(Не) Правильно

      — Перед тем, как мы начнём разговор, скажи… — Сириус заглянул в глаза Гарри, став серьёзным. — Рег в будущем… он жив?       Гарри лишь покачал головой, взглянув на него жалостливым взглядом.       Они пришли в один из заброшенных классов, кое-как отделавшись от Римуса и забрав у него по плитке шоколада. Люпин так хотел пойти с ними, что им пришлось выкручиваться на ходу, придумывая самые разные отмазки. Тот недоверчиво их выслушал, но отстал, переведя всё своё внимание на Джеймса и готовясь прочитать ему большую лекцию.       — Почему-то я так и думал, — шумно выдохнув, задумчиво произнёс Сириус. — Не то чтобы я таким образом хочу доказать свою правоту или желаю брату плохого, но… я просто чувствую, что не должен он таскаться с этим Краучем! Тот его портит!       — Барти Крауч-младший? — Гарри нахмурился, уточнив у Блэка более точную личность названного человека. Как он мог упустить его из вида? Вот кто мог бы дать ему ещё больше информации! Ему следовало бы внимательнее относиться к своим знаниям из будущего. — Так он учится с твоим братом?       — Ну да, — качнул головой парень. — В этом году они стали очень хорошо общаться. Крауч даже был у нас на летних каникулах.       Гарри внезапно понял, почему маховик перенёс его в это время. В голове всплыли слова Дамблдора, которые он сказал им с Гермионой на третьем курсе. Те самые слова, когда он с подругой впервые воспользовался маховиком.       Удивительная вещь — время. Могущественное. А когда в него вмешиваются — опасное. Если не сможете — последствия будут ужасными. Если успеете — то спасете несколько невинных жизней.       Спасти несколько невинных жизней. По коже прошёлся неприятный холодок, вызывая табун мурашек, и Гарри впервые начал осознавать, что сейчас он ответственен не только за Лили и Мародеров, а за несколько десятков судеб. И это не считая нерожденного поколения. Масштабы внезапно стали просто громадными, слишком несоизмеримыми; поэтому каждое его решение теперь должно быть максимально продуманным.       — Так, что ещё? — спросил Гарри хриплым голосом, а потом прокашлялся, возвращая его обычное звучание. — Что Регулус сказал насчёт меня?       — Мы не говорили о тебе прямо, — Сириус открыл свою плитку шоколада и отломил кусочек, закидывая его в рот и разжёвывая. Словно ему требовалось время, чтобы тщательно сформулировать мысли в слова, и он этим действием оттягивал свои объяснения. Или, возможно, ему просто хотелось немного подержать Гарри в напряжении; кто знает? — Мы разговаривали о будущем. О том, как важно выбирать свою сторону. Ему пятнадцать, сейчас он многие вещи воспринимает слишком остро, поэтому я очень медленно к этому подходил. Сначала мы строили теории о наших жизнях: кем станем после школы, когда заведём семью, кем бы хотели работать и так далее, далее. Затем перешли на некоторые личности: начиная с наших кузин и заканчивая нашими однокурсниками. А потом я просто рассказал ему о мальчике-загадке, который в будущем будет играть немаловажную роль. Регулус заинтересовался и спросил, почему я так считаю.       Гарри удивлённо приподнял брови. Он даже не предполагал, что нынешний Сириус способен на такие хитрые психологические уловки. А потом ему в голову ударило осознание того, что он почти всю свою короткую жизнь рос в чистокровной семье, и там имеются определённые правила и стандарты общения. И если Джеймс был единственным ребёнком и рос вдали от всех аристократических заморочек, живя бок о бок с маглами, то Сириус крутился в высшем обществе с малых лет. Та маска, которую он на себя надевал среди гриффиндорцев, не совсем схожа с его настоящей личностью. Сириус на самом деле более многогранный, чем могло бы показаться на первый взгляд.       — Я начал рассказывать о том, что мальчик-попаданец явно знает кучу крутых вещей, о которых мы себе даже представить не можем. Регулус у нас всегда отличался тягой к неизведанному. Так что, если случайно пересечёшься с ним в библиотеке, то будь готов поразить его какой-нибудь интересной информацией. Я буду рад, если он станет общаться больше с тобой, чем с Краучем, — грустно продолжил свою речь Блэк. — У нас с ним уже не такие тёплые отношения, как были раньше. Он во многом слушается родителей, пытается им угодить, и поэтому считает меня легкомысленным идиотом.       — А ты?       — А я настолько привык быть белым пятном семьи и взбалмошным сыном, что уже свыкся. Пока ты мне не показал, что любому безрассудству может быть предел, — парень устало потёр лоб. — Я боюсь представить, до чего мою семью может довести наша фамильная черта — гордость. Даже судя по твоим обрывочным и кратким рассказам — ни к чему хорошему. Я знаю, что Беллатриса уже сейчас занимается чем-то ужасным и отвратительным. Постоянно пропагандирует на семейных встречах чистоту крови и ненависть к маглам. А ведь в детстве мы часто играли с ней и с её сестрами в прятки.       Но в далеком будущем именно она убила его.       — Обычно я тоже начинаю выступать со своим мнением на этих мероприятиях, и всё это приводит лишь к нашим ссорам, которые после нашего расхождения продолжают старшие. А следущим летом Нарцисса выходит замуж за Люциуса Малфоя, и к чему это может привести? Что останется от моей любимой кузины? Она уже сейчас слушает этого напыщенного индюка с открытым ртом, глядя на него ослеплёнными любовью глазами, и совершенно не осознаёт, что он за человек! А Андромеда? Её имя выжгли с гобелена и изгнали из семьи, потому что она влюбилась! Влюбилась не в того, кого нужно. Если я сейчас что-то не поменяю, то наша большая «древнейшая и благороднейшая» семья Блэк распадётся. И, как бы предвзято я не относился к остальным членам моей семьи, я всё равно люблю всех и каждого с их особенностями и недостатками. Нет плохих и хороших людей, просто к каждому нужно найти подход. Ты словно раскрыл мне глаза, — Блэк выдохнул после своей длинной речи, а затем решительно тряхнул головой. — Хочешь ты этого или нет, но теперь я от тебя не отстану. Пришла пора переставать играть в детские игры и взрослеть. Жаль, что Джеймс не хочет этого понимать, но я обязательно достучусь до него, уверяю тебя.       Этот монолог заставил Гарри снова переосмыслить всё то, что он знал до этого. Беллатриса ведь не всегда была безумной? Люциус Малфой никогда и не знал другой жизни, держась за правила своей семьи, поэтому и Драко вырос таким же? Им ведь никто не показал, что всё может быть по-другому, верно? Да и сам Гарри: в той жизни он был слишком слеп, разделяя мир только на чёрное и белое. Он по определению считал, что Малфой плохой, и из-за этого чуть не убил его. А что если… что если у Драко был бы выбор? Если бы ему показали другую сторону жизни? Принял бы он метку по своей воле?       Что такого говорит им Волдеморт, когда склоняет на свою сторону? Что заставляет людей пойти на такой шаг? Вряд ли они просто так согласились быть бесплатными рабами. Что кроется за всем этим? А что, если бы Волдеморт жил не в магловском приюте, а вырос в полноценной и любящей семье?       События всех лет, прошлая жизнь и настоящее переплелись в одну непонятную мешанину в его разуме, отчего даже закружилась голова. Гарри не знал, к чему могли привести эти мысли, какого ответа он сейчас искал среди всей скудной информации в его голове. Но лишь одно он знал точно: нужно прекращать зацикливаться на том, что он уже знал ранее, и относиться ко всему односторонне. Скоро начнётся война, и в этот раз она для него грозилась стать гораздо тяжелее в плане морали. Нельзя сделать всех правильными в одночасье, но попытаться изменить менталитет многих людей определённо стоило.       Поттер на мгновение представил, что он не переместился во времени и, следуя заветам Дамблдора, нашёл крестражи, а затем убил Волдеморта. Посадили бы всех Пожирателей в Азкабан, а дальше? Большинство волшебников стали бы ненавидеть чистокровные семьи только потому, что они имели свои фамильные секреты в магии. И наверняка победители стали бы ущемлять всех слизеринцев. А это принесло бы за собой новую войну, потому что не каждый сможет смириться с новыми идеями и принять новые устои. И так могло продолжаться до бесконечности. Люди бы конфликтовали, доказывая свою правоту.       — Ты прав, — спустя несколько минут выдавил из себя Гарри, возвращаясь в реальность. — Предстоит большая работа, которая требует более всестороннего взгляда. Нам действительно пора перестать играть в детство. Я согласен взять тебя в команду, но Джеймс… — он поджал губы и нахмурил лоб, подавляя в себе вспыхнувший при воспоминании о его последнем проступке гнев. — Пока он не научится думать, то ему ни слова о нашей деятельности. Я готов дать ему шанс, только если он будет готов принять его. Понимаешь, о чём я?       — Понимаю, — смиренно ответил Сириус, но затем чуть приободрился. — Есть ли у тебя какой-то план действий на данный момент?       — Есть, но он ещё очень недоработан. На следующую субботу ничего не планируй, — Гарри поправил очки. — Мы с Северусом расскажем тебе о том, что у нас есть.       — Отлично, — хлопнул в ладоши парень, и к нему окончательно вернулась прежняя весёлость. — Пойдём в башню? Там сейчас, наверное, такое творится!

***

      Лили вернулась в гостиную уже ближе к отбою, собираясь сразу прошмыгнуть в комнату. За время своей прогулки она думала о многих вещах: о своих чувствах, о своих поступках и даже немного… о Гарри. Она попыталась посмотреть на себя со стороны и пришла к выводу, что ей стоило измениться. Поставить новую цель, стать взрослее. Осознала, что её мимолетная влюбленность не имеет никакого смысла.       — Лилс! — Римус дёрнул её за руку, когда она проходила мимо диванчиков. — Нужно поговорить.       — Случилось что-то? — спросила она, тут же отбросив свои мысли и сосредоточив всё внимание на друге.       Они отошли к окну.       — Мне кажется, тебе стоит это знать, хотя многие уговаривали меня тебе этого не говорить, — он покосился на однокурсников. Те отвели глаза. — На квиддиче Джеймс столкнул Гарри с метлы, и, если бы не реакция Бродяги, то… Джеймс сейчас вместе с Питером наверху. Я с ним поговорил, но не знаю, удачно ли.       — Где Гарри? — Лили опасно прищурила глаза, готовясь сорваться с места.       — Они с Сириусом ушли куда-то, скоро должны вернуться. С ним всё хорошо, не беспокойся, — заверил Люпин.       Эванс задумчиво пожевала губу. Как староста она должна донести об этом инциденте декану, но всё обошлось хорошо, поэтому есть ли смысл подвергать Джеймса возможному исключению? Ведь намеренное причинение вреда другому студенту — не допустимо. И прошлый раз, видимо, ничему его не научил. Она была просто обязана принять меры!       Девушка решительно двинулась в мальчишеское крыло. Люпин последовал за ней. А за ними — все остальные.       Джеймс сидел на кровати, читая книгу, а Питер нервно расхаживал по комнате, но тут же замер, увидев Лили.       — Лили, — Поттер соскочил с кровати. — Я сейчас всё объясню.       — Не стоит, — ледяным тоном произнесла девушка. — Сто очков с Гриффиндора, Поттер, за умышленное причинение вреда другому студенту. Я не собираюсь доносить это до декана. Пока что. Если ты до Рождества не восстановишь эти баллы, которые я и остальные упорно зарабатывали, и останешься в минусе, то можешь попрощаться со школой! Я расскажу не только про этот случай. Я расскажу про все случаи, на которые до сих пор закрывала глаза. Уверяю тебя, там вполне хватит на отчисление. И каждый — каждый! — кто меня слышит, учтите: такое не допустимо в стенах школы! Отныне любой проступок будет наказываться баллами. Я больше не стану смотреть на принадлежность к факультету!       Она обвела всех многозначительным и предупреждающим взглядом, который прямо кричал о всей серьёзности её намерений. В этот момент появились Гарри и Сириус, проталкиваясь через толпу на лестнице ближе к Эванс. Староста вскинула руку, чтобы те не подходили, пока она не закончит.       — С этого момента на нашем факультете запрещаются все вечеринки до тех пор, пока Поттер не отработает баллы! Кто нарушит это правило — точно так же лишится баллов и будет их отрабатывать. Чем больше баллов вы потеряете, тем дольше будет длится наказание для всех, — девушка гордо вскинула голову и направилась к выходу из комнаты. Софакультетчики расходились с её пути, как море перед Моисеем. Перед самым выходом она остановилась и ещё раз окинула всех предупреждающим взглядом. — И я советую всем заниматься уроками, а не ерундой. Спокойной ночи.       Никто не посмел сказать ей и слова. Все были настолько обескуражены действиями старосты, что просто молча переглядывались растерянными взглядами и пожимали плечами, гадая, какая муха ту укусила. Снять сто баллов за раз! Такого ещё не делал ни один староста Гриффиндора, которых они когда-либо застали за годы своей учёбы.       Гарри вышел за ней, оставляя линчевание Джеймса остальному факультету.       — Ты не считаешь, что это слишком жёстко? — спросил он, забегая вперёд, чтобы увидеть её лицо.       — Нет. Уже пора думать головой, — чуть гневливо ответила Лили, обходя парня и продолжая свой путь. — Я на многое закрывала глаза. Хватит.       — Ладно, — смиренно покачал головой Гарри, а потом взял её за руку, заставляя остановиться. — С тобой всё хорошо?       — Конечно, — её лицо смягчилось, и девушка ласково улыбнулась, а потом мягко высвободила свою руку. — Ложись спать. Завтра понедельник…       — Не хочешь поговорить? — Гарри махнул опустевшей рукой в сторону окна.       — Не сегодня, Гарри, — прошептала Лили, устало выдохнув.       Потому что так я не справлюсь с собой.       И они оба понимали, что стоит им поддаться своей слабости, то они запросто потеряют голову. Лили напоследок взглянула на лицо Гарри, наслаждаясь его нежным взглядом. Потому что знала, что стоит ей скрыться за дверью своей комнаты, и такого она себе больше не сможет позволить.       Никаких больше разговоров, никаких совместных дел, пока Лили не научится контролировать свои чувства. Ей стоит лишить себя всего. Только так она станет сильнее.       Гарри словно услышал её мысли и снова взял её ладони в свои, пытаясь что-то сказать. Гостиная начала наполняться голосами спускающихся из мальчишеских спален софакультетчиков, и Лили отстранилась, а затем стремительно покинула его, не дав сказать и слова. Она заскочила в комнату, стягивая с себя удушающий шарф и тяжелое пальто и кидая вещи на кровать. Затем прошла в ванную комнату, на мгновение взглянула в зеркало и включила кран. Глубоко вздохнула, девушка умылась ледяной водой, достала палочку из кармана и прошептала запирающее заклинание.       В помещении раздавались лишь звуки льющейся воды и её неровного, прерывистого дыхания.       До свидания, прошлая Лили Эванс.       — Диффиндо, — прошептала она одними губами, направив палочку на волосы. Первая прядь рыжих волос упала на белую раковину. Затем следующая и следующая, и ещё одна…       Через пару минут на неё из зеркала смотрела совсем другая девушка с мальчишеской прической, плотно сомкнутыми губами и с прищуренными зелёными глазами, которые казались темнее при тусклом освещении ванной. Даже веснушки на её лице словно побледнели. Лили выключила воду и выдохнула.       — Инсендио.       Огонь вспыхнул, неохотно пожирая мокрые пряди. Лили наблюдала за ним, чувствуя, как из неё постепенно вытекают все жизненные силы. Тишина давила на уши, ей казалось, что она находится в вакууме, из которого никогда не выбраться. Лили словно отрезала себя от всего мира вместе с этими волосами. Нет, не так. Она отрезала часть себя, которая делала её той самой Лили Эванс.        Девушка криво усмехнулась зеркалу.       Огонь догорел, оставляя лишь неприятный запах гари и чёрное пятно на раковине.       — Экскуро.       Она провела по коротким волосам и вышла из комнаты, предварительно сняв запирающие чары.       Здравствуй, новая Лили Эванс.