Наследник

К тому времени, как солнце достигло зенита, Нана смотрела на обгоревший остов дома Филумены уже почти равнодушно. Горе ее не стало меньше, но стоять всю жизнь возле пепелища она не собиралась. Эфемерные лица только что обретенных врагов не только отложились в памяти, но и выстроились в определенной последовательности, в соответствии со степенью вины. Нана еще не определилась, кто будет первым в этой очереди, но то, что последним там будет Педро Кинтано, сомнений не вызывало. Девушка еще не представляла, что и как будет делать, но достоверно знала, что имя этому будет — «МЕСТЬ». Принятое решение принесло успокоение терзающейся душе. — «Я тоже сгорела этой ночью, бабушка, сгорела вместе с тобой, даже раньше тебя. Еще несколько часов назад я не понимала, что значил мой сон, теперь же я уверена: он означает, что прежняя Нана Салливан должна умереть, а новая — стать более безжалостной, спокойной, какие бы страсти не сжигали ее изнутри и снаружи, — думала Нана, невидящими глазами глядя на пепелище. — Я буду такой, клянусь! Я беспощадно и хладнокровно отплачу твоим убийцам». Вдруг девушка почувствовала, что уже не одна взирает на картину полного разрушения. Чье-то присутствие за спиной выдавало взволнованное дыхание, оно же подтверждало, что стоящих сзади несколько. Девушка ни минуты не сомневалась, что это кто-то из ночных визитеров решил вернуться на место преступления, чтобы убедиться в реальности содеянного. Первой реакцией Наны был испуг, продолжавшийся, впрочем, всего лишь несколько секунд и сменившийся циничной радостью от осознания того, что сейчас она увидит номер первый в длинном списке подлежащих уничтожению недругов. Рука Наны, все еще сжимающая так и не использованную по назначению палочку, напряглась. Она отдавала себе отчет, что ей предстоит сразить сразу нескольких противников, и одним заклинанием здесь не обойдется. — «Первого — оглушить, второго — убить, но только не сразу… — опять же мысленно строила планы Нана. — А если есть и третий? Ладно, там посмотрим. Они же не ждут от меня НАСТОЯЩЕГО колдовства…» Она напружинилась и резко развернулась, одновременно делая взмах палочкой, готовая произнести роковое для кого-то «петрификус тоталус», но на долю секунды раньше раздалось: — Экспеллиармус! Это было так внезапно для Наны, что даже она не смогла бы сказать определенно, почему выпустила из рук волшебную палочку: по воле заклинания или от неожиданности. Девушка пристально вгляделась в лица стоявших перед ней молодых мужчин. Они были неуловимо похожи и в то же время совершенно разные: высокий блондин с европейскими чертами лица в идеально подогнанных штанах, облегающих узкие бедра и длинные ноги, и светло-желтой рубашке, чуть тесноватой в широких плечах, и худощавый брюнет в одежде из буйволовой кожи с резко обозначенными чертами лица, как у индейца, бесстрастными черными глазами и развевающимися в диком беспорядке волосами, стянутыми на висках синим платком. Одному было около тридцати, другому — лет двадцать пять. Блондин все еще держал свою волшебную палочку нацеленной на Нану, брюнет же наклонился, поднял откатившуюся ему под ноги палочку девушки и протянул ей со словами: — Извини за грубость, сестренка, но нам с Алем очень хотелось узнать, что здесь произошло, прежде чем получить в лоб парализующее заклинание. — Лан, — проговорила девушка на очень длинном выдохе, безвольно опускаясь прямо на красно-оранжевую землю, не обращая внимания на протягиваемую потерю. Как же она могла забыть, что бабушка отослала письма ее братьям. Филумена, конечно, не успела договорить, но догадаться было не сложно, что послания содержали просьбу прибыть как можно скорее. Нервная и совершенно напрасная злость на Лана с Алем за столь позднее их прибытие, которое и не могло бы быть другим, соседствовала в душе Наны с облегчением — теперь она была не одна. Тем временем Лан последовал примеру сестры и устроился рядом с ней, тогда как Аль расположился напротив Наны. Оба явно ждали объяснений, но не рискнули поторопить пережившую потрясение сестру, давая ей возможность собраться с мыслями. Как и любому другому члену семьи Салливан, им не требовались слова, чтобы проникнуть в суть произошедшего, все нужное молодые люди могли сами отыскать в голове Наны, как только она была готова в подробностях вспомнить события прошедшей ночи. Они, наверное, довольно странно смотрелись со стороны, два брата и сестра, сидящие на земле возле пожарища, поджав под себя ноги, с закрытыми глазами и лицами, отражающими весь спектр чувств от сострадания до ярости. — Кто эти люди? — спросил Аль с плохо скрываемым бешенством в голосе. — Местные ранчеро. Цвет Эль-Пасо. — Чем им помешала бабушка? — Если в общих чертах, то Филумена была в очень хороших отношениях с индейцами-навахо из резервации, что у озера Санта-Мария, а местным ранчеро это не нравилось. Они давно уже имеют виды на землю, занятую поселением. Полагаю, эти люди и сами толком не понимают, зачем им безжизненный кусок прерии, но Педро Кинтано настроил их на войну с навахо. Бабушка всегда предупреждала людей из резервации о готовящихся нападениях и лечила раненых, причем из обоих лагерей. Один из таких раненых ранчеро — Рамон Родригес — умер на днях, и Филумену обвинили в отравлении, хотя все знают, что она к нему даже ни разу не заходила. — Ты знаешь, как их зовут, и где найти этих ублюдков? — произнес Лан, без каких бы то ни было эмоций, совсем по-индейски. — Я узнала Хиггинса, Бронсона и некоторых других, с остальными, прости, не успела познакомиться, — с некоторым раздражением в голосе проговорила Нана. — Но я знаю, где их найти. Единственный, о ком я не знаю ничего, кроме имени — это Кинтано. Педро Кинтано — последний в моем списке осужденных. Его ранчо где-то далеко, возле Рио-Гранде. А река большая… впрочем, меня это не остановит. Если потребуется, я пройду вдоль всего русла, но найду его… — Что значит «я пройду — я найду»? — строго сказал Аль, поднимаясь и бесцеремонно поднимая Нану. — Существует одно лишь место, куда ты можешь пойти — гасиенда Салливанов. Ты отправишься туда немедленно, а с остальным разберемся мы с Ланом. Лан, всем видом демонстрирующий, что согласен с братом, буквально впихнул Нане в руки ее палочку и несильно подтолкнул сестру в спину, призывая аппарировать. Девушка не сдвинулась с места. — В чем дело, Нана? — резко спросил Аль, но та смотрела на другого брата. — Лан, если ты и Аль сейчас уйдете одни, к моему списку добавится еще два имени, и наше родство меня не остановит. Эта месть, прежде всего, мое дело, и только потом ваше. Жизни убийц Филумены Орилья должны быть в моих руках, и по этому поводу я даже спорить не собираюсь! — Нанауатцин! — еще более строго проговорил Аль, но его требовательный тон не произвел никакого впечатления на девушку. Ее глаза пристально смотрели в глаза брата, связанного с ней общей кровью ацтекских вождей и жрецов, похожего, как и она сама, на мать — гордую и своенравную Шочикецаль. Похожий на отца-англичанина старший брат замолчал. Он никогда не чувствовал себя лишним, но особенной связи между братом и сестрой всегда поражался. Вот и сейчас Аль чувствовал потоки энергии, которыми обменивались взгляды Наны и Лана. Наконец, Лан сдался: — Мы должны успеть все сделать быстро, чтобы не дать возможности преступникам сообразить, что к чему. У нас есть время до завтрашнего утра, — сказал он. — Мы идем вместе? — уточнила Нана. — Да, — ответил Лан. — В Эль-Пасо. *** Чтобы не привлекать излишнего внимания к своим персонам, неожиданно материализовавшись из воздуха в центре города, Нана, Лан и Аль аппарировали на территорию заброшенного ранчо в полумиле от нужного места, а дальше проследовали пешком, стараясь не попадаться лишний раз на глаза местному населению. В таком маленьком поселении, где все жители и городка, и окрестных ранчо знают друг друга в лицо, появление трех новых людей не могло бы пройти незамеченным. Городок Эль-Пасо, как и многие другие на этой территории, сохранил многие приметы испанского колониального стиля, то есть застраивался вокруг «главной площади» — пыльного четырехугольника с несколькими скамейками без спинок и хилыми деревьями, дающими скудную тень. Католическая миссия, городская тюрьма, постоялый двор своими фасадами занимали три стороны городской площади, с четвертой стороны располагалось приземистое строение с вывеской, гласящей, что это заведение Сэма Андерса. Из тени возле постоялого двора Нана из-под полуопущенных век пристально рассматривала дом Сэма, вмещавший в себя, помимо комнат хозяина, магазин, где можно купить все необходимое от лекарств до мебели, почтовую контору, парикмахерскую и таверну. Шум, раздававшийся из окон последней, красноречиво свидетельствовал, что там сейчас кто-то весьма весело проводит время. Девушка сделала шаг к ближайшему окну, но Аль удержал ее на месте. — Что ты хочешь сделать? — спросил он. — Здесь живет один из этих… — Тем более не высовывайся. Лан, посмотри, что там происходит. Последовав требованию брата, Лан медленно прошествовал мимо окон таверны, мимоходом заглянув в каждое из них, но этого было достаточно для того, чтобы по возвращении в его мыслях Нана рассмотрела лица всех присутствующих. — Удача на нашей стороне — здесь почти все, кроме Кинтано и Кастлера. — Они там отмечают какое-то удачное приобретение. — Это приобретение — моя лошадь. Сэм увел Опунцию. В подтверждение слов Наны раздалось далекое беспокойное ржание, ответом которому послужили нестройные поздравительные возгласы из дома Сэма. — У нас две возможности: ворваться сейчас и разделаться со всеми сразу или отследить всех поодиночке, когда они будут расходиться, — произнес Аль. — Для второго варианта у нас мало времени. И нас мало: либо наделаем шума, либо кого-нибудь упустим, — размышлял Лан вслух. — Ворваться и разделаться, тоже не подходит. Я не позволю им умереть легкой смертью, — сказала Нана. — Мы должны задержать их всех до вечера. — А что потом? — спросили братья почти одновременно. — Увидите, — глаза девушки предвкушающе сузились. — Они вместе пришли в наш дом, вместе и уйдут в могилу. Удача и в самом деле была на стороне молодых людей. За те несколько часов, которые догорал долгий день, ни один из гостей Сэма не покинул его питейного заведения, вместе с хозяином развлекаясь на всю катушку и не замечая трех пар внимательных глаз, следящих за ними из тени. Погруженная в свои мысли, Нана словно впала в оцепенение и очнулась, когда над городком и окружающей его прерией уже простерлась глубокая ночь. Девушка распрямила затекшую от долгой неподвижности спину и достала спрятанную до сих пор волшебную палочку. — Что ты хочешь сделать? — снова спросил Аль. — Аль, видишь тот дом за миссией? — обратилась Нана к брату и продолжила после его утвердительного кивка. — Проследи, чтобы оттуда никто не ускользнул. Без лишних вопросов Аль направился к указанному дому. — А ты, Лан, обойди вокруг этого притона и посмотри, нет ли кого постороннего. Можешь по дороге выпустить лошадей и наложить запирающие чары на все окна и двери, попавшиеся по дороге. Как только убедишься, что все в порядке, подашь мне знак. Лан немедленно исчез в темноте. Сама же Нана неторопливо пошла вдоль фасада. Она собственноручно наложила запирающее заклинание на парадный вход и окна возле него, затем прислушалась. Где-то на другой стороне здания раздался протяжный вой койота. Услышав его, Нана нацелила палочку на крыльцо. — Лакарнум инфламаре, — произнесла она тихо. В ту же секунду искра выстрелила с острия палочки, и сухое дерево постройки мгновенно осветилось синими язычками негасимого пламени. Девушка повторила то же заклинание на боковые стены дома и крышу. — Я так и знал, что ты это сделаешь, — раздался над ухом Наны голос Лана. — Поэтому, выпустив лошадей, поджег сено в конюшне. Теперь нам нужно уходить, через пару минут здесь будет весь город. — Мне бы очень хотелось понаблюдать из первого ряда за бесплодными усилиями: выбраться из дома — одних и погасить пламя — других. Однако времени мало, а нам нужно успеть до утра еще в два места. Причем, мы до сих пор не знаем, где находится одно из них, но зато знаем, где живет тот, кто располагает нужной нам информацией. Оттуда тоже будет прекрасно видно все, что происходит здесь. Она решительно развернулась и устремилась к тому самому маленькому домику, выглядывавшему в проходе как раз между тюрьмой и миссией, куда пару минут назад отправился Аль. Лан последовал за сестрой. Вокруг все еще господствовала мертвая тишина. Только когда до дома осталось всего несколько метров, ночное спокойствие нарушил громогласный крик десятка протрезвевших глоток. — Устроили панику? — поинтересовался Аль, вышедший навстречу. — Самую чуточку, — ответила Нана. — Как у тебя? — Все тихо. Хозяин в доме, пока еще ни о чем не подозревает, но это ненадолго. Я так полагаю, что здесь живет один из двух оставшихся? Интересно, каково это — жить между тюрьмой и церковью, злоумышленниками и святошами? — Как между раем и адом. А где же еще жить человеку, который изо дня в день приговаривает преступников, а по воскресеньям читает проповеди? Рим Кастлер неплохо устроился: одной рукой вершит неправедный суд, другой сжимает молитвенник, замаливая грехи. Он единственный, кто знает, где найти Кинтано. Бабушка говорила, что они вроде как друзья. — А если он нам не скажет? — спросил Аль. Нана выразительно посмотрела в сторону пылающего заведения Сэма, у которого уже начиналась суета, и проговорила: — Скажет, если не захочет умереть так же, как его соседи. В один момент молодые люди поняли друг друга и бесшумно проскочили в жилище Кастлера. *** — Такая прекрасная и такая жестокая! — театрально-трагическим тоном проговорил Том и рассмеялся последним словам девушки, как остроумной шутке. Было что-то новое в выражении его глаз, которыми он, не мигая, глядел на Нану. — Мне это кажется, или ты смотришь на меня с восхищением? — спросила та. — Разве можно не восторгаться твоей изобретательностью? Все-таки маггловский стиль имеет свою прелесть. Это гораздо интереснее, чем мой случай, — ответил Риддл. — Жаль, что у тебя осталось всего двое врагов, я только начал входить во вкус… — Это очень плохо, что тебя восхищает моя жестокость, но что еще хуже — мне нравится твой восторг. И все, что я сделала в Эль-Пасо, мне тоже нравилось…