Твой самый преданный фанат

Бакуго всегда знал, что способен на великие вещи. Даже когда зависть подтачивала его изнутри, как молодую яблоню, и каждый раз, дотрагиваясь пальцами до своей решимости, он увязал в чёрной гнили, часть его всё равно верила, что он способен на большее. И что он придёт к этому большему. Самая высокая вершина – не меньше. Обязательно всех обойдёт, победит, сделает. Но такого он и впрямь не ожидал. Они с Мидорией помирились на следующий же день. Чем обычно заканчивались их перепалки? Игнорированием друг друга до той самой поры, пока Мидория не осмелится что-то спросить или ляпнуть, и Бакуго не сможет смолчать, и злость его к тому моменту стихает, превращается в угольки, которые он шурует носком кроссовка и бурчит на излишне энергичного задрота. В этот раз всё было настолько по-другому, что Бакуго сам себя схватил за шиворот и окунул по плечи в ледяную воду. И извинился перед Мидорией. Давно пора было что-то менять; его так сильно тянуло к Изуку, что он весь обращался одним огромным ожогом, кололся и горячился, и в ускоряющемся сердце бились крошечные взрывы. Они намного чаще теперь разговаривали, иногда подсаживались друг к другу за едой, обсуждали героев и прочую хрень. Но Бакуго чувствовал, насколько это было для него мало. Сейчас они выглядели как... Друзья? Могли ли они вообще стать друзьями после всего, что было до этого, после стольких лет его мудацкого поведения и разгрызающей до проводов злости? Дружба была обязательным этапом перед отношениями или её можно было бы перепрыгнуть? Даже если это казалось невозможным, Бакуго готов был попробовать. Он смотрел, как Мидория набивает рот кацудоном, так, что мягкие щёчки становились ещё круглее, или как он смеялся с Ураракой, очаровательно жмурясь, и чувствовал себя так же, когда подбрасывал себя взрывами в воздух, прыгая на волнах сгоревшего кислорода. И, конечно, их нормальное общение не осталось незамеченным, как и предшествующая ссора. Но если друзья Мидории просто иногда провожали их взглядом и смотрели на Бакуго чуть дольше обычного, друзья его самого (читай: отбросы, норовящие всюду сунуть свой нос) тактичностью не отличались. Ну, чья бы корова... Бакуго как раз вспоминал, как мило сегодня улыбнулся ему Мидория, пожелав доброго утра в общей комнате, когда у его парты ожидаемо выросли Киришима и Каминари. Второй плюхнулся на край пока пустующей парты Мидории с очень гадкой усмешкой. – Ну что, Бакуго, как у вас дела? – Каминари недвусмысленно мотнул головой в коридор, куда только-только ушли Мидория и Тодороки, и Бакуго до хруста стиснул кулаки, разворачиваясь к Киришиме. – Ты и ему эту хрень втираешь! – прорычал он, а друг, тихонько ойкнув, вскинул ладони: – Да ладно, мы просто хотим, чтобы у вас всё было хорошо, бро! Мидория отлично на тебя повлияет. Повлияет? На него?! Да чтобы он хоть кому-нибудь позволил! Он же специально отходил от этого самого влияния чёрт знает сколько времени! Похоже, на его лице растянулся такой оскал, что Каминари как-то разом сник, побледнел, будто у него уменьшили яркость, и Бакуго низко зарычал: – Если я ещё хоть раз услышу... – Будет здорово, если вы сойдётесь, разве нет? – неловко хихикнул Киришима. – Перестанете ругаться... – Ни хрена между нами нет, – отрезал наконец Бакуго, впившись пальцами в спинку стула так, что дерево грозилось пойти трещинами. – Валите отсюда. К счастью, этаж разразился звонком из глубин коридора, и друзья действительно рванули к своим местам с такой скоростью, что напугали ахнувшую Хагакуре. Киришима напоследок шлёпнул Бакуго по плечу, и тот развернулся лицом к доске, стараясь делать глубокие вдохи и выдохи. Повлияет. Щас ещё. Глупо уже было отрицать свои чувства к этому лохматому безрассудному недоразумению, но перед друзьями Бакуго боролся за это до последнего – он бы просто не выдержал, если бы при каждом появлении Мидории ребята тыкали его, щипали и присвистывали. Хитренькие ухмылочки этих двоих и без того заставляли уши зудеть от румянца. Бакуго вздохнул, подпирая подбородок кулаком. Как у них были дела? Да никак. Они по-прежнему не ушли дальше обычного общения. Об общих тренировках пока тоже речи не шло, да и Бакуго не уверен был, нужно ли ему это. Одному было настолько комфортно, что грызущее чувство в груди пропадало насовсем, оставляя только умиротворение и сладостную усталость в натруженных мышцах; больше ему и не нужно было. Тем более, высока была опасность того, что во время спарринга Бакуго начнёт распускать руки, а здравый смысл его от этого удерживал. Он не какой-нибудь идиот вроде Минеты или Каминари. Мидория такого не заслуживает. Но ему хотелось стать ближе. Ближе, чем такие вот дружеские разговоры, ближе настолько, что иногда он протягивал руку, чтобы взъерошить зелёные кудряшки, и отдёргивал её в последний момент, надеясь, что никто не увидит; может, замечала Урарака, всё время ошивающаяся рядом с Мидорией, но то ли она в этот момент не смотрела, то ли оказалась достаточно разумной, чтобы хранить это в секрете. По крайней мере в классе, кроме его настырных, противных друзей, никто об этом не заикался. Бакуго почувствовал себя наконец свободным. Но выжигающее восхищение никуда не делось, напротив, стало только сильнее после их ссоры – он смотрел, как Мидория дал волю своим чувствам, кричал на него, хмурясь и сжимая кулаки в грязных перчатках, и волна этой злости захлестнула и его, ударила под колени и на какие-то несколько секунд просто подчинила. Несмотря на то, что в груди вспыхнул ответный гнев, Бакуго почувствовал тогда глупую гордость за него – как тогда, когда Мидория вышел на спарринг с Шинсо на перемене. К нему хотелось залезть под кожу, пробраться к сердцу, напоминавшему солнце с несовместимой с жизнью температурой. Бакуго тянуло к нему постоянно, целиком, и с каждым днём таких глупых разговоров ни о чём и обо всём сразу становилось мало, пусть даже и это было для них в новинку. Он не был идиотом, несмотря на ничтожный опыт отношений – девчонка, которой он отказал в средней школе, доведя до слёз, и перед которой его мама потом заставляла извиняться, просто не в счёт. Но в том, чтобы дать понять о своих чувствах, должно было быть что-то ещё. Он задумчиво поджал губы, угрюмо поглядывая вперёд, на пока пустующую доску за учительским столом, пока класс наполнялся привычным шумом. Бакуго уже сделал первый шаг, когда извинился, будто занёс кулак перед стеной, через которую не знал, пробьётся ли вообще или просто сломает себе руку к чертям, и получилось же. Потому что Бакуго может делать великие вещи – по-другому героем не стать. Может, нужно было предпринимать что-то ещё. Кто-то осторожно потыкал его в плечо пальцем, и Бакуго прекрасно знал, кто. В груди само собой разлилось приятное тепло, и он обернулся, стараясь как можно круче закинуть руку на спинку стула. И наткнулся на широкую солнечную улыбку под горстью веснушек. – Чё тебе? – Мы с Тодороки собрались после занятий поиграть в мяч на площадке. Пойдёшь с нами? – сложив ладони в молящемся жесте, спросил Мидория. Бакуго мог ему отказать. Просто не хотел. Поэтому сделал вид, что задумался, вздохнул устало и в итоге всё-таки кивнул. – Ладно. Мидория просиял. Какая-то часть Бакуго встрепенулась от застарелой злости и по привычке заскрежетала когтями. – Здорово! Спасибо, Каччан! Он отвернулся обратно к себе, махнув рукой, и посмотрел куда-то сквозь выросшего у доски Айзавы. Это тоже считается за сближение? Наверняка. Когда они в последний раз играли вместе, в садике? В начальной школе? – Минета, теперь нужно поглазеть и на меня. Спасибо. Завтра у вас занятий не будет, – сказал учитель, заранее поморщившись от громких радостных возгласов. – Тихо. Это не просто так. Редакторы журнала "Герои сегодня" изъявили желание снять вас для нового выпуска, кое у кого – взять интервью. Внимательно следите за тем, чтобы не нести чепуху, иначе это повредит не только вашей репутации, но и облику всей академии. Всё понятно? Кто-то восторженно зашептался, переваливаясь на парты к другу или подруге, а Бакуго тяжело вздохнул. В животе уже неприятно завозилось: опять корчить из себя паиньку, лишь бы ни на кого не огрызнуться? А если будут лезть с расспросами? Он начал было поднимать руку в воздух, и Айзава стрельнул в него глазами. – Отказаться нельзя, Бакуго. Рука бессильно стукнулась обратно. *** Узнав, что директор академии любезно дал своё согласие, "Герои сегодня" не заставила себя долго ждать. Ещё ранним утром в главный корпус прибыл целый штат работников, выгружались огромные сумки и ящики, и ребята с любопытством глазели на них из окна. Под съёмки отвели один из самых крупных тренировочных залов, и теперь работники журнала возились там, устанавливая свет. Будущие звёзды потихоньку скапливались в южном крыле, ожидая своей очереди в коридоре. Они поискали глазами Айзаву, но учителя так нигде и не увидели и окончательно расслабились, не скрывая своего восторга. – Интересно, как это будет, – Серо напевал себе что-то под нос, подпирая стену плечом, и Каминари радостно пожал плечами. – Не знаю, но надеюсь, фотки получатся классные! Может, нам начнут писать девчонки! Ну, за исключением... Он хотел было выразительно соединить пальцами в воздухе Бакуго и болтавшего с Ураракой неподалёку Мидорию, но Киришима вовремя дёрнул его за локоть вниз, от чего друг едва не полетел на пол. Отстреляться бы побыстрее и отправиться на тренировку, думал Бакуго, не вынимая рук из карманов и лениво наблюдая за шастающими туда-сюда работниками. Те напоминали пчёл в улье; Тодороки стоял рядом с откровенно скучающим видом, и в сердце Бакуго шевельнулось привычное раздражение. Вот уж кто наверняка привык к объективам слепящих камер. – Ребята! – окликнула их девушка со светлыми волосами, завязанными в хвостик. Она подбежала ближе, сжимая в руках какие-то пакеты, и, судя по раскрасневшимся щекам, очень нервничала. – Ну что, готовы? – Ага! – улыбнулся Киришима. Остальные тоже оживились и подтянулись поближе. – Нам пойти одеться? – Да, – кивнула она, всучив ему шуршащий пакет. – Вот ваша одежда! Чего? Бакуго застыл, как и добрая половина класса. Они будут надевать что-то... Другое? Не своё? Опыт с геройской практики у Джинса неприятно зашевелился на макушке, так, что даже волосы на руках встали дыбом. – Я это не надену, – решительно отрезал он и мог бы сполна насладиться растерянным выражением другой девушки, которая хотела протянуть ему его пакет. – Брось, детка, – отмахнулась Мина, уже нырнувшая в свой пакет по самые плечи. – Перед съёмками моделей всегда одевают стилисты! В журнале ещё будет подписано, кто дизайнер и что на тебе надето! – Детка?! – возмущённо развернулся к ней Бакуго. Лицу почему-то стало душно. – Да вы рехнулись, что ли?! – Бакуго! – замахал руками Киришима. – Да успокойся ты! – Ты что творишь! – укоризненно воскликнула оказавшаяся рядом Джиро. – Смотри, ты её напугал! – Она забрала оба пакета, свой и Бакуго, из рук застывшей темноволосой девушки. – Извините его, пожалуйста, он всегда такой. Он сдвинул челюсти так, что заболело в висках. Если он будет выглядеть так же, как после "преображения" Джинса, это будет просто отвратительно. И фотки выйдут ужасными. И ладно, хрен бы с ними, но если его в таком виде увидит Мидория... Бакуго мрачно затих, водя глазами по сторонам. Может, проломить стену да и выскочить на улицу? Его потом из-под земли достанут с учительскими нотациями... Мина толкнула его кулаком в поясницу, заставляя идти со всеми. Первая девушка с покачивающимся хвостиком, вполне быстро оправившись от шока, показывала ученикам, где они обустроили им раздевалки. – Ладно тебе! – хмыкнул Киришима, тоже задержавшийся в хвосте; он сразу отнял у Джиро пакет Бакуго, вскинув его на плечо. – Я уверен, всё будет отлично! Кстати, это то, о чём я думаю? – В смысле? – буркнул Бакуго, ссутулив плечи. Деваться некуда, раз все они настолько тупые отбросы, что просто согласились это напялить. – Ну, ты думал о Мидории? Как будешь перед ним выглядеть? Эй, бро, полегче, я пошутил! ...Всё оказалось не так плохо. Киришима крутился перед зеркалом уже несколько минут, рассматривая, как на нём сидит ярко-красная рубашка, оказавшаяся в его пакете. – Чёрт, мне нравится! – воскликнул он в который раз с довольной улыбкой. И развернулся спиной, шлёпнув себя по заднице: – И джинсы так хорошо сели! – Неудивительно, ты любишь одеваться, как сучка, – хмыкнул Бакуго; он при каждой удобной возможности напоминал ему о той красной тряпке, зовущейся кроп-топом. В ответ Киришима показал ему язык. Переодевавшийся рядом Каминари артистично сморщился и смахнул несуществующую слезу: – Блин, почему мои друзья такие горячие? Что мне с вами делать! Конечно, он драматизировал, и на его громкие вопли Бакуго скривился, чувствуя, что скоро начнёт гудеть за ушами. Сегодня этого болвана было ещё больше обычного. В пакете Каминари оказалась кофта глубокого синего цвета с длинным рукавом, что удивительно ему шло, сочетаясь с волосами цвета подсолнуха, так что Бакуго не прислушивался к его стенаниям. Даже поддеть его не хотелось – он был слишком занят тем, что рассматривал себя. Без ложной скромности Бакуго думал, что выглядит великолепно. А как ещё? Это он работает, чтобы его тело выглядело так здорово, и природа его не обделила, как некоторых, так что беспокоиться стоило только об одежде. А она села так, словно и была на него шита, так что он расслабленно сунул руку в карман, а другой взъерошил волосы. – Ты горяч, Бакуго, – протянул Серо, подскакивая к ним ближе. Тот лишь ухмыльнулся; что-что, а это было приятно, и щёки подогревал азарт, в котором не совестно было признаться. – Я в курсе. Учитесь, сосунки. Какая-то часть Бакуго если и продолжила нервничать из-за фотосессии, это точно была не "я-маленький-глупый-Деку-я-нервничаю-и-искусаю-все-губы-в-кровь" часть. Ему просто хотелось сделать пару хороших снимков и преспокойно свалить на тренировку – уж явно занятие пополезнее; дальше фоткают пусть, вон, девчонок. Та же Мина наверняка первая полезет под камеры, особенно если ей всучат блестящее платье (девчонки переодевались тут же, за огромной плотной ширмой, от которой сразу оттащили Минету, и парни слышали только их радостные возгласы и смех). Но, раздражённо цыкнул Бакуго, скорее всего, его будут снимать часто и долго – он здесь лучший и выиграл на спортивном фестивале. Так что предстоит та ещё морока. Тем более выглядел он охренительно, так что с одеждой им всем повезло. Бакуго понравились и чёрная узкая футболка, и цепочка на шею в качестве украшения, которые он обычно не носил, но здесь она смотрелась действительно круто, и даже светлые узкие брюки. Бакуго всегда ходил либо в спортивках, либо в мешковатых джинсах, так что в брюках было непривычно, но всё вместе смотрелось слишком круто. – Я доволен на все сто, – заявил Киришима. – Только хочу подвернуть рукава. Мне кажется, так будет смотреться ещё круче. Бакуго пожал плечами, а из-за ширмы девочек вдруг раздался истошный крик Мины: – Нет! Киришима, не смей! Помнёшь ещё! – Окей, окей! – крикнул он. И повернулся к друзьям: – Спрошу тогда у той девушки, можно ли. Едва они ввалились в импровизированную журнальщиками раздевалку, Бакуго принял твёрдое решение игнорировать существование Мидории. И саму мысль о том, что он сейчас где-то в другом конце комнаты переодевается в выданную одежду, обнажает светлую кожу, усеянную шрамами, возможно, веснушками... Иначе он, мягко говоря, отвлечётся. Мидория засел в голове настолько прочно, что по утрам, отжимаясь в своей комнате после пробуждения, Бакуго думал, что он может рассказать ему сегодня, а по вечерам, чища зубы, вспоминал, как очаровательно он ему улыбался. Их одноклассники были слишком... Идиотами, чтобы увидеть, как Бакуго провожает его взглядом (и Киришима сам не допёр бы, если б не допрашивал его после их ссоры на вызове), а вот толпа журналистов... Не хватало только бурной сенсации до тех пор, пока он сам с этим не разберётся. Так что Бакуго решил отчаянно избегать Мидорию даже глазами. Иначе будет слишком сложно сосредоточиться на фотосессии и возможном интервью. – Готовы? – с улыбкой встретила их та же девушка с хвостиком, когда они вышли из раздевалки. – Мы очень тщательно подбирали одежду, надеюсь, она вам понравилась! – Не то слово! – радостно подтвердил Каминари. Токояма неловко пробурчал что-то благодарственное (на нём были белая рубашка и чёрная жилетка, как от смокинга, и ему очень нравилось, но он слишком стеснялся сказать об этом остальным), а Тодороки кивнул с таким видом, будто его каждый день выхватывали журналисты, и у Бакуго тут же зачесались кулаки. – Тогда сейчас отправимся к стилистам, – оживлённо продолжила она, делая пометку на своём планшете. В этот раз Бакуго угрюмо пошёл с остальными, но на деле причёска могла всё испортить. С другой стороны, после пыток у Джинса он просто растрепал себе всё обратно, когда пошёл в патруль, но, может, здесь так не получится? Тогда он выглядел, как абсолютный чмошник! Оставалось надеяться, что у этих отбросов вкус на волосы был лучше, чем у его наставника. Так что Бакуго вдохнул поглубже, стараясь не повышать своё раздувшееся раздражение. Пламя угрожало разгореться до потолка. Впрочем, в этот раз не у него одного возникли сомнения. – Эй, я бы не хотел, чтобы мне укладывали волосы, – Киришима неуверенно сморщил нос. – Мне и так нравится. – Точно-точно, – Серо помотал головой. – Я пробовал как-то, выглядело ужасно! Моя головушка под такое просто не заточена! Стилисты неловко замерли, пугая ребят одним видом расчёсок, баночек и прочих инструментов на привезённых этажерках. – Не нужно бояться, – вдруг проронил Тодороки, выступив немного вперёд. Бакуго скрежетнул зубами: ну конечно, он тоже выглядел отпадно в чёрных брюках и белой рубашке с коротким рукавом и поднятым воротником. И бесил его чисто из принципа. – Меня снимали пару раз, ничего ужасного они делать не будут. Стилисты обычно хорошо знают своё дело. Он двинулся вперёд, и парень, который должен был подготовить его к вспышкам камер, облегчённо вздохнул; следом тут же выскочил Иида. – А-класс, рассаживаемся! Не будем задерживать работников! И Тодороки, и староста подали успокаивающий пример, и ребята неловко двинулись к застывшим в ожидании стилистам. Бакуго попалась та самая девушка с тёмными волосами, немного побледневшая в его присутствии, и он раздражённо фыркнул, плюхаясь в кресло. – Обойтись без этого нельзя? – недовольно спросил он. Вот сейчас, именно сейчас, по мнению Бакуго, он выглядел великолепно, а если ему на голову снова выльют литр мерзкого геля для укладки... Страшно подумать, как отбросы начнут над ним хохотать. А это он тут должен смеяться! И уж не так, чтобы смотрел Мидория, это точно! В который раз мысленно похвалив свою выдержку, Бакуго с вызовом скрестил руки на груди. Девушка набрала побольше воздуха и нервно улыбнулась – чем-то она напомнила ему Деку. – Не волнуйтесь, я и не собиралась делать вам другую причёску! Бакуго недоверчиво вскинул бровь. Неужели снова хорошие новости? – Мы изначально намеревались как можно точнее запечатлеть ваши геройские образы, – протараторила она, выбирая расчёску из стакана. – И ваше выступление на фестивале... Словом, вот такие... торчащие волосы как раз подойдут. Я просто немного их поправлю. – И никакой укладки? – Никакой! – кивнула девушка и, окончательно отбросив страхи, с энтузиазмом взялась за дело. Бакуго изо всех сил попытался расслабить плечи, внимательно наблюдая за ловкими движениями её миниатюрных рук, и, когда она уже заканчивала работу, даже успел проникнуться к ней симпатией. По крайней мере, малявка быстро взяла себя в руки, несмотря на то, что он как можно воинственнее выдвинул челюсть вперёд, готовый стоять за свои волосы до последней капли крови. Стилистка отложила инструменты для волос и взялась вдруг за кисточку и квадратик с цветным порошком (ну, он знал, что это какая-то косметика, но из неё научился различать только помаду и блеск, и то благодаря Мине, потому что, ну... Блеск блестит.) Он угрожающе нахмурился, чувствуя, как в животе недовольно заворочалось. – Это зачем? – Самый лёгкий макияж из всех возможных, – заверила его стилистка, опасливо улыбнувшись. – Мы его делаем всем моделям, правда. И мужчинам, и женщинам. Самую чуточку румян и, возможно, теней, я бы хотела нанести вам оранжевые, под цвета вашего геройского костюма... Читатели оценят! Бакуго довольно тупо уставился на то, что она держала в руках. И попытался представить себя с макияжем. В голове, конечно, тут же включилась картинка, где он был накрашен абсолютно нелепо, что-то вроде свёкольно-ярких щёк и длиннющих ресниц. – Я буду выглядеть, как шлюха? – прямо спросил, чувствуя, как в горле застрял комок стыда. Девушка еле слышно пискнула. – Н-нет, почему же... Если кто-то красится, это не значит, что он шлюха! И макияж будет совсем лёгкий, практически незаметный, я... Я лучше покажу! Она довольно решительно подошла ближе, склонившись над его лицом, и Бакуго учуял с её запястий лёгкий аромат духов. Стилистка сосредоточенно хмурилась, подбирая оттенок и шуруя кисточкой в порошке, и он только крепче стиснул зубы, зажмурившись – он не собирался пялиться. Ещё в обморок упадёт, зачем ему этот геморрой? Мина почти всё время красится, кстати. Пожалуй, она даже перед патрулем смотрелась в маленькое зеркальце, крася губы и забавно причмокивая ими, и Мина была его подругой, несмотря на то, что всё время творила какую-нибудь хрень и обожала виснуть на нём, внезапно напрыгивая со спины. Бакуго поджал губы, и что-то неприятно тяжёлое прижало живот изнутри, как железной плитой, и он почти физически почувствовал, как на него навалился стыд. Какая-то часть Бакуго знала, что больше он не позволит себе так думать. Несмотря на то, что сейчас он торчал тут в кресле под противной щекочущей кисточкой, стараясь не вертеть головой, только чтобы не заметить случайно Мидорию, необъяснимое могущество надувалось в груди, как воздушный шар, и перестало быть страхом неудачи. Бакуго по-прежнему чувствовал себя так, будто шёл по направлению к восходящему солнцу. И сейчас точно знал, чью улыбку он там встретит. – Расслабьте веки, пожалуйста. Пожалуйста... Я просто не могу пробраться к коже, вы жмуритесь... – Мне щекотно! – взорвался Бакуго, послушно не раскрывая глаз, и остальные ребята, сидевшие в креслах, громко рассмеялись. Стилисты тоже старательно прятали смешки, и он зло заскрипел зубами. – Сколько ещё?! Чем больше Бакуго старался не думать о Мидории, тем чаще он появлялся перед мысленным взглядом. Ему уложат волосы? Залижут кудряшки к затылку, так, что глаза на лоб полезут? Его тоже накрасят? Как он будет выглядеть? Какую ему вообще дали одежду? Если это снова будут какие-то шортики, Бакуго, пожалуй, откинется прямо там. Ну вот, опять... Не стоило их вспоминать... С горем пополам (он буквально услышал, с каким облегчением вздохнула стилистка, и даже не мог её в этом винить) они закончили. Бакуго максимально приблизился к зеркалу, придирчиво рассматривая своё недовольное хмурое лицо, и просидел так ещё пару минут, пока девушка за его спиной нервно застыла с кисточкой в руках. – Вам нравится? – робко поинтересовалась она в итоге. Где-то рядом раздался голос Киришимы: – Да не волнуйтесь, он просто не любит фоткаться! Бакуго, идём уже! На веки ему нанесли оранжевые тени – и оттенок оказался довольно слабым, рыже-персиковым, таким, что его и правда было несильно видно. Бакуго так и не понял, что она делала на щеках, поскольку пресловутых румян (или пудры?) тоже почти не заметил. Да и в целом он выглядел вполне прилично, так что удовлетворённо кивнул сам себе. Границы не были нарушены, и он достойно их отстоял, как и положено настоящему независимому герою; впору было ставить галочку в воображаемом блокноте, как у Деку. – Спасибо, – подумав, буркнул Бакуго, сунув руки в карманы брюк, и улыбка девушки смягчилась. – Я рада, что вам понравилось! Иида уже махал ему рукой, вытянувшись у двери, и Бакуго нарочно скорчил ему как можно более мерзкую рожу, заставив старосту возмущённо ахнуть. – Бакуго! Не смей так себя вести на съёмках! – Тебя забыл спросить, – огрызнулся Бакуго. В коридоре по коже побежал холодок, и он поёжился, осматриваясь по сторонам; отдельной компанией стояли девочки, судя по всему, взахлёб обсуждавшие свой макияж и одежду, и Бакуго обошёл их по большой дуге, надеясь, что никто не прицепится. А потом поднял голову там, где у входа в спортзал стояла скамейка, и его ноги вросли в пол. Волосы Мидории действительно уложили – похоже, задрот оставался задротом, таким же бесхребетным, не мог сказать кому-то "нет". Пышные кудряшки теперь были немного более гладкими и ровными, уже не напоминали гнездо, как раньше, открывали лоб, и Бакуго потребовалось усилие, чтобы рука не дёрнулась к груди, удержать выпрыгивающее сердце. Изуку нервно выпрямился, увидев его, сцепил руки в замок на коленях, и Бакуго увидел – ему тоже чертовски шла выданная одежда. Чёрные узкие джинсы и кофта с длинным рукавом, очень похожая на ту, что дали Каминари, только эта была цвета свежей травы, и у шеи торчал воротник белой рубашки. На долгие несколько секунд, разглядывая неуверенную милую улыбку Мидории и его веснушчатые щёки, Бакуго почувствовал себя обычным человеком, в груди которого разливалось лёгкое волнительное тепло, только и всего. Этому человеку не нужно было думать о геройстве и о том, как ужиться с Мидорией на столь одинаковом пути; он мог просто стоять и смотреть. Возможно, предложить сходить куда-нибудь, как нормальному человеку, который не издевался над ним буквально все школьные годы... Но он был Бакуго Кацуки. Одним из сильнейших представителей геройской академии в своём возрасте. Человеком, который захотел пройти этот путь до конца, неважно, сколько частей тела у него в итоге останется; человеком, страстно желавшим превзойти Всемогущего и Деку, оставившим в итоге это желание, чтобы стать самым могущественным из героев самостоятельно. В груди теперь всегда отражалась пламенем в болотной воде гордость, выстроенная и воздвигнутая онемевшими от тяжести руками; Бакуго поджал губы, стараясь собраться. Всё это не отменяло того, что Мидория выглядел до безумия очаровательным. Неважно, сколько он пытался себя одёргивать: он всё равно смотрел на него своими зелёными глазами и выглядел так, что Бакуго чувствовал, что его разорвёт на части, если он срочно не сгребёт задрота в охапку. Может, он тоже устал. Устал от всего этого дерьма, которое они лили друг на друга всё это время (ну, может, по большей части он). Сейчас Мидория выглядел для него совсем по-другому, и дело было не в чёрных джинсах (это, конечно, не всё ещё будоражащие воображение Бакуго шортики, но сильные красивые ноги Деку в них выглядели так же здорово) или красиво уложенных волосах. А потом Бакуго понял, что стоит, плавится в этом солнечном тепле и очень по-идиотски молчит, разглядывая краснеющего Мидорию. Укусить бы его. – Каччан, – воскликнул он, легонько улыбаясь, и Бакуго набрал в грудь побольше воздуха. Он ещё не знал, хочет ли идти по геройскому пути вместе, хоть и знал, что хочет делать всю хрень, которой занимаются парочки. А теперь думал, что может попробовать. Деку был огромным полем возможностей, и Бакуго впервые чувствовал себя так, будто смог отвести глаза от одной точки – они ныли, хотелось жмуриться и моргать, пытаясь прогнать фиолетовые пятна, но теперь он заглянул наконец за высокую стену перед ним, через которую никак не мог пробиться. Он и впрямь мог попробовать. – Тебе идёт, – выдал он голосом до того хриплым, что глотка сжалась, и он закашлялся, стуча себя кулаком в грудь. В лицо бросилась горячая краска. Почему всё пошло не так?! – Ч-что? – переспросил Мидория, и Бакуго едва не замахнулся от укусившей досады. Какого хрена?! Он что, глухой? Вот чёртова маленькая глухомань! – Я говорю, тебе идёт, дурацкий Деку! Ты красиво выглядишь! – зарычал красный по самые уши Бакуго. – Слушай, когда тебе говорят! Ладно. Ох, ладно. Таким красным Бакуго никогда никого не видел – возможно, температура Мидории резко перевалила через сорок. Он начал заикаться и нервно трясти ногой, глядя на него так, будто у Бакуго выросли крылья. – Т-ты... К-каччан... Т-ты... Он взмахнул рукой, и Бакуго подошёл ещё ближе, почти нависая над съёжившимся Мидорией. Гордая осанка ему шла больше, и он недовольно поставил руки на талию. – Чё? Бакуго старался хмуриться, как обычно, но сердце заполошно звонило во все колокола. Он реально это сказал. Деку замотал головой и еле-еле выдавил: – С-спасибо... Ты тоже очень красивый! В смысле тебе очень идёт! Он смутился окончательно, и Бакуго поджал губы. Ему смеяться или треснуть по скамейке рядом с ним так, что она поломается, а дурацкий Деку полетит на пол? – Я знаю, – буркнул Бакуго, запустив руку в волосы. Нормально ли они лежат? Он даже не убедился ещё раз перед тем, как отойти от зеркала... – Перестань уже заикаться! – П-прости, – выпалил Мидория, до белизны в костяшках вцепившись в край скамейки. Бакуго сощурился. – Ты что, боишься меня? Он помотал головой. Бакуго, подумав, всё-таки сел рядом, но не слишком близко – от него даже жар шёл, а румянец разлился аж по шее. Страшное дело. Мидория смотрел теперь себе под ноги. – Я-я просто вспомнил, что тебе не нравилось, когда я... Что-то такое говорю. Извини. – И извиняться прекращай, – цыкнул Бакуго, и Мидория вздохнул, неохотно попытавшись расслабить плечи. – Я... После сделанного комплимента Бакуго буквально увидел себя на грёбанном золотом пьедестале. Мидория в форме американских чирлидерш надевал ему на шею тяжеленную медаль, и уверенность, наполнившая лёгкие, придала сил. Бакуго даже не нужно было толкать, он сам прыгнул в неизвестность. – Я думал, ты подлизываешься. Или жалеешь меня, мол, ты такой урод, а я весь такой из себя добрый, простил тебя даже после того, что ты... надо мной издевался. Типа того. Мидория как-то по-особенному заглянул ему в глаза. Так, что Бакуго повёл плечом. – Я не считаю тебя уродом, Каччан, – решительно отрезал он, и Бакуго вспыхнул: – Да это я и так уже понял! – Я правда простил тебя, – продолжил он. – После того, как ты извинился. Не до этого? Бакуго оцепенел. Мидория действительно подождал его извинений, чтобы простить его? Не поддался, не забил на свои чувства, а действительно простил после того, как Бакуго собрал яйца в кулак? Можно ли влюбиться в такого потрясающего придурка ещё сильнее? – Хорошо, – неловко выпалил Бакуго, и Мидория улыбнулся. "Чёрт тебя дери, прекращай немедленно!" Они какое-то время сидели молча, наблюдая за тем, как Каминари громко скачет вокруг плотно зажавшей уши Джиро. – Честно говоря, я очень нервничаю, – сказал Мидория. – И не знал, пойдёт ли мне... такая причёска. – Он рассеянно провёл ладонью по волосам, и Бакуго снова перевёл на него взгляд. – Выглядит максимально по-задротски. Но сойдёт. Мидория сморщил нос. – Сначала у тебя лучше получалось. – Нарываешься? Изуку громко вздохнул, возмутительно проигнорировав его, и продолжил: – Надеюсь, нам не придётся много говорить. Ты готовил что-то типа речи? Бакуго моргнул. Какая тут может быть речь? – Да нет, нахрена бы? – А я вообще понятия не имею, что будет, если меня попросят комментировать Всемогущего... – Покажешь фотки своей ботанской комнаты. – Эй! Мимо них по коридору протащили огромную камеру, такую, что работника за ней не было видно, и они ненадолго умолкли, провожая эту парочку взглядом. – Так не хочу туда, – вздохнул Мидория. – Кажется, сейчас сердце выскочит... – Скорей бы закончили, – пробормотал Бакуго, скрестив руки на груди. А потом они переглянулись, и Бакуго не смог не ухмыльнуться, глядя в широко распахнутые глаза. Кажется, они оба поняли, в чём дело. Бакуго перестал быть причиной его расстройств. – Класс 1-А прибыл! – отчитался Иида, когда они все зашли в спортзал, залитый ярким светом специальных ламп; Бакуго жмурился, пытаясь прикрыть глаза рукой, и отчего-то был спокоен. Даже тогда, когда его выдернули вместе с Тодороки для отдельных, "разогревочных", как сказала женщина с камерой, фото; он молча кивнул абсолютно невозмутимому Тодороки и сел на указанный табурет, повернувшись к камере чуть боком и приготовившись выполнять любые инструкции. По его венам бежала теперь чистая сила, и он знал, что любое начинание обречено на успех. *** По разгорячённому телу бежала прохладная вода, а Мидория почти измождённо уткнулся лбом в стенку душевой. В животе и паху до сих пор таилась сладкая нега, от чего стыд хлестал его по щекам до красноты; Изуку зарылся пальцами в волосы и больно потянул, стараясь удержать себя от того, чтобы не начать стучаться головой о стену. Какой-то кошмар! Это было нормально для парней его возраста, конечно, но теперь он не сможет взглянуть на Бакуго вообще, пожалуй, никогда. Без воспоминаний о том, что делал буквально минут пятнадцать назад. Он чувствовал этот странный голод, отдающий тяжёлым огнём во всём теле, ещё когда только увидел Бакуго после всех процедур, пока они разговаривали за несколько минут до съёмок и интервью: он выглядел великолепно! Мидория просто не мог о нём не думать. Так же, как не мог и перестать разглядывать его. В Бакуго было прекрасно всё, от узких бёдер в светлых брюках до красиво обтянутых футболкой мускулистых плеч; Мидория физически знал, какие труды за этим стоят, и из-за этого восхищение накатывало огромной волной, заставляя колени пробиваться лёгкой дрожью. Сейчас, когда они перестали собачиться и драться по каждому поводу (ну, инициатива всегда шла от Бакуго), это было ещё невыносимее! Мидория тихонечко закряхтел, всё ещё не в силах разомкнуть веки. Но он же герой, должен был держаться до последнего... Хотя, он и держался. А потом увидел фотографии, которые молодые работники журнала показали им по секрету, свежие, гладкие, ещё без фотошопа и всего остального, и Мидория позорно сглотнул, понимая, что теперь и голову может потерять. Не так давно Бакуго казался ему таким далёким, невозможным, нереальным, а сейчас... Он буквально почувствовал под пальцами сильные мускулы, как тогда, во время спарринга, и этого хватило, чтобы он тревожно пискнул и как можно скорее покинул всех остальных. А сейчас сгорал от стыда, пытаясь смыть с себя всё, от чего кожа шла таким пятнистым румянцем. Что вообще его ждало? Не слишком ли он заигрался? Бакуго всё отчётливо дал ему понять тогда, что не хочет идти плечом к плечу на пути героев, а Мидория не представлял своей жизни без геройства. Ему что, придётся в итоге выбирать? Есть ли у него вообще шанс? "Ты красиво выглядишь." Мидория распахнул глаза, и воздух с силой ударил его по лёгким. Бакуго сделал ему комплимент. Постоянно подсаживался, задавал странные вопросы, которые сам Изуку почти расценивал как "дружеские", с хихиканьем добавляя у себя в голове "перевод с языка Каччана". Соглашался посидеть с ним, посмотреть что-то, обсуждал прочитанное, пару раз они даже играли в мяч с Тодороки и остальными... Мидория, взволнованно нахмурившись, закусил губу. Она и без того была разодрана почти в кровь, пока он... Думал о Каччане... Поэтому сейчас он тихонечко шикнул от боли, тут же проводя по ней языком. Может, спросить у Урараки? Она почему-то уверена, что у Мидории есть шанс. Может, со стороны ей виднее? Она всегда неплохо разбиралась в том, что чувствует Бакуго, ещё после фестиваля, иногда даже спарринговала с ним до недавнего времени... Мидория снова направил струю душа на плечи, вздрогнув от приятного ощущения. У него есть шанс с Бакуго Кацуки? Сказал бы ему кто лет десять назад, Мидория расхохотался бы, как умалишённый. Он попытался представить, как они ходят на... свидания. И после недолгих унылых размышлений пришёл к выводу, что как в фильмах с Каччаном точно не будет, а будет, скорее всего, как... Как сейчас. Они будут гулять, разговаривать, возможно, всё-таки тренироваться вместе, слушать друг друга... Мидория вздохнул, выключая воду, и тут же поёжился от окружившего кожу холодка. Брать быка за рога. Глупая фраза, но суть передаёт отлично: похоже, как раз сейчас останавливаться нельзя. Чтобы Каччан и сделал ему комплимент? Небо должно было рухнуть на землю, подгребая под собой всё, что могло смяться, но за окном по-прежнему садилось солнце, облака сгущались, по заваленному осенней листвой двору прыгали крошечные птички – всё шло по-прежнему, значит, слова Бакуго ему не почудились. Он почувствовал его рядом. Какую-то непонятную надёжность, будто... Будто именно сейчас всё так, как и должно быть. Мидории больше не нужно было цепляться за его футболку, глотая слёзы, чтобы Каччан спас его от хулиганов, и бегать за ним тоже не было теперь необходимости; наблюдать за его причудой и сгорать в белой зависти – тоже. Бакуго теперь был рядом, отдельный, но родной настолько, что Мидория иногда даже не удивлялся, когда узнавал его. Сегодняшний Каччан точно взял бы его протянутую руку. – Урарака-чан, – горячно зашептал Мидория, аккуратно хватая удивлённую подругу за локти и оттаскивая её из девичьего круга. – У меня срочно! – Что случилось? – она быстро пробежалась глазами по влажным кудряшкам, снова торчавшим во все стороны, по растянутой футболке, едва не свисавшей с одного плеча, и кивнула. – Каччан сказал мне сегодня, что я красиво выгляжу, – выпалил Мидория на одном дыхании. Боже, он и не понимал, насколько эта мысль забивает его лёгкие! Глаза Урараки округлились до необычайных размеров. – Что?! Ты серьёзно?! – Ребят, что у вас там? – заинтересованно позвала Момо, и Урарака замахала руками. – Всё окей! – И развернулась к Мидории: – Ты же понимаешь, что это значит?! Её голос снизился до свистящего шёпота, и Изуку почувствовал себя героем документального фильма о пустыне. И змеях, которые там водятся. – Я не знаю! – в отчаянии прошептал он. – Но я был в шоке и не могу перестать об этом думать! – И не надо! У Бакуго лучшая защита – нападение, мы оба знаем, так? Мидория кивнул. Урарака выпрямилась и широко хлопнула его по плечу. – Он увидел чудесного тебя, растерялся и решил напасть первым. Всё просто! Знакомое покалывание вернулось на щёки и кончики ушей. – Может, не так всё и... Киношно? – Да какое там киношно, я думаю, всё так и было, – сказала Урарака. – Ты выглядел просто сногсшибательно. – И ты! – с искренним восхищением кивнул Мидория; Урараке выдали чудесное красно-чёрное платье, которое вкупе с алой помадой смотрелось на ней просто прекрасно. Он помнил, как с волнением наблюдал за тем, как Урарака процокала до места фотосессии на маленьких очаровательных каблучках. Наверняка фотки получатся просто потрясающие... – Спасибо, но сейчас речь не об этом! – хихикнула Урарака, подтаскивая Мидорию к дивану, с которого на них с любопытством поглядывали девочки. – Я думаю, всё так и есть. Это же очень хороший знак, Деку-кун. Отчего-то он и сам так думал. Мидория улыбнулся, присаживаясь к девочкам и угощаясь предложенным данго; наверное, просто хотелось услышать от Урараки, словно от этого мысль обрела более чёткие формы, стала реальной и осязаемой, такой, что он мог дотронуться. Вскоре к ним присоединились Киришима и Каминари, под возмущённый вскрик Мины стащившие пару палочек с рисовыми шариками, и ребята засмеялись; всё больше и больше друзей стало собираться вокруг диванов, и Мидория, зажатый между Цую и Каминари, ни на что не жаловался. Даже смело улыбнулся Бакуго, который присел на подлокотник дивана напротив, не вынимая рук из карманов спортивок. От воспоминаний о том, что он делал совсем недавно, Мидорию всё ещё мутило от смущения, но он облизнул пересохшие губы и хихикнул, глядя на внимательный алый взгляд. Лицо Бакуго и впрямь смягчилось; он тоже потянулся за данго, и в этот раз Мина решила даже не бить его по руке.