Сердце Змеи

Он полз по пустыне уже несколько дней, а может и недель. Желудок уже перестало резать от голода, но очень хотелось пить. Слюна, густая, горькая и вонючая от жажды, склеивала потрескавшиеся и обгоревшие губы. Тьма над пустыней начинала светлеть. Он подполз к выложенному на камень кинжалу и стал слизывать с него выступившую росу. Этого было мало, но это, возможно, позволит ему прожить ещё день. Солнце, безжалостный белый бог Юга, начинало проклёвываться на востоке. Он посмотрел на себя. Грязная одежда, засаленные пепельные волосы, два мягких бугорка на груди… Геральт поднёс к лицу кинжал и увидел обгоревшее, измученное лицо зеленоглазой девочки. И проснулся. Всё ещё очень хотелось пить. В маленькое зарешёченое окошко наверху пробивались солнечные лучи, в которых кружились рои пылинок. Он лежал на койке с мягким матрасом, набитым шерстью. Спальное место было огорожено длинными отрезами ткани. Геральт попробовал сглотнуть. Горло ободрало болью и он закашлялся, отчего стало ещё хуже. Заходясь в приступе кашля, ведьмак сел - и охнул от боли. Уж боль от сломанного ребра ни с чем не перепутаешь. За дверью - видно, за шторкой была дверь, - что-то крикнули на зерриканском. Послышались торопливые шаги - женские, похожие на деловитые шаги жриц храма Мелителе, где Геральта учили истории и грамоте. В замке лязгнули ключи - но, судя по звуку, их поворачивала большая и сильная рука. Шторка отдёрнулась и Геральт успел заметить мощный силуэт стражника в закрывающейся двери, пока лекарка не заслонила всё собой. Она была полной - не такой, как охотница Сарахи, но такой, какими становились грозные зерриканки, с возрастом лишившись движения. Лекарка без лишних разговоров сунула ему кувшин с водой, из которого Геральт стал жадно пить. Вода бухалась в желудок тяжёлыми, полными глотками, холодила все внутренности и проливалась по подбородку на грудь. Ему казалось, он никогда не остановится - но всё же остановился, потому что вспомнил, что нужно ещё и дышать. Пока молодой ведьмак ловил ртом воздух, лекарка сунула ему какой-то порошок. Он не стал спрашивать и просто заглотил его со следующей порцией воды. - Болит? - спросила лекарка по-зеррикански. Геральт кивнул. - Болит, где? - уточнила она с деловитостью и нетерпеливостью медика, у которого ещё с десяток больных и каждая минута на счету. Геральт показал на рёбра. Они были плотно замотаны бинтами, как и полагается. На это лекарка развела руками и немногословно заключила “Сломал!”. Нога странно ныла - похоже, была тоже сломана. Он отдёрнул простынь, которой был укрыт - так и есть, на ноге оказалась шина, охватывавшая ногу ниже колена. Рана, где вправляли открытый перелом, была заштопана крупными стежками. Лекарка провела пальцами по блестящему красному шраму, образовавшемуся под нитками, и цокнула языком. - Так быстро! - сказала она раздосадованно. - Я ведьмак, - виновато пожал плечами Геральт. Лекарка только отмахнулась и достала из фартука маленький скальпель. - Немного больно, - пояснила она, подходя к ноге и начиная срезать и резко дёргать из шва вросшие чёрные нитки. Было не очень больно, но кровило. Лекарка работала быстро и довольно грубо, зато эффективно - за полминуты от швов не осталось и следа. Конечно, кроме тех, которые теперь навсегда сделали шрам похожим на ползущую по икре многоногую сколопендру. Геральт попробовал пошевелить пальцами ноги. Иголочки судороги тут же пронизали мышцы и он поморщился. - Сколько дней? - спросил он, но лекарка абсолютно проигнорировала его, собрала вещи и постучала в дверь. Ключи залязгали, в проёме снова замаячила могучая фигура стражника и Геральт снова остался один. Судя по тому, как заросла нога и какой глубины изначально были повреждения, он пробыл здесь около пяти дней, не приходя в сознание. Или приходя? Геральт смутно припоминал те моменты, когда его кто-то чем-то поил, когда он просыпался на пару минут и снова засыпал… Воспоминания о том, что было до того, как он оказался в лечебнице, безжалостным молотом врезались в сознание, разметав спокойствие в кровавые ошмётки. Геральт рухнул обратно на койку, обхватил руками голову и застонал - но совсем не от боли в сломанных рёбрах. Он был идиотом. Теперь стало понятно, почему на маленьком окошке решётки. Потому что он был идиотом. Потому что он был в тюрьме. Геральт даже не мог предположить, что ему грозит за то, что он натворил той ночью. Кажется, он разрушил сторожевую башню и по крайней мере один дом. Погиб ли при этом кто-то? Цела ли виверна? Может, он уже приговорён к смертной казни и пыткам, или будет продан в рабство, из которого невозможно бежать? Он медленно приполнялся в постели, стараясь не потревожить рёбра. Голова сразу же закружилась от долгого лежания. Посидев так пару минут, Геральт спустил с койки ноги и, держась за край и не нагружая ту ногу, на которой была шина, прошёлся вокруг. За шторкой было только два ведра - с водой и без. В зарешёченое окошко светило солнце, но оно было очень высоко - вряд ли Геральт смог бы допрыгнуть, даже разбежавшись и прыгнув на здоровых ногах. Делать здесь было решительно нечего, поэтому Геральт упёрся руками в край койки и, поморщившись от боли, подтянул себя вверх. Оставалось только ждать. Спустя бесконечное количество времени, проведённое в горьких размышлениях, за дверью снова послышались шаги. Сердце юного ведьмака встрепенулось - это были шаги мастера Герта. Радость, впрочем, тут же сменилась растерянностью, чувством вины и страхом. Что он скажет? Мастер вошёл в камеру быстрыми, будто бы механическими шагами. Он двигался резко, как если бы каждое его движение оставляло за собой огненный след. Глаза его были непроницаемыми, как у хищного зверя. Мастер Герт сейчас был олицетворением причины, по которой люди боялись ведьмаков. - Пиздец! - рявкнул он, явно сдерживаясь от того, чтобы схватить ученика за грудки, - если у тебя есть хоть какое-то объяснение этому пиздецу, то выкладывай. Геральт посмотрел на него снизу вверх, как провинившийся пёс. - Ну? Геральт молча мотнул головой. - То есть, ты просто решил, что это будет круто, да? - по-змеиному прошипел мастер Герт, заглядывая ему в глаза, - ты думал, что прокатишься на Арейта-мехди, как на своей сраной кобыле, и пустишь всем пыль в глаза? - Да, мастер, - пробормотал Геральт, - я так и думал. Я идиот, мастер. Я… Звонкая оплеуха обожгла ему щёку и во рту появился привкус крови. Грудь мастера поднималась и опускалась от глубоких вдохов - он пытался успокоиться. - Твоё счастье, что никто не погиб. Несчастье - что не погиб ты. Разрушена половина сторожевой башни, три дома в центре города и разрыта брусчатка. Десять человек ранено. Ранен Пламя Кората, вожак стаи. - Хорошо, что никто не умер - жалко подал голос молодой ведьмак. - Тебя будут судить, Геральт. В камере повисла звенящая тишина. Если до этого голос мастера Герта был похож на металл, то теперь в нём появились нотки усталости. Геральт поднял на него глаза. - Что со мной будет? Мастер вздохнул и устало провёл по лицу ладонью. Потом долго посмотрел на ученика. - Я не знаю, - сказал он, наконец, - на моей памяти не случалось такого пиздеца. Ни с кем, Геральт, едри тебя козёл, понимаешь, ни с кем. Геральт молчал. Сейчас он и сам не мог понять, почему решился на то, чтобы прокатиться верхом на самой большой виверне, которую смог найти. Жгучий стыд горел на его лице, а страх перед будущим застилал сознание. Он сжал остатки воли в кулак, сглотнул комок ужаса и стыда. Откинул волосы с лица и открыто посмотрел в глаза мастера. - Мастер Герт, меня казнят? Вопрос повис в пронизанной лучами солнца полутьме камеры, как нож гильотины. Пылинки вились в столбе света, повторяя свой бесконечный танец. Геральту вдруг стало невыносимо осознавать, что возможно, он скоро умрёт, а здесь, в этой глупой камере в подвале, всё останется точно так же, как сейчас. Мастер взял его за плечи, как маленького и, точно так же твёрдо глядя в глаза, ответил: - Я буду защищать тебя до последнего. Потому что Весемир вырвет мне гланды через жопу, если ты помрёшь. - Весемир знает, что я могу умереть, - пожал плечами Геральт, - я же ведьмак. Герт потряс головой. - Ты не понимаешь. Ты не представляешь, скольких похоронил Весемир. И что значите для него вы трое. Особенно ты. - Это не остановило его от того, чтобы подвергнуть меня Испытанию. Если бы он переживал о тех, кого похоронил… - Заткнись, Геральт. Геральт хотел было сказать что-то ещё, но остановился. Эти споры и злость на Весемира и свою судьбу не привели бы ни к чему хорошему. К тому же, он и сам не знал, как относиться к своей жизни и своему наставнику. - Геральт, - мастер говорил медленно и отчётливо, - это очень важно. Расскажи обо всём, что произошло с того момента, как я оставил тебя в доме Сарахи. Обо всём. Куда ты ходил, что видел, где и с кем подрался. И как ты оказался на спине у Пламени Кората. Поначалу рассказ не клеился - он не мог вспомнить всех деталей, да и они казались совершенно не важными. Когда Геральт дошёл в рассказе до ритуала со змеёй, мастер медленно кивнул и нахмурился, а когда услышал о том, что всадники повели ученика в пещеры виверн - удивился. Ужасно стыдно было рассказывать о своём побеге и вспышке гнева. Где-то на середине рассказа в камеру снова вошла лекарка и принесла еду, на которую Геральт накинулся, будто голодный волк. Мастер Герт терпеливо ждал, пока он доест, а потом продолжил свои расспросы, но большую часть рассказа просидел, в отчаянии спрятав лицо в руках. - Почему? - прошептал мастер, - почему, Геральт? Что у тебя было в голове? - Я не знаю! - вдруг горячо воскликнул молодой ведьмак, - я просто подумал, что никогда больше их не увижу, раз мы уезжаем. Я думал, что их только убивают, и что виверны просто твари, которые воруют скотину, а на них, оказывается, можно летать. Можно быть как они. И я хотел просто почувствовать, как это. Мастер Герт ещё раз пристально, по-змеиному посмотрел на него. Геральт не удивился бы, если бы между зубов показался чёрный змеиный язык. Он ещё не видел мастера таким - всегда весёлый, пропитанный южным солнцем, одетый с иголочки, мастер Герт дурачился с ними, учил не столько боевым техникам, сколько чему-то действительно эффектному, и никогда не наказывал за проделки. Мастер Герт, в отличие от всегда серьёзного мастера Вацлава и сурового мастера Весемира, был им как старший брат. Теперь это изменилось. Мастер Герт никогда не становился серьёзным. Он становился непроницаемым и смертоносным. - К тебе будут приходить разные люди. Говори им правду и только правду, так же, как сейчас мне. Зерриканские законы могут быть жестокими, но они справедливы. Он отошёл от койки и повернулся к выходу. Не похлопал Геральта по плечу, не пожал руку - просто повернулся и двинулся к двери. - Мастер, - отликнул его Геральт, когда он уже занёс руку для того, чтобы постучать в дверь и вызвать стражника. - Да? - Ящер… Сердце Кората, он сильно ранен? Мастер Герт помедлил. - Нет, - ответил он наконец, - несколько рассечений на крыльях и рана на лапе. Он восстановится. Но ты нанёс оскорбление всем жителям города, как…как если бы прокатился верхом на члене королевской семьи. После того, как нахамил Арейта мегхбардт. - Я не знал, - шепнул Геральт, - не знал. Мастер постучал в дверь. Лягзнул ключ и она мгновенно распахнулась. Не оборачиваясь на ученика, мастер ушёл. Геральт откинулся на подушки и закрыл глаза руками. Никогда в жизни он ещё так не жалел, что физически не мог заплакать.