Дневники Семьи Малфой. Гермиона

Следующие две недели протекали относительно спокойно. Я стала общаться с Норой. Это случилось как-то само собой. Однажды она зашла в зал в то время, когда там тренировалась я. После того, как она быстро поговорила с Питом, она сообщила, что собирается в бассейн и спросила меня о том, не хочу ли я с ней. Я подумала: «Почему бы и нет?» Мы поплавали. Нора легко проходила одну дорожку за другой, я же, к своему стыду, барахталась и быстро выдыхалась. А после мы пили фреши в ближайшем кафе и разговаривали на отвлеченные темы. В Норе я нашла прекрасного собеседника. Мы решили ещё раз пойти в бассейн вместе. За две последующих недели мы сходили три раза в бассейн. Наш последний разговор выдался особенно тёплым, и я отметила, что Нора не только живая и интересная личность, но и очень чуткий и понимающий человек. В тот день во мне как будто неуловимо проскользнуло забытое чувство тепла. В те две недели я всё же приняла окончательное решение пойти на терапию. Я долго ходила вокруг этой мысли и всё-таки пришла к выводу, что стоит хотя бы попробовать. Гнетущее чувство потерянности никуда не уходило, следуя за мной, как тень. Находилась ли я на тренировке или в бассейне, или на работе. И я решила, что если хочу вернуть себя и вновь ощутить вкус жизни, то должна решиться на это. Конечно, я не могла рассказать психотерапевту о мире магии, потому я придумала легенду. Согласно ей, я, какое-то время проживала в неблагополучном районе Лондона, где моей жизни постоянно что-то угрожало. А однажды я подверглась нападению. Это нападение принесло мне психологическую травму, потому я и пришла на терапию. Я позвонила по телефону и записалась на приём. Сессия была назначена через три дня. Я обвела на календаре необходимый день, а затем собрала сумку и отправилась на тренировку. Пролив в спортзале достаточное количество пота, я вернулась домой. Переоделась, заказала себе не хитрый ужин и уселась смотреть телевизор. По телеку шёл «Бриолин».* Я ела рыбу и фри, наблюдая за событиями фильма-мюзикла. Я уже смотрела «Бриолин» ранее, когда была ещё ребёнком, но сейчас, наблюдая за персонажами, я удивлялась тому, каким образом это глупое дерьмо стало классикой и почему его считают одним из самых романтичных фильмов. Вот это мудаческое поведение Дени, это что, черт возьми, романтично, что ли? Вести себя как самая последняя мразь, прикрываясь тем, что общество тебя не поймёт и вообще нужно соответствовать стандарту. Бедная Сэнди, ей бы стоило бросить своего недоухажора и идти дальше. Да и в финальной сцене, где она зачем-то переделала себя ради недоотношений, она не выглядит победительницей, а, скорее, побеждённой. Отказалась от себя ради непонятно чего. В общем, идиотский фильм с идиотской фабулой.** Немного раздражившись, я подумала о том, что ни за что не откажусь от себя, своих убеждений и образа жизни. Ни ради чего и ни ради кого. Это самое важное в жизни быть собой.

* * *

Моя первая сессия с психотерапевтом состоялась спустя несколько дней, после того, как я записалась. Очень сложно описать, что такое терапия. Я изложила свою заранее заготовленную легенду, которую терапевт съела с потрохами, ни разу не усомнившись в моих словах. В течение сессии она задавала мне некоторые вопросы. А я испытала удивительное чувство тепла и покоя. И ещё то чувство, которое я почти никогда не ощущала даже со своими близкими друзьями. Это чувство полного понимания и неосуждения. Позже я поняла, что это принятие. Мне было хорошо и комфортно. Мишель дала мне задание и выписала лёгкие успокоительные. В тот же вечер я получила письмо от Гарри, но не стала его открывать. В следующее утро я отправилась в зал. Так как моя смена в кофейне была вечерней, я решила немного попрактиковаться. В конце тренировки мы разговорились с Питом. За последнее время я подружилась не только с Норой, но и с ним. Они оба были приятными и простыми людьми в самом лучшем смысле этого слова. Однако посреди разговора я заметила тревожный взгляд Пита, скользнувший по моей левой руке. Осознав, что пойман с поличным, Пит состроил смущенную извиняющуюся улыбку. Я не знала, что делать. Я не собиралась никому показывать свой шрам. Обычно я носила футболки с длинными рукавами, чтобы скрыть уродливую метку, но иногда я задирала рукава, чтобы было удобнее работать и, видимо, просто забыла опустить рукав, когда Пит подошёл ко мне. — Извини, — сказал Пит. — Я не хотел смотреть. Я стояла, не произнося ни слова. Он не должен был этого видеть. Неужели прочёл надпись? — Прости, пожалуйста, я не... — Да всё нормально, — выдавила я, отмирая. Действительно, что уж тут сейчас поделаешь? Мы молчали. Это был до странного неловкий момент. Он увидел мою рану и меня это обескуражило. Это ведь не просто шрам от операции или шрам, полученный вследствие какой-либо аварии. В зале на тот момент никого не было, и вся эта сцена между нами была какой-то странной. — Это не моё дело, но мне очень жаль... — снова обронил он и замолчал на минуту. — Знаешь, как я пришёл в бокс? — неожиданно спросил он меня, нарушив неуклюжее молчание. — Нет. — Моё детство прошло в не самых благополучных кварталах Манчестера. Я был хилым, безобидным и спокойным мальчишкой. Такие как я часто становятся жертвами уличных хулиганов. Так было и со мной. Однажды они загнали меня в угол, откуда было не убежать. Эти мрази дубасили меня так долго и так жестоко, что я попал в больницу с рассечениями и переломами. Так что мне очень хорошо знакомо это блядкое чувство беспомощности, когда ты ничего не можешь сделать. Ничего! Это самое отвратительное чувство на свете. Последствия их жестокости я расхлебывал долго. И я понял, что если хочу выжить, мне нужно научиться защищать себя. Так я оказался в школе бокса. Я много тренировался, много спаринговал и перестал бояться драки. А позже понял, что очень люблю бокс и выбрал его для себя в качестве профессии. Кстати, тех хуесосов я потом славно отделал. Хотя полностью проработать подобную травму мне помогла терапия, а не сведение счётов. — Я уже, — вздохнула я. — Уже стала посещать психотерапевта. И я вряд ли смогу отомстить свой твари, потому что та тварь, что оставила на мне это, — я кивнула на предплечье, — сдохла. И я искренне надеюсь, что она сейчас в самой глубине ада и будет там мучиться вечно. — Мне жаль. Я промолчала на это. Молчал и Пит. И это обоюдное молчание не было в ту минуту чем-то неловким. Нет. Было ясное ощущение, что мы понимаем друг друга. Рассказ Пита поразил меня, и я стала осознавать, что у этого милого обаятельного человека есть своя драма в шкафу. — К сожалению, наш мир полон насилия. Почти в каждом английском городе есть неблагополучные районы, которые полны агрессивных ублюдков. И есть огромное количество людей, которые не в силах себя защитить. А хотелось бы жить в более человечном мире. — А наша культура как будто специально пестует идею насилия, - добавила я. — Именно. Сколько гангстерских фильмов и сериалов выходит по ТВ и в кино? Да до фига. И вроде бы они все сняты просто для развлечения, а не для подражания преступникам, однако мальчишки смотрят их, и их ролевой моделью оказывается какая-нибудь криминальная мразь, а затем они начинают ломать кости и отбивать почки всем, кому захотят. И эта самая тварь награждается титулом «настоящего мужика», а доброта считается слабостью. — Знаешь, немного странно слышать такое от парня, который профессионально мутузил на ринге своих соперников. — Бокс — это прекрасный и удивительный спорт, — улыбнулся Пит. — И я никогда не считал, что быть «правильным» мужиком — это разбить кому-нибудь челюсть. Хотя именно так я отомстил этим мудакам, когда они вздумали снова до меня доебаться. Но, слушай, я хотел сказать, что понимаю, какого это переживать психологические последствия насилия. Это тяжело, но, к счастью, всё же выводится из организма, хотя и постепенно. Я кивнула. Перед уходом из зала он окликнул меня, сказав, что я могу поговорить с ним, если захочу. Я поблагодарила и покинула зал, размышляя над нашим разговором. Я была благодарна Питу за его историю. Она придала мне уверенности, что я не одна в своей проблеме. И если он смог справиться, то смогу и я.