***
Снег, ожидаемо, растаял той же ночью, оставив после себя только непонятную противную слякоть, которая неприятно булькала под ногами, раскисая. Биби шла, понурив голову, предрекая, что с минуты на минуту ее отчаянный гнев сменится на обреченную грусть и пагубные, съедающие изнутри мысли о том, что это был ее последний шанс. Девушка уже и думать забыла о том, с кем познакомилась вчерашним вечером, ее голова была занята мыслями о слегка странной встрече лишь несколько часов, а после те улетели и растворились с приходом нового дня, беготни из комнаты в комнату, чтобы успеть собрать все документы, кое-как, как сорока на ходу позавтракать и, конечно, успеть на очередное провальное собеседование. Буркая себе под нос различные проклятья, Биби шла через промокшую улицу, пиная попадающиеся ей под ноги предметы: будь то камни, ветки, или кучки листьев, нагнанные друг на друга ветром. Несчастная изредка разглядывала в пробегающих мимо лужицах искорки едва ли загоревшихся фонарей, которые почему-то вспыхнули слегка рано — на улице ещё и не думало смеркаться, в небе все ещё висели серые, тяжелые тучи, которые вот-вот, едва ли их не удержит какая-то неведомая сила, рухнут наземь, разрушая все подчистую под собой. По правде сказать, Биби была бы этому даже рада, во-первых, с лица Земли сотрутся все ненавистные ей театры, которые не приняли такую амбициозную девчонку к себе в труппу, а во-вторых, ей самой больше не придётся трепать себе нервы из-за пожилых, ну, либо просто взрослых упырей, которые ничего не видят кроме благосостояния, взяток и собственной выгоды. — Конечно, кому нужна совсем молодая девушка без опыта работы за спиной? — Биби раздраженно и опечаленно фыркнула, — Без ролей в главных театрах страны, без влиятельных людей за спиной, без поручительства каких-нибудь статных режиссеров… — та вздохнула, глядя под ноги, — Режиссеров… В голове вспыхнуло что-то, зажглась какая-то лампочка, Биби на миг показалось, что она что-то знает насчёт последних своих слов, имеет какую-то информацию и сталкивалась совсем недавно, но никак не успокаивающее свой бешеный ритм сердце, словно желающее вырваться из грудной клетки и остаться на сыром асфальте, не дало Биби как следует пораскинуть мозгами, посему девочка просто томно вздохнула, ссылаясь на то, что ей просто показалось. Телефон Биби, доселе тихо прячась у той в кармане чёрных джинс, издал пронзительный звук рингтона, наполняя сложившуюся тихую обстановку. Девушка достала его и, взглянув на экран, узнала никакой иной номер, кроме цифр хозяйки квартиры, которую она снимает. Биби нахмурилась и с отвращением нажала на кнопку регулировки громкости, чтобы звонок заглушился, надеясь, что пожилая женщина уймётся и больше не будет ей названивать, хотя бы сегодня. Девочка понимала, что ещё ближайший месяц у неё денег точно не будет, потому что она едва ли сводит концы с концами до следующей стипендии, а об оплате съемной, пусть и старой, но недешевой квартиры и говорить нечего. Та укоризненно чувствовала, что дело хорошим не кончится, особенно если Биби снова просрочит оплату хотя бы за следующий месяц. Девочка догадывалась, что старуха устала от того, что та кормит ее лишь обещаниями и душещипательными речами, что она в этом городе совсем одна, без крова и даже возможности где-либо переночевать. Пусть сейчас женщина всё-таки поддавалась на ее уговоры, с трудом топившие лёд в ее сердце, который с каждым новым разом становился все толще и прочнее, но когда-то ее терпению должен был придти конец. Биби огляделась. Ноги донесли ее до какого-то парка, доселе то ли неизведанного, то ли на миг ушедшего из памяти. Девочка, оглядевшись, увидела, с какой печалью и внутренним унынием смотрят на неё почти облетевшие стволы и ветки темных деревьев, словно сопереживают и грустят с той вместе. Биби облизнула пересохшие губы и, повертев желтенькую папку с документами в руках, плюхнулась на лавку поодаль, предварительно рукавом крутки смахнув с неё капельки влаги. Усевшись поудобнее, брюнетка закинула ногу на ногу и осталась наслаждаться холодными порывами ветра, которые трепали ее волосы, зарывались в самую макушку, словно своими ледяными касаниями хотели погладить и утешить, кажется, уже навек несчастную и обреченную Биби. Иногда все это казалось кругом ада — изо дня в день одно и то же, одна и та же неудача, один и тот же провал, которые будто ведут никуда иначе, как в единую, тёмную и тоскливую утопию. Биби шумно набрала воздух, наполняя легкие покалывающей прохладой, и только-только захотела откинуть доселе понуро опущенную голову назад, расслабиться и на мгновение погрузиться в иллюзорный мир спокойствия и безмятежности, как из колеи ее выбил голос в паре метров отсюда, который сразу почему-то показался девушке знакомым. — Вижу знакомое лицо, — Биби подняла глаза, — И все такое же грустное, как и в прошлом. Девушка приметила, как к ней медлительным, даже слегка обленившимся шагом приближался Мортис, совершенно неволнуемый пронзительным ветром, который в тот же миг перестал казаться таким ласковым. Его лёгкая походка, больше напоминающая какой-то лаконичный, но доселе неизвестный танец, отражалась, как звезды, в лужах. Биби тихо что-то промычала и не слишком активно помахала рукой, кажется, не сильно обрадованная новой встречей, ибо сейчас ей помешали погрузиться в свои мысли, которые на короткое время могли спасти ее от бренности бытия. Но, несмотря на это, когда Мортис поравнялся с ней, без раздумий кивнула головой в сторону, приглашая того сесть рядом на скамейке. Режиссёр приземлился, вздыхая, повернул голову в сторону своей компаньонши, та продолжила беспокойно переминать пальцы, но лишь одного раза, когда Биби случайно пересеклась с новоиспеченным приятелем взглядом, хватило, чтобы та разогнулась, приняв более статный вид, закинула руку на спинку скамейки по противоположной стороне от Мортиса, чтобы случайно неловко не коснуться того, тряхнула головой, чтобы убрать лишние волосы с лица, и взглянула на своего собеседника уже более величаво и без лишней робости в глазах. Криво улыбнувшись, уголки губ той по очереди расползались наверх, Биби произнесла: — Угу, привет, — послушав завывания ветра между древесных стволов, девочка добавила, слегка запинаясь, — А ты откуда… здесь? Мортис вскинул брови, пожимая плечами, заинтересованно оглядывая лицо своей знакомой, а затем ответил, после долго не замолкая: — С работы иду, — парень кивнул в сторону, — Сто сорок второй театр. Биби повернулась в ту сторону, куда указал Мортис, и перед ней, словно из под земли, действительно выросло здание театра, которое она доселе и не замечала, словно и не было его никогда здесь, пока режиссёр не сказал о нем. Девушка загадочно рассматривала странный магнетизм именно этого театра: ей на миг показалось, что тучки, рассеявшись, впервые за долгое время вновь открыли голубенькую лазурь небес, лучи солнца пробились сквозь их плотную вату, а высокие колонны, на которые упирался свод, так и манили к себе, играя скрипичную мелодию и наполняя воздух беззаботным смехом и слегка переигранными эмоциями актеров, в воздухе вдруг появился запах грима, ткани костюмов, старых, обшарпанных декораций и деревянного дощатого пола, который повидал так много на своём веку. Свет прожекторов, бегающий с одного разгоряченного лица на другое. Самые искренние улыбки, самые фальшивые слёзы. Полупустой зал, возвышенные балконы, которые пустуют только по понедельникам. Отражения бликов в биноклях, искры очков, потертый в некоторых местах красный велюр на креслах. Облезлая где-то позолота, широкие кулисы, которые всегда для зрителя прячут слишком много таинств, скрип половиц и тонкие струйки пыли, кружащиеся в медленном танце в тоненьких солнечных лучах через плотно зашторенные оконца. — М… Ты прости, вчера получилось не очень красиво, я так и не узнал, что у тебя случилось, — из театральных грез Биби снова вывел тихий голос Мортиса, который едва напрягал голосовые связки, выдавая что-то похожее на мурчание, — Зато жизнь свела нас снова. Значит, есть ещё что-то, о чем нам нужно поговорить. Девушка почесала нос, снова потупив взгляд, но после набрала полные легкие воздуха, чтобы оставить свою слабину при себе, и неоднозначно выдала что-то такое: — Да что тут рассказывать. Я студентка, самая обычная, хотела найти заработок на время учебы, потому что не хватает денег. Ну, по специальности, конечно. Я же актрисой хочу стать… хотела, уже, хм, наверное, точнее… — режиссёр свёл сочувственно брови и наклонил голову, словно спрашивая "почему", — Не берут. Даже на самые вшивые роли не берут. Меня уже скоро из квартиры выгонит эта старая карга. Сердце Биби забилось чуть чаще, потому что она вдруг удивилась тому, насколько легко ей далось открыться почти незнакомому человеку. Тем не менее, девушка отвернулась, словно не желая видеть реакцию своего собеседника, но в самом деле только вскинула голову наверх, разглядывая затянутое тучами небо, будто это не оно пару минут назад казалось ей таким синим-синим и солнечным. — Так вот оно что, — Мортис понимающе покивал за спиной у Биби, — Ну что ж… Не успел тот договорить начатое, как на нос девочки упала холодная-прихолодная снежинка, мгновенно тая, оставаясь лишь тоненькой капелькой на кончике, а затем ещё одна и еще. Биби повернулась обратно к своему собеседнику, из ее души тут же убежало странное скованное чувство, доселе не позволяющее той сделать этого, и девушка захлопала голубыми глазками, устремляя взор на серое небо. Буквально пару секунд назад ничего не было, но одно лишь мгновение — и из сизых облачков уже плотным вихрем валил снег, тут же серебря все вокруг своей меховой опушкой, которая исчезнет в бездне к завтрашнему дню по прогнозу погоды. — О, а вот и снова снег пошёл, — молодой человек хихикнул, стряхивая со своим искрящихся фиалковых волос успевшие приземлиться на шевелюру снежинок. Шмыгая, тот продолжил, — Ну, раз такое дело, то пойдём. Нечего на морозе сидеть. Биби, встрепенувшись, смахнула с рукавов нападавший снег и как-то растерянно поглядела на Мортиса, пытаясь узнать, что скрывает нутро интересных и даже слегка загадочных искорок в его янтарно-блестящих глазах, на ресницы которых уже легли уставшие снежинки. — К-куда? Следующие слова Мортиса заставили Биби настолько воодушевиться, обрести крылья за спиной и просто чуть ли не подпрыгнуть от счастья и удивления. — Как "куда"? В театр, — парень говорил это с такой легкостью, словно ничего необычного в этом не было, — У тебя документы с собой? Будем устраивать тебя в труппу. — Серьезно? Правда, серьезно? Биби не могла подобрать слов, поэтому всё, что она произнесла, было похоже на выкрики отчаяния в бреду. На самом деле, девочку просто переполнили самые разные эмоции за слишком короткий срок, чтобы успеть все отфильтровать и озвучить только самое важное. Ее сердце забилось так часто, насыщенное свежими чувствами, которые впервые за долгий срок были отличными от уныния и опечаленности. Губы той не контролируемо расползлись в самой счастливой улыбке за последние годы, а разум отуманила непонятная, но, что точно можно было сказать, приятная пелена, из-за которой грамотно выразить весь спектр чувств и эмоций было невозможно. Биби не почувствовала этого, но ее кончики пальцев теперь явно были холодными не от промозглой погоды на улице и тихо падающего снега, совершенно спокойного, в отличии от новоиспеченной счастливицы, а от волнения и предвкушения, даже некоторого азарта от того, примет ли ее в этот раз даже Мортис. Благо, холодные и острые когти неположительной развязки не смогли переиграть и встать на место той несокрушимой буре волнений. Биби прикусила нижнюю губу, обнажая беленькие зубки, и вцепилась в рукав своему благодетелю, но тут же отпрянула, как-то неловко тупясь пару секунд, вдруг понимая, что такая тактильность была излишней. — Абсолютно серьёзно, — Мортис и сам как-то смущенно приулыбнулся из неожиданности того, что его простенькое предложение произведет такой несказанный фурор на приятельницу, — Я, вроде, с утра на шутника не был похож. Я вижу, ты не против… Ладно-ладно, идём тогда скорее, если, конечно, не хочешь, чтобы занесло снегом целиком. Спустя пару секунд, словно ничего не случилось, девочка вскочила и, едва ли не поскальзываясь, уставилась на парня, уже в нетерпении косясь на здание театра позади себя. В ее голове роль мыслей превратился в сущую анархию — как все будет, что Мортис ей скажет, как выглядит театр, а что же именно за этими кулисами… Временами детское поведение, излишняя эмоциональность была неотъемлемой частью Биби, без которой это была бы уже не Биби. Парень не торопясь поднялся со скамейки за ней вслед и, отряхнув темное пальто, молчаливо поплелся в сторону ворот, откуда минут десять или пятнадцать назад только-только вышел. Шаг Мортиса был неторопливый, ленивый, в отличие от полу-бега Биби, которым она семенила вслед за ним, кидая восхищенные и полные признательности взгляды, пару раз приоткрывая рот, чтобы что-то спросить, но в конечном итоге смыкая губы обратно. — Слушай, а можно спросить? — получив короткое доброжелательное "валяй" со легким смешком, девочка продолжила, — А-а… а ты ведь такой молодой, а уже режиссёр, и театр свой… Неужели все это тоже… ну, куплено? Деньги, деньги, все за деньги… — Биби насупилась, обидевшись на собственное предположение, которое еще и не факт, что было правдивым. — М-м… — Мортис помялся, — Ну, как сказать. Скорее нет, чем да. У меня, э-э… династия, почти. По наследству, по призванию. — А-а, ну вот, это меняет дело, — девушка снова приободрилась, обрадованная тем, что парень не оказался кем-то из богатых сынков своих папаш, которые привыкли просто получать деньги и тратить их, — Это даже здорово… Мортис коротко улыбнулся, словно для него действительно что-то значило короткое признание Биби.***
Добравшись до театра, Биби увидела маленькую табличку на двери с надписью "Не входить". Девушка с удивлением и некоторым поражением разглядывала огромные своды здания, гобелены, казалось, всматривалась в каждую трещинку в шкутатурке, в каждую полосочку на древесном паркете, ее интересовала каждая пылинка, витающая в воздухе, каждая каемочка на позолоченной раме, каждая кисточка на кулисах и прочих шторах была ей интересна, каждый сюжет, происходящий на многочисленных картинах. Мимо неё пробегали совершенно разные двери: обычные, привычные и совсем интересные, дубовые, с вырезками и коротких прибитых номерках на них, сделанных под золотом или латунь. Мимо проплывали пронумерованные гримерки, прочие кабинеты, которые, по мнению Биби, были наполнены всякой интересной театральной всячиной. Когда дверь за той захлопнулась, Биби предстала большая комната, свет в которую проникал через панорамное окно почти на всю стену, с ограненными краями какой-то резьбой из темного дерева. Мортис прошел, вешая пальто на небольшую чёрную вешалку на входе, которая, казалось, держалась на честном слове, прошагал и одним резким движением раскрыл шторы на окне, наполняя кабинет еще большим количеством холодных лучей света, которые нехотя проникали не то что через стекло, а через плотно прижатые друг к другу тучи. Биби последовала примеру парня и повесила свою курточку рядом, едва ли не свалив плохонькую вешалку на себя. Ее озорные глаза тут же разбежались, не зная, что разглядывать: большой-большой шкаф под самый высоченный потолок, полки со всякой приблудой, тумбочки, по которым раскиданы какие-то потрепанные бумажки. Мортис уселся на кресло за большим деревянным столом и обвел взглядом поверхность. Девушка, уже не скованная какой-то неловкостью, вприпрыжку ускакала к чёрному крутящемуся креслу на колесику, которое слегка не вписывалось в общий аутентичный интерьер своей новизной. Раскрутившись и закинув ножку на ножку, та добралась до стола режиссера и ждала, когда тот стоит скажет. Но Мортис лишь как-то устало уперся ладошкой в щеку и, расслабившись, молча наблюдал за Биби, глядя своими светящимися зрачками то в левый голубой глаз, то в правый девочке. Что-то в этой картине было магнетическое: то ли тихий и удрученный вздох того, словно парень не хотел ничего, кроме улечься поспать, то ли пленяющие усталые глаза того, скованные янтарем, то ли бледная худая рука того, остальную часть которой кроме кисти скрывал чёрный широкий свитер. Даже слишком бледная, лишь розоватые костяшки и кончики пальцев давали понять, что обладатель конечности, все еще, хм, жив. Мортис медленно перебирал длинноватыми худыми пальцами по слегка покрасневшей от поздне-осеннего холода щеке, продолжая с усталостью нежности просверливать дополнительные отверстия в зрачках своей приятельницы, редко моргая. — Если что, я жду резюме. Биби пришлось отвлечься от разгадывания тайн этого молодого человека, потому что его голос, как гром среди ясного неба, снова привёл ее в реальность. Девочка засуетилась, вскакивая с кресла, пытаясь за долю секунды переваривать, что от нее хочет Мортис. — А-а… резюме… сейчас… Биби трясущимися руками кое-как раскрыла папку и вывалила на стол все ее содержимое без разбора. Парень вытянул уголки губ и отпрянул от стола, словно уклоняясь от бумаг, которые, если его коснутся, принесут непоправимый ущерб. Когда девушка наконец опустошила желтую папку, Мортис вернулся в расслабленное положение, сгибаясь в спине и деловито раскрыл паспорт той. Биби уже не слушала, о чем он там бормочет, девочка резво спрыгнула и устремилась к шкафу, раскрывая его и получая в лицо гору поднявшейся клубками пыли. Чихнув пару раз и услышав ухмыляющееся "будь здорова", та по-свойски начала изучать содержимое увесистых полок. Множество книг, какие-то записки. Биби не нашла ничего интересного, поэтому решила пройти дальше, убрав руки за спину как истинный руководитель, пока режиссер скучающе перебирал все бумаги, которые небрежно вывалила из папки девушка. На полках около стола Мортиса тоже не было ничего интересного, кроме так называемой колыбели Ньютона, штучки с несколькими металлическими шариками, если оттянуть один или несколько из которых и отпустить, шарики на противоположной стороне тут же откликнуться и повторят действия предыдущих. Жаль, такая забавная штучка не была бесконечной. Повторив эксперимент, Биби послушала ритмичный стук шариков друг о друга, а после убрала устройство на место, чтобы ненароком не поломать. — Биби, тебе же только двадцать лет, самый расцвет жизни, — Мортис свёл брови, — А ты уже ставишь крест на себе и так нервы расшатываешь. — Пф-ф, а ты так говоришь, как будто твоя жизнь уже на закате, — девочка умело парировала над наигранным чтением моралей. — Ну, а кто знает, — парень поднял голову и целеустремленно поглядел на Биби, на что той пришлось разогнуться и отпрянуть от стола. Фыркнув, девочка снова плюхнулась на кресло на колесиках и покрутилась, едва ли дотягиваясь носочками до пола со своим маленьким ростом. Покрутившись, Биби изрекла следующее после еще одного делового осмотра режиссерского кабинета. — У тебя тут та-ак много всего… как маленькая квартирёнка, — девушка лукаво прищурилась и облокотилась на стол, укладывая голову на руки, — А может и чайник еще найдётся? — Точно, как я мог забыть, — на ужасное удивление сатирически настроенной Биби, Мортис действительно пропал где-то в глубине стола, а после вернулся с белым новеньким чайником, который доселе, кажется, стоял на какой-то внутренней полочке там, — Конечно есть. Я же тут большую часть времени провожу. Пронаблюдав, как меняется выражение лица его новой знакомой, Мортис рассмеялся, и Биби услышала, что его смех был каким-то басисто-мурчащим, глаза забавно прищуривались, а уголки губ изгибались в приятной улыбке. Пока та размышляла об этих выводах и отмечала какие-то еще интересные и особенные черты во внешности этого слишком особенного парня, как тот уже отломил кусочек шоколадки с орехами, которая тоже взялась, казалось, из неоткуда, и пододвинул плитку навстречу девушке. — Угощайся, если хочешь. А я пойду чай заварю, раз уж такое дело… Биби без раздумий отломала треть шоколада, словно никогда не пробовала, и начала потихоньку откусывать, наблюдая за дальнейшими действиями молодого режиссера. Скрывшись где-то в начале кабинет с чайником, девушка увидела, что там была еще и целая раковина, поэтому Мортис, налив воды, совсем скоро вернулся обратно за стол, подключая чайник к вмонтированной розетке в столе. Уже через пару минут кабинет наполнился приятным шумом закипающей воды, а тем временем становилось темнее и за окном. — Метель совсем разыгралась, — Мортис, вздыхая, кивнул в сторону окна, — Вообще, мой рабочий день давно-о закончился… — Биби начала что-то говорить, почувствовав резко укол вины, но парень улыбнулся, поглядывая на чайник, — Да ладно, сиди уже.***
Девочка уже доедала шоколадку, все еще вертясь на стуле. Странно, как это ее еще не затошнило, ведь вестибулярный аппарат той оставлял всегда желать лучшего. Биби, сквозь набитый шоколадом рот, пролепетала, пытаясь как можно четче выговаривать слова. — Слушай, — Мортис отвлёкся от потягивания горячего чая из кружки, едва ли недавно найдя вторую для Биби, — У тебя здесь такая анархия на самом деле. А дома такой же срач? — Да вовсе тут и не анархия, — парень снова пропустил мимо ушей уже вторую наглую бестактность от Биби, но только тихо вздохнул, — Это… ну, мое рабочее место, грубо говоря. Я знаю, где здесь что лежит и с легкостью могу найти. Здесь просто много всего, поэтому такое впечатление, — девочка внимательно вслушивалась в его слова, даже оторвавшись от пережевывания шоколада, — А вообще, я довольно аккуратный. Что касается моего дома… мой дом — это… это мой дом. Место, где я могу хотя бы несколько часов не думать о том, что я буду завтра делать в театре. Биби ожидала какого-то шутливого или в ответ колкого высказывания, потому что до того, как Мортис открыл рот, уже поняла, что некоторые ее вопросы всё-таки иногда следует фильтровать. Но то, что парень никак не отреагировал на ее вульгарность, только обрадовало ее и, получив развернутый ответ, девочка понимающе покивала. Ей даже захотелось бросить "извини", но она прикусила губу и снова начала активно пережевывать остатки сладости, чтобы точно этого не сделать. Тем временем, та уже и забыла, что Мортис, вообще-то, хотел посмотреть ее резюме, а их "деловая встреча" превратилась в какие-то приятельские посиделки. Биби аккуратно взяла со стола кружку с горячим чаем, который не так давно заварил режиссер, и плавно коснулась губами теплой керамики, мелким глотком отпивая всё-таки еще слишком горячий напиток. Девочка наблюдала за тем, как Мортис не торопясь берет один листок формата А4 за другим, читает слова на нем, кажется, не сильно вникая в их значение, а после снова отвлекается на несколько минут, чтобы посмотреть в десятый раз, не осталось ли в шуршащей фольгой упаковке еще немного шоколада и окунуть еще пару раз и без того уставший чайный пакетик в уже крепко заваренный напиток. Это действо было пусть и довольно занимательным, но быстро утомило Биби, поэтому она начала осторожно оглядывать другое содержимое стола, словно если один из листочков бумаги заметит ее интересующийся взгляд, то непременно набросится. В ту же секунду девушка выдернула из одной стопки какой-то листок, с интересом разглядывая его. Там было небольшое чайное пятно, пару потертостей, один край был небрежно надорван. Но, что самое главное, кажется, рукописный тест остался в сохранности. — Ух-ты-ы… — Биби завороженно протянула, — Это сценарий, да? А ты что, от руки их пишешь? Мортис мягко взял бумагу из рук девушки, чтобы дать точный ответ, и, посмотрев туда долю секунды, отдал обратно. — Да, сценарий. Обычно я их печатаю — да, слева от тебя принтер, — но конкретно этот я писал сам. Знаешь, иногда бывает такое настроение написать что-то вручную, словно душу заложить, — режиссер пожал плечами, надеясь на понимание Биби. Та завороженно разглядывала каждую букву в словах, не особо уличая их значение. И правда: в каждой строчке, в каждом абзаце действительно словно что-то осталось авторское, душа от автора, каждая строфа передавала своим написанием именно то, что хотел заложить создатель. Биби показалось, что сейчас, если провести рукой по тексту, то буковки, сбежав с листка, тут же оживут, разыграв ту нелепую сценку, которая была описана… — Почерк неплохой, кстати… — девочка коснулась пальцем одной из завитушек на букве "у". Мортис признательно улыбнулся в ответ, прикрывая усталые глаза. Обернувшись на окно, там была уже непроглядная темень, лишь хлопья густого снега, словно в разгар зимы, бушевали в своем неистовом вьюжистом танце, больше похожим на сумасшествие. — Ладно, Биби, мы что-то слегка пересидели, — парень начал заботливо собирать все бумаги обратно в папку, чтобы его приятельнице не прошлись делать это самой и вдруг накосячить, — В общем, что могу сказать… — Биби снова почувствовала, как же бешено бьется ее сердце, словно оглашение некого приговора было для нее впервые. Та внимательно вглядывалась в глаза режиссера, пауза, которую он выдержал на секундочку буквально, девочка показалась целой вечностью, — Приходи завтра часиков в девять на свою первую репетицию. Сто сорок второй театр, не забудь только. — Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо! — Биби едва ли не навернулась с кресла, настолько сильно откинувшись назад. Та прикрыла рот рукой, обнажая зубы, неуклюже подобрала папку со стола и, выдохнув, более спокойно произнесла, не теряя тёплую улыбку с лица, — Спасибо, правда, спасибо… Мортис улыбнулся в ответ, показывая клыки, а после потянулся на стуле, складывая руки в замок и издавая какой-то мяукающий звук. Парень вздохнул, снова подпирая щёчку рукой и постучал пальцами по деревянному столу. — Мне всегда казалось, что людям следует просто дать шанс. Ну, а если понадобится, то еще несколько, — девушка наклонила голову, глядя на своего приятеля под другим углом, — Ты харизматичная, уверенная в себе. Почему бы и нет? — Не знаю, почему другие так не считали, — Биби пожала плечами, снова укутываясь в холодную пелену грустных воспоминаний, — Наверное, таланта нет. — Дело наживное, — проворчал парень, — Вообще, все это про талант — собачий бред. Талант можно только выработать, как деревянную статуэтку. Стругать и обрамлять, пока не получится то, что хочет сам мастер. Так что… все впереди, — Мортис помолчал немного, но, не получив никаких ответных действий от девушки, которая продолжила крутиться на кресле, тактично намекнул, — А теперь мне нужно закрывать театр. Я бы уже пару часов, как был бы дома…