***
Позже, когда Алекс просыпается, то чувствует слабость и боль, и Майлз настаивает на том, чтобы он пил чай, и сам кормит его. Алекс съедает всё, что предлагает ему Майлз, полулежа на нём и касаясь его бритой головы. Короткие и немного колючие волосы касаются его ладони, и он цокает. “Знал, что ты вернешься к этому. Твой лучший образ”. Майлз смеётся, явно удивлённый. Алекс переполняется гордостью. Всё, что отвечает Майлз, это — “закончи свой салат”. Но Алекс усмехается, тыкая ему в губы кусочком ананаса. Майлз принимает угощение и довольно смеётся с набитым ртом. После их импровизированного ужина Майлз убеждает его встать с постели и надеть пижаму. Он также просит Алекса принести его пижаму, медленно помогая ему вернуться в реальность, заставляя размять ноги и выполнять рутинные задачи. Алекс это понимает. Он разминает усталые конечности, боль в мышцах, которую он обязательно почувствует утром, уже начинает проявляться. Он достаёт шёлковую пижаму Майлза, а также штаны от спортивного костюма и рубашку для сна. Майлз благодарит его поцелуем, и комната снова замолкает, пока они переодеваются. “Спасибо”, — шепчет Алекс, когда они уже улеглись, на этот раз уже лицом к друг другу. Наверное, нужно ещё многое сказать. Скорее всего, стоит сказать Майлзу, что всё прошло хорошо, что он всё ещё чувствует тепло во всём теле, что он все ещё смутно ощущает верёвку на своей коже и что Майлз просто потрясающе пахнет. Но у него нет слов. Откидывая волосы назад и убирая их с лица, он обнимает Майлза обеими руками и прижимает к себе. “Всё хорошо, малыш”, — шепчет ему Майлз в ответ. “Я бы соврал, если бы сказал, что не хотел давно это попробовать. Поспи ещё”. И Алекс засыпает.Глава 2/3
19 октября 2022 г. в 16:16
Кожу покалывало от прикосновений Майлза, словно от электричества, и Алексу трудно фокусировать взгляд на Майлзе. Его пальцы медленно проникают внутрь: сначала указательный, нежно нажимая, открывает его, потом к нему присоединяется средний. Майлз не пытается спрятать ухмылку, двигая пальцами и массируя внутренние стенки. Алекс замолкает под ним, его член пульсирует, всё тело вращается вокруг ощущения интимных прикосновений Майзла. Он ещё не успел привыкнуть, как Майлз вытаскивает пальцы и широко улыбается ему. “Не хочу слишком облегчать тебе задачу”, — говорит он, демонстрируя Алексу пробку, которая явно требует большей подготовки, чем та, которую получил Алекс. Майлз по-королевски щедро смазывает ее и бесцеремонно прижимает к анусу, дразняще давя, и у Алекса перехватывает дыхание.
“Готов?”
“Блять, нет конечно!”
“Как жаль”.
Майлз проталкивает пробку внутрь. Вход тут же начинает гореть, и Алекс запрокидывает голову, пытаясь расслабиться.
“Смотри на меня, Александр”.
В любой другой день Алекс бы обязательно отхватил за столько промахов, но сегодня всё по-другому. Он не уверен, что имеет в виду Майлз, но тот исключительно снисходителен.
Алекс смотрит.
Майлз кивает. “Глаза на меня, Ал. Не смей отводить взгляд”.
Он толкает сильнее. Тело впускает предмет во внутрь и, медленно, но разрешает продвинуться глубже. Алекс вдыхает, но забывает выдыхать. От непрекращающегося давления верёвок вокруг груди его ведёт.
“Дыши, детка”.
Пробка входит полностью с пошлым хлюпающим звуком — Майлз ухмыляется, а Алекс заливается краской. Майлз садится обратно, всё ещё держа руку на бедре Алекса (взгляд на Майлза — он постоянно себе об этом напоминает). Алекс старается привыкнуть к чувству заполненности. Медленно, но уверено жжение превращается в растяжение, и он расслабляется. Его тело, потное и красное, растягивается на простынях.
“Отлично, солнце. Ты прекрасно справляешься”, — с придыханием хвалит его Майлз. Он снова начинает неспешно ласкать член Алекса. Тому ещё никогда не было так трудно удерживать взгляд на Майлзе. Капли пота стекают с его лба по мере движений Майлза, а удовольствие скапливается внизу живота. Но внезапно Майлз останавливается и тянется за ещё одной веревкой. Он хватает Алекса за ноги и сжимает их вместе, заставляя сосредоточиться на безжалостном давлении пробки внутри.
“Я изучал это как помешанный”, — обыденно сообщает Майлз. Он начинает объяснять туториалы и руководства, рассказывать про темные глубины интернета, в которых ему пришлось полазить, чтобы найти то, что ему нужно, но Алекс особо не слушает. Голос Майлза — это одна тех уловок, которые он использует, чтобы вернуть Алекса в норму. Он успокаивается от его ритма и не сосредотачивается на отдельных словах и предложениях.
Майлз продолжает говорить и начинает обвязывать верёвкой ноги Алекса, крепко соединяя их вместе и создавая ромбовидный узор и захватывая пробку внутри него. Под, над, узел. Под, над, узел. Алекс хочет, чтобы это продолжалось вечно. Равномерные движения веревки по коже, затягивание узлов, сжимающих его, сжатие и Майлз, парящий над ним с предельно сосредоточенным видом.
“Майлз?”
“Да, Ал?”
“Можно я прикрою глаза? Всего на секундочку?”
Майлз улыбается. “Конечно, малыш. Почувствуй это. И молодец, что попросил разрешения”.
И Алекс закрывает глаза. Его с головой накрывает чувство, будто он отпустил бортик бассейна и позволил воде нести себя. Движения Майлз медленные и точные. Обвязывая Алекса верёвкой, он не даёт Алексу выйти за пределы себя — ни одна частичка, ни одна мысль — ничего не выйдет наружу. Алекс судорожно вздыхает, и Майлз останавливается, чтобы провести тыльной стороной ладони по щеке. “Ты чудесно справляешься”, — заверяет он. “Я надеялся именно на такой эффект, детка. Ты каждый раз меня удивляешь. Ты мой маленький бриллиант, Ал”.
От похвалы в груди разливается тепло. Верёвки заставляют вспомнить о всех приятных вещах, о которых он забыл, зарывшись в одиночестве в собственной гостиной.
Майлз завершает обвязку ног последним и нежным рывком, затягивающим узел. Обвязка заканчивается прямо над коленями Алекса, полностью обездвиживая его ноги — Алекс чувствует себя свободным. Он хочет, чтобы Майлз не останавливался. Больше уверенных движений, больше узоров и ещё больше верёвки, удерживающей его. Просто больше. От остановки Алекса начинает скулить, и Майлз целует его, затем берет его запястья, нежно массируя их обеими руками. “Ну-ну, не скули. Мы ещё не закончили”. Он отходит на мгновение, затем возвращается, оседлав Алекса, усевшись ему прямо на живот. Алекс чувствует грубую, горячую ткань джинсов на голой коже и начинает тереться, отчего Майлз тихо посмеивается. “Ты был не уверен насчёт связывания рук. Что думаешь сейчас?”
“Сделай это”, — чересчур быстро выпаливает Алекс. Он понимает, что именно он говорит только, когда слышит свой голос. Сейчас он может только чувствовать. И он хочет чувствовать больше.
“Напомни мне своё стоп-слово, сладкий”.
“Блядские Death Ramps, Майлз. Пожалуйста”. Он извивается под Майлзом, пробка дразнит изнутри, а верёвка держит мёртвой хваткой. Майлз снова хватает его запястья и начинает их связывать, создавая узоры и петли, за которыми Алекс даже не пытается уследить, закрыв глаза. Всё, что он чувствует, это как медленно, но верно его запястья и подмышки сближаются, пока не прижимаются друг к другу так же плотно, как и ноги. Майлз привязывает их к нагрудной обвязке. Алекс обнаруживает, что наслаждается каждым небольшим рывком и лаской. Он шевелит пальцами ног, практически единственной частью своего тела, которой он всё ещё может двигаться, и ловит себя на том, что улыбается. Алекс тянется к Майлзу, и тот наклоняется ему навстречу, позволяя поцеловать себя в правый уголок губ.
“Как ощущения?”
В ответ Алекс может только довольно промычать.
“Правда?” Майлз осторожно дёргает за нагрудную верёвку, и она слегка натягивается, сжимая Алекса. “Не буду врать, я горжусь своей работой”, — усмехается он. “Определённо стоит всех усилий. Ты блять просто был создан для этого, Ал”.
Майлз начинает трогать его: щипать и мучить его соски, пока они окончательно не затвердеют и не начнут болеть, пока верёвка натирает чувствительную кожу. Он стискивает ноги Алекса и пробка внутри него задевает чувствительные стенки. Член Алекса дёргается, и он шумно выдыхает через нос. Майлз ухмыляется и спускается ниже, ещё раз обхватывая пальцами его член. Ласки медленные, дразнящие: он перехватывает член у основания каждый раз, когда Алекс уже близко. И Алекс уверен, что он хочет, чтобы это продолжалось вечно.
Майлз прекращает слишком рано. “Взгляд на меня”, — командует он, и Алекс еле слышит его, но слушается, смотря на Майлз осолевелыми, едва открытыми глазами и наблюдая за тем, как Майлз не спеша снимает свои джинсы. На нём нет белья и его вставший член оказывается свободен, как только ткань соскальзывает с его бёдер. Алекс инстинктивно, но безрезультатно пытается раздвинуть ноги. Его сознание всё ещё запутано и это сбивает его с толку. Алекс хнычет, пытаясь без слов объяснить Майлзу, что здесь пошло не так. Он дёргается снова, но толстая верёвка упрямо и крепко держит его ноги вместе.
“Всё хорошо”, — отвечает ему Майлз, всё ещё стоя рядом с кроватью и надрачивая себе. Алекс может только наблюдать с отвисшей челюстью, глаза щипят внезапные горячие слёзы.
“Всё хорошо. Продолжай смотреть”.
Алекс моргает. Его взгляд затуманен по углам, делая отельный номер таким же безличным как и его чувства. Майлз снова садится на него верхом и тянется за смазкой. Обильно смазывает ей свои пальцы. Алекс понимает что вот-вот произойдет, только когда это происходит и Майлз прижимает два пальца к своему входу. Это что-то новое. Обычно это происходит по-другому: “Майлз…”
Майлз качает головой. Он тщательно и медленно раскрывает себя, заставляя Алекса лежать совершенно неподвижно и смотреть, как его член дёргается и течёт от вида того, как Майлз раскрывает себя. Майлз начинает медленно двигать пальцами внутрь и наружу, затем начинает вращать бёдрами. Его глаза темнеют, и во рту у Алекса пересыхает.
Майлз добавляет третий палец. Откидывает голову назад, бесстыдно стонет, и этот звук тут же отзывается в члене Алекса, текущем ему на живот. Майлз вытаскивает пальцы и достаёт презерватив, до этого спрятанный, и разрывает упаковку трясущимися руками. Раскатывает презерватив по члену Алекса и располагается прямо над ним. Сердце Алекса бьётся как бешеное и он сжимает руки в кулаки. Это ни за что не продлится долго. Точно не в таком положении. Точно не пока он связан. Точно не пока Майлз будет на нём. “Давай”, — шепчет он хрипло. “Пожалуйста, Майлз, боже, блять пожалуйста”.
И Майлз медленно, но уверенно позволяет себе опуститься. Тот тихо ругается себе под нос, его сердце колотится, когда он пытается пошевелиться, но не может. “Дыши, Алекс”, — напоминает ему Майлз. Где-то в глубине души Алекс знает, что это он должен сказать такое Майлзу, но эта мысль не выражается словами. Она даже не держится дольше пары секунд.
И вот член Алекса полностью внутри. Алекс шумно выдыхает через рот, надеясь, что сердце перестанет так быстро биться. Волосы, из-за выступившего пота, прилипли ко лбу. Майлз на мгновение останавливается, давая им обоим привыкнуть. Он неотрывно сверлит Алекса взглядом, и Алекс понимает, что не может отвернуться. Верёвки держат надёжно, но достаточно нежно, будто очень крепкое объятие, пробка настойчиво давит на чувствительные мышцы внутри, и Майлз сжимает его снаружи. Алекс всхлипывает. Это оно — понимает он. Майлз везде и он хочет ещё больше этого чувства. Он хочет полностью прочувствовать это.
Майлз, кажется, понял намёк. Он проводит руками по верёвкам, связывающие его руки и грудь, повторяя узор и напоминая Алексу, насколько он беспомощен сейчас. С губ Алекса срывается вздох. Его бёдра вздрагивают, член стремится в тугой жар Майлза.
И затем Майлз начинает медленно двигаться, объезжая его. Какое-то время он ищет нужный ритм, но как только его находит тут же ускоряется. Его грудь краснеет, взгляд стекленеет, и это заставляет Алекса с трудом сглотнуть. В начале вечера Алекс умолял его потрогать, но сейчас он просто прижимает свои связанные руки чуть ближе к груди и наслаждается происходящим. Он снова прикрывает глаза, и на этот раз Майлз не ругает его за это, позволяя Алексу всё глубже и глубже погружаться в свой собственный маленький мир, сдерживаемый и ласкаемый со всех сторон. Он расслабляется в тесных объятиях верёвки, в которые его заключил Майлз. С каждым вдохом, с каждым лёгким подёргиванием ног, с каждым сгибанием пальцев грубый материал не перестаёт напоминать о том, что Майлз не отпустит его. Он смутно осознаёт, что бормочет его имя, звуки плавным эхом отдаются в его собственных ушах, и Майлз что-то говорит, его тон пронизан похвалой и трепетом, заставляя сердце Алекса переполняться чистой гордостью. Он плывёт. Он расслаблен и чертовски далеко, его голова набита ватой, а веки отяжелели, его тело надёжно заключено в кокон из чёрной верёвки, и только пробка поддерживает его сознание, но лишь наполовину.
На мгновение он начинает опасаться момента, когда Майлз его освободит и оставит его одного наедине со своими плохими мыслями. Но страх этот расплывчат и мимолётен и не оставляет никакого впечатления, так как Майлз продолжает сжимать его собой — Алекс дышит рывками, отчего конструкция из верёвок натирает сильнее. Алекс сжимает пробку, которая всё ещё внутри него и бесстыдно стонет. Майлз с самодовольно и с придыханием смеётся.
Одной рукой Майлз перестаёт касаться тела Алекса и тот приоткрывает глаза, совсем чуть-чуть, только для того, чтобы увидеть, как Майлз оборачивает длинные пальцы вокруг своего члена. Он бесстыдно стонет, звук отзывается в члене Алекса, отчего он оживляется и тепло разливается по его телу. Оно медленно захватывает его, заставляя пальцы ног подгибаться. Алекс откидывает голову назад, встряхивает бёдрами в последний раз, взгляд застилает поволока. Он вскрикивает, звук хриплый и незнакомый, он подкидывает бёдра, а затем Майлз издает последний гортанный стон, и Алекс чувствует, как брызги спермы падают на его живот.
Алекс еле дышит.
Алекс улыбается.
Он чувствует облегчение. И тепло.
В голове приятная пустота. Как и должно быть.
Майлз прячет лицо на плече Алекса, восстанавливая дыхание и целуя в шею. Они оба лежат какое-то время, прижавшись друг другу и пытаясь отдышаться.
Длинные секунды превращаются в минуты.
Майлз целует его губы, Майлз целует его щёки, Майлз целует его шею. И Алекс напрягается. Пот блестит на его груди.
И на шее. А также в подмышках, между связанных запястий, на лбу и бёдрах. Липко. Неприятно.
Майлз нежно вытирает слёзы, катящиеся по его щекам. Алекс моргает. Он даже не заметил, что плачет.
“Майлз”. Алекс двигается. Пробка внутри двигается вместе с ним. Верёвка тоже движется и он нахмуривается. Двигается ещё раз.
“Да. Вот здесь”.
Майлз поднимается. Осторожно стягивает презерватив и вытирает его живот мягкой тканью.
Алекс моргает. Слёз стало ещё больше, Майлз шепчет ему на ухо, целует щёки и под челюстью, нахваливая его. Внезапный дискомфорт от верёвки и пробки становится более терпимым. Алекс снова проваливается в темноту и остаётся в ней на какое-то время, просто плывя. И дыша.
Нежно касание щеки: “Александр”.
Это к нему. Алекс открывает глаза, свет режет глаза, и он часто моргает.
“Привет. Расскажи мне, как ты себя чувствуешь”. Майлз снова хмурится. Он переживает.
Алекс сглатывает. Комната слишком яркая для его затуманенного сознания, верёвка — ограничение, внезапное неудобное напоминание о том, как было удобно и спокойно несколько мгновений назад, а грубая пробка — вторжение, от которого он больше хочет избавиться, чем держать в себе. “Устал”, — выдавливает он, хотя это не то, что он хотел сказать. “Освободишь меня?” Он не хочет звучать расстроенным. Он на самом деле не расстроен. Но он хочет освободиться. Хочет избавиться от верёвок. Сейчас он хочет Майлза. Он всхлипывает раньше, чем берёт себя в руки. Ладонь Майлза снова на его щеке, успокаивая его и не давая ему поплыть совсем.
“Сейчас освобожу тебя”, — шепчет он. “Не волнуйся, Ал. Сейчас освобожу тебя, детка. Я разрежу верёвки, хорошо? Так будет быстрее”.
Когда Майлз начинает медленно разрезать верёвки, холодный металл ножниц приятно ощущается разгорячённой кожей. Сначала руки. Сантиметр за сантиметром, постепенно, давление снижается. И вот они свободны.
“Не двигайся пока. Дай помочь тебе немного”.
Далее верёвки вокруг его груди. Горизонтальная линия над животом и над грудными мышцами исчезает. Алекс держит глаза закрытыми. Потеря тугих верёвок не заставляет его чувствовать себя хуже, как он опасался. Вместо этого он чувствует себя по странному счастливыми. Он вдыхает и улыбается сквозь слёзы. Его глаза горят.
Остаётся освободить лишь ноги. Майлз осторожно разрезает узел за узлом, шелест ножниц успокаивает его и вызывает улыбку. И внезапно — он снова свободен. Свободен и чувствует, что его конечности будто сделаны из желе. Если Майлз позволит ему, Алекс уснёт прямо здесь и сейчас. Но есть ещё один неприятный момент.
“Не сжимайся”, — журит его Майлз, обхватывая пальцами основание пробки. “Позволь мне, Александр”.
Алекс позволяет, и Майлз медленно достаёт пробку, заставляя Алекса чувствовать себя опустошённым, но это не неприятно. Алекс поворачивает голову и утыкается носом в подушку. Усталость. Он такой уставший. Майлз на секунду покидает кровать, но недалеко — одна его ладонь остаётся на голени Алекса. Свободной рукой он роется в своей сумке, и затем кровать снова прогибается под его весом.
“Хорошо,” — бормочет Майлз. “Сначала руки, детка”. Он нежно берёт правую руку Алекса, медленно разминая её, растягивая, мягко массируя пальцами уставшие мышцы и подтягивает руку к себе. Потом тоже самое повторяет со второй рукой. Ощущения потрясающие. Алекс чувствует себя полностью расслабленным, страх, что всё это кончится, снова прячется на задворках сознания.
“Хорошо, — подытоживает Майлз, — Вот так”.
Он вытаскивает верёвку из-под спины Алекса и водит ладонями вверх и вниз по бокам Алекса. Тепло его ладоней убаюкивает.
Руки Майлза продолжают свой путь вниз, массируя бёдра, голени и икры. Даже ступни. Алекс уже почти спит, когда Майлз заканчивает.
“Умница”, — хвалит Майлз его ещё раз. Сейчас его голос звучит совсем отчётливо и Алекс цепляется за этот звук — комплимент согревает его изнутри. Его рот растягивается в улыбке.
Майлз выключает свет, погружая их комфортную темноту. Алекс вздыхает и благодарно кивает. Он чувствует тепло Майлза рядом с собой, и Майлз накрывает их тёплым одеялом, укутывая Алекса до самого подбородка, заставляя его покрыться мурашками. Он помогает Алексу лечь на бок и устраивается прямо за ним, прижимаясь грудью и животом к его спине. Переплетается с ним ногами и обнимает за талию, прижимая ближе. Алекс вздыхает. Он накрывает руку Майлза своей и наконец позволяет пелене в его голове взять верх. Он засыпает от накрывшего его тепла Майлза. Ещё никогда ему так легко не дышалось.