***
Не сказать, что с момента последних событий прошло достаточно много, чтобы расставить все на свои места, но и немалое количество времени для того, чтобы понять, как открыть для себя что-то большее. Биби исправно ходила на все репетиции, иногда задерживаясь на парах и возвращаясь в театр тогда, когда работа уже шла полным ходом, но даже это не мешало ей собраться с мыслями. Холод поздней зимы не хотел отпускать октябрь, но тот мастерски сопротивлялся: вьюжные метели сменялись потеплениями, обращаясь хлюпающими лужицами под ногами, размачивая уставшую почву. Ну, а еще головной болью у метеозависимых. Дела шли куда лучше, чем до, кажется, Мортис был даже доволен своей новой коллегой, может быть, тщательно это скрывая иногда, чтобы Биби не задрала нос раньше времени. Девушку иногда не то что бы смущало, скорее здорóво интересовало то, как этот, на вид совсем молодой, неумелый режиссер мог быть настолько рассудительным и умным, вдобавок хорошим руководителем и язвой на язык. Он даже не оказался выскочкой и гордецом, наоборот, благосклонно относился к своей должности и ко всем ее полномочиям. Кажется, с ним можно было даже подружиться, если найти подход, отличный от подхода Тайтора: его обычные глаза и довольно чарующий своей глубокой неизвестностью темперамент были весьма... привлекательными. Его искреннее стремление помочь Биби в ее начинаниях без единой доли напряжения были весьма новыми для девушки, которая выросла не в самых лучших условиях и не в самом лучшем к ней отношении. Но, кажется, выросшая вместе с ней горделивость не позволяла ей даже дать намёк на то, что она такая же, как все, и ей тоже требуется хотя бы частичка того тепла, которую ей не давали. Не сказать, что та находила в элементарной воспитанности режиссера что-то такое, но это даже на подсознательном уровне был человек, к которому хотелось тянуться, хотя бы из его расположенности к ней. Обычно, каждое общение этих двоих начиналось и кончалось в одной точке: в театре. Каждый раз они молча смотрели друг на друга с других концов сцены, кажется, каждый думал о чем-то своем, но из раза в раз поток мыслей чем-то раздраженно прерывался, даже несмотря на невозможность стать бесконечным. Но, видимо, Биби была совсем не против лишний раз увидеть режиссера, где-нибудь стоявшего около тусклого фонаря и лениво глядящего на дорогу в ожидании такси, пусть и из раза в раз, в усталости и нежелании заводить разговор, улепетывала прочь, стараясь не задумываться о том, остановится и обернется ли она, если ее окликнут, или оставит Мортиса при мысли, что в ночной темноте тот лишь только обознался.***
Биби спрыгнула с перил, по которым только что прокатилась, надеясь, что никто, кроме сонных смотрящих камер этого не увидит. Попрощавшись со всеми, девочка поспешила удалиться из здания театра как можно быстрее, ибо впереди ее ждал не только дом, но еще и целых два выходных от проклятого, пусть и театрального универа. Выбежав на улицу, в лицо той ударил как-то не по-зимнему потеплевший, точнее, не такой, как несколько дней назад, ветерок. Опять обещали оттепель, Мортис станет более вялым и будет более снисходителен к колкостям Хельвина, потирая виски от болезненных импульсов внутри головы. Едва ли Биби вприпрыжку сбежала с лестницы, ее левая нога тут же утонула в глубокой лужице, образовавшейся от талой воды. Фыркнув и отряхнув ботинок от излишней влаги хотя бы снаружи, сегодня девочку уже ничего не огорчит, даже промокший насквозь белый носок. К слову, уже совсем стемнело. Зима давала о себе знать не только настырной погодой: небо, извечно затянутое тучами, и без того темное, начинало окутываться сумерками, едва ли проходила половина рабочего дня в театре. Биби шла по набережной, прислушиваясь к плеску воды в широченной реке, которая игриво поблескивала даже в такой темнотище. Поглядев на другой берег, там посверкивали огни ночного города, на фасадах горели подсветки желтоватых цветов, отражаясь танцующими странный, давно забытый танец викторианских эпох озорными бликами. Оглядевшись, Биби прикинула, сколько ей нужно еще идти до ее спального района. Пораскинув мозгами, это было примерно около нескольких затянутых мыслей, возможно, даже одно рассуждение о былом. Ну, и настоящем, если идти помедленнее. Биби побрела в привычном темпе, но уже утыкаясь в телефон, интуитивно соображая, сколько ей еще идти, боковым зрением считаю количество проплывших мимо, размытых фонарей. Люди нечасто, но проходили мимо нее, разбрызгивая холодную воду, которая прямиком попадала сквозь ткань на теплую кожу, заставляя тотчас мерзнуть. Этого даже не делала расстегнутая нараспашку короткая черная куртка: на улице даже ночью сегодня было непривычно теплее, чем обычно. Услышав впереди себя быстрый шаг, скорее бегущий, девушка не подняла глаз от мобильника, решив, что в очередной раз зевака куда-то опаздывает, не в силах спланировать свои действия и избавиться от инфантильности... — Ну, осторожнее, тут же лужа! — Биби пришлось затормозить, по инерции отклонившись вперед, потому что ее схватили за плечо впереди. Подняв глаза, девочка поняла, что сердце не просто так предчувствующе забилось чаще ровно секунду назад: Мортис, слегка усталый после тяжелого рабочего дня, и которого та видела совсем недавно в театре, убрал руку от ее куртки, куда недавно вцепился. Помолчав пару секунд, Биби взглянула под ноги: и вправду, лужа, в паре сантиметров от краев ее ботинок. И вправду, не схватив бы ее услужливый режиссер, правый ботинок тоже бы оказался утопленным. — Спасибо, — бросив как-то совсем безэмоционально, Биби подумала, что огорчать парня не стоит, поэтому ответила вежливости вежливостью, — А ты чего тут бродишь? Я замечала, как ты всегда уезжаешь домой на такси. Ну, как, вежливостью... То, что пришло в голову, чтобы поддержать разговор, Биби и брякнула. Что-то ей подсказывало, что дальнейшая прогулка будет в чьей-то ненавязчивой компании. — Не знаю, — обходя лужу, девочка побрела дальше, а так как режиссер еще не договорил, он был вынужден пойти за ней, нешироко размахивая шаг, — Захотелось прогуляться. Целых два дня отдыха мне от театра и тебе от театра, почему бы не развеяться? — Биби замолчала, убирая телефон в карман, показывая собеседнику свое желание послушать, — Я не слишком часто могу себе позволить выбраться куда-нибудь, но точно знаю, что этот город прекрасен, так что лишний раз просто побродить по нему в одиночестве ничего плохого не вызовет. Да не просто так я, значит, пошел на своих двух, видишь, тебя встретил. — Да, действительно, — Биби согласилась, натягивая слабую полуулыбку, но вдруг почувствовала, что к компаньону, нарушившему ее славную прогулку в одиночестве, кою совершал и Мортис, раздражение она не испытывает, — Знаешь, я вот каждый день тут брожу в одиночестве. Если взять в привычку, уже ничего такого прекрасного в этом и нет. — Может оно и так, — Мортис вздохнул, убирая холодные руки в карманы своего черного пальто, — Но, знаешь... Тут скорее не брать в привычку надо прогулку в одиночестве, а не сам ее факт. Сейчас никто из нас не в одиночестве, прогулка уже обрела новый смысл, верно? — Хе-хе, я не знаю, — Биби рассмеялась, прищуриваясь, — Это слишком философская мысль для рассуждения. Я устала, и я не хочу сейчас думать ни о чем сложном. Если ты имел ввиду, что мы случайно встретились, и это хорошо, то я могу согласиться, дальше развивай свою мысль сам. — Именно это я и имел ввиду, — Мортис запрокинул голову навстречу холодному осеннему потоку воздуха, оглядывая луну, прятавшуюся за тучами. Пройдя еще немного бессонных домов, погруженных в ночной мрак, беседа у этих двоих разгорелась пуще прежнего. Мортис оказался и в неформальной обстановке довольно интересным и озорным собеседником, с которым можно было обсудить не только работу, но еще и многое другое. Биби понравилась его манера общения, подача разговора, да и бархатистый, с легким кошачьим шармом голос, который разливался в ночном воздухе приятной сладостью. Тихий, мурлыкающий смех, когда режиссер изгибал уголки губ в хитрой улыбке, был слегка заразительным и довольно притягательно таинственным. Янтарные глаза, еще пуще сверкавшие в бликах фонарей, то и дело спешно пробегающих мимо, были настолько проницательными и в действительности тем самым отражением души, о которых пишут в слегка глуповатых произведениях их авторы. — Подожди, я устала, — Биби заскулила, останавливаясь, а после запрыгнула на гранитную набережную, — Давай посидим? Биби оставалось только свернуть направо, а дальше пройти несколько метров до ее дома. Но, почему-то девочке не захотелось прощаться с ее собеседником, разговоры по душам слишком увлекли ее, да и уже спешить было некуда. Мортис не стал препираться, и уселся рядом, расправляя края пальто. Девочка откинула голову назад и прислушалась к ночной тишине, которую нарушал разве что плеск воды позади и редкий шум машин. Справа была лестница, ведущая на небольшой пирс, который утопал в темноте и был почти незаметен вдали. Мортис молчал, но Биби почему-то захотелось остаться с ним на подольше: в последние годы у нее было рядом не так много людей, с которыми можно было просто так поговорить, пока идешь домой, укутанный усталостью. — Слушай, — девочка внимательно посмотрела на своего собеседника, готовая это сделать, — А-а... Вот... А почему ты решила пойти именно в театральный? — Хочешь сказать у меня нет данных на это? — Биби скосила бровки и злобно посмотрела на режиссера. — Что? Что ты, я не об этом, — увидев, как яростно и грустно блестят глаза девочки, Мортис вздохнул. И чего она так взвилась? — У тебя есть данные. Ну не было бы у тебя данных, я бы тебя устроил? — плечи Биби устало опустились, та расслабилась и начала переминать костяшки пальцев, глядя куда-то в противоположную от Мортиса сторону, — Мне просто интересно. У меня, например, все это носит некий... династический характер. Все крутились в театрах. У меня с детства душа к этому тянулась и лежала. Мне интересно, как тебя жизнь привела сюда. Биби помолчала немного, все еще игнорирующе рассматривая свои руки, еще секунда, и Мортис бы подумал, что она действительно обиделась, но та резко набрала полную грудь воздуха и тихо, почти шепотом, заговорила с ним: — Просто, понимаешь... До совершеннолетия я жила только с тетей, которая как будто делала все, чтобы мне хуже жилось. После съехала на первую попавшуюся квартиру, и теперь стелюсь под эту дуру-арендодателя как могу, она за это время все соки из меня выжала, — помолчав немного, девочка горьковато улыбнулась, — Правда, я понятия не имею, как это относится к театру. Стремление показать, что я тоже чего-то стою и что-то могу, что я заслужила к себе больше внимания, чем я получила. Наверное, не самый верный способ для этого, ну, уж какой выбрала. Мне нравится... твой театр. Мортис дослушал, без единой мысли перебить. Ему показалось, что Биби говорила так долго, что прошла целая ночь, хотя та сказала только несколько предложений. Почему-то каждое слово той врезалось режиссеру в голову, оставаясь неприятным, саднящим осадком, словно он имел к этому какое-то отношение, а ее грустная улыбка, явно накинутая, чтобы скрыть внутреннюю болезненность, вызвала у него тошнотворное чувство беспокойства и безысходности, заставило сердце биться слегка чаще. — Извини, — коротенькое слово, в котором зависела лишь степень искренности, незаметно вылетело изо рта режиссера. — М? Что-то не так? — Биби непонимающе оглядела собеседника, хлопая глазками. — Не знаю, мне показалось, что тебе очень сложно было все это говорить, — Мортис пожал плечами, поднимая глаза на девушку, — Извини, что заставил. У меня самого детство было не сахарное, я... понимаю. — Да ладно, брось, — та фыркнула, закидывая ноги на край набережной и утыкаясь подбородком в колени, обхватывая их, — Это в прошлом, — короткий вздох поставил жирную точку, давая понять, что Биби не в обиде, но и продолжать та не была настроена, — Что-то я разговорилась, — девочка действительно встревоженно сглотнула, но спрятала собственное удивление за шутливой репликой. Что за откровения? Она такого не планировала, — Мортис? — когда парень повернулся, глаза Биби как-то хитро сощурились, та выгнула уголки губ в стороны, желая как-то сменить тему, чтобы ее собеседник поскорее забыл о всем, что она сказала, — А когда у тебя день рождения? — Стрелец. — Да за кого ты меня держишь? — Биби аж разогнулась, возмущенно упираясь взглядом в Мортиса, — Мне твой знак зодиака как собаке пятая лапа, ты думаешь, что мне это правда интересно?! — Хорошо-хорошо, это шутка, только не злись, Биби, — почему-то режиссер не только нисколечко не вскипятился, лишь слабо улыбнулся, обнажая зубы, но и его тихий, все еще размеренный и спокойный тон голоса заставил жар вспыльчивой девочки угомониться, что не было на нее похоже ни капельки, — Двенадцатого декабря. — Ох, так это же совсем скоро! — Биби уже забыла обо всех своих обидах, воодушевляясь сразу же. Правда, не сказать, что декабрь был скоро, еще целая половина осени впереди, но, кажется, ее энтузиазму это не помешало, — А ты будешь праздновать? Ну ты же будешь праздновать! А где будешь праздновать? А меня ты же позовешь, да? А кто еще придет? Спокойно стерпев весь шквал вопросов, который резко и без остановки посыпался из девочки, Мортис как-то спокойно и легко вздохнул, совсем без доли обиды на дальнейшую фразу, и замотал ножками в воздухе, носки которых едва ли не касались асфальта. — Да я и не буду праздновать. — Чего-о-о... — как погашенная спичка исчез весь порыв Биби. Она заскучавше протянула, подозрительно косясь на своего собеседника, а потом осеклась, — Ой... А почему? Что, неприятное что-то связано, да? Умер кто-то? Мортис лишь рассмеялся, протирая уставшие глаза руками. Почему-то все бестактные, прямолинейные вопросы девушки его не задевали, наоборот, распалили какую-то внутреннюю, детскую, словно давно утраченную задорность. Тот с коварной полуулыбкой на лице обернулся к Биби, щуря глаза, проговорил: — Нет, пока все живы, — покивав в подтверждение своих слов, режиссер внимательно начал коситься в левый нижний угол, — Ну-у, просто, вот так, я не буду праздновать свой день рождения, как и несколько... предыдущих, — кажется, одно слово было проглочено. — Но день рождения — это же всегда праздник! — Биби упорно не отставала, — Почему? Давай, рассказывай! — Нет. Не буду рассказывать. — Нет, ты расскажешь! — Нет, я не расскажу. Больше всего Биби в жизни не нравилось так это то, когда ее ни во что не ставили, но наравне с этим стояло взятие на принцип. Мортис спрыгнул с набережной, словно ставя точку в их разговоре, но Биби просто так не могла сдаться. В ответ на такую наглую и своевольную выходку, та закинула ногу на ногу и гордо взглянула на режиссера, теперь будучи с его лицом на одном уровне по расположению. — Ах, вот так, да? Ладно! — Биби замолчала ровно на секунду, не давая противнику понять, что к чему, но уже стараясь распалить из возникших искорок буйство пожара соперничества, — Ты решил пойти на принцип, да? Хорошо, сейчас я тебе покажу, что такое идти на принцип. Каждое ее слово было настолько пропитано злостью, что, если бы Мортис знал это, он бы уже давно уступил все позиции. Злобно взглянув на упертого режиссера так яростно и грозно, словно одно ее движение, и разразится молния, что ударит прямо в него, Биби тут же вскочила на ноги, упирая руки в боки. Глядя на Мортиса уже совсем под другим углом, Биби оглядела его всего целиком, а после тихо, но уже более, чем убийственно, процедила. — Отлично. Принцип, значит принцип. Каждое слово вылетало с ее губ так медленно, что казалось, словно девочка лопочет целую вечность. Сразу же начав агрессивно выгребать из карманов куртки все и демонстративно класть на набережную, можно было подумать, что она сейчас устроит торг, но нет. Убедившись, что карманы куртки, джинс и прочие пусты, как никогда, Биби коронно опустила на гранит свой телефон, и сняла куртку, кладя ее на шайбу, которой оканчивалась набережная, и начиналась лестница к пирсу. — Либо ты рассказываешь, почему ты не хочешь праздновать свой день рождения, либо я прыгаю туда. В реку. — Это угроза? — Это ультиматум. Мортис вскинул брови и развел уголки губ в стороны. Неизвестно, выглядело ли это все в его глазах как показуха, наверное, нет, судя по заплясавшим в его глазах огоньках азарта, тот тоже что-то задумал. Вальяжно, в два шага подходя к набережной, вскидывая голову наверх, режиссер в упор посмотрел на Биби, отчеканено и нагло отделяя каждый слог в слове. — Не рас-ска-жу. — Ах, вот так? — Вот так. — Вот так? — Вот так. — Ну и славно. Раскинув руки в стороны, Биби дошла до края, а после ушла в свободный полет, но не прошло и секунды, как крепкие мужские руки удержали ее, усаживая обратно на набережную. Девочка ойкнула, кажется, даже не ожидая того, что Мортис действительно поймает ее, но, чтобы не показать своего замешательства и даже некоторого смущения, отвернулась, свешивая ноги в обратную сторону и разглядывая темную гладь воды, делая обиженный вид. Режиссер не стал забираться обратно, лишь сгибаясь и вытягиваясь, упираясь локтем в гранит и рассматривая противоположный берег вместе с девочкой. Кидая на нее косые взгляды, Мортис не понимал, почему Биби не уходила, но и не заговорила с ним первой. Тихо вздохнув, режиссер неуверенно начала, но старательно пряча свою растерянность. — Эх, Биби-Биби… — не получив ответа, парень снова пошел на риск, — Ну скажи же, что ты это сделала только потому, что знала, что я тебя поймаю? — девочка успела медленно повернуться на него, пальцами по очередности трогая каждый предмет, начиная от жвачки, лежавший на набережной, из ее карманов, — А что, если бы я этого не сделал? — А что... если?.. — Мортис успел поймать улыбку перед тем, как Биби снова отвернулась, но не успел сообразить, что она означала, — Ну вот сейчас и узнаем. Не успел режиссер ничего и понять, как девочка оттолкнулась от края и исчезла из его поля зрения. Мортис перегнулся через набережную, растерявшись, но в ночной темноте ничего, кроме черноты, не увидел. — Бланко, ты идиотка!!! Без раздумий в пару движений скидывая с себя пальто и безжизненно бросая его куда-то на гранит, у режиссера не было времени шариться по карманам. Как-то слишком по-резвому, как и бывает в экстренных ситуациях, одним движением перемахнув через набережную вслед за Биби, у Мортиса не было времени испугаться или начать переживать, ведь уже через секунду он услышал плеск воды, а после слишком холодные языки волн поглотили его целиком, едва ли давая возможность набрать в легкие спасительный воздух.