Твой самый преданный фанат

Мидория уже несколько минут рассеянно водил глазами по панели автомата. Её слабый свет в ярком коридоре даже не был заметен; взгляд перебегал от одного напитка к другому, а пальцы теребили шнурок зажатого в руке кошелька. Немного отстранённо Изуку отметил, что в общежитии похолодало – ночью удивительно рано ударили первые заморозки, так что он натянул до самых пальцев рукава своей толстовки. На следующий день после срочного вызова им дали выходной. Не то чтобы Мидория хорошо помнил, что там происходило – в ушах бешено стучала кровь, заставляя красные круги в глазах быстро пульсировать, а ладони потеть, – но Айзава-сенсей, кажется, похвалил их за слаженную и осторожную работу, не выделив на этот раз никого. Урарака тут же протиснулась, чтобы сесть рядом с Мидорией, и всю дорогу обратно молча гладила его по плечу или колену – похоже, ей не нужно было объяснять, она, наверное, и так всё слышала. Изуку как можно сильнее вжимал шею в плечи, пряча лицо под воротником костюма, и бездумно смотрел в пол перед собой: наверняка остальные ребята тоже, но он не собирался сейчас разглядывать, кто какие взгляды на него кидает. В груди жгло так, будто её насквозь прошило выстрелом. Это оставалось с Мидорией весь обратный путь – он даже не стал заходить в раздевалку вместе со всеми, отделился, стараясь ступать как можно тише и незаметнее, сгорбил плечи, позабыв разом про все пункты, про всю построенную уверенность, и, волоча ноги, как мешки, поднялся к себе в комнату. А там, заперевшись, оставил костюм кучей лежать на полу, забираясь под одеяло, и принялся орошать слезами своё горящее сердце. Мидория из настоящего вздохнул и ещё раз обвёл взглядом все позиции на автомате. Все эти воспоминания крутились у него в голове, как на зажёванной плёнке, толкались и мешали друг другу, заслоняя для него названия кофе и прочих горячих напитков. Весь следующий (сегодняшний) день Мидория пролежал в кровати. Он не забывал про еду – перехватил из холодильника что-то на завтрак (кажется, это был персиковый йогурт) и с горем пополам даже пообедал. Не то чтобы хотелось, но какая-то часть Мидории, замученная мучительными всхлипами и горькой, обжигающей горло обидой, нежно гладила себя же по рукам, обводя кончиками пальцев шрамы, словно он научился утешать самого себя. Словно наконец принял, что иногда действительно нуждается в утешении. Обхватив себя руками и чуть покачиваясь на кровати, Изуку легонько улыбался себе под нос. Пока этого не делает Бакуго, он может и сам. Сейчас он в принципе способен практически на всё. А ближе к вечеру в комнату постучала Урарака. Она сразу окликнула его, давая понять, что это именно она, и Мидория, поколебавшись секунд десять, открыл дверь. Подруга принесла с собой шоколадные батончики и очень крепкие объятия. Изуку еле слышно хмыкнул себе под нос, и его палец неуверенно замер над кнопкой "двойной капучино". Этот разговор он всё ещё прокручивал у себя в голове в разных деталях, едва ли не так же часто, как их ссору с Бакуго. – Я сказала Ииде-куну и Тодороки-куну, что ты расстроен из-за любовной проблемы, – виновато вздохнула сегодня Урарака, закусив губу и поглядывая на Мидорию. – Я не сказала, что это Бакуго. Просто чтобы они знали, что это не семейное или ещё что-то. Извини, пожалуйста, просто они очень переживали и забрасывали меня вопросами... – Нет-нет, всё хорошо, – покачал головой Мидория. – Наоборот, хорошо, что ты сказала. Надо было мне самому успокоить их... – Не переживай об этом, – она уселась поудобнее, положив подушку себе на колени. – На самом деле, много кто... Слышал вашу ссору. Ребята услышали крики и побежали к вам, думали, что вам нужна помощь. Мидория снова втянул голову в плечи. Лицо зажглось от стыда. – Эй, ты не должен чувствовать себя виноватым, это твоё дело, ругаться с кем-то или нет! – Урарака крепко встряхнула его плечо. – И потом... Ну, короче, ты убежал, так что мы пристали к Бакуго. Это было что-то. Сердце глухо стукнуло, и Мидория взволнованно вскинул голову. – А... Он что? – Выглядел жутко растерянным, честно говоря, – хихикнула Урарака. – Ну, бурчал, как обычно, что это не наше дело и чтобы мы от него от... стали. Но говорил тише обычного и сразу ушёл к себе. Увидев выражение лица Изуку, девушка ободряюще улыбнулась: – Мне кажется, он поговорил потом с Киришимой и Миной-чан, я видела их утром в общей гостиной. Сидели в уголке тихонько. На часах было десять вечера. Мидория всё ещё топтался у автомата в пустом коридоре. Несмотря на досаду, которая по-прежнему с аппетитом рассиживалась где-то у него в груди, Изуку не мог перестать думать о том, что узнал от самого Бакуго. Такая честность его поразила; неужели он всё это время сомневался в своей силе? Думать, что он над ним издевается... Как же это глупо! Мидория невольно нахмурился от охватившей его злости. Каччан такой дурак! Почему, почему он вообще так думал? Он восхищался им даже несмотря на то, через что они прошли в школе, хотя забыть это было не так-то просто, и он действительно едва не заглядывал ему в рот, особенно сейчас, когда понял, что полюбил его, и ему тоже всё это оказалось нелегко... Он всё это время думал, что Мидория над ним издевается? Что жалеет его? За что жалеть лучшего героя из тех, кого он знает, кого едва ли не считает сильнее Всемогущего? Самого первого его героя!... – Деку, – окликнул его голос, из-за которого сердце Мидории замерло и провалилось в живот. Он даже не стал оборачиваться. Наверняка выражение его лица сейчас было просто смехотворным; он так обомлел, что голова вмиг опустела. Он и забыл, что хотел высказать Бакуго – а может, от страха язык просто свернулся узлом, не давая выдавить ни звука. Что за невезение! Бакуго подошёл ближе, становясь рядом. Несмотря на всю гамму эмоций, которая разукрасила Мидорию изнутри, как детский рисунок, ему всё ещё было очень приятно ощущать его присутствие – казалось, из-за причуды от Бакуго всё время веет теплом, как от печки. Наверное, с ним безумно приятно обниматься. Прижаться к крепкой груди, обхватить руками так, чтобы он поперхнулся воздухом, но обнял в ответ, так же сильно. Изуку легонько вздохнул, по-прежнему не поднимая головы. Даже после всего он об этом думает? – Тут дерьмовый шоколад, – бросил вдруг Бакуго, и Мидория моргнул. Его палец и правда замер на кнопке с горячим шоколадом, и Изуку бессильно опустил руку. – Пробовал? – спросил он. Странно, но сейчас, несмотря на то, что он прекрасно помнил, как они истошно орали друг на друга на глазах у всех, в груди всё равно успокоилось, как после сильного ветра, затихло, и Мидория наконец мог различить свои мысли. – Я... – голос Бакуго был очень хриплым, и сейчас он всё же прокашлялся, приложив ко рту кулак. – Я люблю сладкое. Не удержавшись, Мидория удивлённо обернулся. Бакуго стоял совсем рядом в футболке и спортивках, сунув руки в карманы, как обычно, и смотрел прямо на него, почти вплотную, очень внимательно и хмуро; он был довольно спокойным и... красивым, невероятно красивым, и по-домашнему простым. Изуку могло показаться, но, кажется, под глазами Бакуго пролегли тени. Тоже плохо спал? Не то чтобы это отличалось от их обычного... А, нет. Сейчас уже разительно отличалось. – Долбанная причуда, – Бакуго резко дёрнул плечом. – Как-то в школе подрался с одним идиотом и случайно использовал её. Впервые в драке. Так сильно пахло карамелью, что потом я пошёл в магазин и спустил на леденцы все карманные. Иногда хочется. Мидория и не заметил, как на лице появилась улыбка. Кажется, сейчас, когда в голове наконец прояснилось, он кое-что понял – вчера он узнал его ближе. Как и сейчас. В тот момент, когда он почти уже перестал стараться, пустил всё на самотёк, Бакуго сам открылся ему – пусть даже в такой выматывающей ссоре. По крайней мере, сам Мидория чувствовал себя после абсолютно выжатым. Может, оно было и к лучшему? – Ты опять бормочешь, – раздражённо вздохнул Бакуго, и Мидория встряхнул головой: – Извини. Я... Я одно время старался есть очень много белков. Знаешь, прям в каждый приём пищи. – Зачем? – Бакуго вскинул брови, и это обычное движение заставило Мидорию снова улыбнуться. В нём снова засияло то самое ощущение, когда они просто о чём-то разговаривали. От этого становилось тепло и хорошо, и волноваться ни о чём не хотелось – даже с не до конца растворившейся досадой, которая сидела в горле, как осадок. – Думал, что моё тело станет, как у Всемогущего... Он хихикнул, смущённо потирая кончик носа, и едва не упал, когда услышал от Бакуго хриплый смешок. Мидория почти неверяще уставился на его ухмылку. – Балда. Ты слишком мелкий для этого. Он открыл было рот, чтобы поспорить, но Бакуго кивнул подбородком на автомат и перебил его: – Брать что-то будешь или так и будем тут торчать? – Тебе не холодно? – неловко спросил Мидория, снова оббегая взглядом позиции на кнопках. Бакуго пожал плечами. – Не особо. – Почему ты... – Изуку прикусил губу и снова опустил руку. Всколыхнувшаяся злость испугала его самого. "Молчи. Не испорти ничего. Ты так давно этого хотел. Не надо." – Почему что? – Бакуго повернулся к нему всем телом, уставившись так внимательно, что, пожалуй, Изуку почувствовал в себе прожжённую дыру. Он неуютно повёл плечами. – Ты... Обиделся? Тишина. Мидория снова закусил губу, так, что в глазах едва не сбежались слёзы; кажется, снова до крови. Сейчас это было не так важно. Бакуго немного изменился в лице. Снова напрягся, собрался, светлые брови прыгнули к переносице. Даже просто наблюдать за тем, как меняются его эмоции, было интересно. – Нет. Я из принципа не обижаюсь. Несмотря на то, что все мускулы Мидории снова звонко напряглись, застыли, как желе, он невольно нахмурился, пытаясь понять, что это значит. Из принципа? Что он этим хочет сказать? Бакуго продолжал смотреть на него, но теперь он опёрся локтем об автомат, немного навалился на него, другую руку поставив себе на талию, и, не будь Изуку так погружён в свои лихорадочные размышления и стратегии, заметил бы неоднозначность позы, которую тот подсмотрел из фильмов, где парень пытается соблазнить миленькую девушку, приглашая её на кофе. Хотя, может, он в любом случае не понял бы. Потому что Бакуго снова угрюмо хмурился, стараясь скрыть румянец. Может, и не нужно было говорить сейчас. Мидория нервно сжал в руках кошелёк и вздохнул: одна из вещей, которой он научился за это время, – открытость. И сейчас он скажет то, что хочет сказать. Герой должен прямо идти к своей цели. – Я не считаю тебя трусом, Каччан, – негромко сказал он. Мидория тут же прокашлялся, но в коридоре стояла такая тишина, словно они оба даже дышать перестали, и он знал, что Бакуго слышит – его глаза раскрылись чуть шире. – Наоборот... Мне кажется, признать что-то, что тебя беспокоит, это очень смело. Я и сам недавно это понял. Он вскинул голову. В алом взгляде напротив смешалось так много, что у Изуку перехватило дыхание. Бакуго был таким прекрасным, таким родным, таким близким сейчас, что он хотел наплевать на всё, запрыгнуть на него, раскинув руки и обхватив ногами за талию, и повиснуть так, пока из лёгких у них обоих не выйдет весь воздух, а рёбра не заболят от удушья. Сердце стучало так сильно, словно хотело вырваться и прижаться к Бакуго так же сильно, как и он сам. – Может, я был слишком резким, но я действительно считаю тебя потрясающим. И я считаю, что не должен за это оправдываться. Верить или нет – твой выбор, но... – Мидория принялся теребить шнурок кошелька, уговаривая себя не опускать взгляд снова. – Я считаю тебя очень смелым. И я действительно... Думаю, что ты потрясающий. Бакуго скрипнул зубами так громко, что от неожиданности Изуку подпрыгнул, а сам Бакуго залился краской. На губах Мидории прыгнула нервная улыбка. Он что, тоже так сильно нервничает? Нет, не так. Неужели они обсуждают их ссору без кулаков? – Ну, – наконец хрипло выдавил Бакуго, постукивая костяшками по автомату так, что на нём, кажется, угрожала остаться вмятина. – Я... Он неопределённо взмахнул рукой. Теперь Мидория понимал, что имела в виду Урарака под словом "растерянный", и это выглядело так странно и мило, что он не мог перестать смотреть. Бакуго выругался. – Я думал, ты просто издеваешься, – наконец тише сказал он, на несколько долгих мгновений отводя взгляд. – Киришима говорил, что ты... Реально всё это имеешь в виду. Но я просто не думал. Коварное пламя ревности коснулось Мидории так неожиданно, что в уголках глаз почернело всё из светлого коридора, кроме силуэта Бакуго. Он поджал губы, стараясь унять моментально сбившееся дыхание, и сжал кулаки, так, что Бакуго тоже внимательно взглянул на его руки. – Больше веришь Киришиме? – кивнув сам себе, спросил Мидория. "Остановись. Господи, остановись." Кровь застучала за ушами. "Не надо. Не испорти." – Его понять легче, – сказал Бакуго. – Ты очень запариваешься. Мидория вздохнул и тут же понял, насколько пересохло во рту и горле – воздух вдруг стал горячим и сухим, как в пустыне. – Если пришёл добавить мне комплексов, можешь просто оставить это мне, – резко огрызнулся Изуку, снова поворачиваясь к несчастному автомату с напитками. Он не видел перед собой ни единой кнопки. "Немедленно остановись!" – Что? Кровь застилала глаза. Мидория изо всех сил постарался сделать хоть один вдох, но грудь сдавило, и он понял, что скоро начнёт задыхаться. Почему? Почему он так ужасно себя ведёт? Почему? Неужели он снова сейчас всё испортит? Его ухватили за рукав толстовки и без особых усилий развернули к себе, как фигурку на полке, так, что Мидория изумлённо распахнул глаза. Воздух застрял в горле, когда он увидел перед собой сощуренный злой взгляд. – Ну-ка стоять, – требовательно прорычал Бакуго, оказавшись ещё ближе; Мидория невольно дёрнул рукой, но хватка у него оказалась стальная. – Теперь говори, на чё ты щас обиделся. Чтобы я понял. Быть открытым в любой ситуации оказалось гораздо тяжелее, чем думал Мидория, начиная с Ураракой путешествие по пунктам к уверенности в себе. Похожий дискомфорт, ощущавшийся почти кожей, он чувствовал, когда просил Тодороки больше не хватать его, только сейчас ситуация складывалась совершенно другая. Страх вперемешку с волнением полностью выбил почву из-под ног, когда раздражённое лицо Бакуго оказалось так близко к его, что он почти мог чувствовать его дыхание. По ощущениям Мидория сам себе напоминал спелый помидор. Он не может, не может сейчас сказать ему о своих чувствах, вот так в лоб, не подготовившись, но обманывать тоже не хотелось. Само его естество воспротивилось этой мысли. – Просто неприятно, что ты не веришь мне, – сказал он, густо краснея. – А Киришиме веришь. А это же я тебе говорю... Бакуго смотрел на него очень пристально, почти жадно, и Мидория снова попытался выдернуть руку. На этот раз его отпустили, и он тут же сделал крошечный шажок назад – чувствовать тепло тела Бакуго без возможности прижаться к нему всей своей сущностью было слишком невыносимо. Он снова прикусил губу, не отрывая взгляд от алых глаз. – Я бы никогда не стал тебя обманывать, – почти прошептал он, боясь, что голос всё-таки подведёт его и сорвётся. Бакуго стиснул зубы так, что на щеках заходили желваки, и Мидории захотелось вжаться в стену и исчезнуть. Он зол? Гнев самого Изуку уже источился, осел пеплом где-то на лёгких, и со спины подкрался вдруг ощутимый страх, который он испытывал, глядя на то, как напрягся Бакуго. Даже через ткань одежды краем глаза заметны были затвердевшие мышцы. Наверное, он был в шаге от расправы за наглость, и точно не должен был в такой ситуации думать о том, как же прекрасно сложен Бакуго. – Придурок, – процедил он сквозь зубы еле слышно, отвернувшись. Мидория замер, когда его снова опалило красным взглядом – в нём что-то переменилось, и зачарованный Изуку не мог понять, что именно. – Ты будешь тут чё-нибудь брать или нет? Торопливо окинув взглядом кнопки – в который раз, – Мидория ткнул всё-таки на капучино, не забыв добавить туда как можно больше сахара и сладкого сиропа. Для нервов, расшатанных, как обвалившееся заброшенное здание, необходимо было много глюкозы – об этом говорил Иида, после того, как Мидория и Урарака встретились с ним. Он ругал его за неумение отдыхать и разошёлся не на шутку, так, что Мидории и впрямь хотелось убежать куда подальше, но он понимал, что это всё от беспокойства. Мама наверняка выдала бы ему такую же лекцию, правда, не так энергично. Когда Мидория забрал стаканчик с готовым напитком, Бакуго кивнул подбородком в сторону окна, и они молча двинулись в том направлении, в неловком, почти гранитном молчании устроившись на подоконнике. Мидория неуютно поёрзал: у окна было ещё холоднее, чем в коридоре, и он покрепче обхватил ладонями стаканчик, делая первый глоток. И как Бакуго не холодно в одной футболке... – Извини. Будь Мидория менее воспитанным человеком, он бы сейчас подавился. Или даже сделал бы вид, что подавился, будь он маленьким засранцем, но вместо этого он быстро прочистил горло и повернулся к Бакуго, понимая, что глаза готовы выскочить и плюхнуться в его поздний кофе. Ему ведь не показалось, правда? Бакуго хмуро смотрел в пол, упираясь руками в подоконник по обе стороны от своих бёдер, и Мидория в который раз отвесил себе мысленную оплеуху, пытаясь не засматриваться на его красивые мускулистые предплечья. – Каччан? – Извини, – сердито повторил он, цокнув языком. – Я... Слишком загонялся. Я реально думал, что ты надо мной издеваешься. Меня так бесило то, что ты так быстро стал лучше меня... Он неопределённо махнул рукой, пытаясь подобрать слова, и Мидория взволнованно подался вперёд: – Я не стал лучше тебя! Я просто... – Заткнись, – огрызнулся Бакуго, и Мидория послушно умолк. Сейчас он даже не думал расценивать это, как грубость, просто не отрываясь смотрел, как бегают по полу алые глаза Бакуго, и чувствовал, как сердце тяжело бухает в груди. – Я всё время думал, почему это маленькое дерьмо вот так запросто меня обошло? И я думал, что ты думаешь так же. Да все так думают. А ты ещё каждый раз прыгал тут и просил меня тебе помочь, так, как будто... Как будто тебе это в принципе нужно. А меня это бесило просто неимоверно, и сейчас бесит, потому что я всё равно хочу быть лучше, сильнее, чем ты. Бакуго говорил отрывисто, делая рваные вдохи, так, будто слова пережимали горло, и Мидории очень хорошо было знакомо это чувство. Поэтому он просто тихонько смотрел, зная, практически слыша грохот падающих обломков – разрушалась ещё одна стена между ними. Она мешала им рассмотреть друг друга с самого детства. И на лицо едва-едва не выпрыгивала восторженная улыбка, и, несмотря на взволнованную тяжесть на сердце, Мидория был рад. Сейчас разговор между ними был ещё важнее, чем до этого, когда они вот так запросто общались о том, что было им интересно. Угрюмое лицо Бакуго по-прежнему выглядело ужасно растерянным, и Мидория позволил себе на мгновение задуматься о том, что хотел бы сейчас взять его в ладони, поглаживая пальцами щёки, и очень нежно поцеловать в лоб – как раз туда, где всё время собирается хмурая морщинка. – Я тебе уже сказал, что я действительно так считаю, – сказал Мидория. Бакуго всё ещё смотрел в пол. – Я не лучше тебя. Правда. Я и сам так не думаю. Мы с тобой оба герои, которые очень хотят стать про и много для этого тренируются, так? Мне кажется, это... всё. Я не знал, что тебя так бесит тренироваться вместе, или когда я тебя спрашиваю... Я больше не буду. Он с улыбкой покачал головой, делая ещё один глоток горячего кофе, и замер, чувствуя себя во сне. Холод и тепло окутывали его одновременно, как изнутри, так и снаружи, и они разговаривали с Бакуго, в ушах звучал его низкий, безумно приятный голос, а в тихом коридоре мигали лампы, эхом каждого шороха смеялся сквозняк, и всё это казалось таким удивительным, что Мидория улыбнулся своим мыслям. Алые глаза наконец вернулись к нему, и он улыбнулся шире, чувствуя, как пульс снова участился. – Ты всё-таки мой первый герой, Каччан, – очень тихо сказал Мидория, и его голос всё-таки уродливо дрогнул. Бакуго резко вздохнул. – Я уж точно не лучше тебя. Кроме причуды Всемогущего, во мне нет ничего особенного. Бакуго снова отвернулся, раздражённо цыкнув. Он начал покачивать ногами, совсем как ребёнок, и Мидория хихикнул себе под нос. – Прекрати молоть чепуху, – отчётливо и немного недовольно сказал Бакуго. Мидория удивлённо вскинул брови, но тот не стал ему ничего объяснять.