Наследник

Том не сразу осознал, что перед его глазами уже не оранжево-красные картины мексиканской прерии, а обычная обстановка обычной спальни. Голова Наны все еще лежала на его плече, а в руке он все еще сжимал ее запястье. Том повернул руку девушки ладонью вверх и осторожно, будто бы она все еще была поранена, коснулся губами нежной кожи. — Что произошло потом? — спросил он. — Потом мы втроем аппарировали к отцу в гасиенду. В Эль-Пасо я больше не возвращалась, и уже, наверное, никогда не вернусь… — А карта Кинтано? — Уничтожена. Никто не сможет попасть в дом Педро, и никто и ничто не сможет выбраться оттуда. Счет оплачен полностью. Нана смотрела Тому прямо в глаза. В этом взгляде не было ничего заискивающего или испуганного, но явно читалось желание узнать, какое впечатление произвел на Риддла ее рассказ. Тот не стал томить ее ожиданием и произнес, не дожидаясь вопроса: — Твоя история гораздо увлекательнее моей, хоть и охватывает меньший промежуток времени. Такая насыщенность событиями и разнообразие… — О, я просто в восторге от подобной интенсивности! — неожиданно резко проговорила Нана, легко соскакивая с кровати. — Нана! — окликнул девушку Том, но ее обнаженное стройное тело уже скрылось за дверью. Когда через пару минут полуодетый Риддл вышел в кухню, Нана, облаченная в домашнюю мантию, сидела у стола и смотрела в пространство не хуже инфери из ее воспоминаний. Том сел рядом и привлек девушку к себе. Она не отстранилась, как в глубине души боялся молодой человек. — Нана, — успокаивающе заговорил Том. — Мне очень жаль, что Филумена умерла, мне жаль, что она умерла ТАК. Я считаю, что ты поступила правильно. И я не скрываю, что завидую тебе. Моя убогая фантазия не пошла дальше стандартного «авада кедавра». Взгляд Наны снова обрел осознанность, и девушка ответила, поудобнее устраиваясь в объятиях Риддла: — Прости, Том. Я веду себя, как истеричка. Сначала говорю, что мне нравилось то, что сделала, а потом изображаю оскорбленную невинность. Я нисколько не сожалею о содеянном, просто мне немного стыдно за это противоестественное удовлетворение, которое я испытываю, вспоминая совершенное. — Поверь, мне знакомо это чувство. Нет ничего более естественного, чем радость при виде убитого врага… — Это слишком по-мужски. Кинтано прав: женщинам не идет мстительность. — Глупости! Я перестал бы тебя уважать, если бы узнал, что ты простила хоть одного из убийц своей бабушки. Кинтано НЕ прав ни в одном из своих утверждений. — О чем это ты? — Так, о своем… — Я же все равно прочту твои мысли и все узнаю. — Прошло совсем немного времени, как ты упрекала меня в нечестном чтении мыслей, а теперь сама собираешься делать то же самое? Ладно, скажу. Педро утверждал: чтобы чего-то добиться среди определенной группы людей, нужно быть типичным представителем этой группы… Но я уверен в обратном: чтобы стать лидером, нужно быть не таким, как все, а особенным. — Таким, как ты, — без тени иронии произнесла Нана, провоцируя Тома на честный ответ своим неожиданным утверждением. Но Риддл не поддался на провокацию, он вообще ничего не ответил. Какое-то время молодые люди сидели молча. — Том, а тебе не нужно возвращаться в Хогвартс? — нарушила молчание Нана. — С тех пор, как у меня есть вот это, — Риддл указал на лежащий на столе пергаментный свиток диплома. — Я могу не появляться в Хогвартсе. — А твои вещи? Том нахмурился: — Их, пожалуй, стоит забрать. Риддл встал, направился в спальню и через мгновение вернулся со своей волшебной палочкой. Он подошел к двери, открыл ее. — Ассио, ве…! — начал Риддл, но осекся, уставившись себе под ноги. Нана подошла, чтобы увидеть то, что так удивило ее гостя. На пороге хижины стоял вместительный сундук с биркой «Том Риддл», к нему была прикреплена записка. Молодой человек взял ее, развернул, и оба прочитали: «Отправляю твои вещи, Том. Уверен, они понадобятся, но, полагаю, сам ты не скоро выбрал бы время за ними вернуться. Дамблдор». — Очень мило с его стороны, — проговорил Том, когда сундук занял свое место в одном из углов кухни. Пока Нана хлопотала по хозяйству, Риддл проверил содержимое и убедился, что в нем было все его нехитрое имущество. — Что же ты будешь делать дальше, Том? — спросила Нана после позднего завтрака, который одновременно мог бы называться и ранним обедом. — «Ты»? Я думал — «мы», — ответил Риддл. — «Мы» — это было бы просто замечательно, но ведь в Техас со мной ты не поедешь. — В Техас? Разве ты не останешься в Англии? — Увы! Столь красивая в твоих глазах месть не могла не повлечь за собой определенных неприятных для меня последствий. Я, Лан и Аль вынуждены были поставить в известность отца обо всех наших подвигах, потому что, как бы мы к ним не относились, но законы существуют и там, в Мексике, а наша мстительная троица не нарушила разве что закон о неправильной парковке. Отцу пришлось кое-что предпринять, а в ответ на свою услугу он потребовал услугу от меня. В сложившихся обстоятельствах я не могла ему отказать. — Что же он потребовал от тебя? — К осени я должна вернуться в Техас, Том, чтобы учиться в обыкновенном маггловском университете на факультете археологии. С Ланом и Алем у отца не получилось, и теперь я вынуждена отдуваться за троих. Поэтому можешь прямо сейчас начинать презирать меня. — Тебя? За что? — За то, что я несколько лет буду являться частью ненавистного тебе мира. — О, это я уж как-нибудь переживу! — ответил Том, его взгляд, скользнув по лицу, опустился к губам девушки. — Вот что меня действительно обижает, так это то, что я уже несколько часов вынужден обходиться без твоих поцелуев. Так что это ты мной пренебрегаешь, Нана. Под этим напряженным взглядом губы Нанауатцин дрогнули, и она улыбнулась понимающе и ласково посоветовала: — Чем обижаться, радость моя, в следующий раз лучше бери инициативу в свои руки… Том вздохнул с притворным сожалением, словно до глубины души пораженный своей недогадливостью, и оба рассмеялись. Когда они, наконец, успокоились, смеющиеся темные глаза Наны затуманились, а после вновь загорелись вчерашним огнем. Она перегнулась через угол стола, разделявший ее и Тома, и приникла к нему в нескончаемо долгом поцелуе. — Я не перестаралась? — произнесла Нана чуть позже, переведя дыхание после целой череды подобных лобзаний. — Может поцелуев теперь чересчур много? — По-моему, их не может быть много, — отозвался Том, и его пальцы заскользили по изгибу девичьей шеи. — Не может быть даже достаточно… Ждать продолжения ему пришлось недолго. *** Июльская жара. Это было столь необычно для Англии, что Риддл готов был поклясться — это Нана привезла с собой из Техаса палящее солнце и обжигающий воздух. И яркие звезды тоже она, наверное, привезла, хотя может быть дело в том, что раньше он просто никогда не интересовался тем, что там светит у него над головой. За все время пребывания в хижине их уединение ни разу не было потревожено. Возможно, дело было в наступивших каникулах, а может в очередном секретном заклинании семьи Салливан. Том уже успел убедиться, что Нана является достойным представителем этого семейства — одаренным и скрытным. Если ей что-то было нужно, она могла все, но если она чего-то не хотела — настаивать было бессмысленно. — Твое счастье, что через пару недель ты уезжаешь, — с усмешкой говорил Том, однако глаза его плохо скрывали недовольство самостоятельностью и непокорностью подруги. — Доведись нам пробыть вместе более долгий срок, уж я бы отучил тебя от непослушания. — Ничего у тебя бы не получилось, даже отцу понадобилось на это восемнадцать лет и форс-мажорные обстоятельства, — ответила Нана и показала язык. По ней не было заметно, но в случае необходимости она была готова дать Тому и более жесткий отпор, чем этот — игривый и чуть фривольный. — У меня бы получилось. Поверь, ты делала бы все, что я захочу, — молодой человек, уверенно улыбаясь, обхватил ладонями лицо Наны, принуждая ее смотреть ему в глаза. — Делала бы, — неожиданно согласилась девушка. — Только не по принуждению, а из любви к тебе. Но до подтверждения справедливости всех этих предположений еще далеко, пока что верно только то, что через две недели я уезжаю, и ты останешься один… Что ты будешь делать, пока я буду учиться вместе с магглами? — Действительно настало время и мне задуматься о будущем. Даже не представляю, где и чем я хотел бы заниматься. Том нахмурился. Он на самом деле не задумывался о том, чем займется после Хогвартса. Планы, конечно, строились, и часть из них Нана в первый вечер в хижине чуть было не произнесла вслух, но это не было что-то конкретное, то, что можно было бы воплотить в жизнь немедленно. Скорее это были общие жизненные установки или принципы, которым он еще не мог найти применения в реальной жизни. Все возможности, так или иначе затрагивающие общение с маггловским миром, Риддл сразу же отмел, оставался только волшебный мир, но и в нем вероятных путей было так много, что молодому колдуну иногда казалось, будто на самом деле их нет вообще. Том посмотрел на Нану. Та не скрывала, что все его размышления ей известны, поэтому Риддл не стал тратить время на объяснения, а сразу подвел итог: — Похоже, я в тупике… Но девушка прервала его: — Безвыходных положений не бывает, просто иногда выход там, где вход. Не придумывай чего-то необычного, прислушайся к своему сердцу. Ведь ты был счастлив здесь, почему бы тебе здесь и не остаться! — В хижине? — В Хогвартсе. С таким дипломом, как у тебя ничего не стоит получить профессорскую степень и вернуться в свою школу преподавателем. — Чего? — Да чего угодно! Ты блестяще подкован по всем предметам, а кое-какими знаниями обладаешь даже сверх традиционной школьной программы. Чем плохо Зельеделие, или Трансфигурация, или Защита от Темных Сил, или… — Защита от Темных Сил? — глаза Тома загорелись. — А что, это мне всегда было интересно. — Тогда может быть следует обратиться к Дамблдору? — Почему к нему? — Но, Том, дорогой, ты, безусловно, самый гениальный из всех, кто когда-либо учился в Хогвартсе, но даже ты не можешь стать преподавателем сразу же после школы. Подумай и поймешь, что помощь Дамблдора не будет лишней в достижении поставленной цели. Он лучше других знает, что и как нужно сделать. Если ты настроен всерьез, то подойти к решению вопроса нужно с этой стороны. — Хорошо-хорошо, я займусь этим, когда ты уедешь. — Почему не сейчас? — Я не намерен тратить на улаживание СВОИХ дел дни, которые мы можем провести ВДВОЕМ, — взор Тома отражал возмущение непониманием подруги. — Разве это не убедительная причина? Помедлив какую-то долю секунды, Нана кивнула. *** Никому не под силу остановить время, и середина августа все же наступила, как бы не противились этому Том и Нана. Солнечные лучи, заметно охладившиеся, привычно проникали сквозь стекло в спальне, наблюдая за начатыми сборами. Девушка положила в сундук последнюю вещь и закрыла крышку. — Ну вот и все, — сказала она молодому человеку, пристроившемуся на краю подоконника. — Ничего не забыла? — спросил он. Нана еще раз осмотрелась в поисках возможных забытых вещей. Взор ее задержался на просторном ложе, застланном красивым покрывалом, а щеки порозовели чуть больше обычного. — О чем задумалась? — спросил Том, подходя к ней и останавливаясь чуть позади. Нана улыбнулась: — Если бы ты мог прочесть мои мысли, Том, то решил бы, что я пустоголовая романтическая дура. — Это почему? — Потому что я думала о том, что ни на одну кровать в мире я не смогу посмотреть так, чтобы не вспомнить эту, — она кивнула на свою. — И, разумеется, не припомнить, чем мы на ней занимались… — Вот и хорошо… Руки Тома крепко обхватили Нану. Он прислонился грудью к ее спине, наклонил голову, так что лицо его приблизилось к нежному изгибу между шеей и плечом, и прижался губами к атласной коже. — Отец ждет меня в полдень по местному времени, Том. Сейчас — без пяти минут, а я все еще на территории Хогвартса. — Значит, у нас нет времени попрощаться? — Только на словах… Нана обернулась к Риддлу, и два разочарованных взгляда встретились. — Ты помнишь, что обещал сделать после моего отъезда? — Помню. Все будет хорошо. Но у Наны не было его уверенности. Она старалась запомнить все до последней детали, чтобы пережить время разлуки, которая, она чувствовала, продлится долго.