Дневники Семьи Малфой. Гермиона

Идея пришла сама. Просто взялась из ниоткуда. Может быть, когда-то давно я где-то слышала, что один из способов преодолеть кризис — уехать куда-нибудь, сменить обстановку. И вот сейчас мой мозг вытащил эту информацию. А может быть я никогда не слышала ничего подобного, и это было озарением. В общем, я не знаю, как и почему, но однажды мне просто пришло в голову, что стоит уехать на время из Лондона. Куда-нибудь подальше. Посреди всего этого кошмара я поняла, что мне пора на что-то решаться. И я решилась уехать. Возможно, новая обстановка поможет мне, а, возможно, и нет. Но пора было что-то делать. Однако факт в том, что решиться-то я решилась, а вот как это провернуть? Мне было настолько плохо, что я, иной раз, была просто не в силах заставить себя дойти до душа. Я просыпалась или, правильнее будет сказать, открывала глаза; а затем смотрела в одну точку. У меня не было никаких сил что-то делать. Так что пару дней после того, как приняла решение уехать на какое-то время, я все еще пребывала в своем обычном на то время состоянии. Однако мне была нужна новая жизнь. И хоть у меня не было решительно никаких сил что-то менять, подниматься с кровати; я все равно, даже сквозь свое тяжелое состояние, понимала, что нужно сделать над собой усилие. Просто сделать и все. Я это понимала, но все равно не делала. Просто не могла. Но однажды утром что-то изменилось. Я четко осознала, что все — время пришло. Пора двигаться. И я либо дальше могу умирать, либо я что-то сделаю для себя. "Итак, что мне нужно? — размышляла я. — Во-первых, определить куда я еду. Во-вторых, снять деньги со счета. В-третьих, купить билет и уложить вещи" Ну а что, почти похоже на план. Я сразу же решила, что вернусь в маггловский мир. Хватит с меня магии и всего этого волшебного дерьма, принесшего мне столько горя. Я порылась в своих вещах, просто сваленных в кучу в одном из углов спальни. Отыскала там карту Англии, развернула ее и быстро выбрала пункт назначения. Всегда хотелось побывать в Ливерпуле. Вот, туда и поеду. К счастью, мои родители позаботились о моем будущем, и я имела довольно неплохой счет в банке на свое имя. Так что деньги — не проблема. Собираясь в душ, я случайно бросила взгляд на отражение в зеркале. Ну и страшилище! Стоя под душем, я продумывала план действий. Зайти в банк за деньгами, купить билет на поезд, потом вернуться на Гриммо, собрать вещи, попрощаюсь с Гарри и Роном и — в путь! Приеду туда — поселюсь сначала в недорогой гостинице, затем сразу же обращусь в агенство по найму жилья. Сниму какую-нибудь небольшую, но уютную квартиру и буду жить обычной жизнью обычного человека. Того, кого не пытают Круциатусом и кто не просыпается по ночам от кошмаров. При воспоминании о пытках, моя гортань наполнилась горечью, а нутро захлестнуло чувством отвращения к себе. Ну почему?! Почему я оказалась в том момент такой слабой? Почему не смогла защитить себя? Если бы я что-то сделала, то не испытала бы этой боли и унижения. Все было бы иначе. Глупая, глупая Гермиона! А сейчас? Ничего уже не вернешь! Эта мразь совершила надо мной насилие. Она... Я просто хочу стать прежней. Собой. Но, возможно, у меня уже нет шансов на это. Может быть, пути назад нет и этот кошмар — необратим. Я зарылась руками в мокрые волосы и с рычащим стоном опустилась на пол душевой кабины. Ну почему?! Почему-почему-почему?! Почему, на хрен, это должно было произойти со мной? Что я сделала не так? Я никому в этом мире не причинила боль. Так почему все это дерьмо произошло со мной? Может быть, мне вообще не стоит рыпаться, ведь если ничего нельзя изменить, я только время потеряю. Нет! Я решила и я поеду! Может быть, моя поездка что-то да даст. Я выбралась из душа, дошла до своей спальни. Сразу же захотелось лечь в постель и никуда не идти. Но я же решила. Так что я оделась, взяла документы, оставила для Гарри записку на случай, если он будет искать, и направила свои стопы к выходу. Подходя к входной двери, я ощутила нарастающую тревогу. Все то время, что я собиралась, я старательно не думала о том, что будет, когда я окажусь по ту сторону двери. Я боялась. Боялась выйти на улицу. Мне казалось, что именно там мои враги. Они могут настигнуть меня. Неприятный холодок уже скрутил мой живот. Появилось желание вернуться в спальню и обратно заползти под одеяло. И тут же в голове возникли аргументы в пользу той теории, что мое предприятие — полная блажь, и, скорее всего, у меня ничего не выйдет. Так зачем вообще тратить время на бесполезную попытку? Снедаемая страхом и нерешительностью, я почти вернулась обратно в спальню. Я уже развернулась, чтобы отойти от двери, но затем, все-таки открыла дверь и вышла на улицу. И сразу же зажмурилась. Глазам было больно. Еще бы, я три недели сидела в четырех стенах. И мои глаза просто отвыкли от солнечного света. Да и тёмные очки не помешают. Какое-то время я просто стояла на месте, не желая двигаться. А затем усилием воли сделала один шаг, второй, третий. Еще пару шагов. Вышла на середину площади и опять застыла. Было странно находиться на улице среди людей. Я испытывала странное чувство, описать которое не берусь. Все эти люди, спешащие по своим делам, словно оглушали меня. Все это было так знакомо и в то же время — совершенно не похоже. Как глубокое детство или забытый сон. Мне было неуютно. И тревожно. Как только я оказалась за пределами дома Гарри, то сразу стала опасаться Пожирателей. Мне казалось, что вот сейчас из-за угла какого-нибудь дома на меня выпрыгнет Пожиратель и убьет. Холод тревоги сковывал, но я заставила себя идти. Идти к точке трансгрессии, чтобы добраться до не волшебной части Лондона. Даже в не магической части города, я чувствовала себя в опасности, постоянно оглядываясь. Однако я все же сделала, что хотела. В банке все прошло гладко, затем я пошла покупать билет на поезд. Я рассчитывала на то, что билетов не будет и придется ждать несколько дней, чтобы уехать, но они были аж на сегодняшний вечер. Я купила билет на вечерний поезд, забронировала номер в отеле и отправилась обратно на Гриммо, чтобы упаковать вещи и попрощаться с мальчишками. Возвращаясь, я испытывала ту же тревогу, которая не покидала меня с самого начала моей маленькой вылазки в Лондон. Придя, я нашла Гарри в гостиной. Он пил чай и как обычно смотрел в одну точку. При виде этой картины, мне стало жаль его. — Гарри, привет, — позвала я. — Привет, — безжизненно отозвался Гарри и помахал моей же запиской. Значит прочел. — Я ходила... по делам. И... я уезжаю. — Ты уезжаешь? Мне показалось или я услышала слабый намек на удивление в его голосе? Я подошла к нему. Сейчас захотелось обнять своего друга. Такого потерянного, такого одинокого. Мы были в одной лодке. Во время наших скитаний в прошлом учебном году были только мы. Только он и я, одни в огромном жестоком мире. Больше никого. И рассчитывать мы могли только на друг друга. Мой дорогой милый друг! Я не хочу оставлять тебя одного, но сейчас мне просто необходимо вырваться из этого дома и из этого мира тоже. Не могу сказать, что верю в то, что моя поездка поможет, но я обязана попробовать. Просто потому что для того чтобы сдохнуть — много ума и сил не надо. Может, все это хрень собачья, и я также буду подыхать в Ливерпуле, как и здесь. Но я обязана сделать шаг хоть куда-то. Хотя совершать сейчас какие-либо движения не хочется. Я хочу просто лечь и погрузиться в сон или в небытие. Но я решила, а раз решила — надо действовать. Так что, милый Гарри, в прошлом нас было двое, но сейчас ты останешься один. Мне надо хоть куда-то шагнуть. Я не знаю отчего, но именно так я и ощущала весь прошлый ужасный год, хотя рациональной частью мозга помнила, что какое-то время Рон тоже был с нами. И все равно казалось, что весь тот ужас тащили на себе только я и Гарри. — Да, Гарри, я уезжаю... — дотронулась до его плеча, он поднял на меня взгляд. — ... в Ливерпуль. — Ясно. Он словно не осознавал смысла моих слов. Я сжала его плечо, побуждая моего друга подняться с дивана, и он понял мое намерение. Я обняла его. — Береги себя, ладно. И... Может, тебе тоже стоит уехать? Куда-нибудь... Вдруг это поможет. Гарри посмотрел на меня тем самым взглядом, который я так часто видела в зеркале. Затравленный, безнадежный. Взгляд человека, для которого не осталось ничего радостного в мире. Мы были с ним почти одного роста, и наши глаза находились напротив друг друга. — Гарри, подумай над этим. Подумай над тем, чтобы уехать куда-нибудь. Он рассеянно кивнул, а я поцеловала его в щеку и ушла наверх паковать свои вещи. На удивление, я довольно быстро собралась. Вытащив сумку в гостиную, я через камин переместилась в Нору. В гостиной Норы никого не было, отчего она показалась мне одинокой, словно покинутый приятель. — Всем привет! — прокричала я. — Есть кто-нибудь дома? Ответом мне было молчание. Я вздохнула и устремилась на второй этаж. Пока я поднималась по лестнице, то подумала о том, что семья Уизли была мне... Ну, не как семья, но нечто большее, чем просто семья моего парня или друга. Они не были для меня чужими. Я знала их тысячу лет, и это давало какую-то необъяснимую опору. Нечто постоянное, хорошо знакомое и «свое». Семья Уизли была чем-то среднем между настоящей семьей, — даже если не по крови, — и просто семьей, которую знаешь. Однако в то же время они были очень странной семьей. Хотя я не смогла бы сказать, чем именно Уизли странные. Вроде бы семья как семья. Подобные семьи одобряемы обществом, по крайней мере, его ультраконсеративной частью. Однако было в них что-то такое, едва ускользающее от меня, что было... Странным? Неожиданным? Не тем, что можно ожидать? Авторы книг пишут о том, что подобные им семьи бывают дружными и любящими. И, конечно, Уизли друг друга любили, только вот... Иной раз некоторые их поступки были странными. Или даже — нет, не странными. А скорее шокирующими, будто внезапный ледяной ветер в летний зной. В памяти вдруг всплыла сцена, где Перси с гордостью рассказывает о своей работе, а Фред и Джордж над ним смеются. Тогда Перси, конечно, старался держать лицо, свысока отвечая братьям, но вот глаза его выдавали с головой. Было видно, что он ранен. Или Молли, жестко отчитывающая Рона за плохую учёбу, сравнивающая его с его тремя старшими братьями. Я помню его взгляд в тот момент. Такой затравленный и несчастный, он поразил меня до глубины души. Или Артур. Милый, добрый Артур; из той породы людей, что и мухи не обидят. Он всегда был любезен со мной и Гарри, но когда я наблюдала за ним со стороны, он часто казался отстраненным, словно витающим где-то далеко, только в своем мире. Или Джинни. Всю жизнь она была большой фанаткой Гарри. Иной раз мне даже казалось, что многие ее школьные романы она заводила и выставляла напоказ специально, чтобы зацепить Гарри и вызвать его ревность. Джинни, просто Джинни, девчонка из соседнего двора. Старательная ученица с горячим характером. Она хорошо училась, но все мои попытки разговорить ее на тему магических знаний разбивались о камень ее равнодушия к ним. Она была успешна в учебе, но не горела ни одним из предметов. Создавалось впечатление, что ее не интересовало ничего, кроме романтики и отношений с парнями. И я помню, как сильно меня потрясло то, что она одобрила тот случай, когда Гарри чуть не убил Малфоя. А ведь казалось бы — именно она должна была сказать Гарри, что он совершил мерзость. Будут ли они с Гарри снова вместе? — Привет, отзовитесь кто-нибудь! — позвала я, когда одолела лестницу и вынырнула из своих размышлений. И я чуть не закричала от ужаса, когда передо мной неожиданно возникла высокая фигура Джорджа. Я уже хотела сказать ему, чтобы он не пугал меня так, но внезапно все мои слова испарились. — Привет, — коротко поздоровалась я. — Привет... Я не знала, что сказать человеку, потерявшему самого близкого. Что тут скажешь? Что все будет хорошо? Ну да, конечно! Хорошо будет, как же! Подобные слова прозвучат как долбанное издевательство. Я стояла и смотрела в пол, не решаясь поднять на него глаза. — Можно я обниму тебя? — после минутного молчания тихо спросила я. — Да, можно. Я подошла и заключила его в объятия. Моя голова примостилась на его груди. Мне так хотелось что-нибудь сделать для него. Помочь. Но что можно сделать или сказать человеку, который испытал такую потерю? — Мне очень жаль... Он вздохнул. — Я знаю, ты уже тысячу раз все это слышал, но мне правда жаль. — Спасибо... — рассеянно пробубнил Джордж. Я выпустила его из объятий. — Не знаешь где Рон? — В саду, летает. — Ясно, спасибо, пока. — До встречи, Гермиона. Я вышла на улицу и направила свои стопы к площадке для квиддича. Рон парил невысоко и, заметив меня, сразу спустился вниз. — Гермиона, привет! — Привет, Рон. Надо поговорить. — Говори. — Я уезжаю. — Что? Куда? — Я уезжаю в Ливерпуль, чтобы сменить обстановку и попытаться придти в себя. — Дурацкая идея! — Это почему еще?! — возмутилась я. — Тебе не нужно никуда уезжать, чтобы придти в себя. Достаточно просто выбраться из мрачного дома Блэков. — Тем не менее, я приняла решение уехать. И я уеду. Рон фыркнул. — Было бы неплохо, если бы ты отнесся к моему решению с пониманием. — Я думал, мы будем вместе, — пробурчал Рон. — Мы будем вместе. Когда я вернусь. А сейчас мне нужно осуществить задуманное. Я пришла попрощаться. Рон недовольно кивнул. — Насколько ты уезжаешь? — Пока не знаю. Я сейчас ничего не знаю, Рон. — А писать тебе хоть можно будет? — Не сразу. Мне сначала нужно обустроиться, а как буду готова, я сама тебе напишу и сообщу адрес. Он недовольно поджал губы. Мы погрузились в неловкое и некомфортное молчание на какое-то время. — Иди ко мне… — прошептала я. Несмотря на то, что мне до боли была неприятна его критика и непонимание, я хотела проститься как надо, потому, не дожидаясь, когда он сделает шаг ко мне, я подошла и обняла его. Рон лениво положил свои руки мне на талию. Он был намного ниже Джорджа. Обнимая его, я испытала странное ощущение. Мне почему-то было неприятно. Я отпустила его и зашагала обратно в дом. * * * Я сидела в поезде с книгой в руках. Отправление ожидалось минут через десять. За окном стоял серый мрачный вечер. Если вы думаете, что я сидела в купе, преисполнившись надежды и воодушевления от предстоящего путешествия, то вы ошибаетесь. Настроение мое было подавленным и паршивым, как, впрочем, и всегда в течение последних недель. Да и весь этот отъезд держался на моей угрюмой решимости. Я не читала, потому что никак не могла отделаться от тех чувств и ощущений, что испытала в Норе. Я испытала самый настоящий дискомфорт в объятиях Рона. Почему? Он ведь мой парень. Мы поцеловались в Хогвартсе, я весь шестой курс страдала по нему. Я невольно вздрогнула, вспомнив, сколько слез вылила по Рону в позапрошлом году. Хорошо, что сейчас мы вместе. Иногда в любовных историях все и, правда, заканчивается хорошо. Принц понимает, что его настоящая любовь рядом, а соблазнительная хохотушка, что нравилась ему, — глупа и поверхностна. И они не пара. И он делает выбор в пользу умной и глубокой девушки. Правда... Почему-то я не чувствовала хотя бы крупицу радости, счастья или успокоения от этих отношений. А ведь я хотела их. И так хочется, чтобы он был понимающим и поддерживающим, и не критиковал меня постоянно. А то иногда создается впечатление того, за какое бы дело я не взялась, ему все не так. Интересно, откуда у него эта черта? Я не сильно задумывалась об этом ранее, но, может быть, его социальная неловкость связана с воспитанием в его семье? Может быть, он такой, потому что у Уизли в принципе не принято носиться с детьми? И Молли, и Артуру ведь нужно крутиться, чтобы материально держать такую семью на плаву. Понятно, что у них нет времени поддерживать и ободрять каждого. А все же, та реакция на Рона... Так странно. Даже с Джорджем, который всегда был мне хорошим приятелем и даже не близким другом, мои объятия были куда душевнее и ближе. Сегодня у нас с ним был тот странный и прекрасный миг единения. Когда ты изо всех сил пытаешься помочь, но не можешь. А он словно понимает, что ты не в силах ничего сделать или сказать, но все равно благодарен тебе, потому что видит твое намерение. Душераздирающе прекрасный момент, и ты чувствуешь и человеческую близость. Почему же с Роном все иначе? Даже если не брать в расчет наш начинающийся роман, мы всю жизнь дружили, мы с детства очень близкие друг другу люди. Почему мне было так некомфортно с ним будто он незнакомец? Так, сидя в поезде, я постоянно думала об этом, пребывая в паршивейшем настроении. Слова Рона о том, что идея дурацкая, возмущали меня и сейчас. Я была полностью уверена, что ехать надо, даже если моя поездка ничем не поможет. Вот только... Мои мысли снова вернулись к Рону. Наши отношения в течении всего времени знакомства нельзя было назвать простыми. У нас то все было хорошо, то я лила из-за него слезы. Кроме шестого курса был еще и третий курс, та история с Коростой. И четвертый, когда Рон так отвратительно повел себя до бала и на балу. Он ведь не видел тогда во мне девушку. И не просто не видел — он открыто демонстрировал это. А потом его уход в том месте в Уэлльсе, когда он так нужен был нам с Гарри. Да уж, наши отношения очень и очень не просты. Я все еще не чувствовала себя живой. А там впереди меня ждал Ливерпуль.