Главная роль

Ледяная вода тут же проникла без стыда через всю одежду, едва ли предоставляя возможность перед тем, как уволочь за собой на дно, сделать рефлекторный вдох. Отяжелевшая от влаги ткань и обувь тут же стали тянуть вниз еще сильнее, но Мортис вытянул шею и, к его удивлению, еще пара приложенных усилий до того, как его тело окостенеет от холода, и все лицо обдало порывом воздуха. Доступ к кислороду был слишком спасительным, режиссер подтянулся, в несколько движений смог высунуть голову целиком на поверхность и перестал уходить на дно. Его поджарое тело и поддержание себя в тонусе помогли тому не сгинуть в пучине вод, но сейчас парня интересовало другое. Восстановив дыхание, Мортис огляделся. Сплошная ночная темнота и плеск воды от его неумелых движений, лишь бы снова не потерять контроль над собой. От прилива адреналина, тот недолго не чувствовал холод и пока думать не хотел о том, как его прошибет на это, когда эмоции схлынут. Режиссер тянул шею, в попытках что-то разглядеть. Вокруг никого не было, его сердце неприятно заныло, а в голову закралась мысль, что Биби что-то могло помешать справиться со стихией. Да где она? Мортис завертелся на месте, едва ли оставаясь на нем одном из-за речного и весьма сильного течения, но сколько бы тот не всматривался в мрак, ничего не разглядел. «Потонула, чтоли?» Из странного беспокойства его вывел негромкий девичий смех, на который режиссер тотчас обернулся. Наконец, неподалеку он разглядел фигурку, которую едва ли подсвечивали фонари. Это была Биби, она сидела на чем-то и, заливаясь смехом, выжимала рукава от воды. Убедившись в том, что это была действительно она, парень вмиг поплыл в ее сторону, пробираясь сквозь речной поток так, как было возможно. Добравшись до того места, где сидела девушка, Мортис забрался туда же. Мышцы на руках задрожали, ведь теперь режиссеру приходилось вытягивать не только себя, но и свою вымокшую насквозь обувь и одежду. Умостившись рядом с Биби, тот выдохнул и укоризненно поглядел на проказницу. Отрицательно покачав головой, не в силах подобрать слова, режиссер лишь последовал ее примеру: начал выливать воду из ботинок и выжимать рукава одежды. — Если б я знал, что ты такой ходячий риск для жизни… — А ты смешно плаваешь, — Биби перебила его, жмурясь. Кажется, осенний холод и то, что они оба промокли до нитки, ее не смущали, — Ну, что бы? — Думай головой иногда… — Мортис протянул тихо, словно не был уверен в своих словах. Почему-то режиссер не чувствовал на девочку злости и даже не обижался на нее, словно такое крещенское купание для него было обыденностью. — Хах! — Биби прыснула со смеху, хлопая ладошками и привскакивая на месте от воодушевления тем, что она скажет дальше, — Из нас тут головой не думает только один, и это точно не я! — Мортис вопросительно посмотрел на ту, все же заинтересованный тем, что Биби могло придти в голову в качестве оправдания, — Мортис, не забывай, что я выросла здесь. Я это место знаю как облупленное, здесь глубины-то метра три, да и эта штука... — девочка похлопала по гранитной плите, на которой они сидели, — В общем, я же все продумала, — Биби свела брови к переносице, и уткнулась подбородком в прилипшие на коленях джинсы, вздохнув, — Неужели ты и вправду подумал, что я такая дурочка, и от балды сигану в речку… — ее грусть мигом улетучилась, даже не дав режиссеру возможности поспособствовать этому, — Я просто захотела искупаться в проверенном мне месте, немножечко тебя обманув, а ты просто спрыгнул с набережной за малознакомой тебе девушкой осенью в воду. Может, я тебя убить захотела, а ты и усом не повел, — Биби хихикнула, придвигаясь ближе к Мортису, то ли от начавшего подкрадываться холода, то ли просто так... — Зато ты представь, какие заголовки бы были во всех СМИ: "Амбициозный, харизматичный режиссер утопился вместе с молодой студенточкой"… Живописно же? Парень согласно покивал, безуспешно отлепляя от своих ног прилипшую ткань брюк. — Весьма, но если убрать слово "утопился", то звучало бы более правдоподобно. Биби согнулась и, набрав обоими ладонями ледяную воду, от лица режиссера брызги разлетелись во все стороны. Девочка нахмурилась, но Мортису было как-то все равно на сие выходку, потому что мокрее он уже не станет. — Вот ты идиотина, я же говорю, что с головой проблемы у кого-то одного из нас, — та закинула ногу на ногу, стараясь не касаться воды обувью. — Вообще, я к тому, что мы бы в любом случае здесь не утонули… — Биби вытянула уголок губ в сторону, — И хватит обзывать меня, не забывай, что я все-таки твой режиссер, — парень невозмутимо утер воду с лица, которой девочка только что его обрызгала. — Не забывай, что вне театра мы друг другу только случайные знакомые. Биби вздохнула, словно эти слова она не хотела говорить или думала иначе. Рассматривая гладь воды, каждый порыв воздуха ощущался, но девочка не хотела задумываться о том, заболеет ли она, даже чувствуя некоторую атмосферу этого происшествия, бедром и боком вплотную прижимаясь к режиссеру, чтобы было не так холодно, и складывая ручки и голову на коленях, не обращая внимания даже на то, как неприятно одежда липнет к телу. Бархатистый и тихий голос раздался у нее над ушком: — Что-то мне подсказывает, что после такого уже нет… Биби приподняла голову, но Мортис уже смотрел на огни ночного города на горизонте, так спокойно и умиротворено, словно ничего не говорил. Не прошло и секундочки, как девочка вскочила, едва ли не поскальзываясь, и, схватив за предплечье режиссера, потянула его за собой, все же два раза проскользнув ножками по мокрой набережной. — Всё-ё-ё, очень холодно, пошли... — та заскулила, как ребенок, усердно продолжая упираться в попытках сдвинуть парня с места. Как только Мортис исполнил ее просьбу и тяжело поднялся, спотыкаясь, устало побрел на выход на пирс за Биби, которой словно было совсем все равно на то, как с каждым малейшим колебанием воздуха, тело пробирает ужасающая дрожь. Добравшись до гранитной набережной, девочка наконец отцепилась от него, сразу же хватаясь за свою курточку и все вещи, которые она предусмотрительно выложила из карманов перед погружением. Внимательно проследив за всеми ее действиями, Мортис почему-то замялся, а после, как только последняя побрякушка оказалась на своем месте, зашипел, тут же начиная опустошать свои карманы. Благо, телефон остался в пальто, но в его руках оказалась еще масса других вещей. Некоторые из них оказались нетронутыми, а другие, например, пачка сигарет, размочились и остались только на выброс. Парень разочарованно оглядел все содержимое своих рук, но не сказал ни слова, молча убирая уцелевшие вещи обратно, гремя холодными ключами. Биби также молчаливо понаблюдала за этой картиной, даже как-то разочарованно, поджала губки и убрала руки в карманы. Она пару раз перемялась с ноги на ногу, не решаясь, что же ей сказать, после неловко и нерешительно выдав: — Ну… ну… зато, курить бросаешь, да? — вскинув бровки, девушка наивно улыбнулась, пытаясь выкрутиться из неловкой ситуации, коей она была инициатором. Мортис повернул голову на нее, пару раз моргая, словно смахивая с глаз то, что и было его настоящим отношением к ситуации, но его зрачки тепло блеснули в свете фонарей, хотя слабая улыбка, появившаяся на лице, была кислой. — Да… Да, действительно, пора начать. Биби выдохнула и расслабилась, сегодня экзекуция за ее инфантильность была оправдана. Она хихикнула на помилование, и от ее прошлой мысли о том, что пора бы заканчивать с опрометчивыми и мимолетными замыслами, не осталось ни следа: стоило Мортису накинуть на себя пальто, девочка подлетела к нему, вмиг застегнула все пуговички, и, чтобы у того не было времени подумать, начала засыпать бедного режиссера новой порцией вопросов: — Ну так что? Теперь-то расскажешь, что же скрывается под этим таинственным занавесом тайн дня, который именуется днем твоего снисхождения на этот свет? Мортис лишь покорно позволил девочке воплотить ее заботливый порыв к другу, а после сильнее зарылся в пальто, убирая руки в карманы и съеживаясь. Биби почему-то так не захотелось куда-то отстраняться, даже не на таком мизерном расстоянии было куда теплее, чем... чем снаружи. Но стоило ее пальцам коснуться последней пуговицы и расправить воротник, как девочка сделала добрый шаг назад, внимательно ожидая ответы на свои вопросы, хлопая уже подсохшими ресницами. — Да тут особых тайн нет. Когда ты празднуешь свой день рождения только двадцать лет подряд — это прекрасно, хочется еще, уйти в отрыв, такой возраст, но когда ты празднуешь свой день рождения в двухсотый раз – становится слегка скучновато, — Мортис пожал плечами, выдыхая. Биби непонимающе свела бровки к переносице, поэтому парень продолжил, — Да вампир я, Биби. Ну, точнее, как, частично. Наполовину. Биби стояла молча, как истукан, пару секунд, даже перестала моргать. Кажется, в громадный список ее возможных вариантов точно не входило это! Было видно, как Мортис сильно разделяет ее молчание, как он напрягся после слов, которые дались ему так легко. Теперь их уши наполнял только городской ночной шум, ну, и тяжелое, замёрзшее дыхание друг друга, которое иногда пробивалось сквозь шелест, шорох, автомобильные гудки и шум колес. Когда пухлые губки девочки разомкнулись, она набрала воздуха, чтобы что-то сказать, дрожащее сердце режиссера пропустило один удар. И чего он так распереживался из-за мнения какой-то девчонки? — И… и это... и это, и все? — Биби тихо прошептала. Мортис замешкался, начал что-то говорить в свое оправдание, мол, все не так страшно, как та могла подумать, но после словно кто-то нажал спусковой крючок внутри девушки, — Нет, нет, нет, подожди, стой… Ты хочешь мне сказать… что то, что ты вампир – и правда единственная причина, по которой… — резкий вдох режиссера и его жестикуляция заставили ее взорваться окончательно, — По который я… я прыгала в реку?! Ты хочешь сказать, что я прыгнула осенью, ночью, в реку только потому, что ты вампир?! Биби не заметила, как раскричалась на всю улицу. Она замурзилась, даже зарычала, и сжала кулаки, чтобы не ударить того. Стоило ей два-три раза злостно стрельнуть ядовитой стрелой в глаза Мортису, после в асфальт, снова на него, а после снова вниз, как ее жаркая ярость сменилась глубоким разочарованием. Та тяжело выдохнула, заскулив, пытаясь расковырять плитку на дорожке. Кажется, режиссер был не в меньшем конфузе, что даже никак не отреагировал на всю сцену, которую устроила его компаньонша. Когда Биби слегка успокоилась, Мортис аккуратно начал, еще не зная, как правильно снова не вызвать взрыв внутри той. — Разве тебя это не… пугает? Не отторгает? Не разочаровывает? Девочка неуверенно подняла взгляд на режиссера, приглаживая ко лбу мокрые холодные волосы, и ответила так спокойно, словно это не она пару мгновений назад оглашала всю улицу своим недовольством, пробуждая сонные дома. — Нет, а должно? — Биби похлопала глазками, — Что такого… Я же не… э… дискриминацией не занимаюсь. А ты вроде людей не ешь, такой приличный и умный, — Мортис оторопел, ибо это была последняя реакция, которую он мог услышать, и шмыгнул носом. Было слишком холодно, чтобы его щеки вспыхнули, поэтому тот остался бледен, — Это же здорово. Что-то в этом есть… На вид ты слишком молод, чтобы так рассуждать, но твои знания настолько широки, что иногда даже пугающе. Не вижу ничего плохого, ты мог и не скрывать. В подтверждение своих слов Биби тепло улыбнулась, забывая всю свою злость и успокаивая бушующий шторм внутри себя. Почему-то приоритетной задачей для нее вмиг стало дать понять режиссеру, что она благосклонно относится к его этнической принадлежности. Увидев, как тот успокоился и расслабился, принятый, на сердце у самой девочки даже стало как-то спокойнее и чуть-чуть теплее. — Спасибо, — неизвестно, за что Мортис поблагодарил девчонку, но сделал это с открытой душой и чистым сердцем, — Может, ты и права. Я не знаю, правда, хочется ли кому-то, чтобы люди запомнили его молодым, двадцатилетним… Может, ты и права, — парень помялся, повторяя. — Вот и хорошо, — Биби уже хотела сказать что-то еще, больше заключительное к их вечерним приключениям, ощущая, как мерзнет затылок, а нос начинает приятно щекотать, но Мортис опередил ее. — Я весь вечер хотел сказать тебе, но забывал, — девочка насторожила ушки, — Там некоторые изменения пришлось внести, да и по мелочи… В общем, мне нужно с тобой еще раз обсудить сценарий, — Биби согласно покивала. В целом, ей было все равно, что делать в театре, лишь бы после Мортис заплатил ей после зарплату, ведь это было единственное сейчас, чего она хотела от работы. Даже славу и известность оттеснила нехватка средств и злость арендодателя, — Но, слушай, раз уж сегодня я так проставился, то предлагаю сделать это не в рабочей обстановке, а с элементами неформальной, — девочка вопросительно хмыкнула, не понимая, что режиссер задумал, — Если тебе хочется, можем встретиться в каком-нибудь кафе или ресторане. Биби обиженно и расстроенно опустила плечи, но сил злиться и ругаться на Мортиса у нее не было. Она лишь тихо, но тяжело вздохнула, и почти шепотом ответила ему, словно стесняясь своих же слов. — Ты же знаешь, что я живу на стипендию… Так зачем издеваешься, ну? Ее губки задрожали, девочка не хотела лишний раз вспоминать, а тем более обсуждать с кем-то свое положение. Спрятав нос в воротник, Биби пыталась скрыть подкатившие неприятные чувства, но дрожь в теле и осенний холод, постукивание зубов друг от друга не давали в полной мере спрятаться от самой себя. Та сильно втянула воздух носом и нерешительно подняла глаза только тогда, когда почувствовала, как режиссер слабо, но требовательно, уцепился за ее предплечье, сжимая куртку. Встретившись своим синим, обиженным, расстроенным взглядом с его янтарным, открытым и даже сопереживающим, так искренне и чисто разделяющим ее в мгновенье появившиеся, разъедающие изнутри отвратительные ощущения, Биби опустила плечи, расслабляясь. Мортис молчал только несколько долей от секунды, но за это коротенькое время девочка успела почувствовать, как его глаза словно зарываются глубже в ее душу, выискивают все пути и обходы к ее сердцу, подбирают самые правильные слова для всех-всех случаев именно для нее. — Биби, ты думаешь, сейчас я захотел посмеяться и надавить на самое больное? — девушка промолчала, лишь вытягивая уголки губ в стороны, понимая, что это не так, — Ну ты чего, Биби, я заплачу за все, что ты захочешь. Я поэтому и предложил. — Серьезно? — Биби с недоверием оглядела режиссера, тот кивнул и отцепился, — Тогда хорошо. Извинения будут приняты. — Славно, — парень усмехнулся в ответ, увидев, как глаза его собеседницы просияли, а на лицо натянулась доброжелательная, приветливая улыбка, открытая к его добродушию. — Знаешь, раз такое дело, то я знаю отличное место, — девочка решила проявить инициативу, чтобы поддержать и принять по достоинству щедрость ее друга, — Я так давно там не была, отличный повод тряхнуть стариной. — Встретимся в воскресенье? Биби пораскинула мозгами, мысль о том, что сегодня только пятница ее… порадовала. Лишний раз выбираться из дома хотелось не всегда, даже ради такого весьма приятного случая, но смотря Мортису прямо в лицо, широко кивнула. Вдруг режиссер спохватился, словно потерял что-то, а после горячо заговорил, смотря прямиком на девушку, даже распереживавшись. — Слушай, ты замёрзла совсем, да? Давай я тебе тоже такси вызову, нечего голову морозить… Биби пришлось перебить воспитанный порыв стремления угодить ей от парня, тихо хихикнув и заговорщически прищурившись. — Я тебя немножечко обманула, — девушка пропустила еще смешок сквозь стиснутые зубки, — Мой дом ровно за тем поворотом, — Биби кивнула в нужную сторону, наблюдая за реакцией своего собеседника, — Мне здесь три шага сделать. Ну, неужели, ты всерьез подумал, что я буду неизвестно где, вдали от дома, непонятно куда, непонятно из-за чего и непонятно как прыгать в реку? Какой ты глупенький! Девочка неловко почесала затылок, но все же рассмеялась, наблюдая, как смятение и рассеянность окутывают Мортиса в свои оковы. Для него был новшеством тот факт, с какой легкостью этой слегка наглой девчушке удалось его облапошить уже несколько раз за вечер, а он так и остался с утертым носом, и ухом не ведя, какую же следующую каверзу она придумала. Режиссеру ничего не оставалось, как сдаться, тот тяжело выдохнул и укоризненно оглядел Биби, словно удостоверившись, что она действительно не врет. Но ее задорность, при этом слегка демонически лукавый характер были настолько наивными и нетронутыми, что даже какими-то цепляющими до глубины души. Мортис склонил голову вбок, расслабленно наблюдая за тем, как девушка довольна своей проказой. Наблюдать за тем, как ее губы дрожат в хитрой улыбочке, которую та не в силах сдержать, а глаза, даже в лютый холод блестят так озорно и с такой неприкосновенной долей шутовства было довольно интересно и, возможно, гипнотически пленительно. — Ну хорошо, — режиссер молча согласился с тем, что опять остался в дураках, — Тогда до воскресенья. Иди осторожно и не заболей. Придешь домой — выпей горячий чай, а то простудишься. Биби молча дослушала все наставления, которые так старательно выговаривал ей Мортис и в ус не дула: его фиалковые волосы так смешно и интересно прилипли к его бледному лбу, были разметаны во все стороны, спадали на глаза, а в некоторых места немножко высохли, проявляя истинный цвет, а не темный и намокший, да и блики многочисленных рыжеватых фонарей с таким озорством прыгали в его уставших, янтарных глазах, подсвечивая их странноватый, природный, и - теперь Биби знает! - вампирический цвет, что это зрелище было куда интереснее его нюнь, так что та и напрочь забыла о том, что режиссер сказал ей пару мгновений назад. Рассеянно покивав, девушке все же удалось уловить все нотки, которые парень спрятал в тихий тембр своего приятного, не слишком низкого, совсем юного, но бархатистого голоса, все же приняв к сведению и внутренне благодарствуя за оказанную заботу, та махнула ручкой, обронив короткое "пока!" и поспешила обернуться, чтобы как можно скорее скрыться в темноте ночного района и добраться до теплой квартиры, где больше никакой холод ее не потревожит.

***

Укладывая мокрые вещи в стирку и наконец переодевшись в новые, Биби только-только досушила волосы, слегка неприятные наощупь из-за такой воды, и, только хотела наконец лечь в кровать и зарыться с головой в одеяло, прежде, чем пойти в душ, как вспомнила, о чем ей говорил Мортис. Пару раз сжав ладони в кулачки, разрываясь между удобной постелькой и задуманным, Биби поспешила удалиться на кухню, гремя чашкой и чайником, уже предвкушая не только одеяло, но и то, как горячий чай будет приятно растекаться по жилкам в теле, наполняя даже кончики пальцев своей теплотой, как и наставлял ее приятель.