Иустина! — окликнул он ее. — Устенька, постой! Иустина остановилась, но не обернулась. — Чего тебе надо? — спросила она с нотками печали в голосе. — Устенька, послушай. — сказал Ян, подойдя к ней спереди. Иустина, тем временем, все также отказывалась смотреть ему в лицо. — Я понимаю, что все прошло и закончилось просто ужасно. Я понимаю, что ты не знаешь, что делать, и я прекрасно понимаю, что, слушая мою речь, тебе хочется забить меня кувалдой до смерти. Я лишь хочу задать тебе один единственный вопрос, и, пожалуйста, не злись… — Не тяни. — Ответь, пожалуйста, честно. Ты меня любишь? Хотя бы чуть-чуть. Иустина пнула Яна в колено и, обойдя его, направилась дальше. — К сожалению. — невзначай бросила она.