Изгои

      Намджун всегда считал себя неловким в обществе: да, он мог много и красиво говорить, особенно если дело касалось науки или искусства, но в простых бытовых разговорах он был очень плох. Он часто забывал, кто с кем спал, кто чей брат и у кого какой размер кошелька. Эта информация просто выветривалась из его головы, поэтому люди часто чувствовали раздражение, общаясь с ним и находя в этом признак его незаинтересованности, и отчасти они были правы. Ему легче было провести свой досуг за чтением мертвого поэта или насладиться визитом в музей, чем в очередной раз слушать рассказ про живых людей и их не самые благородные поступки. Он не считал себя блюстителем порядков и не осуждал других, но многого не понимал, например, почему нельзя просто поговорить и решить проблему, зачем надо кому-то разбивать лицо? Намджун был очень миролюбив, что всегда чувствовалось со стороны в его поведении, поэтому ни люди, ни гибриды не считали его опасным и избегали драк с человеком. (А, может, их останавливал рост в сто восемьдесят один сантиметр.) Намджун точно не знал причины коллективного игнорирования, но данный подход его весьма устраивал: все существовали нейтрально и не трогали друг друга.       Однако неожиданно всё изменилось, он точно чувствовал это: в коридоре на него зыркали волком, иногда пытались задеть плечом или даже толкнуть. Поведение казалось очень странным, но если большинство на него только недовольно смотрело, что, в целом, могло быть еще объяснимо (может, счет на общагу раздулся, потому что возмещение ущерба за разрушения Намджуна все же разделили между жильцами общежития), то группа, в которой учился Чимин, вела себя особенно агрессивно. Намджун старался не реагировать, но пару раз до него доносилось: "И ради этого лоха!" Сначала Намджун, как и всегда, не понимал причины всплеска негатива, но, когда до него (не без помощи Юнги), наконец, дошло, что всё это общественное настроение совсем не череда совпадений, он сильно разозлился.       Намджун не любил споров и тем более насилия, но надо было что-то делать, в конце концов, он не мог позволить людям вокруг продолжать вести себя так неадекватно. Он вел честную жизнь и ничего ни у кого не крал, чтобы получить такое общественное порицание. Было принято решение показать свою опасность, поэтому они с Юнги несколько раз обратились к обидчикам: Намджун, все же, в вежливой форме, Юнги — в свойственной ему наглой и борзой, граничащей с хамством ("Пойдем выйдем, раз такой борзый" было высказано несколько раз им в достаточно опасной манере). Как ни странно, пару таких выкриков слегка успокоили общий ажиотаж. Но Намджуну с его аналитическим складом ума нужно было узнать почему, ведь должна была быть причина, вряд ли все эти случаи были просто общим помутнением рассудка. Он хорошо слушал специальный курс по социологии, поэтому принял решение применить методику социального наблюдения. Ему понадобилось несколько дней, пару пинков и почти две драки от Юнги, чтобы, наконец, сделать один очень глобальный вывод: в этой толпе беснующихся гибридов и людей перестал выделяться Пак Чимин. Он стал бледным подобием самого себя, больше не слышно было его раскатистого смеха по университету, он ни с кем не общался. Раньше около него всегда была толпа обожателей, а теперь вокруг него как будто очертили круг, за который нельзя было ступать. Люди избегали некогда бывшего душой компании Пак Чимина. Должна была быть причина изменений, поэтому, подключив все свои аналитические способности и задействовав метод дедукции, Намджун вдруг понял, что очень сомневается в том, что перемены были никак не связаны с их походом в кафе. Но дальше цепочка обрывалась: как это могло спровоцировать такой общественный резонанс? Намджун уже ничего не понимал, и Юнги почему-то никак не помогал. Хотя, в отличие от него, Юнги спокойно ориентировался во всех этих перипетиях людских душ и видел их насквозь.       Но все же благодаря Юнги они нашли ответ, да, Юнги читал людские души, но лучше всего он мог их вынимать. После пинка бурундуком Намджуна, человек упал, отчего у него даже, как ему показалось, искры посыпались из глаз, а из носа брызнула кровь. Увидев это, Юнги, не церемонясь, прижал к стенке бурундука, намереваясь выбить из него дух. Юнги всегда был скор на расправу, это Намджун не сразу мог отреагировать, но рефлексы Юнги работали как часы.       — Ты что, падла, творишь? — угрожающе шипел Юнги, давя на грудную клетку и выпуская когти. Бурундук в страхе вскрикнул.       — На хищника попёр? Решил, что ты бессмертный, или хочешь побыстрей отправится в свой бурундучий рай? — Даже Намджун немного перепугался за парня, тот хоть и был почти на голову выше Юнги, но был напуган до усрачки. И Намджун его прекрасно понимал, даже он иногда опасался Юнги. Но все попытки утихомирить друга и оттащить его от несчастного травоядного закончились провалом, Юнги лишь вырвал руку и опять впился взглядом в бурундука, отчего тот даже от страха икнул.       — Меня этот парад уродов порядком подзаебал, — гневно выпалил он. — Слушай, болезный, в чем, блядь, твоя проблема?       Вокруг них уже начала образовываться толпа, бурундук кинул туда умоляющий взгляд, но все просто хотели посмотреть на зрелище. Лезть к Юнги было неблагодарным делом — огребешь сам, Юнги себе эту репутацию годами зарабатывал.       Бурундук что-то шептал, Юнги оторвал его от стены, а потом с силой шмякнул обратно.       — Что пиздишь? Громче давай! — Намджун понял: парню хана, Юнги вошел в раж.       Но тут бурундук, видать, собрал всю свою смелость в кулак и выпалил:       — Чимин за этого лоха заступился, и теперь все его чморят! — он ткнул пальцем в Намджуна, как будто и правда он был проблемой всему. Намджун хотел поговорить, расспросить побольше, но точный удар кулаком в челюсть от Юнги сделал эту идею неактуальной.       — Мне похуй на твои, блядь, проблемы. Если полезешь еще раз — мозгов у тебя станет еще меньше. Понял?       Бурундук качнул головой в знак согласия, и Юнги, угрожающе сплюнув на пол, пошел по коридору, агрессивно размахивая хвостом. Намджун пошел рядом, пытаясь остановить все еще льющуюся из носа кровь. После этого случая все прекратилось. Но от этого вопросов осталось не меньше.       Поэтому найти ответы на свои вопросы Намджун решил сам, он любил загадки, но лишь потому, что они требовали разгадок, чем он самозабвенно занимался. А вот такие повисшие вопросы в воздухе его напрягали. Да и к Чимину он испытывал своего рода привязанность: добродушный, вечно улыбающийся паренек, который постоянно здоровался с ним в коридорах универа, помогал чинить дверь и слушал, чуть не открыв рот, когда он читал стихи, все же не мог не вызвать теплых чувств в сердце Намджуна. Да и после слов Юнги он разузнал про него, Чимин был очень трудолюбив, в прошлом году его готовили к отчислению за непосещаемость, тем не менее на сессии он блистал, что было похвально. Поэтому, когда Намджун собирался после занятий поговорить с Чимином, в нем теплилось много чувств: вина, любопытство, желание защитить. Когда Намджун сказал, что сходит к Чимину, Юнги лишь удивленно вздернул бровь.       — Если не найдешь его в комнате, то иди сразу к змею, — посоветовал Юнги, и Намджун удивленно посмотрел на него. — Ага, я сам охренел. И еще поосторожней: там у Джина парень немножко с ебанцой, — ответил он на невысказанный вопрос Намджуна, и человек не знал, чему больше удивляться: тому, что Юнги зовет Ким Сокджина просто Джин, или тому, что у змея есть парень. Неужели у них притаился еще один тайпан? Намджун решил все же начать расспросы со второго.       — Парень? Разве у нас еще есть змеи в университете? — спросил он, мысленно удивляясь тому, как он мог это пропустить. Юнги лишь на его вопрос недовольно поморщился.       — У него полоумный заяц. Ревнивый до чертиков и здоровенный детина, — недовольно произнес Юнги, потом окинул взглядом замершего от шока Намджуна и задумчиво произнес: — Ну тебя помельче будет. Где же вас таких, блядь, выращивают? Что вы жрете, что так растете? — в голосе Юнги было неподдельное возмущение. Он еще что-то хотел сказать, но осекся, когда заиграл телефон. Музыка была стандартная, Юнги было лень подбирать трек на телефон. Посмотрев на телефон он лишь закатил глаза и недовольно проворчал: — Еще один переросток звонит. — Махнув Намджуну, как бы говоря идти, он снял трубку с недовольным лицом: — Да, Тэхен. Че надо?       Намджун же подзавис окончательно. Что Чимин водит дружбу со змеем, он в принципе принял, хотя это было и странно, но слова о том, что змей встречается с зайцем... Казалось, в мозгу взорвался какой-то чип. Но прежде чем он окончательно вышел, Юнги ему крикнул: "Если что заяц — правша, закрывайся левой!" Намджун на автопилоте кивнул и побрел к комнате Чимина. Но как бы сильно он не стучал, в ответ была лишь тишина. Он вовремя остановил себя от того, чтобы пробить дыру в комнате Чимина, не из злости, а из нетерпения. Желаемого он не получил, поэтому последовал совету Юнги и направился прямиком к двери Джина. Но в мозгу засело: змей и заяц. Даже если не учитывать, что два этих вида занимают разную нишу пищевой пирамиды, такие союзы можно было сосчитать по пальцам из-за закрытости змей. Поэтому он столкнулся не только с редким змеем, оторванным от своих, но и с девиацией. Это была просто находка, сразу хотелось начать исследования. Но Намджун подавил порыв, все же он шел совсем не для того, чтобы проводить опыты и писать научные труды. Но так хотелось! Поэтому когда дверь открыл змей, внутри пришлось подавлять предательское желание задать тысячу вопросов, которые готовы были хлынуть, как из рога изобилия.       Сокджин удивленно посмотрел на него:       — Привет. Я же тебя уже видел. Ты… — он задумчиво остановился, видно было, что он пытался вспомнить.       — Намджун. Ким Намджун, — произнес он, протягивая руку для приветствия. Сокджин посмотрел на руку с некоторым недоумением, но пожал в ответ. Все же жать руки было больше в ходу у людей, а животные привыкли тереться плечами. Рука Сокджина была прохладной. Так же Намджун отметил, что Джин быстро сориентировался. Реакция была хорошей, и вроде не наблюдалась умственная отсталость. Но если основываться только на данном маленьком взаимодействии, то теории все равно было сложно построить.       — Зачем пожаловал? — спросил он, с любопытством наклоняя голову, как будто он его уже изучал.       — Я к Чимину, — произнес Намджун, подавляя желание попросить потрогать чешую на шее змеи, все же интересно было понять генерацию тепла и возможность нагрева. Отличается ли температура чешуи от температуры тела?       — Вау… он реально популярный, — восхищенно протянул Джин, а потом развернулся и проорал вглубь комнаты: — Чимин-а, иди сюда! Опять к тебе! Чувствую, будто живу со знаменитостью, — весело произнес он, доверчиво к нему наклоняясь. Намджун завис: Сокджин живет с Чимином? Он неправильно выразился? Или это правда? Как вежливо уточнить это у змея? Он недоуменно моргал глазами, глядя на тайпана.       Но не успел Намджун и слова сказать, как увидел, что Чимин уже шел к ним: у него было немного озадаченное лицо, как будто он не мог поверить в происходящее. Чимин все еще был в одежде, в которой, по-видимому, ходил в университет. "Только вернулся", — промелькнуло в мыслях у Намджуна.       — Точно ко мне, Джин? — переспросил он у черноволосого мужчины, похлопывая ему по плечу. — Может, ты что-то путаешь?       Ким Сокджин лишь возмущенно выпустил воздух из надутых от обиды губ.       — Не надо мне тут приписывать неспособность понимать человеческий язык, — пробурчал он, уходя вглубь комнаты. Намджун чувствовал, что сейчас лопнет от любопытства.       — Вы с Ким Сокджином живете вместе? — выпалил он, прежде чем подумать. Чимин удивленно икнул.       — Я? Тебе это кто сказал? — немного растерянно уточнил Чимин, и Намджун захотел стукнуть себя по голове: наверное, он сейчас себя очень невежливо повел. Надо извиниться.       — Прости, это Ким Сокджин сказал, я тут подумал… — Намджуну было неловко. Может, зря он сюда пришел.       — А, ясно, Джин‐хён оговорился просто, — махнул Чимин рукой. — Ты что-то хотел?       — Да, я хотел поговорить с тобой, — произнес Намджун, чуть прочистив горло от волнения. Почему он волновался, Намджун понять не мог, он знал, что внутри происходят просто биохимические процессы, которые, если напрячься, можно контролировать. Но сейчас ему это было не подвластно.       Чимин нахмурился, удивленно приподняв бровь. Он выглядел совсем другим человеком, образ весельчака совсем исчез, Намджуну даже хотелось сравнить его с Юнги.       — Да, слушаю, — он кивнул и вышел в коридор, прикрывая дверь.       Но прежде чем Намджун смог хоть что-то сказать, то услышал шаги, повернув голову, он наконец понял, о ком говорил Юнги. К ним навстречу несся заяц: уши стояли торчком, глаза горели гневом.       — Это же Намджун, Чимин? — грозно начал он еще издалека. Его кулаки были сжаты. О чем говорил Юнги? Точно, держать удар левой! Но прежде чем что-то произошло, Чимин вышел вперед, закрывая его собой. Хотя так можно было сказать лишь с натяжкой, Чимин был ниже на целую голову, скорее, он смог закрыть лишь часть его, скрестив руки на груди.       — Чонгук, прекращай! — раздраженно произнес он.       — Но он же… — заяц потерял все свою браваду, даже стал более походить на ребенка, обвинительно тыкая в его сторону пальцем.       — Ага, он же, дуй домой, а то скажу Джину, чтобы он тебя не кормил! — Чимин это говорил серьезно, но чувствовалось поддразнивание в его голосе.       — Джин никогда так не поступит со мной! — быстро произнес он, торопливо заходя в комнату, напоследок все же хмуро посмотрев на Намджуна и бросив Чимину: — Если что я рядышком, всегда можешь меня позвать.       — Иди уже, — сказал Чимин, потрепав его по голове и по-доброму улыбнувшись, и черная макушка скрылась за дверь. А из комнаты донеся крик змея: "Ва-а-а, Чонгук-а, пришел!"       Чимин опять внимательно на него смотрел:       — Так что хотел? — в его словах не чувствовалось враждебности, но этот новый Чимин был ему незнаком.       — Первое, я хотел поблагодарить тебя, — начал Намджун, поклонившись. — Я слышал, что ты вступился за меня. Правда, я не совсем понимаю причины и обстоятельства, но в результате это привело к тому, что многие отвернулись от тебя.       Намджуну и правда было жаль. Чимин лишь беспечно махнул рукой, мол, ничего страшного.       — И на этот раз я хочу тебя пригласить в знак благодарности, — Намджун знал, что говорил иногда слишком высокопарно, но ничего не мог с собой поделать.       — Не все расспросил про Джин-хена? — в вопросе Чимина чувствовался сарказм, его взгляд стал пристальным и даже угрожающим.       — У меня, конечно, есть много вопросов, — начал Намджун, не совсем понимая, что так расстроило Чимина. Он, честно, не до конца был уверен в том, что Чимину тогда не понравилось именно их общение.       — Я принимаю твои извинения, но никуда водить меня не надо. Если что, Джин-хен у себя, можешь зайти и сам спросить, что хочешь, — сказал Чимин, а потом, немного призадумавшись, добавил: — Хотя сейчас не лучшее время, но я могу сообщить, когда Чонгука не будет, и ты спокойно сможешь с ним переговорить.       — Чимин, мы всегда можем поговорить на другие темы. Я просто не знал, что тебе может быть интересно, а ты тогда так слушал про гибридов, да и знаком с Ким Сокджином, поэтому решил, что это прекрасно может скрасить нашу беседу.       Он не ожидал, что глаза Чимина могут быть еще больше, чем они есть. Пак вылупился на Намджуна так, будто его глаза сейчас выпадут из орбит. Намджун услышал, как Чимин выдохнул, а потом недоверчиво склонил голову:       — Ты не знал, о чем со мной говорить, и поэтому весь вечер болтал о Джин-хене? — переспросил парень, казалось, его ударили чем-то по голове. Потом лицо исказилось. Что именно испытывал Чимин, Намджун не понимал, у него была слишком живая мимика. А потом он засмеялся, это было немного странно, но Намджун не мог не улыбнуться. Хотя сам понимал, что его действия иррациональны, и скорее улыбка была эмпатической реакцией, вызванной весельем собеседника. Но чувство, что поселилось в его груди помимо его воли, было приятным. — Я согласен, только никаких разговоров о Джин-хене? Согласен?       Казалось, стена между ними разрушилась. Хотя это было глупо, конечно, так все метафизически… Какие стены? Просто человек почувствовал себя комфортнее, почему и как опять осталось загадкой. Возможно, Чимину и правда не нравилось говорить о змеях. Связано ли это с областью психологии или конспирологии, Намджун не знал. Но если не говорить о змеях, то о чем? Намджун чувствовал себя неуверенно. Если он пригласит Чимина на выставку, будет ли парню это интересно? Но, честно, если идти в кафе, то требовалось больше рассказывать о себе, а что он мог предложить? Его жизнь была похоронена в цифрах и высказываниях давно умерших мудрецов. Если он будет все время молчать, то как отреагирует Чимин? Он знал, что люди в большинстве своем обидчивы, это идет от подсознания: триггеры, защиты, но обижать Чимина он не хотел. Поэтому решил пойти на риск:       — У нас тут проходит выставка Брейгеля. Не хочешь пойти? — Намджун застыл, его тело отреагировало оцепенением, самая примитивная реакция на страх. Но он так давно не ходил с кем-то на выставку, всегда один. Юнги это было не интересно, он был холоден к искусству, если это не музыка и стихи. Тогда да, рысь как будто оживал и готов был часами спорить о влиянии рок-музыки, хип-хопа, рэпа. Готов был до хрипоты оспаривать ямб, хорей в стихах… Но как только дело касалось остального искусства, он просто засыпал на ходу и даже не пытался показать интереса хотя бы ради приличия. Но Чимин, кажется, действительно был заинтересован. Они договорились о времени и разошлись. Намджуну все еще не верилось, что он наконец-то найдет товарища по интересам.       Но вот они были на Брейгеле, смотрели на картины. Намджун читал про них, он смаковал, он хотел найти все мельчайшие детали, про которые слышал, посылы, загадки. Падение Икара, легенда о гибриде птицы, который пытался взлететь высоко, но сжег свои крылья... Намджун был в восторге, взахлёб рассказывая про это, а потом решил спросить мнения Чимина, внутри замирая и думая, не навязывает ли он Чимину то, что ему неинтересно. Но Чимин задумчиво осмотрел картину, а потом ответил: "Здесь такое безразличие, достаточно страшно, но так правдиво. Этим людям просто не интересна его смерть, и от этого становится не по себе". Намджун от удивления замолчал. Они перешли к следующей картине, и всё повторилось. От картины к картине Намджун обращал внимание на детали, посылы автора, а Чимин отмечал эмоции персонажей, рассказывая, что он чувствует, он передавал их Намджуну, и неожиданно картины для него играли новыми красками. Обсуждать с Чимином картины было так неожиданно и ново для него. Еще ни разу поход с кем-то не удовлетворял его настолько. Он привык решать загадки, искать скрытый смысл, что хотел передать автор, но такой подход просто через эмоции был ему чужд. А сейчас он открыл для себя те же самые полотна совершенно по-новому, и это было для него глотком свежего воздуха.       Если туда они шли молча (выставка находилась в паре кварталов), то обратно возвращались, оживленно общаясь. Но чем ближе они подходили к общежитию, тем серьезнее становился Чимин.       — Намджун-хен, — прервал Чимин его излияние про сходство Босха и Брейгеля и про то, куда они еще могут сходить.       Намджун удивленно посмотрел на него.       — Слушай, Намджун-хен, я буду с тобой откровенен: я уже как год в тебя влюблен, — твердо начал Чимин, Намджун глупо замолчал, лишь открывая и закрывая рот, не веря своим ушам. — Я больше не буду скрывать своих чувств, так что если наш поход на выставку был просто для того, чтобы загладить вину, я принимаю твои извинения и рад проведенному времени, но быть просто друзьями меня не устраивает. Так что если позовешь меня куда-нибудь в следующий раз, ты должен понимать, что я расцениваю тебя не как друга. Если для тебя это слишком, то лучше нам здесь и закончить наше общение, — сурово закончил Чимин и замолчал, ожидая реакции. Но Намджун растерянно стоял рядом и молчал, как идиот, потому что не знал, что сейчас сказать. Признание Чимина его оглушило, сначала он даже хотел засмеяться, но, увидев серьезный взгляд Чимина, окончательно запутался. Он кому-то нравится? Нет, не так, он нравится Чимину? Он же страшный и зануда, такой красивый парень как Чимин в него не мог влюбиться. Может, он что-то не расслышал… Может, это просто какая-то дикая игра слов, а он не понял? Это могло быть искажение сознания, галлюцинации наяву? Может, у него началась шизофрения, и это первые звоночки... Чимин, как будто сжалившись над ним, произнес:       — Ну я пойду, еще раз спасибо за вечер, если что, ты всегда можешь мне написать.       И Чимин ушел, оставив Намджуна в одиночестве после того, как привел такой рациональный мир Намджуна в хаос.       Он не понял, как дошел до комнаты, это было для него интересным явлением, но сейчас, как ни странно, думать об этом не хотелось. Только когда он плюхнулся на кровать в своей комнате, он немного пришел в себя. Юнги обеспокоено спросил:       — Намджун, с тобой все в порядке?       Намджун поднял ошарашенные глаза на Юнги и почти выдохнул с полным недоверием в голосе:       — Чимин сказал, что влюблен в меня… — последние слова ему даже сложно было вымолвить. Юнги лишь страдальчески закатил глаза.       — Ну наконец-то, думал он до старости будет топтаться около тебя.       Намджун недоуменно посмотрел на Юнги:       — Ты знал?       — Несложно было догадаться, — отмахнулся Юнги, не обращая внимания на обиженный взгляд Намджуна.       — Почему ты никогда мне ничего не говоришь? — протянул Намджун.       — Потому что я за тебя всю жизнь думать не собираюсь, умник, сам должен уже шарить в таких вещах.       И с этим словами он вышел из комнаты, чтобы разогреть им поесть. Почему Юнги такой? Как он мог догадаться? Он всегда считал себя страшным, скучным и неуклюжим. Ему до сих пор не верилось, что Чимин в него влюблен. Что он в нем нашел? Да, он любил разгадывать загадки, но эта загадка ему была не по зубам.