Наследник

Несколько бессонных ночей и не менее напряженных дней, посвященных чтению раздобытых книг, окончательно вымотали Нану. В какой-то момент перестали действовать даже тонизирующие зелья, которыми она как следует запаслась, и женщина поняла, что если не даст себе хоть пару часов отдыха, то попросту сойдет с ума. — Это какой-то кошмар, — бормотала Нана, вставая из-за стола и почти на ощупь продвигаясь к кровати. — Я так нагрузилась этой оккультной информацией, что в маггловском мире спокойно могла бы рассчитывать на степень Ипсиссимуса и верховодить на Черных мессах… Но хоть бы что-нибудь понять из всего этого. Если верно, что за осознание прочитанного отвечает кора головного мозга, то также верно, что лично у меня она отсутствует… Окончательно постичь одолевающую ее усталость Нанауатцин смогла бы, если бы поняла, что растянулась на кровати прямо в одежде и поверх покрывала, но ей было не до этого: Нана уснула, еще не коснувшись головой подушки. Но даже во сне ее не отпускали прочитанные сентенции. Сначала Нана увидела крупные готические буквы «Акелдамы»… «…перводвигатель черной магии — жажда власти. Она уходит корнями в самые мрачные и потаенные глубины сознания, и отчасти именно этим объясняется ее притягательность. Чрезвычайно привлекателен в магии и тот особый тип мышления, на котором она покоится…» Ту перебила «Инкантатория магна» с ее канонической печатью… «…многочисленные наблюдения и неопровержимые факты, о которых мы будем говорить впоследствии, привели нас к заключению, что человек состоит из трех частей: 1) душа, или дух, начало разумное, обладающее нравственными понятиями; 2) тело, грубая оболочка, материальная, в которую он временно облечен для выполнения некоторых видов Провидения; 3) перисприт, оболочка эфирная, полуматериальная, служащая связью между душой и телом. Смерть есть разрушение или, лучше сказать, разложение грубой оболочки, той, которую душа покидает. Другая оболочка освобождается от первой и следует за душою, которая, таким образом, всегда имеет оболочку; эта последняя оболочка, эфирная, газообразная, невидимая для нас в ее нормальном состоянии, не менее того есть материя, хотя до сих пор мы не могли понять ее и подвергнуть нашему анализу…» Затем эстафету подхватил неразборчивый рукописный текст «Инкунабулы»… «…итак, эта вторая оболочка души, или перисприт, существует и во время телесной жизни. Посредством ее дух получает впечатления чувств, обнаруживает свою волю и действует на органы чувств. Перисприт имеет форму человека, своего хозяина. Согласно с этим можно было бы подумать, что перисприт, отделившись от всех частей грубой оболочки-тела, принимает его форму и по оставлении или выталкивании из нее сохраняет этот отпечаток. Но на деле оказывается не совсем так. Тонкая материя перисприта не имеет той плотности и твердости, которые имеет грубая материя нашего тела. Она имеет, если можно так выразиться, гибкость и расширяемость, и потому форма ее хотя и сохраняет в памяти черты хозяина, но не постоянна и по своему произволу может принять тот или другой вид, согласно с имеющимися у него силами или волей…» И опять «Инкантатория»… «…покидая грубую оболочку натуральным путем, в результате естественной смерти, перисприт следует за духом, избавляясь от тяжелого бремени, физической боли, он счастлив и несется в пространстве, не имея привычки задерживаться в материальном мире. Однако известны случаи, когда перисприт насильно вырывают из тела. Тогда он сохраняет в себе осязаемость, теплоту и разум своего владельца, то есть продолжает жизнь существа мыслящего. Судьба материальной, грубой оболочки при сходном явлении никому не известна. Подобное существование перисприта при угасшем теле, но живой душе есть пограничное состояние. Считается, что нахождение перисприта в пограничном состоянии для окружающих также очевидно, как и нахождение его в материальном теле. Входящий в контакт с периспритом, находящимся в пограничном состоянии, может испытывать тактильные, зрительные, слуховые или же обонятельные ощущения. В качестве примера обычно называют голоса, чувство прикосновения, характерный запах серы…» «…довольно часты случаи, когда находящийся в пограничном состоянии перисприт для восстановления потерянных или сохранения имеющихся сил находит себе материальное тело-носителя, дух и перисприт которого соглашаются впустить гостя „в свой мозг и свое сердце“, то есть на основе согласия их чувств и разума…» Справочник Энкосса, более современный, чем все остальные книги, утверждал… «…если маг желает обратить против своего врага поток разрушительной энергии, то он пускает в ход воображение, чтобы создать исключительно яркий мысленный образ этой энергии. Для создания этого образа на ранних стадиях становления магического искусства принято было прибегать к любым вспомогательным средствам — жестам, танцам, зельям и тому подобному. Впоследствии подобные утомительные обряды свелись к произнесению заклинания „авада кедавра“. Правильно исполненный ритуал произнесения заклинания оказывает на жертву сокрушительное устраняющее воздействие. Обратной силы заклинание не имеет. Выжившие после заклинания „авада кедавра“ не известны, однако теория гласит, что любое сильное чувство, заключающее в себе заряд энергии, способно повлиять на того, к кому это чувство обращено (в данном случае на произносящего заклинание уничтожения). Эффект, зависящий от силы чувства и от восприимчивости объекта, вероятно, повлечет за собой весьма серьезные последствия для заклинающего, о виде и форме которых можно только догадываться, из-за отсутствия опытно-аналитической базы. Во всяком случае, связь между убийцей и жертвой грозит стать вечной, двусторонней…» «Обряды Лалошхельма» настаивали… «…еще один важный элемент магического представления — это неуязвимость. Магические обряды, нацеленные на ее приобретение, как правило, обильно сдобрены кровавыми пытками, сценами необузданной ярости, разрушения и боли. Самый противоестественный из подобных обрядов — создание хоркруксов. В основе его лежит расчленение души мага, что само по себе странно, и помещение каждой отдельной части души в объект вне своего тела, одушевленный либо неодушевленный. При удачном совершении обряда, даже при гибели тела, существование в некотором роде продолжается, поскольку остаются нетронутыми части души извлеченные и спрятанные. Считается, что деление души настолько ненормально, что большинство магов предпочитает смерть, но если маг решил добиться своей цели любой ценой, то ради создания хоркруксов он должен пролить кровь, подвергнув пыткам животное или человека. Еще одно из утвердившихся мнений о создании хоркруксов касается того, на сколько частей можно разбить душу без негативных последствий. Общепринятым считается, что оптимальным вариантом является деление души на две, максимум три части. Однако истории известен случай ведьмы Жюли Тибо, создавшей одиннадцать хоркруксов…» И, наконец, «Тетраграмматон»… «…эксперты редко сходились друг с другом во мнениях относительно того, какие процессы необходимы для получения Философского Камня и в каком порядке их следует проводить. Единственный известный на сегодняшний день создатель Философского Камня, Николас Фламель, в своем „Компендиуме алхимии“ перечислил двенадцать процессов, однако отказался указать их правильную последовательность…» А вот еще… «…успешно завершивший Великое Делание, получит не только Философский Камень, но и Эликсир Жизни. Считалось, что он возвращает юность старикам, дарует счастье уставшим от жизни, исцеляет увечных, лечит от всех болезней и даже воскрешает мертвых. Получивший Философский Камень и Эликсир Жизни обретает реальное бессмертие…» Проснувшись, Нана совершенно не чувствовала себя отдохнувшей, однако и такой довольной в последнее время она редко бывала. Прошедшая ночь не была лунной, но все-таки она внесла некоторую ясность в тот сумбур, царивший в голове Нанауатцин после свалившегося потока новой, по большей части незнакомой информации. — Теперь мне многое понятно, — сообщила она отражению, стараясь не думать, глядя на него, что и сама выглядит точно так же: в мятом платье, со спутанными волосами и такими кругами под глазами, что любая уважающая себя панда просто обязана умереть от зависти. — Очень может быть, что я снова более осведомлена о делах Тома, чем кто-либо иной. — Во мраке ночи тебя озарило… — Именно! Конечно, это снова только домыслы, на этот раз мои, но им я верю больше, чем словам других. Даже если это такой всеми признанный авторитет, как профессор Дамблдор. — Я вся — внимание. — У меня есть веские основания считать, что Том теперь существует в виде перисприта. — Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее… — Том исчез после неудачного использования «авада кедавра» на ребенка, предварительно убив этим же заклинанием его родителей. Если верить прочитанному, сильное чувство, в данном случае родительская любовь, создало заряд энергии с отражающим эффектом. В результате насколько повезло мальчику, ставшему первым выжившим после мгновенно убивающего заклинания, настолько не повезло Тому: во-первых, скажем так, он исчез, а во-вторых, если наши предположения верны, у Риддла и Поттера теперь «вечная, двусторонняя связь». Один Мерлин знает, как это аукнется в дальнейшем. Интересно, где сейчас этот мальчик, он бы нам очень пригодился. Теперь что касается пограничного состояния. Разве не может быть так, что отраженное «авада кедавра», попав в Тома, вытолкнула его перисприта из его же материального тела, отправив его в это самое состояние? Посмотри, сколько фактов говорит в пользу нашей версии. Прежде всего, никому не известна судьба материальной оболочки, то есть тела. Кроме того, без тела он может принять любую форму. Полагаю, мое коридорное видение и происшествие в Запретном лесу попадают под категорию ощущений, испытываемых входящим в контакт с периспритом. Кровь единорога, используемая для поддержания имеющихся сил, тоже укладывается в эту схему. Кстати, запах чеснока может быть нужен профессору Квирреллу, чтобы перебить запах серы. — Но тогда это значит, что он либо новая форма перисприта Тома, либо впустил в себя гостя? Вспомни Тома и посмотри на Квиррелла. Разве могут они достичь согласия чувств и разума? — Сама припомни, что говорил Дамблдор — Квиррелл не был таким как сейчас до отъезда. Что же касается Тома, то если он увлек других колдунов, ставших Упивающимися, значит, у него были достаточно весомые доводы, способные убедить и нашего профессора… — …помочь ему выжить после неудачного «авада кедавра»! — Да, но еще это значит, что в свое время Том разделил душу по хоркруксам, раз продолжает существовать и ищет возможность вернуться. То, что он убивал, так же верно, как и то, что меня зовут Нанауатцин. Осталось только додуматься, к чему здесь Философский Камень. Был ли он нужен Тому раньше, как способ достижения бессмертия, или же он может дать шанс объединить в единое целое часть души в одном из хоркруксов с периспритом. Под силу ли Эликсиру Жизни восстановить его пропавшее материальное тело? — Только один человек может ответить на этот вопрос — Николас Фламель, единственный создатель Философского Камня. Нана сорвалась с места и стала лихорадочно перекладывать лежащие на столе листки, книги, свитки, пока не нашла нужный — полученный от Боргина. Там, в магазинчике, она не разглядывала его так уж пристально, поэтому слегка удивилась, когда обнаружила, что на самом деле это не записка, а колдография. На магическом снимке был изображен внушительный особняк с черепичной крышей и широкой верандой, окруженный старыми лавровыми деревьями и кустами вереска. На пороге дома стояла, приветливо улыбаясь, симпатичная пожилая пара. Перевернув колдографию, Нана прочитала написанное на обороте: — «Николас и Перенелла Фламель возле своего особняка в Девоне. Живут весьма уединенно. В последнее время не общались ни с кем, кроме представителей Министерства и директора Хогвартса. Николас недавно отметил свой 664 день рождения». Хм, мистер Боргин умен. Подпись краткая, но содержательная. В принципе, на колдографии все, что мне нужно… Как ты считаешь, какое время Фламелы считают подходящим для визита? Аппарировать в абсолютно незнакомое место профессор Салливан не решилась. Как и в прошлый раз Нана взяла тестрала, только без ведома Хагрида. Не то, чтобы он стал возражать, просто ей не хотелось терять драгоценные минуты. По старой привычке она выбрала то же самое животное, что и в прошлый раз. У себя в хижине она довольно обстоятельно изучила карту, поэтому, набрав высоту, сразу же сориентировалась по направлению. Несколько часов упоительного полета, и далеко внизу замелькали монотонные пейзажи Девона. Дом Фламелов, большое старомодное строение, Нана определила сразу по той обособленности, которая должна была свидетельствовать о любви к уединению его хозяев. И все же, прежде чем постучать, женщина сверилась с колдографией. Не прошло и пяти минут, как тяжелая дубовая дверь распахнулась, и в проеме показался пожилой мужчина. Нану встречал сам хозяин. Он приветливо улыбнулся и произнес: — Вы, наверное, к миссис Фламель, за пожертвованиями? Ее, к сожалению, сейчас нет дома. — Мне нужны именно вы, сэр, — улыбнулась в ответ Нана. — Я — профессор Салливан, из Хогвартса. Николас Фламель посторонился, приглашая посетительницу войти, Нана охотно последовала за хозяином вглубь дома и оказалась в великолепно меблированной комнате, с не просто добротной, а даже роскошной обстановкой. У профессора Салливан не было четкого плана действий, поэтому она приготовилась импровизировать вовсю. — Как себя чувствует наш уважаемый директор Дамблдор? — осведомился Фламел, когда Нана расположилась в предложенном ей кресле. — Просил меня засвидетельствовать свое почтение, мистер Фламель. — Очень мило с его стороны. Поправьте меня, но раньше мы не встречались? — Вы правы. Профессор Дамблдор вызвал меня совсем недавно, по одному срочному делу… — многозначительно произнесла Нана, предоставив Фламелу самому додумывать умышленную недосказанность своей фразы. Внимательно слушающий Фламел несколько раз кивнул и слегка нахмурился. — Да, конечно, дело… Однако, я удивлен, что он не приехал сам, а прислал вас. Нана улыбнулась как можно незаметнее, похоже, ей опять нужно поблагодарить судьбу, которая снова сыграла в ее пользу. — К сожалению, профессор сейчас немного занят, а дело не терпит отлагательства. Некоторые моменты просто необходимо незамедлительно обсудить, поэтому я и здесь. — Вы достаточно посвящены в тему? — Если честно, у меня есть к вам пара вопросов, но простите меня, если они будут из другой темы. Я даже предположить не могла, что судьба сведет меня с таким великим алхимиком, поэтому не упущу шанса ликвидировать некоторые пробелы в образовании. Пожалуйста, если вы сейчас свободны… — Спрашивайте, профессор. Нана испытала глубокое удовлетворение от мысли, что ей удастся добиться своего. Если обстоятельства и дальше будут складываться столь благоприятно, и она не сделает какого-нибудь неосторожного хода, то узнает все, что нужно. — Не думаю, что буду оригинальна, если спрошу: вы — единственный, кому повезло получить Философский Камень, насколько справедливы предположения алхимиков о его совершенной природе? Так ли он всемогущ, как принято считать? — Неужели вы тоже пытались его отыскать? — О, нет! Алхимия не мой профиль. Но я знавала многих, не достигших успеха. — Да, действительно, их очень много, но не надеетесь ли вы выведать МОЙ секрет? — Даже если бы вы сами открыли мне его, то такой дилетант, как я, все равно ничего бы не понял. Нет, мне просто интересно, сколь верно то, что Камень исцеляет любые недуги тела, даже смерть. — Абсолютно верно. Философский Камень позволяет высвободиться из цепких объятий всего суетного, чтобы укрепить свою личность, достичь цельности, благодаря которой удается обрести истинное бессмертие. Он соединяет в единое целое цепь смертных воплощений, позволяя оставаться на земле в любом из них. Например, в воплощении средневекового алхимика Николаса, — Фламель попытался пошутить, но Нана не поддержала его негромкого смешка. — И возможно сменить прежнее воплощение на новое? — Для этого нужно умереть, а Эликсир Жизни дает бессмертие. — А в случае с пограничными состояниями, когда тело мертво, но душа продолжает жить? — Очень жаль, но в теории ничего не сказано по этому поводу, а на практике подобное я не имел чести проверить. Однако, Эликсир Жизни — очень сильное средство, так что все возможно. — И вещь, способную сотворить такое сильное средство, вы храните в этом доме? Нана еще не успела закончить фразу, как поняла, что даже начинать ее не следовало. При ее словах глаза престарелого алхимика буквально полезли из орбит. Очень медленно, настороженно он проговорил: — Но я отдал Камень на хранение профессору Дамблдору. Разве он вам это не сказал, когда отправлял ко мне? Нана почувствовала, что положение становится безвыходным, особенно когда заметила в руках Фламела волшебную палочку. Она немедленно выхватила свою: — Обливейт! — заклинание попало во Фламеля, было бы странно, если бы Нана уступила ему в проворности, все-таки она была моложе лет на шестьсот. -Выходит, все это время Дамблдор меня обманывал, — произнесла Нана, возвращая тестрала в отведенное ему стойло. — Он тоже не верит в смерть Тома. Он знает про Эликсир Жизни и знает, что он может помочь… Из сарая она вышла настолько погруженная в себя, что не заметила массивную фигуру Хагрида, и тому пришлось ее окликнуть: — Профессор Салливан! Снова летали в Лондон? — Просто летала, — улыбка у Наны получилась вымученной. — Мне очень не хватает верховой езды. У себя в Техасе я проводила в седле все свободное время. Там не очень любят пользоваться магическим транспортом, разве что аппарируют. Я, конечно, виновата, что взяла тестрала без вашего ведома… — Да ну, пустяки. Если это доставляет вам радость, — похоже, Хагрид был настроен на продолжительную светскую беседу, потому что тяжелым шагом последовал за Наной. — Вы любите животных? Хоть Нана и не была расположена к непринужденной болтовне, она не хотела обидеть лесничего, поэтому ответила неопределенное: — Конечно, разве можно их не любить. — Вот и я тоже. Клыка моего вы видели, дракла тоже. Если бы вы знали, какой у меня был акромантул! Но больше всего на свете я хотел бы иметь дракона. — Но разведение и содержание драконов запрещено… — К несчастью, да. Неспешным шагом Нана и Хагрид продвигались вдоль стены школьного здания и обогнули его. Хагрид первым заметил стоящего на крыльце визитера. — И чего это он сюда зачастил, — недовольно пробасил он. — Кто? — спросила Нана и проследила за взглядом лесничего. — Малфой. Последнее время он не вылезает из кабинета Дамблдора. В это время Люциус, будто почувствовав интерес к своей персоне, обернулся в их сторону, и было в его взгляде что-то, от чего Нана поежилась. — Мне так кажется, что на этот раз мистер Малфой прибыл не к профессору Дамблдору, — пробормотала Нана как можно тише, потому что реплика не предназначалась для чьих-нибудь ушей. Женщина быстрым шагом направилась к хижине. В вечерней тишине Запретного леса она отчетливо слышала скрип снега под ногами идущего по пятам Люциуса Малфоя.