Наследник

Профессор Нанауатцин Салливан проводила послеобеденные часы в своем кабинете за работой. Ее стараниями археологический музей Нового Орлеана стал весьма популярен. За долгие минувшие годы, со времени окончания университета и по сей день, Нана ни разу не покинула континент, перемещаясь исключительно между музеем, родительской гасиендой и местами раскопок. Кроме того, она занималась исследовательской работой, состояла в штате отдела генеалогии своей университетской библиотеки. Женщина загружала себя работой, хоть в деньгах и не нуждалась. Уолтер Салливан, ее отец, отошел от дел весьма богатым человеком и следил за тем, чтобы жизнь не причиняла особых неудобств его единственной дочери, в отличие от братьев согласившейся, пусть и при некотором давлении с его стороны, продолжить его работу. Не каждый день встретишь чистокровную колдунью, посвятившую себя маггловской археологии. Весь штат музея души не чаял в веселой, обаятельной женщине, красивой, не смотря на возраст, который она не только не скрывала, а даже наоборот, выставляла напоказ. Но каких только странностей не бывает у обворожительных представительниц прекрасного пола. Единственное, что вызывало удивление — Нана Салливан не любила распространяться о своей жизни до университета. Нанауатцин могла целыми днями просиживать в музее, находя в работе радость и удовлетворение. Она любила с головой уходить в кропотливые изыскания, ей нравилась трудоемкая реставрация. Она радовалась, что у нее есть причина, побуждающая ее каждое утро вставать с постели. Кабинет был просторный с огромным окном и минимумом мебели: стол, шкаф, картотека, несколько стульев и кресел — ничего лишнего. На гладкой поверхности широкого стола в случайном порядке располагались черепки, очищенные от мельчайших частиц песка. Эти осколки ритуальной вазы из храма Солнца Нане прислали только вчера, и женщина планировала потратить весь вечер на их соединение. Наклонившись над столешницей, Нана внимательно осмотрела разложенные глиняные кусочки, следя, чтобы все они лежали узорчатой стороной наверх. Убедившись, что так оно и есть, женщина отошла от стола и удобно устроилась в плетеном кресле. — Вингардиум левиоса, — произнесла она. Черепки все как один взлетели над поверхностью стола и, подчиняясь легкому движению руки, закружились перед глазами женщины вокруг невидимой оси. Нана переводила взгляд с одного кусочка на другой и время от времени меняла их местами. К тому времени, как за дверью раздались осторожные шаги, основание кувшина было уже готово. Оно плавно опустилось на стол, а части, еще не обретшие своего места, в художественном беспорядке рассыпались вокруг отреставрированной части. В дверь постучали. — Войдите, — откликнулась Нана, подходя к столу. В кабинет вошли два музейных гида — Марк Дэвидсон и Жасмин Шукри, пятидесятипятилетний мужчина и тридцатилетняя женщина. Заметив сложенные черепки, Жасмин воскликнула: — О, профессор Салливан, как вам удается так быстро собирать эти головоломки? Создается впечатление, что вы видели эти кувшины в первозданном виде. — Традиционные народные мотивы, используемые майя, основаны на повторении определенных элементов. Зная их, не так уж сложно восстановить любой орнамент, — с этими словами, Нана протянула руку к очередному черепку и ловко пристроила его в нужное место, смазав клеем. — Однако, Жасмин, думаю, вы пришли не для того, чтобы восхищаться моими талантами реставратора. — Мы пришли сказать, что мумии распакованы. Не желаете посмотреть? — Конечно, желаю. Все трое перешли в подвалы музея, где в одном из хранилищ с подходящей температурой лежали две мумии. Они были похожи на жертвы концлагеря. Их лица вызывали ужас и казались обгоревшими. Черные дыры зияли на том месте, где глаза в процессе разложения провалились в череп. Широкие и безгубые рты обнажали отвратительные остатки зубов, а безобразные улыбки напоминали о смерти. Костлявые плечи торчали из впалых грудных клеток, черная кожа обтягивала ввалившиеся животы. Руки и ноги походили на голые ветки. Пальцы рук были растопырены. — Правда, они замечательные! — только археолог мог искренне восхищаться этим кошмаром, лежащим на застланном белой тканью столе, но Жасмин и была археологом. И опять женщине почудилось, что профессор Салливан вглядывалась в лица древних людей так, словно знала их лично, но на этот раз мисс Шукри не стала произносить своих предположений вслух, а молча сосредоточилась на лице Нанауатцин. Было в ее взгляде что-то настораживающее, недоступное для понимания. Дэвидсон заметил, как Нана слегка вздрогнула, когда представила, каким было лицо одной из мумий при жизни. Похоже, оно действительно кого-то ей напомнило. — Пожалуй, мисс Шукри, мы оставим вас наедине с вашими замечательными мумиями, — произнес Дэвидсон, увлекая Нану к выходу. Марк проводил женщину до ее кабинета, вошел следом и запер дверь. — Ты снова думаешь о нем? — спросил он, не имея в виду кого-то конкретного. — А о ком же еще? — откликнулась Нана. Уж она-то знала, о ком задумалась. — Как бы я хотел, чтобы хоть раз в жизни ты подумала обо мне, — в голосе Марка звучала скрытая просьба, помолчав, он продолжил. — Нана, скоро ли закончится действие зелья? Женщина улыбнулась, она провела рукой по лицу, точно разглаживая морщины, и через минуту на Марка смотрело лицо двадцатилетней девушки. — Ты единственная женщина, которая для выхода на люди изо всех сил старается выглядеть старше… — Не старше, а на свои реальные годы. Как ты себе представляешь профессора с двадцатилетним стажем и лицом на тот же возраст? Ну не в пеленках же я написала свою первую монографию? Ты же должен знать действие зелий омолаживающей группы. Сквиб Марк Дэвидсон был единственным в музее, кто знал истинное положение вещей. — Омолаживающие зелья возвращают юный возраст лишь на время, у тебя же все наоборот. Так что тут речь идет о целом комплексе зелий: суперомолаживающем и на время старящем. — Наш профессор гордился бы тобой, Марк! — ирония Наны была совсем не обидной. — Да. В кои-то веки… — согласился Дэвидсон. Мужчина приблизился к Нане и попытался ее обнять, но она пресекла его попытку мягко, но бескомпромиссно. Марк не скрыл горечь в своем голосе: — Надеюсь, он достоин твоей жертвы. — Кто? — Тот, из-за кого ты ни с кем не встречаешься, и упорно отказываешься пойти на свидание со мной. — Достоин. Но он далеко… И не хочет меня видеть… Прошлое нахлынуло волной, как обычно это и происходило. Нана погрузилась в воспоминания, но не свои, а Тома Риддла, того самого мужчины, о котором она думала все время, вызывая недовольство Марка. За годы жизни за океаном у нее скопилась неплохая коллекция этих воспоминаний, по которым женщина могла судить, как жил без нее любимый человек. Некоторые картины прошлого Риддла заставляли Нану переживать, некоторые были непонятны, некоторые причиняли сильную боль, но она не могла решиться расстаться ни с одной из них. У нее были на то причины. Пока же она знала, что… *** Том сдержал данное Нане обещание и на следующий день после ее отъезда отправился в Хогвартс. Однако, он решил действовать напрямую, не прибегая к помощи Дамблдора. Стараясь остаться незамеченным, Риддл проскользнул в кабинет директора — профессора Диппера. Он не знал, будет ли тот разговаривать с ним без предварительной договоренности, но решил рискнуть, тем более пароль к горгулье был ему известен. Диппер сидел за столом, слишком великом для его невысокого роста. — Извините, директор, профессор Слизхорн сказал мне, что я застану вас здесь, — соврал Том в ответ на выразительный взгляд Диппера. Риддл не очень-то оглядывался по сторонам, видимо, он не раз бывал в том кабинете, поэтому все, что отобразилось в его памяти, это громадные до потолка шкафы, заполненные разными документами, старинными книгами и коллекцией раритетов. — Что вы хотели, мистер Риддл? — спросил профессор тихим голосом. Он жестом пригласил Тома присесть и смотрел, слегка нахмурившись, в лицо неожиданному посетителю. Во взгляде его было чуть больше заинтересованности, чем обычно в подобных случаях. Диппер считал себя проницательным человеком, но на этот раз он даже не догадывался о причине визита, что заставило его сосредоточенно слушать собеседника, который, наконец, продолжил: — Причина моего посещения, профессор Диппер, заключается в том, что мне нужно ваше содействие в чрезвычайно важном для меня вопросе. Взгляд Диппера тем временем остановился на пергаментном свитке, лежавшем на коленях у Тома. Он узнал диплом Хогвартса, и это озадачило его еще больше. — Перейдем прямо к делу, Том. У меня очень мало свободного времени перед началом нового учебного года. Строгий тон никак не подействовал на молодого человека. Риддл держался необычно прямо и излучал непринужденную раскованность и дружелюбие. — Я ценю ваше время, директор, — спокойно продолжил он. — Поэтому не буду ходить вокруг да около. Я семь лет учился в Хогвартсе, и считаю это место более родным, нежели приют в маггловском мире, поэтому сейчас, когда передо мной встал вопрос о дальнейшем определении, я рискнул прийти к вам, чтобы просить работу. По лицу Диппера было заметно, что ему понадобилось все его самообладание, чтобы сохранить спокойствие. Почти стольких же усилий ему стоила и отрешенность, с которой профессор уточнил: — Очень интересно, и на какую должность вы рассчитываете? — Должность преподавателя Защиты от Темных Сил. Директор удивленно приподнял бровь и подался вперед всем телом. — Ваша просьба весьма неожиданна, мистер Риддл. — Я понимаю… — ответил Том. Его рука, сжимающая диплом, непроизвольно сделала движение в сторону профессора, как бы стремясь протянуть тому документ, но Диппер остановил Тома быстрым жестом. — Кому, как не мне, известно о ваших успехах. И о заслугах перед школой тоже. Но я не готов дать вам ответ немедленно, — сдержанно ответил Диппер после весьма продолжительных раздумий. — Вы, безусловно, один из лучших выпускников Хогвартса, но ваша молодость ставит меня в тупик. Однако, я обдумаю вашу просьбу и дам свой ответ не позднее завтрашнего дня. Пожалуйста, уходите сейчас, мистер Риддл, и возвращайтесь завтра вечером, в шесть часов. Риддл оставался невозмутимым, когда встал и сказал: — Хорошо, профессор Диппер, как вам будет угодно… Затем он покинул помещение. На следующий день, поднявшись в кабинет директора, Том Риддл выслушал вежливый отказ. *** Как же удивились и бывшие сокурсники, и преподаватели Хогвартса, и особенно профессор Слизхорн, когда Том Риддл, от которого всегда ждали чего-то выдающегося, вместо перспективной работы в Министерстве Магии поступил в магазин «Боргин и Барк». Пожалуй, еще больше они поразились бы, если б узнали, что в магазине его весьма ценили и поручали довольно деликатную работу: убеждение различных колдунов и ведьм продать некоторые из имеющихся у них сокровищ. Том действительно неплохо справлялся со своими обязанностями, хотя и не любил распространяться как о методах достижения целей, так и об истинных причинах, заставлявших его довольствоваться столь скромным положением. У Наны было несколько воспоминаний Риддла, относящихся к этому периоду, но только одно доставляло ей неожиданную радость, равно как и самую сильную боль… *** Том не торопясь брел по улице в медленно сгущающихся сумерках. Он выполнял очередное поручение своих работодателей, но что-то подсказывало ему, что и его чаяние наконец-то будет удовлетворено. Не зря же он пошел на такие жертвы… Миссис Смит, старая толстая вдова, к которой его отправили, владела весьма неплохой гоблинской броней. Заполучить ее было бы неплохой сделкой для владельцев магазина. Тому, утонченно-привлекательному, всегда удавалось договориться с такими вот скучающими, одинокими дамами, однако в этот раз с самого начала все пошло не как обычно. Тучная миссис Смит, молодящаяся престарелая дама, запала на него так, что в безотчетной попытке заинтересовать молодого человека, невольно проговорилась, что владеет чем-то более достойным, чем вышеозначенная броня. Предчувствие твердило Тому, что его не обманывают, поэтому он не ограничился одним визитом и даже позволил себе некоторые вольности. Как сейчас он помнил события той встречи… — Не надо… не здесь!.. И не таким образом… — Да это же безопаснейшее место в мире. — Том, я не хочу, чтобы мой домовой эльф застала нас! — миссис Смит отворачивалась, уклоняясь от быстрых жгучих поцелуев молодого мужчины, попадающих куда попало: на лицо, шею, руки — потому что Риддл делал это крепко зажмурившись (преклонного возраста соблазнительнице думалось, что от страсти, но на самом деле исключительно от отвращения). — Ты же собирался зайти ко мне днем, а сам не явился. — Я хотел, дорогая, но мне помешали, — ответил Риддл, взяв женщину за подбородок и повернув ее лицо к себе. Глаза его затуманились, и сердце миссис Смит бешено застучало в предвкушении, но Том продолжал разглядывать пухлое личико своей дамы. Он довольно часто вспоминал Нану Салливан, но в этот момент жалел как никогда, что сейчас слышит не ее взволнованное дыхание и не ее стройное тело сжимает в объятиях. Что касалось миссис Смит, то ей чрезвычайно льстило внимание красавца лет на двадцать пять моложе ее. Она была богата и влиятельна и постоянно думала, чем смогла бы его заинтересовать, чтобы задержать возле себя подольше, но на подобную развязку, да еще так скоро, миссис Смит не рассчитывала. Та ее часть, которая еще сопротивлялась прикосновению горячих губ к жаждущей плоти, была так поглощена перебором причин, которые могли послужить толчком к подобному поведению молодого магазинного служащего, что окончательно потеряла бдительность, и Тому потребовалось всего несколько секунд, чтобы повалить пылкую матрону на постель. — Ты просто ужасен, — растерянно, но довольно пробормотала женщина. — Ты совсем меня не уважаешь… — Но, дорогая моя, вы не правы, — прошептал Том. — Я вас уважаю. Глубоко уважаю…» Даже через несколько дней после припоминаемых событий Риддл не смог сдержать дрожи от нахлынувшего омерзения. Однако он возвращался, потому что ждал чего-то необычного от сегодняшней встречи, что вознаградит его в полной мере за перенесенные мучения. Он не обманулся в своих надеждах. Его определенно ждали с нетерпением. — Я принес вам цветы, — старательно скрывая свои настоящие чувства, произнес Том, целуя протянутую руку и сотворя волшебной палочкой большой букет. — Невозможный мальчишка, право, не стоило так утруждаться, — кокетливо проговорила миссис Смит. — Ты балуешь старую даму, Том. По какому же поводу ты зашел сегодня? — Все по тому же. Мистер Барк считает, что пятьсот галлеонов за гоблинскую броню — это более чем привлекательно. — Я так и знала, что ты приходишь сюда только из-за моих безделушек, — с наигранным недовольством произнесла хозяйка, стреляя своими маленькими глазками. — Я вынужден бывать здесь ИЗ-ЗА НИХ, — спокойно, но многозначительно произнес Том. Было заметно, что каждый из собеседников вложил свой, весьма различный, смысл в сказанное. — Я всего лишь бедный служащий, который обязан делать то, что ему скажут, вот как сейчас. Мистер Барк хотел… — Забудь про мистера Барка, — перебила Риддла дама. — Я хочу показать тебе кое-что. Надеюсь, Том, ты умеешь хранить тайны? Риддл насторожился, но только хорошо знающий его заметил бы это напряжение. — Я буду рад увидеть то, что госпожа пожелает мне показать, — отозвался он. Вдова в необъятном розово-белом платье и рыжем парике действительно приготовила пару сюрпризов, продемонстрированных с жеманной скромностью: золотой кубок Хельги Хаффлпафф и золотой медальон Салазара Слизерина. Вряд ли она почувствовала скрытое недовольство Тома, вынужденного вернуть и то, и другое в футляры после весьма обстоятельного осмотра. Его жадное любопытство понравилось миссис Смит, пристально вглядывавшейся в его лицо, только любовалась она исключительно привлекательными чертами этого лица, а не отражавшимися на нем отблесками истинных, скрываемых чувств. — Похоже, тебе понравилось, — улыбнулась Смит чуть глуповато. — Да, — ответил Том спокойно, даже безразлично. Однако, когда он уходил, знакомая красная вспышка промелькнула в его глазах. Через два дня миссис Смит умерла из-за неосторожности домовой эльфийки, такой же старой, как и ее хозяйка. Прежде чем обнаружилась пропажа кубка и медальона, молодой человек, работавший помощником в «Боргин и Барк», часто посещавший и очаровавший ныне покойную ведьму, покинул свою работу и исчез. *** Нане казалось, что она провела в воспоминаниях Тома несколько часов, но взгляд Марка подсказал ей, что это не продолжалось дольше нескольких минут. Дэвидсон явно желал продолжения разговора, но Нанауатцин вдруг страшно захотелось побыть одной. — Я очень устала, Марк, и отправляюсь домой, — произнесла она и, прочитав мысленный порыв Девидсона, уточнила. — Одна. А ты прикрой меня: я слишком устала, чтобы добираться до гасиенды обычным способом. С этими словами профессор Салливан совершила недопустимый поступок — аппарировала прямо из своего кабинета.