Наследник

— Откуда что берется? — удивлялась Нана, занятая сборами. Ей трудно было поверить, что почти два года назад она прибыла в Хогвартс совсем без багажа, зная, что найдет в хижине все необходимое. Откуда же тогда взялась вся эта куча вещей, которую теперь ей необходимо забрать с собой? Да и стоит ли вообще их забирать, если она рано или поздно собирается сюда вернуться, несмотря на то, что Дамблдор против. Если несколько дней назад, выходя из кабинета директора, Нана не была в этом уверена, то сегодня, после того, как «Мальчик-Который-Выжил» пришел в себя, у нее уже не оставалось ни малейшего сомнения. Во что бы то ни стало Нанауатцин Салливан возвратится в Англию, и не куда-нибудь, а в свой дом. Более веской причины для этого существовать не могло: Нана видела Тома. Первое, что вспомнил очнувшийся Гарри Поттер, было самое ужасное лицо, которое он когда-либо видел: белое, как мел, с горящими красными глазами и змеиными прорезями ноздрей. А находилось оно на затылке у несчастного профессора Квиррелла, так что вариантов не существовало: это было лицо Волдеморта. Неудивительно, что женщина сразу ощутила новый прилив сил, найдя, наконец, более чем убедительное подтверждение того, что Том жив. Перечитав «Акелдаму» и «Инкантаторию», Нана нашла в них еще кое-что полезное, упущенное при первом прочтении: поскольку Том сейчас живет «не по-настоящему», его нельзя убить, так что усилия мистера Поттера привели лишь к отсрочке возвращения Темного Лорда, и она, в свою очередь, сделает все возможное, чтобы эта отсрочка не была длительной. Но сейчас она уедет, чтобы как следует подготовиться, и ей не нужно беспокоиться, что в ее отсутствие с Томом что-то произойдет. Люциус Малфой ворвался в хижину, точно ураган. Быстрый взгляд, которым он окинул комнату, задержался на наполовину заполненном сундуке, после чего перескочил на Нану, укладывающую туда вещи. — Что это значит? — спросил Люциус с порога. — Я уезжаю, — ответила Нана, — А ты, вероятно, пришел меня проводить? — Значит, если бы я пришел чуть позже, то уже не застал бы тебя? Так? — Выходит так. Но ты успел, и я тебя внимательно слушаю, — Нана ненадолго отвлеклась от своего занятия. Ей не нужно было использовать свои способности, чтобы узнать цель визита Люциуса. Произошедшее в Хогвартсе считалось такой страшной тайной, что было известно почти всем. — Ты знала, что Квиррелл и Волдеморт… — начал Малфой. — Вы что, сговорились с Дамблдором? — прервала его Нана, — Он приставал ко мне с тем же вопросом. — И что ты ему ответила? — Нет, сразу не знала. — А что ты ответишь мне? — Люциус подошел к Нане и пристально посмотрел ей в глаза. — То же самое, — Нана продолжила укладывать книги, те, что купила у «Боргина и Барка». Скользнув взглядом по корешкам книг, Малфой снова заговорил: — Когда же ты узнала? — В тот день, когда в Хогвартс приехал Гарри Поттер. — А до этого? — До этого у меня не было доказательств. Что еще? — Ты действительно пыталась помочь Квирреллу украсть Философский Камень? — Я пыталась помочь Волдеморту возродиться, и дальше буду поступать точно так же. Малфой обошел Нану и уселся в кресло. Он долго молчал, прежде чем продолжил: — Я не думал, что ты говорила правду тогда, когда бросила мне в лицо: «Я сделаю все, чтобы Темный Лорд вернулся». — Ничего другого я и не ожидала… — Получается, что Лорд снова сломал зубы о Гарри Поттера, а Дамблдор узнал о твоих намерениях и приказал тебе уехать? — задумчиво протянул мужчина, размеренно постукивая тростью по полу. — Да, так оно и есть. — Послушная девочка! Сразу же принялась упаковывать вещи, — усмехнулся Люциус с откровенной обидной насмешкой. Нана отбросила еще не упакованную книгу и гордо посмотрела на Малфоя: — Не то, чтобы я должна была тебе это объяснять, но, думаю, будет лучше, если ты получишь от меня некоторые пояснения. Если бы дело было только в желании Дамблдора, я не сдвинулась бы с места… — Вот и не двигайся. Я найду жилье в Лондоне. Там, где никакой Дамблдор тебя не отыщет. — Ты просто не в курсе некоторых моих фамильных тайн. Без моего желания эту хижину никто не увидит, даже если будет рядом стоять, а меня — тем более. Видишь, дело не в жилье. Я еду домой, в Техас, чтобы в спокойной обстановке обдумать план дальнейших действий и собрать кое-какую информацию таким образом, чтобы лишний раз не тревожить нашего уважаемого директора. Так что я еще вернусь, и, надеюсь, очень скоро. Нана решительно захлопнула крышку сундука и звонко щелкнула замками. Взгляд, брошенный ею на Малфоя, был так красноречив, что не понять его он не мог. — Уже ухожу, — Люциус нехотя поднялся, — Предполагаю, мы больше не увидимся. Дамблдор знает все, и ты теперь не заинтересована в моем молчании, поэтому, как ты говоришь, в следующий раз я эту хижину не увижу, даже если буду рядом стоять. Он тряхнул головой с видом человека, вынужденного против воли смириться с нежелательным обстоятельством, пальцы его так крепко сжимали трость, что, казалось, еще чуть-чуть, и она сломается. Выражение искреннего огорчения и несвойственная Малфою нерешительность во взгляде послужили Нане поводом для того, чтобы вновь прочитать мысли Люциуса, каким бы очередным потрясением не грозило ей любопытство. Профессору Салливан не нужна была ее ученая степень, чтобы авторитетно заявить: как бы не выглядел человек в реальной жизни, фальшивым и скрытным, лицемерным и неискренним, в мыслях своих он всегда честен, и по большей части потому, что предполагает, будто бы никто их не знает, кроме него самого. Однако, даже зная эту прописную истину, Нана сомневалась, что правильно поняла те мысли Малфоя, которые прочитала, когда в прошлый раз проникла в его память. Хотя, казалось бы, как еще можно понять слово «люблю»? Все эти дни Нана запрещала себе верить в правдивость мыслей Люциуса, и вот они опять предстали перед ней во всей красе, выступая объектом серьезной внутренней борьбы Малфоя. Задумавшийся Люциус был целиком поглощен проблемой выбора: сказать или же не сказать Нане о его к ней чувствах, и, кстати, он тоже сомневался, поверит ли она в его искренность. Малфой долгое время сохранял неподвижность, не замечая пристального взгляда Нанауатцин, а когда, наконец, заметил, с каким неприкрытым интересом она на него смотрит, то неожиданно стушевался и поспешно направился к выходу, так ни на что и не решившись. И тогда дерзнула Нана: — Люциус, — Нанауатцин отметила, как резко он обернулся, изумленный тем фактом, что она впервые произнесла его имя, — Ты больше ничего не скажешь мне на прощанье? Для себя она уже решила, что хочет услышать в ответ, и, похоже, Малфой заметил ее предостерегающий взгляд. — Нет, — отрывисто ответил он после некоторого колебания. Нана подошла к нему и дотронулась до его руки. — И правильно. Сказать мне то, что ты собирался, было бы большой ошибкой. Поверь, будет лучше, если ты раз и навсегда забудешь про это. Недоверчиво Малфой произнес: — Откуда ты знаешь, что я хотел сказать? — Оттуда же, откуда при нашей первой встрече узнала о твоем желании купить мне приличное платье… Он усмехнулся, вспомнив. — И ты всегда читала мои мысли? — Нет. Но прочесть ту, которую ты подумывал озвучить сегодня, мне посчастливилось, и, честное слово, я польщена, но ни тебе, ни мне это не нужно. Особенно теперь, когда мы оба знаем, что Темный Лорд жив, и его возвращение — вопрос времени… Согласно кивнув, помрачневший Малфой снова повернулся к выходу. — Счастливого пути, — произнес он, не оборачиваясь. — Спасибо, Люциус, — изрекла Нана вслед уходящему, — И если ты вдруг случайно будешь проходить мимо, то посмотри в сторону моей хижины, вдруг ты ее увидишь… Ровно на секунду Малфой задержался на пороге, но снова продолжил путь. Когда его шаги окончательно затихли, Нана потянулась за дорожной мантией и направила палочку на сундук. *** На обширной открытой веранде гасиенды за круглым столом, накрытом белой скатертью, сидело все семейство Салливанов: отец, оба брата и сама Нана. Было около одиннадцати часов — время второго завтрака, и Магдалена, добродушная старая толстая нянька-мексиканка, только что вышла из кухни, неся заставленный поднос. — Сразу видно, вся семья в сборе. В отсутствие Наны ты так не старалась, Магдалена, — со смешком заявил Лан под звон посуды. — А для кого же еще постараться, как не для нашей девочки? — заворчала старая женщина, но было заметно, что она очень довольна, — Вы, мужчины, все слопаете, чем вас ни накорми. Постоянно заняты своими делами, носитесь наперегонки с ветром, ездите верхом, — проворные руки суетливо переставляли тарелки с разнообразными вкусностями с подноса на стол, — А Нана у нас девочка хрупкая… И опять ничего не ест! — Я не голодна, Магдалена, — вздохнула Нана, с легким стуком поставив чашку на блюдце. Она уже неделю была дома, и каждую трапезу ей приходилось выслушивать монолог старой няньки о том, как она осунулась и похудела, хотя зеркало и восторженный взгляд Марка Девидсона, недавно ее навестившего, говорили совсем обратное. — Не голодна, как же! Сидит целыми днями, в одну точку уставившись… Нянька уходила, продолжая ворчать, но на нее уже никто не обращал внимания. Однако вернуться к своим раздумьям, в которые женщина действительно была погружена почти все время, Нане не удалось. На этот раз ей помешал отец. — Магдалена права, Нана. Тебе никто не запрещает думать о чем угодно и когда угодно, но хотя бы во время еды можно не вспоминать столь жуткие лица? Я ничего не имею против этого несколько высокомерного аристократичного блондина, которого ты вспоминала вчера за ужином, но от физиономии, представляемой тобой сейчас, у любого случится несварение желудка. Нана посчитала нужным извиниться, слишком уж осуждающим был отцовский взгляд: — Прости, папочка, я настолько привыкла к тому, что окружающие меня колдуны и ведьмы не способны прочитать мои мысли, что до сих пор забываю закрывать их от вас. — Папа, не ворчи, как Магдалена. Пусть Нана думает, о чем хочет. Мне только интересно, что это за чучело? — спросил Лан, суя кусок ветчины собаке, лежащей у его ног. — Осторожней в высказываниях, Лан, — тихо прервал брата Аль, незаметно указывая тому, как изменилось лицо сестры. Было видно, что слова Лана больно задели Нану, но она промолчала. В ее планы не входило распространяться о жутком лице Волдеморта, периодически всплывающем в ее памяти на пару с лицом блондина, Люциуса Малфоя. При других обстоятельствах Нане было бы очень интересно узнать, какое впечатление произвел бы на братьев рассказ о Темном Лорде, но сейчас она предпочитала молчать, слишком личной была история. — Нана, ты не поднимешься со мной в кабинет? Мне нужно сказать тебе пару слов, — произнес Уолтер Салливан. Казалось, Лан и Аль только этого и ждали. Они встали из-за стола и в сопровождении собаки оставили веранду. Уже откуда-то издалека раздался стук копыт и голос Аля: — К ужину вернемся! Последовав за отцом на второй этаж, Нана могла только догадываться о том, что он хочет ей сказать. Расположившись в кресле за массивным столом, заваленным бумагами, манускриптами и свитками, Уолтер Салливан несколько минут всматривался в лицо Нанауатцин, усевшейся напротив. Та тоже внимательно смотрела на отца, в который раз удивляясь, насколько его лицо, широкое, грубо высеченное, с неразглаживающимися морщинами в углах прищуренных глаз, с потемневшими от солнца щеками и тяжелым подбородком, напоминало суровый ландшафт пустынь и прерий, в которых ему доводилось участвовать в раскопках: те же простота и сила. — Скажи-ка мне, дочь, сколько времени ты собираешься оставаться дома? Когда ты намереваешься вернуться в Англию? Нана нисколько не удивилась осведомленности отца. Это был целиком и полностью ее недосмотр. Безусловно, ей не стоило забываться настолько, чтобы открыто обдумывать при отце свои планы. — Я не могу назвать точный день, папа. Все зависит от того, как скоро я найду то, что разыскиваю. А это не просто, потому что я до сих пор точно не знаю, что же ищу. — Прости мое отцовское любопытство, но почему ты так стремишься помочь столь странному существу? — Это очень близкий мне человек, и он не всегда был таким, папа. Уолтер Салливан, прищурившись, взглянул на дочь, но Нана уже учла его замечания и закрыла свои мысли щитом. — Этот твой знакомый, что с ним? — Сейчас он перисприт… Отец понимающе кивнул: — Все равно, что мертв. Теперь понятно, почему у него такой жуткий вид, и почему ты все время его вспоминаешь… Трудно отпускать близких людей, когда они рано уходят. — Особенно, когда понимаешь, что есть шанс их вернуть… Лицо Уолтера Салливана выразило неподдельную заинтересованность: — Может, ты назовешь мне имя того перисприта, для спасения которого прилагаешь такие усилия? Должен же я знать, кого моя дочь любит настолько, что предприняла неудачную попытку похитить Философский Камень. Нана с детства привыкла, что отец о ней и братьях всегда знал больше, чем они ему рассказывали, поэтому не слишком удивилась его вопросу, лишь лукаво прищурилась: — Вообще-то я только помогала, но откуда ты это знаешь? — Некоторые отрывки из твоих воспоминаний и… логика. Ты постоянно вспоминала лица двух мужчин, но почему-то больше внимания уделяла не красавцу-блондину, а тому, второму. Догадаться, что вас что-то раньше связывало, не стоило большого труда. А когда я слышу от тебя слова про перисприта и шанс его вернуть, да еще сказанные с такой тоской и надеждой в голосе, мне сразу приходит на ум Эликсир Жизни, но чтобы его получить, нужен Философский Камень, а он пока такой один. Настроена ты серьезно, по-хорошему Камень его хозяин не отдаст, и вернулась из Англии ты так неожиданно, значит… — Уолтер Салливан отрицательно покачал головой и развел руками, — Все правильно? — Ты все говоришь верно, папа, — согласилась Нана, — Но не означает ли это, что ты и сам экспериментировал в данной области? — Не думал, что буду рассказывать это кому-нибудь, тем более тебе, Нана, но после смерти твоей матери я всерьез задумывался над возможностью ее вернуть, много искал, кое-что нашел. В том и числе и информацию о Философском Камне и Эликсире… Однако, очень скоро мне стало ясно, что на такое дело, как создание Камня, уйдет вся моя жизнь, я должен буду от всего отказаться, а будет ли результат — неизвестно. Кроме того, я так до конца и не понял, способен ли Философский Камень оживить мертвого. Словом, дальше в этом направлении я не пошел. — Но и не остановился… — Да. И хоть я всегда был законченным скептиком, но как только начал вникать в эту науку, то сразу же обнаружил несметное число фактов, доказывающих существование странных, невидимо действующих сил, которые могут быть приручены и использованы в нужных целях. Надо только знать способ, или мага, имеющего информацию о нем. — Но, поскольку мамы с нами нет, ты не нашел ни того, ни другого. Уолтер Салливан неспешно поднялся и подошел к окну, еще не закрытому ставней в ожидании полуденного зноя. Некоторое время он молчал, а затем произнес чуть слышно: — В том-то и дело, что нашел, но в последний момент струсил. — Ты, и вдруг струсил? — Нана была искренне удивлена, при желании она могла отыскать у отца некоторые недостатки, но не трусость. — Это все-таки черная магия… — Ой, папочка, вот чем меня не испугаешь, так это черной магией… — Тогда вот это будет тебе интересно. Уолтер Салливан открыл один из многочисленных ящиков своего стола и извлек оттуда книгу, один возраст которой уже вызывал почтение. — Это еще один наш семейный секрет — «Сефер Йецира», оригинал, считающийся давно утерянным. Первопечатное издание четырнадцатого века — большая редкость не только потому, что изначально их существовало всего десять, но и потому, что наш экземпляр, один из трех с переплетом, обтянутым человеческой кожей. Отцовские глаза таинственно сверкнули, он определенно намеревался полюбоваться произведенным эффектом, но Нана, в последнее время имевшая дело и не с такими редкостями, даже бровью не повела. Уолтер Салливан протянул книгу дочери со словами: — Прочти ее. Особенно те страницы, которые посвящены Азотосу Элвуду, научившемуся управлять временем и пространством. Поначалу заинтригованная, Нана разочарованно убрала уже протянутую руку от книги и произнесла: — «Азотос Элвуд — мифологический герой, по преданию подчинивший себе все известные силы, природные и магические, и правящий ими с черного трона в самом центре хаоса». Внеклассное чтение, «Некрономикон», седьмой класс. Цитата почти дословная. Ты веришь в эти сказки, папочка? Задумчиво поглаживая подбородок, Уолтер Салливан пододвинул книгу Нане. — А ты все же прочти. Мамонтов тоже считали мифом. Какое-то время черные глаза Нанауатцин не отрывались от серых глаз отца, после чего она взяла старинную книгу и молча вышла из отцовского кабинета.