Наследник

Третьим и последним знаком, свидетельствующим о возрождении Лорда, были доказательства того, что не одна Нана ощущала его возвращение. Не сразу, а постепенно получала она подтверждения о том, что слуги ощутили восстанавливающиеся силы своего хозяина и заметно оживились, испытывая от осознания этого, впрочем, весьма неоднозначные чувства. Ожидая возвращения посланников, Нанауатцин часто возвращалась в мыслях к тому моменту, который она считала отправной точкой ниспосланного ей озарения. Совершенно не интересующаяся квиддичем, о том, что в Англии будет проходить финал четыреста двадцать второго чемпионата мира, Нана определенно не узнала бы, несмотря на всю сопутствующую этому событию шумиху, если б не упоминание о нем в воспоминаниях Тома и не неожиданное предложение Малфоя. В принципе, Нанауатцин была совершенно равнодушна к тому факту, что Люциус отправляется на финал вместе с женой и сыном по личному приглашению министра Фаджа за щедрое пожертвование институту причудливых повреждений и патологий, о чем он не преминул ей сообщить при очередной встрече, гораздо больше ее впечатлило то, что Малфой попытался зазвать Нану с собой. — Надеюсь, что с твоей стороны это неуместное проявление обыкновенной вежливости, а не глупости, — ответила Нана на предложение мужчины, — Как ты себе это вообще представляешь? С одной стороны от себя посадишь меня, с другой — свою жену? Или разместишь ее и меня рядом и будешь принимать ставки на то, у кого из нас к концу матча на голове останется больше волос? Она фыркнула, усмехнулся и Малфой, а затем начал задумчиво и вполне серьезно: — Я могу назвать тебя сестрой или женой одного из своих друзей… — С ума сойти, как оригинально! — перебила Нана Малфоя, — У тебя красивая жена, Люциус, но это не значит, что она настолько неумна, чтобы не разобраться что к чему. А даже если и так, вряд ли ты сможешь позволить себе разделить собственное внимание между двумя женщинами, и одна из нас непременно окажется лишней. Если учесть, что твой сын тоже будет там, то лишней буду я, а это для меня слишком утомительно, это будет стоить мне слишком много нервов… Так что ты едешь, а я остаюсь. Признавшим ее правоту и чуть недовольным, вот каким выглядел Малфой, когда уходил. Вернувшись через несколько дней, он стал совсем другим: с одной стороны — довольным и торжествующим, с другой — обеспокоенным, но тщательно это скрывающим. Люциус ничего не рассказал Нане, а та ничего и не спрашивала. Она все узнала сама. Это опять был тот самый редкий случай, когда Нанауатцин удалось увидеть одно и то же событие глазами разных людей, волею судеб оказавшихся по разные стороны баррикад. Все началось с того, что в «Прорицательской газете» Нана увидела черно-белую колдографию с изображением Метки, жутко мерцающей над верхушками деревьев. Она узнала ее сразу же, хотя до этого видела только однажды и очень давно в воспоминаниях Тома. Заголовок под снимком гласил: «Ужасное происшествие на финале кубка». Что же касается статьи, то ее Нана тоже прочла, но не слишком-то поверила фактам, приведенным журналисткой, некой Ритой Скитер. В статье говорилось о нападении «некой организованной группы колдунов в капюшонах и масках» на лагерь болельщиков, понаехавших со всей страны и не только, и, пожалуй, это было единственной беспристрастной и правдивой информацией. Что касается остального, то профессор Салливан могла бы согласиться с некоторой «некомпетенцией Министерства», с некоторым «пренебрежением мерами безопасности», приведшим к тому, что произошло «свободное проникновение черных магов» и «виновные не были найдены». Однако бесспорно преувеличенными показались Нане «слухи о том, что из леса было вынесено несколько бездыханных тел» и уж, конечно, чересчур было именовать случившееся «позором нации». Похоже, этой Рите важнее было подорвать авторитет Министерства Магии, чем проинформировать о случившемся, но для Наны это не было значимым. Она получила очередное руководство к действию и знала, откуда позаимствовать объективную информацию. Спокойно и ненавязчиво разглядывая Малфоя, который сидел в кресле напротив и, сам того не замечая, задумчиво поглаживал предплечье левой руки, Нана видела все, что произошло на каком-то неизвестном болоте, временно преобразованном в место проведения финального матча, окруженном всевозможной мыслимой и немыслимой защитой от магглов, но не от «своих». Чем было спровоцировано спонтанное желание Малфоя организовать шествие Упивающихся, прибывших на матч, как и остальные колдуны, Нана так и не разобралась, но именно ему пришла в голову счастливая мысль «немного пошалить». Конечно, если бы он поинтересовался мнением Нанауатцин, то она ответила бы ему, как в свое время хотела сказать Квирреллу, что можно найти куда более полезное применение собственным силам, а не тратить их на подобные забавы, но теперь было поздно говорить об этом с Люциусом, поэтому она просто продолжила вглядываться в его воспоминания. Малфою не стоило особых усилий найти себе помощников, и Нана чувствовала, что дело тут было совсем не в исключительной убедительности Люциуса или его влиятельном положении. Все, выступившие вместе с ним и присоединившиеся позднее, сами горели желанием внести некоторые специфические поправки в спокойную жизнь стана фанатов квиддича. Выбор жертв был огромен, если принимать во внимание общее число съехавшихся на матч колдунов, и в то же время невелик, потому что в пределах досягаемости была только одна семья магглов. Естественно, у нее был приоритет. Робертсов выдернули из постели, и невозможно было понять, что стало для них в тот момент большим потрясением: нападение болельщиков, которые изначально показались им странными, или же то, что фигуры в капюшонах и масках оказались не обыкновенными людьми, а волшебниками. Несложное заклинание, и шествие возглавили четыре точно подвешенные вниз головой за ногу фигурки: двое взрослых и двое детей. Следующие за ними черные маги попутно сносили палатки, освобождая себе дорогу с помощью странных огненных вспышек, сопровождаемых звуками, напоминающими артиллерийскую стрельбу, кричали, отпускали издевательские восклицания и комментарии, заходились от хохота, словом, создавали как можно больше шума. Мгновенно образовавшийся из числа представителей Министерства и не примкнувших к шествию колдунов «фронт сопротивления» хоть и был более многочислен, но вряд ли бы добился особых успехов (кстати, можно сказать, что он их и не добился) в обезвреживании и захвате нападавших, если бы не одно происшествие, повлиявшее на ход событий. На стороне нападавших был, прежде всего, эффект неожиданности от ночной атаки, вызвавший панику, подкосившую даже тех, кто при обычных условиях не трусил перед врагом, что же говорить о тех, кто не отличался особой храбростью и в мирное время. Кроме всего, прикрываясь магглами, как щитом, выступившие имели все шансы испортить жизнь остальным колдунам еще больше, но они отступили. Мало того, большинство из них попросту сбежали, охваченные ужасом. Сопротивлявшиеся были ни при чем. Малфой и его сподвижники сбежали, увидев в небе странный знак над лесом, ту самую Метку, которая привлекла внимание Нанауатцин на первой полосе газеты. Это несколько озадачило Нану, поскольку она-то предполагала, что именно кто-то из нападавших, определенно бывших Упивающихся, если не сам Малфой, создал знак, чтобы еще больше устрашить приехавших на матч, создать еще большую панику. Однако вот он сидит перед ней, определенно ошеломленный увиденным, оказавшимся для него такой же неожиданностью, как и для Нанауатцин и всех остальных, как напавших, так и оборонявшихся. Нана могла понять смятение колдунов в целом, и конкретно Малфоя. Люциус, наконец-то, осознал, что возрождение Темного Лорда не фантастические выдумки женщины, а реалии, с каждым днем приобретающие все более отчетливые очертания. Могла ли она винить Малфоя за испуг, если понимала, что из них двоих именно он в подробностях способен представить, что ждет слуг Лорда по его возвращении. Пожалуй, Волдеморту будет в чем их упрекнуть. И не только их. К ней у Тома тоже может возникнуть ряд претензий. Кто же тогда создал Черную Метку? И для чего? Неужели кто-то из тех, кто не принадлежал к нападавшим Упивающимся, решил разогнать их подобным образом? А может наоборот, стремился подбодрить, намекнуть, что Лорд с ними, но они этого не поняли, не вдохновились, а наоборот, убежали? Может это быть Червехвост? Если бы Темный Лорд распорядился, Петтигрю бы это сделал, но Волдеморт вряд ли приказал бы ему, поскольку имел на Питера другие виды и не стал бы выпускать анимага из поля зрения, зная о его трусости и склонности к побегу. Стоит ли поискать ответ на этот вопрос у других, присутствовавших на финале? Стоит, тем более, и это уже настораживало, в воспоминаниях Малфоя Нана видела, что вездесущий Гарри Поттер тоже присутствовал на матче вместе с семейством Уизли. Похоже, все в жизни Наны, весь ее мир теперь вертится вокруг Гарри Поттера, потому что не было ни одного интересного ей происшествия, где мальчик не играл бы главную роль. Взглянув на произошедший эпизод глазами Поттера, Нана убедилась, что процессия, возглавляемая Малфоем, выглядела весьма зловеще в свете немногочисленных догорающих костров, сопровождаемая криками и топотом ног убегающих в лес людей. Но долго любоваться медленным маршем шествующих, выставивших вверх волшебные палочки, ей не позволили, приказав мальчику скрыться в лесу. Именно в том самом лесу, над огромными деревьями которого и возникла так напугавшая всех Черная Метка. В этом лесу Гарри нашел сына Малфоя и потерял свою волшебную палочку, и неизвестно, что из этого имело более серьезные последствия. Словесная перепалка между гриффиндорцами и слизеринцем была весьма малоприятна, но куда более неприятным было прервавшее ее обстоятельство — появление Метки совсем недалеко от ребятни. За секунды до появления знака Гарри ощутил чье-то присутствие совсем рядом, он даже окликнул этого кого-то, но в ответ услышал только: «Морсмордре!». Поттер с друзьями пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть среди деревьев виновника появления в небе колоссального размера изумрудного черепа, и все же они ничего не заметили, хоть Нана в тайне на это и надеялась. В который раз ее поразило умение мальчика влипать в истории. Трудно поверить, но ему чуть не посчастливилось стать основным подозреваемым в создании Метки. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы прямо на деятельную группу, в состав которой помимо Поттера и его друзей входили представители Министерства Магии и сопровождающие их лица, из лесу не выскочила домовая эльфийка семейства Краучей, и как раз с палочкой Гарри. От нее никоим образом не удавалось получить в какой-то степени вразумительного объяснения, где она была, что видела, что делала и откуда у нее волшебная палочка. Следствие показало, что именно из этой волшебной палочки сотворили череп со змеей вместо языка. Естественно, все свалили на эльфа, хотя любому более-менее здравомыслящему колдуну, к числу которых себя причисляла и Нана, должно было быть понятно, что оправдание, найденное Поттеру и иже с ним, имеет такое же отношение и к домовой эльфийке: она не могла создать знак, потому что ей не за чем было это делать, и она не могла знать заклинание, известное весьма ограниченному кругу магов. Непонятной была позиция хозяина эльфа — Барти Крауча, который почти сразу же поверил в виновность Винки, так же как и за минуту до этого порывался обвинить в случившемся Гарри и его друзей. Словом, Нане было очевидно, что в данном случае нашли не виновного, а главного крайнего, и даже ей при всем желании не удастся узнать, кто же виноват в случившемся на самом деле. Вынырнув из пучины чужих воспоминаний в состоянии прежнего неведения, Нана внимательно посмотрела на Малфоя, который все еще задумчиво сжимал ладонью правой руки предплечье левой. — Ты пострадал во время нападения на лагерь? — спросила Нана Люциуса, — Могу я помочь? — Что? — Малфой непонимающе посмотрел на Нану с видом только что пробудившегося. — Рука. С ней что-то не так? — терпеливо повторила Нанауатцин. — Как сказать… — Малфой определенно сомневался, стоит ли ставить женщину в известность о состоянии руки. — А ты не говори, — настаивала Нана, потянувшись к Малфою, — Просто покажи мне… Вначале Нане показалось, что Малфой грубо оттолкнет ее, слишком резко и крепко он стиснул протянутую руку, но он просто отстранил ее, почти вежливо. Затем, после весьма продолжительных раздумий он решительно засучил рукав рубашки. На коже нечетко проступали бледно-розовые очертания, в которых без труда можно было узнать уменьшенную копию знака. — Метка Лорда, — прошептала Нана и скользнула кончиками пальцев по руке согласно кивнувшего Малфоя, ощущая рельефность проявившегося Знака, — Раньше я ее у тебя не видела… — Я и сам ее не замечал почти тринадцать лет… до сегодняшнего дня… — Знаешь, что это означает? — спросила Нана, не ожидая ответа. Малфой и не ответил. Этой ночью Люциус любил Нану так исступленно и ненасытно, так нетерпеливо, что даже если бы она была обычной маггловской женщиной и не умела читать мысли, то все равно догадалась: он больше к ней не вернется. И Нанауатцин не могла не признать, что это только к лучшему.