Наследник

В Хогвартсе ни в одном из окон первого этажа свет не горел. Створки во всех без исключения были плотно притворены, только в одном была оставлена небольшая щель. Без малейшего колебания Нана устремилась туда. Ей незачем было сомневаться, потому что этот лаз был оставлен специально для нее. Ну, если уж быть абсолютно точным, то этот проход предназначался для бездомной черной кошки, которую Филч окрестил «тварью», но терпел из-за своей любимицы — миссис Норрис. Ловким прыжком Нана вспрыгнула на подоконник, мгновение ее кошачий силуэт загораживал лунный свет в оконном проеме, после чего нырнул в темноту коридора. Только еле слышное постукивание острых когтей по паркету выдавало ее присутствие. Нана считала большой удачей, что до сих пор ей удалось сохранить в тайне тот факт, что она — анимаг, и сейчас может не бояться быть узнанной в этой лоснящейся угольно-черной шкурке. Преодолев несколько коридоров и лестничных пролетов, не встретив на своем пути никого, что ее весьма порадовало, Нана остановилась перед массивной старинной деревянной дверью. Прежде чем войти, она прислушалась. Глухое ворчание за дверью подтверждало, что там находится живое существо, но не давало никакого представления о его внешнем облике и природе. Прикинув, что при всем желании ей не удастся открыть дверь с помощью кошачьих лап, Нана вернула себе человеческий облик. В принципе, женщина была готова ко всему, когда отворила дверь с помощью заклинания «алохомора» и проскользнула в помещение под протяжный скрип петель. Внутренняя готовность помогла ей не удивиться, но избежать испуга при взгляде на представшее перед ней создание Нане не удалось. Все пространство комнаты от пола до потолка занимала огромная собака, и у нее было три головы. Три пары глаз выжидательно смотрели на Нану, явно предвидя ее появление, конечно, три носа вполне были способны учуять ее даже сквозь дверь. Три пасти разом оскалились, из их глубины послышалось недвусмысленное, угрожающее рычание, но пока еще собака стояла спокойно. Стараясь не смотреть псу прямо в глаза и не делать резких движений, Нана огляделась. Она не собиралась долго испытывать терпение хозяина запретного помещения, но из своего короткого визита собиралась извлечь максимум пользы. Но вот что странно, кроме собаки-монстра в комнате не было больше ничего: ни какой-либо мебели, ни двери, ведущей дальше. Единственным местом, куда можно было бы что-нибудь спрятать, была сама собака. Действительно, более надежного места трудно придумать. С ужасом Нана оглядела стоящую перед ней тушу с головы до лап, и только тут заметила, что стоит зверь не на полу. — Люк! — вскрикнула она и еле успела отскочить. Зубы монстра клацнули совсем близко, кредит доверия был исчерпан, и звук голоса, по-видимому, послужил сигналом к атаке. Нана обмерла. Несмотря на царивший вокруг полумрак, Нанауатцин было ясно видно, что узнать тайну люка сегодня ей не удастся. И дело было не в том, что волшебная палочка мало бы помогла, потому что известные Нане оглушающие и усмиряющие заклятия на трехголового не подействовали бы: из-за размеров псины силы одной палочки было просто недостаточно. Просто в тот момент женщине даже в голову не пришло воспользоваться магией. Совершив неожиданный выпад, собака отпрянула и рявкнула, явно собираясь напасть снова, на этот раз уже наверняка. Псина замешкалась лишь на мгновение, но и его Нане оказалось достаточно, чтобы выскочить из комнаты и захлопнуть дверь. Оказавшись в безопасности, Нана прислонилась спиной к стене и перевела дух, прислушиваясь к надрывному лаю трехголового, приглушенному мощной дверью. Прошло немало времени, прежде чем она отошла и сообразила, что даже в столь поздний час ее могут здесь заметить, и Нане будет весьма проблематично объяснить, что она делает возле запретного коридора. Женщина насторожилась еще больше, когда услышала шум неподалеку. Шаркающие шаги Филча и его недовольный голос невозможно было спутать ни с чем. Нана предпочла даже в кошачьем обличии, которое поторопилась принять, не встречаться со старым брюзгой. Она скрылась за какой-то тумбой и, как только Филч прошел мимо, тенью скользнула за его спиной и, не останавливаясь, бежала до самой хижины. Теперь ей предстояло решить еще одну задачу. Все же что ни говори, а чтение чужих мыслей — весьма утомительный процесс. Особенно если это размышления мальчика, переживающего массу новых впечатлений, поэтому на сотню его мыслей только одна представляла для Наны какой-либо интерес. Целиком поглощенная процессом чтения и последующим восстановлением собственных сил, только получив от Дамблдора сову с приглашением на празднование Хэллоуина, Нана осознала, как долго тот не обращался к ней с просьбами. Похоже, ее бесконтрольное перемещение по Хогвартсу подходило к концу. Возможно, причиной этому был именно факт пребывания в школе Философского Камня и интерес к нему Волдеморта. Для Наны это означало только одно: времени осталось мало, а значит, не следует пренебрегать ни одним из поводов легального посещения Хогвартса. В кои-то веки она решила ответить согласием на предложение Дамблдора составить ему компанию за преподавательским столом, разумеется, не понимая его слова буквально. Если бы Нана была более впечатлительна, то выражение крайнего изумления появилось бы у нее на лице уже при входе в здание и не покидало до конца праздника. А так она только слегка удивилась, когда возле главного входа увидела фиолетовую мантию профессора Квиррелла, который не только не сделал попытки спастись бегством, как всегда поступал при ее приближении, а даже кивнул вежливо в знак приветствия, но в Большой Зал за ней не последовал. Даже если какие-то подозрения и зародились в голове Наны после такой неожиданной перемены в поведении вечно нервничающего Квиррелла, они мгновенно испарились при виде праздничного убранства Зала. Множество живых летучих мышей, хлопая крылышками, парили, образовывая гирлянды под потолком и по-над стенами. Так понравившиеся Нане левитирующие свечи на этот раз были заправлены в традиционные для Хэллоуина выдолбленные тыквы с прорезанными глазами и ртами. Обильное угощение на золотой посуде ничем не уступало появившемуся на банкете по случаю начала учебного года. Но, несмотря на все вышеперечисленное, полного удовлетворения от праздника Нане получить не удалось: за преподавательским столом ей было уготовлено место рядом с преподавателем Зельеделия. Конечно, еще не известно, кто чувствовал себя более не в своей тарелке — профессор Салливан или профессор Снейп, но чувство праздничной расслабленности было утрачено безвозвратно. Когда молчаливое соседство окончательно наскучило Нанауатцин, и она уже собиралась потихоньку ускользнуть с праздника, благо ее место с краю позволяло сделать это быстро и незаметно, дверь распахнулась, и в Зал влетел профессор Квиррелл. Его лицо было буквально перекошено от ужаса. — Тролль! — завопил он, подбегая к Дамблдору и продолжая чуть тише, — В подземелье. Какой ужас… И, посчитав свою миссию выполненной, испуганный профессор упал в обморок. Колоссальные усилия потребовались Нане, чтобы вместе со всеми не поддаться панике. Испуганных студентов отправили по гостиным, взволнованные преподаватели все вместе вслед за Дамблдором последовали в подземелье. Хотя нет, не все. Снейп устремился в прямо противоположном направлении. Нана колебалась между двумя возможностями: последовать за Снейпом или же привести в чувство Квиррелла. Победило любопытство. Прислушиваясь к удаляющимся торопливым шагам профессора Зельеделия, Нана, оставшаяся в Зале одна, поскольку присутствие там Квиррелла, все еще не подающего признаков жизни, можно было посчитать весьма условным, как могла быстро трансформировалась в кошку, с легким недовольством отметив, что в последнее время ей чаще приходится передвигаться на четырех лапах, а не на двух ногах, и припустила вслед за Снейпом. Уже после второго поворота она похвалила себя за верный выбор, без всяких сомнений Снейп направлялся на третий этаж к запретному коридору. Он скрылся за хорошо знакомой Нане дверью прежде, чем она успела приблизиться. Усевшись неподалеку, женщина подумала: — «Знает ли Снейп, что ожидает его за дверью? Может, в своей неприязни к профессору Гарри подсознательно был прав? Возможно, принадлежность к Упивающимся Смертью все еще важна для него? Для каких целей он хочет добраться до Философского Камня? Да и знает ли он, что ищет?» Неизвестно сколько еще Нана выдавала бы вопросы, на которые у нее не было ответов, только вдруг раздался страшный шум, причем одновременно с двух сторон: из запретного коридора и снизу, откуда она последовала за Снейпом. Звуки, раздававшиеся из-за массивной двери, были легко узнаваемы: рычание и лай трехголового монстра и крик боли Снейпа, после чего тот выскочил, как ошпаренный, огляделся, не заметив при этом женщину, и бросился в сторону шума, раздающегося снизу, сильно хромая. Нана за ним уже не последовала. Чутким обонянием кошки она уловила слабый доносившийся снизу мерзкий запах и поняла, что троллю в подземелье не понравилось, и он решил найти местечко получше, но там уже кто-то был. Поскольку спасение Хогвартса от обладателя огромной рыхлой туши в ее планы не входило, Нана решила вернуться в хижину. — Итак, — глубокомысленно заявила Нана отражению, — Нам известны трое, побывавшие в запретном коридоре и испытывающие к нему сильный интерес — это я, Снейп и Поттер. Мотивы, двигающие мной, нам известны. А вот что движет теми двумя? Положим, Поттером может двигать обыкновенное любопытство, но Снейп уже вышел из такого возраста… -Так или иначе, ему тоже нужен Камень, а мы не можем позволить ему опередить себя, какие бы цели он не преследовал, даже если они совпадают с нашими, — авторитетно произнесло отражение. Нана согласно кивнула и продолжила: — На сегодняшний день мы стоим перед одним и тем же препятствием. Тот, кто первый преодолеет его, получит фору перед другим. Или другими. Пока что мы знаем только одну особу, питающую слабость к подобным чудовищам. Что ты думаешь, если ненавязчиво подключиться к Хагриду? Вряд ли подобный монстр появился в школе без его участия… Отражению нечего было возразить. Для профессора Нанауатцин Салливан в Хогвартсе наступил период активной светской жизни. Поручений от Дамблдора больше так и не поступало, но зато следовали приглашение за приглашением на обеды и ужины, обыкновенные и по какому-то случаю, открытые уроки и тому подобное. Всеми правдами и неправдами Нана оправдывала свои отказы до тех пор, пока в ноябре ей не поступило приглашение на открытие квиддичного сезона. Игра «Гриффиндор» против «Слизерина» мало интересовала ее, как и сам квиддич, в принципе, но предчувствие требовало отправиться на стадион, и она не стала ему противиться. Она заняла место в углу первого ряда трибуны для преподавателей, стараясь не привлекать внимания к своей персоне ни со стороны игроков, ни со стороны зрителей. Нана даже не пыталась следить за игрой, настолько она была равнодушна к атакам, отбивалам, проныре и голам, да простят ее болельщики. Гораздо интереснее ей было следить за своими соседями. Всегда такие невозмутимые преподаватели в один миг потеряли свою напыщенность и серьезность и болели с азартом каждый за свою команду. Даже Дамблдор, сохранявший внешнюю серьезность, внимательно следил за ищейкой Гриффиндора — Гарри Поттером. Нана так и не поняла, каким образом ей удалось почувствовать, что за ее спиной что-то происходит. Она обернулась. Профессор Квиррелл сидел с таким видом, точно, как и она, откровенно скучал, но глаза его были прикованы к одной точке, явно не случайной, мелькающей где-то впереди, то дальше, то ближе. Проследив, насколько это было возможно, за взглядом профессора, Нана поняла, что и он смотрит на Поттера. В ту же секунду метла мальчика принялась совершать хаотичные ныряющие движения, точно пытаясь сбросить своего седока. С каждой минутой Гарри все больше и больше походил на наездника, объезжающего норовистую лошадь, причем неудачей заканчивались как его попытки укротить взбесившуюся метлу, так и попытки помочь ему со стороны других игроков по команде. Нана снова обернулась, на этот раз на звук: профессор Снейп безостановочно шевелил губами, бормоча какие-то заклинания. Судя по тому, что метла сопротивлялась менее активно, это были контрзаклинания тем, которые про себя твердил Квиррелл. Нана так и застыла, переводя взгляд с одного на другого, искренне удивляясь, что кроме нее никто ничего не замечает, и не находя в себе сил помочь ни одному, ни другому, предоставляя судьбе решить, кто будет победителем. Судьба была не на стороне Квиррелла, правда и Снейпу от нее досталось. Грейнджер, подружку Поттера, Нана заметила почти сразу, когда она, расталкивая зрителей локтями, пробиралась к Снейпу. Она сильно толкнула Квиррелла и даже не извинилась. По взгляду, брошенному профессором в ее сторону, Нанауатцин поняла, что контакт был прерван, а Поттер спасен. Женщина мысленно чертыхнулась, коря себя за нерешительность, ведь она могла помочь, но тут же так же мысленно зааплодировала. Добравшись до Снейпа, Гермиона присела, пробормотала что-то и выпустила из палочки сноп голубых искр на подол его профессорской мантии. За всю свою жизнь Нана не видела ничего забавнее, чем профессор Снейп, пытающийся затоптать огонь на собственной одежде. Она с трудом сохраняла серьезность и рассмеялась только дома: — Какая странная штука — жизнь. Снейп приложил сегодня столько усилий, чтобы спасти Гарри жизнь, а мальчишка и его друзья так не любят профессора, если не сказать большего. Поттер его с первого дня ненавидит, а теперь еще и подозревает. Считает, что это из-за Снейпа у него болит шрам, что это Снейп выпустил тролля, и, благодаря своей подруге, считает, что это Снейп пытался спихнуть его с метлы. Так ему и надо. Произнося этот монолог, Нана не очень-то понимала, кому она адресовала последнюю фразу — Снейпу или Поттеру. В принципе эти слова подходили им обоим. Резко оборвав смех, Нана прищурилась. Помимо перечисленных фактов, по дороге в хижину она прочитала еще кое-что в голове юного гриффиндорца. Хагрид проговорился ему, что пес — его, и попросил собаку Дамблдор для охраны чего-то очень важного. А что может быть важнее Философского Камня? — Кто, как ни хозяин, знает, чем усмирить свое животное, — Нана вообще-то хотела сказать «своего питомца», но образ трехголового монстра встал перед ее глазами, и она передумала. — Намекаешь на то, что было бы неплохо спросить у Хагрида, как усмирить собачку? — Почему намекаю? Открыто говорю. — И каким же образом? — Даже не знаю… Он смотрится простачком, которому не сложно развязать язык, нужно только попасть под соответствующее настроение и посильнее усыпить бдительность… Может, следует дать ему то, о чем он так давно мечтает?.. Нана принялась лихорадочно рыться на полке с книгами. Наконец, она нашла то, что искала: толстую книгу в красивом переплете с серебряными застежками. Называлась она «Драконы и их разновидности». Нанауатцин сидела у камина, погруженная в чтение, когда услышала звук открывающейся двери и уверенные шаги входящего. Ни на мгновение не отрываясь от книги, она произнесла: — Малфой, мне нужно яйцо дракона. Можешь достать? И только после этого женщина оторвалась от читаемого текста, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. Не каждый день ей доводилось видеть лицо обалдевшего Люциуса. — Какого дракона? — Малфой, по-видимому, не сразу уяснил просьбу Наны. — Какого-нибудь по-настоящему опасного, — произнесла та, но поправилась, — Хотя они все опасные… Ну, венгерского хвосторога, например, или норвежского зубцеспина. Напрягись и подумай: где может быть такой товар? На Дрянналлее или где-нибудь еще? Люциус уселся в кресло напротив: — А тебе зачем? — Надо. И не задавай лишних вопросов. — Ха. Должен же я знать, что меня ожидает. Не я ли планируюсь на корм этому дракону? Нана бросила на Люциуса взгляд исподлобья, но глаза ее смеялись. — Ты, конечно, раздражаешь меня иногда, особенно когда бываешь слишком любопытен, но не до такой степени, чтобы я захотела от тебя избавиться, да еще таким зверским способом. Все-таки от тебя есть некоторая польза… — Ты все же готова это признать? — приподнятая бровь и многозначительный тон Малфоя не оставляли сомнений в том, какую пользу он имеет в виду. — Буду готова, — не менее многозначительно ответила Нана, с медовой улыбочкой, — Если ты принесешь мне яйцо дракона. Можешь прямо сейчас отправляться на поиски. Люциус хитро ухмыльнулся: — Но у меня были другие планы на вечер… Нана решительно встала: — К черту старые планы, Малфой! Будь добр, распланируй вечер по-новому. Она буквально впихнула Малфою в руки его трость. — Иди и без яйца не возвращайся. — Замечательное напутствие, — нахально усмехнулся Люциус и ушел. Выглядел он при этом страшно разочарованным. Нана взглянула в зеркало. — Хамка. И как он только тебя терпит? — весело подмигнуло отражение. — Да просто ужас, — согласилась Нана, — Наверное, оно весьма значительно, то, что он рассчитывает с меня получить, раз, несмотря на мою откровенную грубость, продолжает приходить сюда, хотя уже давно должен бы был пресытиться как моим характером, так и моим телом. Надо бы придумать для него что-нибудь особенное… — Романтический ужин при свечах… — мечтательно протянуло отражение. Нана отрицательно помотала головой и сказала, сверкнув глазами: — Полноценный скандал… На губах ее играла загадочная улыбка. *** Каждый минувший день все больше и больше добавлял Нанауатцин беспокойства. В этот раз у нее был повод для тревоги. Исполнение планов Наны находилось под угрозой. Приближалось Рождество, а от Малфоя не было никаких вестей. — Похоже, ты, наконец, от него отделалась, — констатировало отражение с притворно-скучающим видом. — В наших интересах, чтобы на этот раз ты ошиблась, — произнесла Нана, — Без связей Люциуса, ты понимаешь, что я подразумеваю, не видать нам дракона, как своих ушей… Настойчивый стук в окно привлек ее внимание. Нана приоткрыла створки. На подоконник плюхнулась знакомая женщине сова-почтальон, доставившая ей записку от Дамблдора, написанную в самой что ни на есть непринужденной манере: «Нана, если ты сейчас свободна, не поможешь ли нам с рождественскими приготовлениями? Дамблдор». Естественно, Нана пошла бы, даже если бы была занята. В итоге вечер она потратила на работу в компании с профессором Флитвиком. На пару они развешивали шары на елки, закрепляли по стенам мишуру и зеленые ветки омелы и можжевельника. Затем, заверив Дамблдора, что и на рождественский ужин она тоже придет, Нана вернулась в хижину. Первым, что ей бросилось в глаза, была большая корзина в кресле у камина. Откинув прикрывающую ее ткань, Нана с удовлетворением рассмотрела лежащее внутри громадное черное яйцо. Рядом с вожделенным предметом женщина заметила прямоугольный кусочек картона, оказавшийся визиткой Люциуса с тисненым гербом Малфоев. На оборотной стороне было написано твердым уверенным почерком: «Это норвежский зубцеспин, как ты хотела. Счастливого Рождества».