Твой самый преданный фанат

Мидория всегда занимал место позади Бакуго. Так завелось ещё с самого первого дня занятий в академии – ещё до пар, в день поступления на учёбу, когда Айзава сипло прокашлялся и выдал им заученный, но здорово сокращённый текст. Первое время Мидория сидел, как на иголках, боясь пошевелиться или вздохнуть слишком громко, каждую секунду ожидая, что Бакуго сейчас резко развернётся и испепелит его змеиными красными глазами, но за всё это время он ни разу не велел ему проваливать в другой конец класса. С тех пор действительно прошла уйма времени. Весь день Мидория смотрел в спину Бакуго перед ним. Успел даже рассмотреть маленькую затяжку на ткани пиджака ближе к правой подмышке, а Бакуго за всё это время так и не обернулся, не окинул его презрительным или гневным взглядом, ничего, и от этого Мидория ёрзал ещё больше. В горле заныло изжогой. Бакуго не умеет проигрывать, но так на свои поражения в их спаррингах он ещё ни разу не реагировал. Злился, метал молнии и взрывы во все стороны, рычал на Мидорию каждый раз, проходя мимо, сразу же назначал новый поединок, показывал средний палец – в общем, делал всё, чтобы донести свои расстроенные чувства, но уж точно не сидел тихо за своей партой. Мидория и не заметил, как начал щёлкать ручкой, так, что на него раздражённо зашикал весь класс. А Бакуго не обернулся. Мидории захотелось вскочить на парту. Едва эта мысль блеснула у него в голове, как её тут же оказалось не вытравить, и Мидория, начиная рассеянно грызть пластиковый наконечник, задумался всерьёз. Стыд от того, что он не сделал это в ту же секунду, как подумал, хлёстко ударил по покрасневшим щекам, и Мидория снова закусил губу, тревожа едва зажившую ранку. Означает ли это, что он слабак? Раз даже не может воплотить то, что захотел? – Мидория, – окликнул его вдруг недовольный хриплый голос, и он подпрыгнул на стуле, не понимая, почему до сих пор не танцует на парте под удивлённым взглядом Бакуго. – Если ты и дальше собираешься так громко истязать ручку, в коридоре у окна есть очень удобное местечко. Мидория зарделся, виновато опустив голову. – Простите. – Сегодня у вас патруль в городе, – продолжил Айзава, обращаясь ко всему классу. Его слова подхватило эхо обрадованных возгласов. – Радоваться нечему, но да ладно. Правила те же: берём фокус на бабушек на светофорах и котов на деревьях, не самовольничаем. В случае опасности ничего не делаем сами, сразу же зовём героев-про. Все поняли? В особенности вы, трое, – он сощурился, глядя на всё ещё сконфуженного Мидорию, невозмутимо моргнувшего Тодороки и цыкнувшего Бакуго. – Хотя... Всех касается. Занятие окончено, можете собираться. Список у вас в общежитии на стенде. Бакуго вышел из класса в числе первых, привычно сутуля плечи и сунув руки в карманы штанов, и Мидория тихонько вздохнул. Кажется, с ним всё по-прежнему, но почему он так сильно расстроился в этот раз? Огонь в его груди рубиново блеснул. Он в любом случае не собирался ни поддаваться Бакуго, ни просить прощения за победу. Несмотря на острое беспокойство, гвоздиком жалящее мозг, гордость за самого себя заставляла Мидорию рассеянно улыбаться самому себе в зеркало, когда он умывался утром. С кончиков кудряшек стекала вода, перестукивая по раковине, и под странным светом лампы в ванной ему даже показалось, что он выглядит здорово. По крайней мере, когда так улыбается. – Деку-кун! – позвала Урарака, подбегая к его парте. – Пойдём посмотрим, кто сегодня с кем! – Пойдём! – улыбнулся Мидория, торопливо скидывая вещи в рюкзак. И, выбегая из класса следом, задумался: что если его поставили сегодня с Бакуго? Было бы невероятно. Чудеса вообще случаются? Может, они могли бы поговорить? Но о чём? – Ты опять бормочешь, – заявила Урарака, и Мидория ошалело моргнул, осознав, что они уже спустились на первый этаж, а сухие губы действительно движутся сами по себе. – Что с тобой сегодня? Мидория поджал губы, повертев головой по сторонам – блондинистой макушки нигде уже не было видно. – Вчера у нас с Каччаном был спарринг, – начал Мидория, и Урарака прыснула в кулак. – Что? – Так и знала, что это из-за него, – сказала она нарочито невинным тоном, и Мидория виновато зарумянился. – Ну так? – Он проиграл. Но обычно он... Ну, просто злится. Ругается на меня, кричит. А сегодня он ходит сам не свой, такой тихий... – И ты недоволен тем, что он на тебя не кричит? – Урарака вскинула бровь, и Мидория пожал плечами. – Я понимаю, как это звучит, но... Да? – Может, и не понимаешь, – неслышно пробормотала Урарака и снова сделала голос громче. – Ты знаешь, хотела бы я, чтобы кто-то был так же внимателен ко мне, как ты к Бакуго-куну. Она издала задорный смешок, а Мидория покраснел ещё больше, до состояния кожицы помидора. К чему это вообще? Она что, поняла? Или увидела его блокнот, в котором Мидория делал зарисовки? – Ч-что? Ну, я внимателен к тебе... И Иида-кун тоже... – Это по-другому, – расплывчато ответила Урарака и оборвала его слова прежде, чем он успел разомкнуть пересохшие губы: – Может, тебе с ним поговорить? Может, у него что-то случилось. Возможно, он сказал Киришиме. Отдельная тема. День Мидории тут же почернел до состояния липких зимних сумерек с пробирающим до костей морозцем, колющим и превращающим в мёрзлый камень. Киришима был чудесным другом и классным героем, о нём он тоже делал записи, но каким-то образом Киришима ухитрился стать хорошим другом для Бакуго, а этого Мидория в глубине души простить не мог, сгорая от стыда и отвращения к самому себе. Он тоже хотел, чтобы Бакуго находился рядом с ним как можно чаще. Чтобы они вместе могли пройтись до магазина. Или вообще погулять. Чтобы Бакуго специально вызывался с ним в патруль. Ревность поедала Мидорию довольно давно, но осознал он её только сейчас – раньше это были острые зубы, впивающиеся в живот до боли и выступившей на ресницах влаги. Рациональная часть Мидории качала головой и говорила, что это очень глупо, но... Но жарко бьющееся сердце, идущее зелёными электрическими волнами, говорило, что обратиться за этим к Киришиме значило проиграть. От одной мысли сжимались кулаки, так, что суховатая грубая кожа на костяшках угрожала лопнуть. Он заставил себя натянуто улыбнуться. – Да, может, спрошу у него. Спасибо. Урарака посмотрела на него очень внимательно, но ничего не сказала. Они уже зашли в здание общежития, как подруга подёргала его за рукав, и Мидория снова очнулся от своих мыслей. – Хочешь сегодня вечером посмотреть "Великого Электрона"? Позовём Ииду-куна! Ииде больше нравилась научная фантастика, но сама идея отдыха с друзьями, как оказалось, тоже пришлась ему по вкусу. По крайней мере, летом ребята ходили в парк аттракционов, и Иида, предварительно сняв очки, кричал громче всех. – Давай! – улыбнулся Мидория. – Заодно можно будет поделать домашку. Я боюсь, что не успею к четвергу. – Ты-то? – Урарака сморщила нос и скорчила смешную недовольную рожицу. – Вот и давай тебе советы по уверенности на свою голову! Он звонко рассмеялся, поворачиваясь к стенду с объявлениями... И застыл. Беззаботное веселье как рукой сняло. – Вот и поговоришь с ним, – Урарака хлопнула его ладонью по плечу. – Если он тебя причудой в космос отправит, значит, ты будешь только рад? Не в стиле Мидории было пихать подруг, но иногда очень даже хотелось. *** Может, это было и глупо с его стороны, но Мидория провёл в раздевалке слишком много времени. Непозволительно много для того, чтобы просто натянуть геройский костюм и отправиться на типичное недолгое патрулирование. Несмотря на советы, по которым Мидория теперь панически вскидывал голову каждый раз, когда отрывался от мыслей и замечал, что сутулится, пугая всех вокруг своей резкостью, нерешительность никуда не делась. Сплетённая за годы паутина, укреплённая липкими чёрными страхами, колебалась от малейшего стука сердца, всё глубже засасывая Мидорию в свою ловушку. Неужели он всегда выглядел в этом костюме так глупо? Сейчас он казался ему каким-то детским, как зимний пуховичок, только вот дети в такой одежде смотрелись очаровательно, а он... Штаны обтягивали дурацкие большие бёдра, капюшон словно стырили с утренника в какой-нибудь школе, и Мидория обречённо вздохнул. Если даже Бакуго нравятся парни (что маловероятно, ему, кажется, нравится только давать всем вокруг по морде), на такого, как Мидория, он точно ни за что бы не посмотрел. Даже если не брать в расчёт всё то, через что они прошли вместе с детства. Он встряхнул головой, застёгивая пуговицы перчаток. Ему нужно быть интересным? Или, напротив, не лезть из кожи вон? Но тогда Каччан вовсе перестанет его замечать? На улице здорово похолодало, но костюм всё ещё хорошо согревал, и Мидория натянул на кудряшки капюшон, глядя в сонно-угрюмое серо-белое небо. Он искренне о нём беспокоится и искренне хочет узнать, что стряслось, поэтому и спросит. Будет ли Бакуго злиться на него – другой вопрос. Скорее всего, почувствует себя униженным, но он как-нибудь попытается объяснить... Мидория тяжело вздохнул. Если он не улетит в стратосферу раньше, чем скажет хоть слово. У ворот академии собрались ученики в геройской форме, весело обсуждая предстоящий патруль или жалуясь на здорово испортившуюся погоду. Особенно несладко пришлось Яойрозу; девушка обхватила себя за плечи, раздосадованно стуча зубами, и Токояма, стоявший с ней в паре, любезно предложил свой плащ. Мидория спрятал тонкую улыбку. Ворота открылись, и гурьба юных героев вывалилась на дорожку. Светловолосой макушки по-прежнему нигде не было видно; Мидория помахал Ииде и Урараке и остался ждать, сложив руки за спиной и неловко переминаясь с пятки на носок. Холодок трепал за щёки, и иногда он тёр их подушечками пальцев, оглядываясь во все стороны сразу. Он что, настолько расстроился, что отказался от патруля? Мидория тут же отрицательно покачал головой. Это точно не в его стиле. Спустя тринадцать минут (Мидория каждую из них проверял телефон) на дорожке, ведущей от общежития к воротам, показался Бакуго, и сердце Изуку взволнованно подпрыгнуло. Он улыбнулся было уголками губ, но тут же замер – встречный взгляд, впившийся в него, как лезвие, выглядел ещё угрюмее обычного. Облака в глазах Бакуго наливались закатным багрово-красным. Мидория сжал кулаки. Он справится. – Привет, Каччан! – воскликнул он как можно спокойнее и дружелюбнее, когда Бакуго поравнялся с ним. Никак не показав того, что он услышал его или хотя бы просто заметил, тот прошёл дальше, чуть сгорбившись и покачивая гранатами на руках, и Мидория рассеянно прикусил кончик языка, чувствуя на нём почти таблеточную горечь. Будет тяжелее, чем ему казалось. Его как разорвало на двух Мидорий поменьше – один хотел напрыгнуть на Бакуго сзади, прижаться к широкой спине и завопить ему в упрямое ухо, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию, а другому, напротив, тихонечко поплестись сзади, не отсвечивать, чтобы ненароком не разозлить его ещё больше. Список из двух достоинств Мидории снова появился перед его мысленным взором, и он, решительно нахмурившись, быстрым шагом направился следом. Другого шанса может не представиться! В конце концов, чего ему бояться? Это же Каччан. Мышление Мидории никогда его не подводило, поэтому сейчас он тоже выскочил слева от Бакуго и пошёл ровно нога в ногу, подстраиваясь под темп его ходьбы. Тот раздражённо дёрнул плечом, чувствуя его присутствие слишком близко. Даже если сработает крошечный шанс. Крупица везения. Железная пылинка среди хаоса звёзд в космосе. Даже если сработает... И у них получится разрешить конфликт длиною в жизнь, и, может, Бакуго даже посмотрит на него по-другому... Мидория беспокойно закусил губу, глядя в асфальт перед собой, но выпрямив спину. Решимость выжгла пункты из блокнота у него в голове. Он всегда будет с ним искренен, потому что с кем, кроме него? Бакуго ненавидит ложь и не воспринимает лесть. Мидория набрал в грудь побольше холодного, щекочущего нос воздуха, и повернулся. Красивый хмурый профиль молчал, превратившись в обычную угрюмую маску, застывшую на нём, как готовый клинок в кузнице. Он смотрел перед собой, прямо и гордо, и Мидория тихонько вздохнул: почему Бакуго не всегда ходит с прямой спиной? Наверное, будь он злодеем, он сдался бы просто так. Невозможно было смотреть на него без восхищения. Он был таким потрясающим, что от каждой мысли сердце заходилось в груди. Даже если не получится, он всё равно попробует. Потому что он Деку. – У нас квадраты с двадцать шестого по двадцать девятый, – сказал Мидория, нарушив мрачную тишину. Бакуго никак не отреагировал, чего и следовало ожидать. Что бы сказать такое, чтобы хоть как-то вытянуть его на разговор? Это начало становиться азартным, и в груди Мидории ни на мгновение не сжалось от страха. – Ты обиделся на меня? – ляпнул он прежде, чем успел подумать. Щёки тут же зарделись, веснушки зажглись, как маленькие цветочки, но отступать было некуда, и Мидория только крепче сжал кулаки, так, что перчатки скрипнули. – Или разозлился? – Отвянь, – процедил Бакуго сквозь зубы. Изуку и не представлял, насколько радостным его сделает его голос: даже сейчас, негромкий, грубый, с привычной хрипотцой, он был таким, что сердце Мидории обливалось медовым бальзамом, не меньше. Он светло улыбнулся, даже не заметив этого. Они уже прошли в часть города, шагая по тротуару вдоль густо высаженных деревьев, закрывающих от дороги частную школу. Мидория смотрел только на напарника. – Нет, правда. Почему ты даже не кричишь на меня? – Я сказал отвянь, тупой задрот. Мидория надул щёки, переводя взгляд на полупустую дорогу перед собой. Два пешехода только-только начали переходить перекрёсток. Он не видел, что Бакуго до боли скосил глаза, пытаясь незаметно посмотреть на его лицо. Была не была. – Ты очень упрямый, прямо как в детстве, – выдал Мидория. Бум. – Чего? – ошарашенно обернулся Бакуго, совершенно позабыв о том, что собирался игнорировать Мидорию весь сегодняшний патруль. Мягкие кудряшки подпрыгнули, когда его встретил решительный взгляд, и сердце Бакуго громко звякнуло, как ложка об чашку. – Ты обижаешься? – снова спросил Мидория. Бакуго смотрел на него широко распахнутыми, неверящими алыми глазами, и от долгожданного внимания хотелось улыбаться, поэтому он снова с силой закусил губу. – Что в слове "отвали" тебе не понятно? – переспросил Бакуго, переходя на гортанный рык. Боковым зрением Мидория увидел, как напрягаются сильные мускулы на его плечах, но отвлекаться было нельзя – неважно, что в животе тут же разлился предательский жар. – Всё понятно, – пожал он плечом. – Просто я хочу знать, почему ты так расстроен. Бакуго, похоже, не ожидал такого напора. Цель была достигнута. Мидория изо всех сил давил торжествующую улыбку, зная, что её могут оценить совершенно неправильно – разрушения улицы следовало избежать любой ценой! Несмотря на это, мысленно он пританцовывал на месте. – Чё ты докопался до меня? – возмущённо воскликнул Бакуго, встряхнув перчатками, когда сжал кулаки. – Не твоё дело! Он прибавил шаг, будто надеясь отвязаться, но Мидория был бы не Мидорией. Он побежал следом, стараясь нагнать более широкий шаг Бакуго, и теперь знал наверняка, что оба пункта в свой список вписал не просто так. – Это из-за спарринга? – спросил Мидория, буквально чувствуя, как сердце сейчас выпрыгнет из груди. – Я не считаю, что виноват в своей победе. Но мы всегда друг с другом соревнуемся и я тоже иногда проигрываю. Бакуго остановился, резко развернувшись к нему, так, что Мидория мгновенно замер, отступив от него на полшага. От плохо сдерживаемых эмоций они оба тяжело дышали в одном ритме, и Бакуго скрежетал зубами. – Не иногда, а часто, – выпалил он. – Поровну, – кивнул Мидория. – Ты храброй воды выпил или чё? – обманчиво-ровно спросил Бакуго, по-прежнему прожигая в нём дыру. Изуку закусил истерзанную губу и пожал плечами. Взгляд Бакуго метнулся ниже на какую-то жалкую секунду и снова вернулся в широко распахнутые зелёные глаза. Мидория и сам не знал, что на него нашло. Но ему отчего-то было очень хорошо – может, потому, что Каччан был рядом, и они почти разговаривали. Может, искренность тоже является хорошей чертой? Не равна ли она смелости? – Я рад, что мы сегодня вместе в патруле, – сказал Мидория, и Бакуго ошеломлённо заморгал. На веснушчатых щеках загорелся румянец. Дело сделано. Если сейчас Бакуго подорвёт половину района, Мидория с чистой совестью возьмёт на себя всю вину. Может, он и был ужасным героем, позволив личным делам вмешаться в ход патрулирования, но сделал, что хотел. И пошёл вперёд, оставив замершего Бакуго позади. – Чё за херню ты мне начал втирать? – опомнился он через какое-то время, быстро догнав Мидорию. Тот с невольной улыбкой обернулся, глядя на него через плечо, и Бакуго нахмурился ещё сильнее, до жёсткой складки на лбу: – Чё лыбу давишь? Мидория молча помотал головой и отвёл взгляд от Бакуго, обернувшись вокруг. – Ого, мы уже дошли до пятого квартала! – Не переводи тему! – требовательно рыкнули в ответ. – Ты... Он замолчал. Кажется, подбирать слова Бакуго оказалось ещё труднее, и Мидория, сцепив пальцы рук в замок перед собой, смущённо признался: – Ты не назначил следующий спарринг и не подорвал меня. И я понял, что что-то не так. Они помолчали какое-то время. Мидория рассеянно гулял взглядом по знакомым магазинчикам, рассматривая узкие переулки и полупустые перекрёстки, легонько улыбаясь пялившимся на них детишкам, и единственным звуком между ними сейчас был шорох ботинок по сухому асфальту. – Я всё равно буду первым, – сказал Бакуго. Мидория обернулся, когда они остановились перед красным сигналом светофора, и увидел растерянный хмурый взгляд. Намёков на искрящиеся ладони не было тоже, но он всё равно на всякий случай решил уточнить: – И ты не будешь сейчас тут взрывать? – Тут гражданские, ты чё, думаешь, я совсем тупой? Не недооценивай меня, – моментально возмутился Бакуго. Его грудь тяжелела от бурливших в ней эмоций, и он абсолютно не знал, как себя вести. Ему не хотелось злиться, когда он смотрел на эти глупые веснушки на мягких щёчках и открыто изучающие его светлые глаза. Поведение Мидории здорово сбило его с толку, и он почти сердито поставил руки на бёдра, пытаясь сообразить, что делать дальше. Всё-таки он тоже был рад, что в патруль их поставили вместе. Киришима был прав? Неужели Киришима был прав? – Каччан, я никогда тебя не недооценивал, – улыбнулся Мидория. Сердце почти болезненно заныло: они разговаривают! И он наконец говорит ему то, что давно хотел сказать, не боясь ожогов и кровавых ссадин! Неужели дело в осанке? Или в маленькой бумажке с двумя пунктами, покоившейся во внутреннем кармане костюма? – Тогда хлеборезку завали, – пробурчал Бакуго, когда они ступили на пешеходный переход. Мидория легонько улыбнулся. По спине давно бежали мурашки, и не из-за похолодавшего осеннего ветра, гуляющего по коже. – Я понимаю, – сказал он. И, вдохнув поглубже, нырнул снова. – Когда я проигрываю тебе, потом себя наказываю. Но всё равно очень рад, что могу тренироваться с тобой. В детстве я мог об этом только мечтать. И это было правдой. Мидория опустил голову, чутко навострив уши – нет, сердце бьётся в быстром, но ровном темпе, пульсирует жаром под кожей от такой близости и открытости, и ничего в его сущности не возражало. Кажется, он делает всё правильно. – Наказываешь? – переспросил Бакуго голосом более хриплым, чем был до этого, и тут же прочистил горло. Мидория снова взглянул на него, легонько улыбаясь: – Усложняю тренировку. Чтобы стать ещё крепче и в следующий раз не проиграть тебе. Окаменевшие плечи Бакуго расслабились. – Ты наивный, Деку, раз думаешь, что тебе это поможет. – Все средства хороши, – Мидория пожал плечами, не в силах осознать, что сейчас голос Бакуго звучал действительно спокойно, и они шли по улице практически плечом к плечу, а нитроглицерин не сгущал воздух, как жжёную карамель. – Я всё равно не собираюсь тебе уступать. – Ты больше не хочешь со мной тренироваться? – спросил Мидория, надеясь, что его собственный голос сейчас звучит не слишком грустно и не похож на щенячий скулёж. Алый взгляд можно было почувствовать на коже, как нагретое пятно от ещё горячей кастрюли. – С хрена ли? – Ну, ты обычно сразу говоришь про следующий спарринг, когда проигрываешь. Бакуго неопределённо дёрнул плечом. – Не знаю я. Я всегда... Усложняю свои тренировки. Не после поражений, а потому, что не могу уступать такой мелочи, как ты. Мидория с наигранным возмущением поставил руки на талию: – Почему это "мелочи"? Я уже набрал в массе! – По-прежнему задохлик, – презрительно фыркнул Бакуго, почти весело оскалившись. И снова лихорадочно отвёл взгляд, когда Мидория, не сдержавшись, звонко рассмеялся ему в ответ. – Подумать только, мы в патруле уже полчаса, а район всё ещё цел. Пожалуй, сейчас смелость, хранившаяся в бумажке, должна была уже иссякнуть, и Мидория откровенно не понимал, откуда черпает её теперь. Казалось, словно его дерзкий ответ Бакуго сдвинул огромный камень, открыв бьющий из земли кристальный источник. – Нет, ты нарываешься или как, я не пойму? – Бакуго вскинул бровь таким движением, что низ живота Мидории резко опалило, как кипятком, и он сто раз пожалел о своих словах, отворачиваясь. – Молчу-молчу. Между ними и впрямь повисла тишина. Какое-то время они молча рассматривали улицы, рассеянно кивая прохожим (что делал Мидория) или пиная пустые жестяные банки (чем развлекался Бакуго). Горожане шли в магазины, возвращались из школ, зажимали плечом телефоны, открывая двери своих машин, и кварталы погрузились в северное сонное оцепенение, будто весь город готовился к затяжной осенней спячке. Солнце окончательно скрылось за сплошной массой дымчатых облаков. – Ты тренируешься по вечерам у себя в комнате? – спросил вдруг Мидория. Он разглядывал пожелтевшую верхушку дерева на тротуаре и не заметил цепкий взгляд Бакуго. – Ты чё там, котов высматриваешь? Обычно да. Иногда, когда занятия раньше заканчиваются, на пробежку выхожу. А тебе нахрена? У тебя всё равно не получится стать таким, как я. – Но попробовать можно, – весело фыркнул Мидория. – А ты... С Киришимой ходишь? Повисло неловкое молчание. Щёки Изуку зарделись, несмотря на холод, полный запахов солёной опавшей листвы. – Ты чё пристал ко мне сегодня? – выдал наконец Бакуго, с искренним недоумением уставившись на сникшего напарника. – Перегрелся, что ли? Мидория снова принялся терзать нижнюю губу, чувствуя слабый железный привкус крови. Внезапная волна досады нахлынула на него так, что затопила изнутри, дошла до горла, заставив булькать и давиться бессильным гневом, и он не сдержался. – Я всё ещё недостоин того, чтобы с тобой тренироваться, Каччан? – выдавил он, мысленно костеря себя на все лады. Ну и кто тянул его за язык? Он ведь всё испортил! Он не просто казался, он действительно чувствовал себя уверенным, и всё до этой секунды. Бакуго замолчал, и в сердце Мидории засадили тоненькую раскалённую иглу – особенный вид пыток, который он применял сам к себе же. Может, несмотря на все усилия, для Бакуго он всё ещё обычный Деку – Деку, извиняющийся направо и налево, не в силах даже в бытовой ситуации постоять за себя. Такой ему не понравится. Его толкнули в плечо – несильно, но ощутимо, как-то смазанно, будто хотели сделать что-то другое и передумали в последний момент. Мидория вскинул голову, уставившись на красивую спину в чёрном геройском костюме. – Пошли. Пить хочу. Не успев опомниться, Мидория поспешил следом в продуктовый магазин. – Т-ты взял с собой деньги? – по-глупому спросил он, рассеянно наблюдая, как Бакуго остановился перед полками с водой и напитками. Перевод темы казался чем-то более расслабляющим, но в груди ещё вертелось тонюсенькое болезненное клеймо, заставлявшее его озабоченно хмуриться. Бакуго присмотрелся к бутылкам и взял сладкую клубничную газировку. – Пошли, – просто сказал он, и Мидория послушно отправился за ним, не произнося ни слова. Что-то заставило его задумчиво улыбнуться – прямо как в детстве. Маленькому шумному Бакуго достаточно было махнуть рукой и завопить "За мной!", чтобы Изуку покрепче затянул шнурки кроссовочек и побежал, что есть мочи, пытаясь успеть за более спортивным и быстрым другом. Бакуго придумывал самые интересные игры, кричал громче всех и не боялся никаких жуков, прячущихся в высокой траве. Он неловко помялся за ним на кассе, пока Бакуго расплачивался, и в таком же молчании они снова вышли на улицу. Бакуго сел на ближайший забор, вытянув ноги в берцах, и с щелчком открыл крышку бутылки. Мидория подошёл ближе, неуверенный, будет ли Каччан возражать против его присутствия рядом – но, кажется, он выглядел спокойным, по крайней мере, спокойнее, чем всегда, и перчатки не угрожали вспыхнуть, да и гранаты не были взведены. Возможно, Мидории нужно как можно быстрее выкинуть из головы этот дурацкий вопрос и снова ляпнуть что-то другое, переключая его внимание... Но, судя по устало вздохнувшему сердцу, его отвага на сегодня всё-таки закончилась, и он снова превратился в неуклюжего и жалкого Деку. Как карета в тыкву. Бакуго сделал несколько глотков шипящей газировки, утёр рот перчаткой и протянул бутылку Мидории, всё ещё плавившемуся в своих мыслях. – Эй, задрот! – раздражённо цыкнул Бакуго. Ошеломлённо поморгав, Мидория уставился на бутылку. Чего? – Хряпни. Ты заболел, походу. Мне просто твою рожу не хочется на тренировках видеть, вот и всё. Сердце пропустило очень долгий удар, и в груди болезненно потянуло от недостатка кислорода; Мидория едва подавил порыв схватиться за ткань костюма, пытаясь хоть как-то отдышаться. Значит, Бакуго отрицает его слова? И ещё бутылка... Он густо покраснел, встретив непонимающе-хмурый взгляд Бакуго. – Ты чё, оглох? – Каччан, – начал было Мидория, но тут же запнулся, прервав сам себя, и покраснел ещё хуже, беспокойно кусая губы. Как ему сейчас объяснить, что он только что пил из этой бутылки?! Особенно сейчас, когда сердце до сих пор заходилось от осознания того, что Бакуго ответил на его нелепые слова?! Чего Мидория уж точно не ожидал, набравшись смелости снова взглянуть на напарника, так это того, что его щёки тоже вспыхнут. Бакуго грубо ругнулся, убирая руку с бутылкой, и потёр шею. – Не хочешь, как хочешь, – пробурчал он, резко дёрнув плечом, и сделал очень большой глоток. Впрочем, они оба знали.