Наследник

Кухня маленькой хижины сегодня напоминала камеру хранения при вокзале из-за большого количества сундуков. Мальчик и девочка, помогая друг другу, укладывали еще в один сундук книги. — Значит, завтра ты уезжаешь? — проговорил Том Риддл. По бесстрастному лицу невозможно было прочитать истинного его отношения к этому факту. — Ты спрашиваешь это у меня уже не в первый раз, — ответила Нана, — А я снова и снова отвечаю — да! И каждый раз напоминаю, что ты вполне мог бы поехать с нами, если бы захотел. Мы всегда очень рады гостям. — Но почему именно сейчас, зимой? — Потому что у нас именно сейчас лучшее время для визитов. Почти нет никаких работ в гасиенде, поэтому все были бы целиком в твоем распоряжении. Познакомился бы с Ланом и Алем, они классные ребята, тебе бы понравились, — Нана говорила очень убедительно, мысленно скрестив пальцы. Не сказать, чтобы она так уж обманывала Тома, просто реальная картина могла показаться ему не такой радужной, но главное для девочки было убедить приятеля. Однако ей никак не удавалось уломать мальчика, и это вызывало у нее чувство глубокого огорчения. Ежедневно, по несколько раз на дню между ребятами происходили подобные диалоги: Нана убеждала, Том приводил доводы против. Девочке приходилось прилагать максимум усилий, чтобы не поселить в душе Риддла подозрений, потому как порой ей казалось, что ее попытки склонить друга к неожиданной поездке в Мексику и Техас иногда напоминают сабельную атаку. Возможно, мальчик действительно что-то заподозрил, потому что категорически отказывался, ограничиваясь одними и теми же отговорками, на которые девочке приходилось каждый раз придумывать новые резоны. — Кто же отпустит меня в середине года? А школа? — привел Том свой последний убийственный аргумент. — Во-первых, школы есть и там, и очень даже неплохие. Может быть не такие популярные. Во-вторых, для моей бабушки нет ничего невозможного, она обязательно договорится и с директором Хогвартса, и с господином Вальдесом, директором нашей гимназии. Отпустили же меня, и тебя отпустят. — И все же, нет! — ответил Том упрямо, — У меня другие планы. Вот летом, годика через два, я приехал бы. Как правило, на этом разговор заканчивался. Том переводил беседу в другое русло, а Нана мысленно просчитывала свои шансы и оставшееся для убеждения время, но сегодня уже было ясно, что в этом предприятии успеха девочке не добиться. Она плохо представляла себе последствия отказа мальчика, ведь понятие «великий злодей» весьма растяжимо, однако Нана привыкла доверять Филумене, поэтому горечь от невыполнимого обязательства постепенно перерастала в муки совести. Хотя было ли от чего краснеть? Вероятно, что-то отразилось на лице девочки, а может, Том оказался более способным учеником, чем она предполагала, и продвинулся в окклюменции дальше, чем Нана думала, но он вдруг спросил: — Почему ты смотришь на меня, словно я потерян для общества? — Фу, глупости! — ответила Нана, разозлившись на себя за отсутствие сдержанности, — Я смотрю на тебя, как на друга, которого долго не увижу. — Но ты же всегда можешь аппарировать сюда. — И лишиться волшебной палочки? Я, конечно, привязалась к тебе, но не думаю, что рискну так поступить до совершеннолетия. — Ну, а написать-то мне ты рискнешь? — Это пожалуйста, сколько угодно. Только при условии, что связь не будет односторонней, и ты будешь мне отвечать. Том собирался откликнуться, но ему помешал приход Филумены. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы бабушки Наны как ничто другое свидетельствовали, что она чем-то недовольна. — Похоже, твой отец появится завтра только перед самым отъездом, и упаковка вещей опять целиком ложится на наши плечи. Вот лентяй, всегда готов найти тысячу причин, чтобы не возиться с багажом. — Не сердись, бабуля! Мы уже почти закончили. Из Тома получился великолепный помощник. Видишь, тебе всегда будет, чем заняться, если вдруг магия надоест, — преувеличенно весело проговорила Нана. — Не надоест, — ответил Том, пытаясь впихнуть в сундук особенно крупный книжный экземпляр. Филумена внимательно посмотрела на наигранную бодрость Наны и усердие Тома. — Отдыхайте, помощники! Остальное я сама доделаю, так что марш на улицу, не мешайтесь под ногами. С плохо скрываемой радостью Том и Нана выскочили из дома, одеваясь на ходу. — Я видел, как вчера ты выходила из кабинета Прорицания, что ты там забыла? — спросил Том, когда они почти вышли из леса. — Профессор Дамблдор выполнил свое обещание и представил меня преподавателю. Мы очень мило побеседовали о способах предсказания будущего. Я узнала много интересного о гадании на кофейной гуще и порассказала сама о костях, Таро и других распространенных у нас методах ворожбы. Я с самого начала хотела изучать и Прорицание, вот только учиться со студентами годом младше мне разрешили, а годом старше — нет. — Ты умеешь предсказывать будущее? — Да. Я неплохо гадаю, почти так же, как бабушка. — Можешь мне погадать? — Могу, но не буду. Возможно, тогда, когда мы станем взрослее… — Я запомню. Они еще стояли рядом, но Нане казалось, что Том уже на другом берегу океана, недосягаемый и далекий. Результат бабушкиного гадания только усиливал это ощущение. Она упустила шанс изменить судьбу, и Том остается наедине перед выбором. Нана мысленно ругала себя за какую-то внутреннюю предубежденность, что без их вмешательства выбор будет сделан не в пользу добра. Девочка специально отказалась гадать Риддлу, чтобы не получить еще одного подтверждения предчувствиям. В преддверие расставания дуэт Риддл-Салливан молча бродил вдоль берега, говорить было не о чем, не чем было и заняться. Наконец, Нана остановилась у дерева, еще сохранившего следы ее меткости. Резким нервным движением девочка счистила кусок заледеневшего снежка, и проговорила: — Мне пора. Не возражаешь, если мы попрощаемся сейчас? Боюсь, завтра я буду слишком раздражена, как обычно перед дорогой. Хотя ты, наверное, еще захочешь попрощаться с бабушкой? — Нет-нет, я тоже не люблю трогательных прощальных сцен. Если тетушка Филумена не обидится, то меня вполне устроит, если ты попрощаешься от моего имени. — Договорились, — ответила Нана, после чего протянула Тому руку со словами, — До свидания, Том. Было приятно с тобой познакомиться. Риддл легко сжал прохладные пальцы девочки в своей ладони и сказал: — До свидания, Нанауатцин. Мне тоже было очень приятно общаться с тобой. Как ни с кем другим. — Ты не передумал на счет поездки? Время еще есть. — Нет, не передумал. В другой раз. — Тогда, я пошла, — сказала Нана, и Риддл заметил, что она уже сделала движение, чтобы уйти, как вдруг ей в голову пришла какая-то мысль. Девочка вновь обернулась к Тому и, прежде чем он успел ей помешать, приподнялась на цыпочки и быстро коснулась его щеки теплыми губами, а затем проворно скрылась в Запретном лесу. Одинокая мальчишеская фигура, запахнувшись в мантию со змеей на серебряно-зеленой эмблеме, снова осталась стоять почти у самой кромки воды, только вместо желтых опавших листьев водная гладь была покрыта тонкой, непрочной корочкой льда. Мальчик поднял лежавший у ног заиндевевший снежок, подкинул его, поймал и со всей силы запустил в хлипкий озерный лед. Поверхность воды взорвалась тысячами ледяных осколков. Том с легкой улыбкой смотрел на представшую его взору картину разрушения. — Итак, Том не согласился? — спросила Филумена у внучки, едва та переступила порог. — Нет, — ответила девочка и горячо продолжила, — Ну почему мы решили, что все будет плохо? Ведь он еще не выбрал! — Боюсь, что выбрал, поэтому и отказался ехать с нами. В противном случае здесь его ничего не держало бы, — Филумена скрестила на груди свои красивые руки. — Бабушка, мне только кажется, или ты на самом деле знаешь больше, чем говоришь? — Нана подозрительно прищурилась. — Прочитай мои мысли, если сумеешь, — невозмутимо ответила женщина. — Ну, ты же знаешь, что ТВОИ мысли я читать не могу! — Нана была готова расплакаться. — Тогда загляни в свое будущее, и ты все поймешь. — Мое будущее связано с Томом? — изумленно спросила девочка. Филумена не ответила, сосредоточенно глядя на гаснущий огонь в очаге. Нана сдержала свое слово. За последующие пять лет обучения в Хогвартсе Том получил от нее немало писем, но ни разу не ответил. Слишком многое произошло в его жизни за минувшие годы, чтобы он мог позволить себе разменивать свое время на пустое марание бумаги. Вначале Риддл еще сомневался, всерьез собираясь ответить на первые письма, но позже с удивлением осознал, что независимо от того, ответил он или нет, Нана знает, что произошло в его жизни. Это решило все. Зачем терять время на ответ, если и без него все станет известно? Правда, возникал закономерный вопрос — откуда известно. Том допускал возможность, что помимо него Нана могла переписываться и еще с кем-нибудь из учеников, даже предполагал, что источником ее информации является сам Дамблдор, бывший ну если не другом, то знакомым отца Нанауатцин. Все было бы именно так, если бы не одно «но». Ни всезнающий Дамблдор, ни кто-либо из учеников, кроме самого Тома, не мог знать некоторых обстоятельств произошедших в Хогвартсе и за его пределами событий. Получается, что, даже находясь за тысячи миль от своего приятеля, Салливан могла проникнуть в его мысли. Не удивительно, что Риддл уничтожал все письма подруги, но помнил их наизусть. Все послания Наны были выдержаны в одном стиле: ненавязчиво назидательном, но не обидном, девушка не критиковала, не призывала к соблюдению норм этики и морали, а просто выражала свое мнение. Знала ли она или нет, но Нана была единственной в его окружении, кому позволялось иметь собственное мнение, особенно о нем. Он сохранил только одно, последнее письмо, которое всегда носил с собой. Как и все остальные, Том знал его назубок, но на этот раз рука не поднималась поступить с этим клочком бумаги так же, как с остальными. Риддл огляделся. Он был один в гостиной Слизерина в столь поздний час. Рука сама потянулась к карману и, казалось, против воли хозяина, достала сложенный листок с непонятными символами. Беззвучно Риддл произнес заклинание, и место символов на бумаге заняли крупные ровные буквы, выведенные рукой Наны. Конечно, таким заклинанием Риддл мог заколдовать все письма девушки, но это не привнесло бы спокойствия в его жизнь, поскольку Том считал: всегда есть опасность, что заклинание, наложенное одним, может быть снято кем-то другим. Еще раз убедившись, что он в полном одиночестве, Том погрузился в чтение. «Том, Число моих писем, оставшихся без ответа, перевалило на вторую сотню. Похоже, кто-то из нас забыл данное другому обещание. Конечно, разве есть у тебя время думать о какой-то Нанауатцин Салливан, находящейся за океаном, когда рядом с тобой столько новых друзей. Правда мне отсюда, из-за океана, это собрание Посвященных, как ты его называешь, больше напоминает скопище слабаков, ищущих защиты, или отъявленных головорезов, нуждающихся в руководителе. Возможно, тебе импонирует, что они нашли в твоем лице и то, и другое, но, прости, я считаю, что ты заслуживаешь лучшего общества. Интересно, это твоя новая компания сподвигла тебя на открытие Тайной Комнаты, или открытие Комнаты раскрыло талант лидера? Если я все правильно помню, когда мы познакомились, ты предпочитал одиночество. Прошедшие годы сделали из тебя другого человека, не могу сказать, что все в нем приходится мне по душе. Ты только не считай, что я пытаюсь тебя воспитывать, пусть этим занимаются твои профессора. Кроме того, кое-что в твоем облике мне все же нравится. Например, фамильное кольцо (но не способ, каким ты его получил), успехи в модификации памяти (но не ее использование на других людях, особенно родственниках), стремление расширить свой кругозор (но почему-то тебя заинтересовали именно хоркруксы). Очень жаль, что ты не откликаешься на мои письма. Тогда, возможно, я узнала бы ответы на интересующие меня вопросы, а не довольствовалась собственными домыслами. Для разнообразия ты мог бы прислать мне и свою колдографию. Представляю, как изменился двенадцатилетний Том Риддл со времени нашей последней встречи (я умолчу про известную ему девушку Нанауатцин). Что же это я, все про тебя, да про тебя. Можно подумать, что это ты мне пишешь, а не наоборот. У меня не все нормально. Без неприятностей и проблем, к сожалению, не обходится. Но я держусь. Подробности при встрече. Нана. P.S. Спасибо за приглашение на выпускной бал Хогвартса. Думаю, что могу его принять». Возможно именно это «у меня НЕ все нормально» и остановило Тома, заставило его не уничтожать письмо Наны. Это был первый раз, когда девушка написала о том, что в ее жизни произошло что-то нехорошее. Случись подобное у кого-то другого, Тому было бы наплевать, но только не у нее, не у единственного близкого ему человека. В этом случае молодой человек был готов на все, только бы помочь. И это «все» в свете последних событий принимало весьма зловещие очертания для виновников неприятностей Наны. Риддлу не терпелось узнать, в чем же дело, и это желание было сильнее удивления, вызванного тем, что Нане стали известны его тайные мысли. Мысли о выпускном бале и его паре на этот торжественный вечер — Нанауатцин Салливан. Том спрятал письмо. До выпускного бала оставалось меньше двух месяцев. Это немного. Он подождет.