Наследник

Возможно, кому-то показалось бы странным, но заветной мечтой Наны в ожидании возвращения псов-посланцев были тишина и спокойствие. Ведь это всем свойственно — мечтать о том, чему не суждено сбыться. «Турнир Трех Волшебников» — это словосочетание, случайно выхваченное среди многообразия мыслей Малфоя, тоже ничего Нане не говорило, поэтому она даже представить себе не могла, что с ним будет связано. Первой волной неудобств, вынудивших Нану еще больше усилить конспирацию, было прибытие в Хогвартс гостей из двух других школ магии: Бэльсток и Дурмштранг. Особенно это стало необходимым после того, как корабль дурмштранговцев стал на якорь на берегу озера почти напротив ее хижины. Еще веселей Нанауатцин стало, когда для первого испытания в Хогвартс привезли четырех драконов, которых до поры до времени спрятали в Запретном лесу так же не далеко от хижины. — Как же, должно быть, радуется Хагрид, — без устали твердила Нана под аккомпанемент сокрушительного рева четырех драконьих глоток, от которого стены дома Нанауатцин содрогались как при землетрясении, — По-видимому, «зверюшкам» здесь не нравится, совсем не нравится. Кстати, может, следует предупредить загонщиков, чтобы не подпускали лесничего слишком близко к драконам, вернее драконихам и отложенным ими яйцам? Переживаемые неудобства затмили собой даже то обстоятельство, которое в любое другое время наверняка заинтересовало бы Нану, но на этот раз чуть было не довело женщину до истерики. Все-таки Гарри Поттер отличается редчайшей «везучестью»: не так-то просто стать четвертым участником Турнира Трех Волшебников, особенно, и кому как не Нане знать об этом, если заявку на участие он не подавал. Так что данное обстоятельство, каким бы странным и невероятным оно не казалось на первый взгляд, наталкивало на мысль, что появился еще один желающий доставить Поттеру массу неприятностей, ведь участие мальчика в Турнире можно было назвать опасным мероприятием, и это только по самым малым прикидкам. Все вышеперечисленное еще больше усугублялось тем фактом, что в Хогвартс прибыл новый преподаватель по Защите от Темных Сил. Какой бы иностранкой не была Нанауатцин Салливан, как бы мало не знала она о стране, в которой жила сейчас, и о колдунах и ведьмах, ее населяющих, имя этого мага она знала, как знала и то, что лично ей в ее нынешнем положении следовало всерьез его опасаться, вплоть до поиска путей к отступлению. Подобные меры предосторожности совсем не были лишними, потому что даже прежние коллеги по аврорату и Министерству Магии считали Аластора Хмури старым параноиком, помешанным на отслеживании и поимке темных магов. Хоть Нана и не считала себя приверженцем черной магии, она не могла не вспомнить слова Малфоя, некогда адресованные ей: все, что делается в тайне, автоматически приобретает репутацию чего-то нехорошего. По мнению Нанауатцин, того, что она тайно вернулась на территорию Хогвартса и теперь живет в хижине, скрытой от посторонних глаз, достаточно, чтобы возбудить подозрения в «старом параноике» Хмури, получившем прозвище Шизоглаз за то, что вместо настоящего один глаз у него был искусственным, волшебным, способным видеть все: сокрытое, невидимое, не говоря уже о просто спрятанном за стеной. Именно этого магического глаза Нана и опасалась, считая, что профессор Хмури способен с его помощью не только разглядеть ее дом сквозь скрывающее заклинание Салливанов, но и увидеть ее саму за стенами хижины. Если это произойдет, то самое незначительное, что ожидало Нану, так это, что Шизоглаз обо всем расскажет Дамблдору, о противоположной крайности даже думать не хотелось. Но время шло, а Нанауатцин по-прежнему никто не замечал. Либо Шизоглаз не смотрел в ее сторону, либо Филумена придумала для хижины очень хорошее заклинание, только чувство спокойствия и защищенности росло в ней с каждым днем, и она все больше и больше переключалась с волнений по поводу обеспечения собственной безопасности на вычисление слуги Темного Лорда, которого тот собирался отправить в Хогвартс. Этот вопрос занимал ее отчасти от нечего делать, отчасти из любопытства. Поначалу Нана не стала углубляться в непроходимую чащу и повнимательней присмотрелась к тем, кто буквально сам напрашивался. Чем увереннее и спокойнее чувствовала себя Нана, тем взволнованнее и тревожнее становились постоянно мелькающие у нее перед глазами трое Упивающихся Смертью: Малфой, на вид почти такой же невозмутимый и надменный, как раньше, Снейп, затаившийся и прислушивающийся, точно выжидающий, и новое лицо в окружении Наны — Игорь Каркаров, директор школы Дурмштранг, высокий худой седовласый колдун, вот уж кто трусил не по-детски. Нана подозревала, что основной причиной переживаний выступает та самая Метка, сначала упомянутая в разговоре с ней Петтигрю, потом замеченная ею у Малфоя. Метка, на которую совсем недавно Каркаров жаловался Снейпу, что та становится все отчетливей и отчетливей. Женщина знала об этом разговоре, потому что какое-то время из этих троих, по вполне понятным причинам, именно на Каркарова было направлено все ее внимание, ведь Нана не забыла упоминание, подхваченное в мыслях Тома, об Упивающемся Смертью, как о верном слуге «с мозгами» и, надо думать, с крепкой легендой. А что может быть надежней положения гостя, представителя школы-участницы Турнира Трех Волшебников? Даже страх директора Дурмштранга перед подающей признаки жизни Меткой воспринимался ею как маскировка. Однако в скором времени женщина поняла, что ошибалась: страх был искренним, неподдельным. Кроме того, в голове бывшего приспешника Темного Лорда Нана нашла кое-что, не опровергающее наличие у Игоря мозгов, но серьезно поколебавшее ее представление о верности Каркарова: почувствовав жжение проявляющейся Метки, тот решил сбежать, опасаясь встречи со своим господином, потому что предал его, выдав Министерству многих действительно верных последователей Лорда. Нане было очень интересно, далеко ли ему удастся убежать, и будет ли это спасением, но она не сочла нужным следить за Каркаровым, важней ей было обдумать и примириться с очередным обстоятельством: тайным присутствием в Хогвартсе четвертого Упивающегося Смертью, еще ей не известного. Сидя в хижине и отыскивая нужную информацию, Нана просматривала в мыслях окружающих всяческие подробности Турнира, не имея возможности присутствовать на нем лично. Все больше и больше она убеждалась, что в Хогвартсе присутствуют и активно действуют некие таинственные силы, одна из которых сделала Гарри Поттера участником Турнира Трех Волшебников, и, возможно, именно она принадлежала тайному посланнику Лорда, которого Нане предстояло вычислить, а другая теперь энергично оказывает ему помощь, но не напрямую, а опосредованно, открывая мальчишке секретную информацию. Как всегда ее уверенность основывалась не на пустом месте. Она еще могла допустить, что Хагрид сам решил открыть своему любимому Гарри тайну про драконов, которые будут первым испытанием, но, что касается второго испытания… Нана не верила, что Добби, бывший домовый эльф Малфоя, настолько разбирается во всяких там магических компонентах, чтобы знать о свойствах и местонахождении жаброводорослей. А Седрик Диггори, истинный чемпион Хогвартса, очень красивый мальчик, раскрывший Поттеру тайну Золотого яйца, конечно, сделал это из благородства, в благодарность за подсказку Гарри о первом испытании, но сам-то тоже узнал этот секрет с подсказки. Поискав ответы на свои вопросы в памяти соответствующих людей, Нана поняла, что в очередной раз близка к психиатрической клинике или, на крайний случай, к тому самому институту причудливых патологий, которому Люциус сделал пожертвование перед матчем (вот уж вовремя!). Если она все правильно поняла, силой, усиленно помогающей Гарри Поттеру, был Аластор Хмури. Это несколько не вязалось с его безукоризненной честностью и принципиальностью, хотя, если честно, чисто по-человечески Нана могла бы объяснить подобную привязанность Хмури именно к Поттеру, как к случайному, наименее подготовленному участнику, но о том, чтобы найти данному факту хоть какое-нибудь достоверное объяснение не могло быть и речи: Хмури с ходу окружил себя всевозможными охранными приспособлениями, которые не позволили бы Нане тайно, безнаказанно покопаться в мыслях Шизоглаза. Оставалось ждать третьего испытания, чтобы узнать, чем же все закончится. Глубокой ночью накануне третьего и последнего испытания Нана проснулась от какого-то монотонного, навязчивого звука, настойчиво проникающего в ее мозг. Ей не понадобилось много времени, чтобы узнать этот пронзительный звук, доносящийся откуда-то издалека — вой нескольких собачьих глоток. Псы-посланцы сообщали своей хозяйке, что они вернулись. Четверть часа понадобилось Нане, чтобы отыскать нужные вещи и добраться до поляны, с которой она отправила подчинившихся ей собак на поиски нужного места. Они ждали ее, расположившись неестественно-правильным полукругом, высоко задирая морды, издавая низкие утробные звуки, прекратившиеся немедленно, как только псы ее заметили. Не приближаясь к собакам слишком близко, Нана опустилась на землю и стала ждать, кто из них выполнил ее приказание, по-прежнему не смотря в мерцающие хищными огоньками звериные глаза. Несколько минут и Нана, и звери провели в полной неподвижности. Наконец, один из псов, массивный крупный черный зверь, двинулся с места, подошел к женщине и улегся у ее ног, положив голову на колени. Неторопливо, старательно избегая резких движений, Нана положила ладони на голову пса и закрыла глаза. В ту же секунду ее будто бы затянуло в омут. Было непривычно видеть окружающий мир глазами собаки и трудно уследить за часто сменяющимися картинами. К тому времени, как Нанауатцин приспособилась к новому для нее способу видения, многие картины прошли мимо ее внимания, но, к счастью, среди них не было ничего нужного. Когда перед глазами Наны замелькали знакомые изображения дома и кладбища, она насторожилась и стала максимально внимательна, чтобы не пропустить нужный опознавательный знак. И она его увидела. — «Все же как мило со стороны провинциальных англичан размещать такие красивые указатели с названием своих городков и деревень, и как глупо давать им такие странные названия, как Малый Висельтон», — подумала Нана, запоминая надпись точно по буквам. Запримеченного ей показалось достаточно, чтобы сориентироваться по карте. Нана убрала руки с морды собаки. Прежде всего, ей нужно отпустить псов, и только после того, как они уйдут, женщина будет думать, что делать дальше. Несколько нехитрых манипуляций с осиновыми корнями и ножом, и собаки быстро исчезли из виду. Дождавшись пока псы убегут на достаточное расстояние, чтобы чувствовать себя спокойно, Нана поднялась и быстрым шагом направилась к хижине. Забыв об осторожности, она выскочила из-под прикрытия деревьев и тут же об этом пожалела. Возле хижины в сумерках нарождающегося рассвета, опираясь на длинный посох и сердито потрясая длинной гривой темно-серых волос с проседью, стоял Аластор Хмури, уставившийся в ее сторону своим волшебным глазом. Нана застыла, жалея, что не может стать чем-то маленьким и незаметным, хотя в глубине души она понимала, что это вряд ли помогло бы ей укрыться от Шизоглаза. И все же она не могла удержаться, чтобы не попытаться с близкого расстояния рассмотреть как следует мага, которого так долго опасалась. Вид у него действительно был тот еще. Лицо с чертами, будто вырубленными топором, грубо и неумело, и руки Хмури были испещрены мелкими шрамами, косой диагональный разрез рта, нос, в котором отсутствовал довольно большой кусок, производили ужасающее впечатление. Но поистине страшными были глаза: маленький черный — нормальный, и большой, круглый как монета, светящийся изнутри голубоватым светом и беспрерывно вращающийся — искусственный. Под этим голубым немигающим взглядом Нанауатцин стало жутко. Однако еще больше Нане стало не по себе, когда ненастоящий глаз Хмури скользнул по ней, как по пустому месту, а его владелец неспешно отправился в сторону Хогвартса, гулко клацая протезом, точно не было ничего подозрительного и необычного для аврора-параноика ни в хижине, скрывающейся в Запретном лесу, ни в женщине, незнакомой и непонятно зачем блуждающей в чаще. Она скорее поверила бы в то, что Волдеморт собирается усыновить Гарри Поттера, чем в то, что профессор Хмури сейчас ее не заметил. Приходя в ужас от собственной смелости и наглости, Нана влезла в мысли Аластора. — Вот это нежданчик! — голос Наны прозвучал насмешливо, слишком насмешливо и нахально, чтобы его можно было пропустить мимо ушей и оставить без внимания. Спина удаляющегося Шизоглаза напряглась, но он по-прежнему делал вид, что не заметил чего-либо необычного. Что касается Наны, то она была в шоке. Как же далеко продвинулся Темный Лорд в исполнении своих планов, если даже САМ Аластор Хмури на поверку оказался вовсе не Аластором Хмури. Для Наны все снова стало на свои места: и то, кто создал Метку над лесом, и то, почему «Хмури» не замечал ее присутствия в Хогвартсе, и очередное проявление феноменальной «везучести» Гарри Поттера. Теперь-то Нана узнала имя той самой силы, одной-единственной, втянувшей мальчика в опасное предприятие — Барти Крауч-младший. Она вспомнила, почему фамилия Крауч звучала для нее знакомо: Нана видела ее в списке Упивающихся Смертью, проданном Боргином. Поняла она и то, почему не насторожилась, встретив мага с такой фамилией: против записи «Барти Крауч мл.» в списке стояла пометка «умер в Азкабане», а про Крауча-старшего там ничего не говорилось. Узнала Нанауатцин и то, чем было вызвано так удивившее ее поведение Крауча-старшего на финале матча по отношению к Черной Метке и своему домовому эльфу. Он прикрывал своего сына, которого все считали умершим, который присутствовал на матче, и которого, как Нана узнала позже, он сам же и засадил в Азкабан, устроив показательный суд, а затем освободил по просьбе жены и держал дома под заклятьем подвластия. И сын отомстил отцу, убил его, как только подвернулся случай. Нана смутно припоминала какую-то шумиху в Хогвартсе по поводу странного поведения и не менее странного исчезновения Крауча-старшего. Сейчас, как следует покопавшись в мыслях «Шизоглаза», Нанауатцин Салливан могла со знанием дела заявить, что Барти Крауч-младший был тем самым верным слугой Лорда, Упивающимся Смертью, посланным в Хогвартс, маскирующимся под Аластора Хмури с помощью всеэссенции. Именно он бросил в Чашу записку с именем Поттера, надоумил Хагрида показать Гарри драконов, подсказал Диггори открыть Золотое яйцо под водой, подтолкнул Добби раздобыть жаброводоросли, и совершил еще много чего подобного. Все это с одной целью, чтобы провести «Мальчика-Который-Выжил» победителем через первые два испытания, не вызывая при этом подозрений. Казалось бы, какая разница, каким войдет Поттер в лабиринт третьего испытания? Действительно, никакой, если не считать того, что Крауч-Хмури перед испытанием собирался превратить Кубок в портшлюс, призванный доставить Гарри в одно замечательное местечко, где его очень ждут… Теперь Нане оставалось только сложить один и один: намерения Лорда и действия «Хмури». И еще ей нужно как можно быстрее и основательнее изучить карту. На этот раз она не сможет тратить время на полеты верхом на тестрале. Нанауатцин Салливан должна последовать за Гарри Поттером с максимальной скоростью. Несколько часов спустя, в тот миг, когда по сигналу Гарри Поттер и Седрик Диггори, как лидеры Турнира, вошли в лабиринт, Нана покинула хижину, направляясь в Хогсмид. По пути она слегка колебалась, чьи воспоминания предпочесть, чтобы быть в курсе происходящего на третьем испытании, — Крауча или Поттера. В конце концов, она выбрала Гарри, поняв, что для нее важнее не пропустить тот момент, когда мальчик дотронется до Кубка-портшлюса, чем знать, на какие уловки пойдет «Хмури», чтобы привести Поттера к цели первым. Обрывки мыслей Крауча, касающиеся его планов на сегодня, невольно заставляли Нанауатцин переживать и надеяться, что остальные три чемпиона не сильно пострадают. По тому, как Гарри справлялся с препятствиями в лабиринте, Нана поняла, что Крауч знал, что делал. Мальчику приходилось как минимум в половину легче, чем его соперникам, и все же к Кубку он добрался не один. Вместе с ним к финалу испытания пришел и Седрик Диггори. Нана почувствовала, как похолодели ее ладони от осознания того, что планы Лорда снова под угрозой и снова из-за Поттера, когда мальчишка предложил Седрику взяться за Кубок вдвоем, что они и сделали. Портшлюс сработал. Нане ничего не оставалось, как незамедлительно аппарировать вслед за студентами Хогвартса.