* * *
В этот день ничего не предвещало чего-то странного. У меня была утренняя смена в кофейне. Я впервые чувствовала ещё что-то кроме чувства обречённости, страха и подкатывающей апатии. Надежда, что со мною все будет хорошо, робко случалась в двери моего разума. Выходя на летнюю террасу и встречаясь с тёплым порывистый ветерком, что дарил мне надежду, я замечала, что лето в самом разгаре, и что-то глубоко внутри меня осмеливалось в тот момент мечтать о хорошем. Близился конец смены. Получив очередной заказ, я отнесла его на террасу и мило улыбнулась посетителю за столиком. Эта улыбка отличалась от всех предыдущих тем, что была искренней. Убирая с другого стола посуду, я подняла голову и чуть не закричала от неожиданности. Рон?! Какого черта? — Привет, — ошеломленно выдавила я, подойдя к нему. — Привет, Гермиона, — по-мальчишески, улыбнулся он. — Как дела? Я заметила, что на его столике лежит маленькая красная роза. — Хорошо, а как ты? — спросила я и тут же, не дождавшись ответа, продолжила: — Я заканчиваю через час, подождешь меня? Рон скривился, но кивнул. Он заказал кофе и круассаны. В тот вечер я постоянно выходила на террасу, забирая или относя заказы. Через полчаса я освободилась, попрощалась с коллегами, и мы ушли. Рон без слов отдал мне розу, которая к тому времени успела немного завянуть. Чуть увядший цветок не выглядел чем-то хорошим, но я решила не говорить ничего по этому поводу. Мы просто шли по улице и молчали. Я не знала, что можно сказать. Я была рада его приезду, хотя это было совершено неожиданно и странно. — Я не ждала тебя, — сказала я наконец. — Ну, я сделал тебе сюрприз. Ты не рада? — Рада, — ответила я. — Просто не ждала тебя. Как дела? — Хорошо. Меня все считают героем. «Это я уже слышала, — промелькнуло в моей голове. — А что-то ещё с тобою произошло?» — Поздравляю, — отозвалась я без особого энтузиазма, скорее уж из вежливости. — И ты бы знала это, если бы писала письма. Серьезно, Гермиона, от тебя ни одного письма для меня не пришло. Ты даже не сообщила свой адрес, мне пришлось допрашивать Гарри. — Я была занята. — Чем именно ты можешь быть здесь занята? Его слова были такими низводящими, что сильно укололи меня. — Чем надо, тем и занята! — огрызнулась я, но затем добавила более спокойно: — Я пытаюсь прийти в себя. — Ты могла бы приходить в себя в волшебном Лондоне. Тебе не обязательно жить для этого в магловском Ливерпуле. — И почему бы мне здесь не пожить? — Ну, живи, конечно. Просто мы могли бы быть вместе. — Мы и так вместе, разве нет? - Ну-у, не знаю, мы ведь не можем ходить на свидания. - Мы будем ходить на свидания, когда я вернусь. У меня здесь бокс и... и много всего хорошего. — Что такое бокс? — Это магловский вид спорта. Боевые искусства. Рон расхохотался. — Чего? Вид спорта? Гермиона какая из тебя спортсменка? Ты же даже правила квиддича не помнишь. Ты и спорт — невероятно! Мне не понравилось, как это прозвучало. — Если я не люблю квиддич, это не значит, что я не могу преуспеть в другом виде спорта! — возмущенно сказала я. — Да как знаешь! Просто это странно и все. Ты и спорт! — все еще посмеиваясь, добавил Рон. — А Тёмный Лорд, вероятно, сторонник равенства всех волшебников. — Да хватит! Почему ты вечно критикуешь меня? — Я не критикую, — возразил Рон. — Я подшучиваю. У тебя просто плохо с чувством юмора, вот ты и обижаешься. — У меня нормальное чувство юмора, это ты не умеешь шутить! — Остальные не жалуются и не обижаются на мои шутки, только ты дуешься. — Мне твои шутки не нравятся. Остальные пусть... — я не договорила, потому что он перебил меня. — Ладно, я приехал сюда на пару дней, чем займемся завтра? — спросил меня Рон. "Было бы здорово погулять вместе", - подумала я. — Ну, завтра у меня вечерняя смена, - сказала я, - а вот утром... — Что такое «смена»? — в который раз перебив меня, спросил Рон. — Мне нужно будет пойти поработать в кофейне. Смена начинается в четыре пополудни. — Серьезно, Гермиона? Я приехал к тебе всего на пару дней, а ты пойдешь работать?! — спросил Рон, и я заметила, как его черты лица приобрели изумленно-возмущенный вид. — Мне нужно пойти на работу, — ответила я. — Прости, но отпроситься нельзя, двое официантов и так болеют, людей не хватает. Менеджер меня не отпустит. — Но я же приехал... — разочарованно протянул он. — Рон, извини, но мне чем-то нужно платить за аренду квартиры и на что-то покупать себе еду. Рон громко фыркнул. — Это ещё что такое было? - обомлела я. — Да, видел я, как ты работаешь! Кокетничаешь с каждым посетителем! Может, я что-то пропустил? — Ни с кем я не кокетничаю! — возмутилась я. — Ты на солнце перегрелся или как? — Ну, конечно, не кокетничаешь! – с сарказмом в голосе продолжил он. - А улыбается твоим клиентам, видимо, старая Вальбурга Блэк! Я в ступоре уставилась на него. Он это серьезно? — Да, Рональд, — сказал я строго. — Я улыбаюсь своим клиентам... — Вот то-то и оно, удивительно даже, что ты сама это признаешь! - повысив голос, воскликнул он. — Не перебивай и не повышай на пеня голос! — А что такое? Нельзя уже и перебить нашу королеву? —издевательским тоном спросил меня Рон. — Прекрати, твою мать, орать на меня! — в тон ему ответила я, распаляясь. — Да, я улыбаюсь посетителям, потому что это моя работа, это радушие, которое должно быть у сотрудника кофейни! А еще они дают мне чаевые, и я на них живу. Удивительно, что именно ты не понимаешь, что деньги сами собой в карманах не зарождаются! — А нельзя было найти другую работу? Чтобы не нужно было никому улыбаться. — Ты совсем рехнулся или как? Теперь ты будешь привязываться к тому, что я улыбаюсь другим людям?! — Ты не просто им улыбаешься, ты кокетничаешь с ними — я видел! — чуть ли не выкрикнул Рон. — Прекрати орать! — закричала я в ответ. — Я не знаю, что ты там увидел, но я ни с кем не кокетничаю, мои улыбки — это гостеприимство, чтобы посетители чувствовали себя желанными гостями у нас в кофейне. — Ну, конечно, ведь я не желанный гость! Меня ты не ждала и очевидно даже видеть не хотела! — Да с чего ты взял? — С того, что ты... Ты! Я думал, ты будешь рада мне, а ты завтра собралась на свою ебанную работу! - кричал на меня Рон. — Она не ебанная! И не все вертится вокруг тебя, Рон! — расстроено кричала я в ответ. — Конечно, нет! Я же не Гарри Поттер — спаситель всего волшебного мира! И не Гермиона Грейнджер! — А это здесь причем? — Не причем! Просто я думал, что нравлюсь тебе, что у нас взаимные чувства, а выходит... — Ты нравишься мне! — Тогда почему ты так себя, ведешь? — Как «так»? — Улыбаешься другим мужикам, идешь на свою чертову работу, вместо того, чтобы провести со мной время. — Я уже объяснила, почему иду на работу, а что касается улыбок, ты не можешь диктовать мне, кому улыбаться, а кому нет! — Но ты же моя девушка, как ты можешь оказывать кому-то ещё знаки внимания? — Я твоя девушка, но не твоя вещь! — запальчиво воскликнула я. — И я не оказываю никому романтических знаков внимания! Может, хоть раз в жизни тебе стоило бы поддержать меня, вместо того, чтобы... — мой голос сорвался, и я ощутила, как теплая влага покидает мой глаз. - Ах, я тебя еще и не поддерживаю? – возмущенно прокричал Рон. Да, черт возьми! Я заплакала. — Все, Рон… - выдавила я из себя, сквозь поток слез. - Я больше так не могу, я пошла домой. Захочешь извиниться, ты знаешь, где я работаю, — и с этими словами я круто развернулась и быстрым шагом пошла в направлении своего дома.Запись 9
7 октября 2023 г. в 14:24
Я жила в Ливерпуле с конца мая и не заметила, как неожиданно подкрался жаркий июль. Я обнаружила это как-то случайно, работая в кофейне. Убирая один из столиков, я невзначай посмотрела в окно, за которым виднелась улица, утопающая в солнце.
«Конечно, ведь сейчас лето», — подумала я тогда будто впервые.
Словно до этого момента я не осознавала, какое время года сейчас. А затем заглянула в календарь. Ну да, июль. Но я ведь знала об этом. Всё же, чувство было такое, будто я только что осознала то обстоятельство, что сейчас начало июля.
Моя жизнь протекала своим чередом. Я общалась с Норой и Питом, тренировалась, работала.
Мы с Норой сближались всё больше, она была не похожа на большинство жителей Англии, чем вызывала моё искреннее уважение. Нора была очень сильной и совершенно неудобной. Она делала, что хотела и не делала того, что не хотела. Мучить себя ради того, чтобы не обидеть кого-то, настолько укоренились в нашем британском сознании, что человек, живущий своими желаниями, а не идиотскими правилами, видится истинным скандалом.
Но меня восхищают такие люди. Они имеют чувство собственного достоинства и не соглашаются на несправедливость в отличие от всех тех, кто постоянно приседает и преданно заглядывает в глазки сильным мира сего. Подобные люди всегда вызывали во мне отторжение. Именно они почему-то не видят ничего плохого в том, что под конец двадцатого века в Англии всё еще есть аристократия — класс, веками живущий за счет угнетения и ограбления других социальных групп. Но у нас, в отличие от Франции, эти люди почему-то до сих пор занимают привилегированное положение в обществе и большинство простых британцев это устраивает.
Нора была не такой. Она ясно осознавала несправедливость устройства нашего государства, — да и мира в целом, — и говорила об этом открыто, что делало её в глазах большинства фриком. Но ей было наплевать. Она твёрдо стояла на ногах, и её не волновало, что подумают о ней другие. Редкое качесво для британца.
Она не любила Королевскую семью и не была сторонницей монархии как таковой. В этом я была с ней полностью согласна, как и во многих других вопросах.
Пит был примерно тех же убеждений, что и Нора.
Мы обсуждали многое, от социальной несправедливости и лакейской психологии наших соотечественников до моды.
Я проходила терапию. Мои сессии были один, иногда два раза в неделю. Я методично выполняла задания психотерапевта. Мишель была замечательным доктором, который понимал меня, принимал и сочувствовал.
Так незаметно подошла середина июля.
Однажды я проснулась в десять утра. На работу мне нужно было к вечеру, так что я могла понежиться в постели.
Я поерзала на простынях, не осознавая того, что уже давно так не делала. Поднялась. В моё окно нагло заглядывало утреннее солнце, приветствуя меня. Я вдруг оглядела свою спальню: светлые однотонные обои на стенах, уютное кресло, таршер, большая свеча у окна оставленная, видимо, прежними арендаторами. Я впервые увидела, что моя спальня уютная и замечательная.
На прикроватной тумбе лежала книга Мишель о любви к себе.
Я решила позавтракать и погулять по городу. На завтрак я выбралась в пекарню, где были умопомрачительные булочки с корицей и просто великолепный капучино. После я бродила по центру Ливерпуля, заглядывая в магазины, пока не набрела на большой книжный супермаркет.
Это был прекрасно проведённый день, и я неожиданно снова начала ощущать в себе едва уловимую нотку жизни. Незаметную, тихую, может быть, едва ощущаемую; но это была именно она. Именно в этот день я почувствовала, что моя жизнь вернется ко мне.
Вечером, когда я собиралась на работу, я вдруг задумалась о том, что моя дружба с Норой и Питом — нечто замечательное и невероятное. Когда я была ребёнком, мне было крайне сложно заводить друзей. Большая удача, что Гарри и Рон стали со мной дружить, без них я, должно быть, и вовсе была бы в Хогвартсе изгоем.
Помимо того, что моё поведение на первом курсе было высокомерным, я ещё и обладаю природной антихаризмой. Есть люди, которые каким-то непостижимым образом нравятся другим людям. Всё к ним тянутся. А есть такие как я. Те, кто отталкивает от себя окружающих. И этим людям непросто заводить друзей. Но Пит и Нора были просто подарком небес. Они уважали мои желания, поддерживали и понимали меня. Что было для меня удивительным, ведь такой поддержки, которую я получала от них, я не видела даже от Гарри и Рона, хотя они двое — самые близкие и старые мои друзья.
Помимо прочих моих занятий, я с интересом читала книгу Мишель о любви к себе. Никогда бы не подумала, что меня так увлечёт психологическое чтиво. Первая глава, которую мне довелось прочесть, гласила о том, что мы должны любить и принимать своё тело таким, какое оно есть. Даже если твое тело не вписывается в стандарты красоты. Очень важно оказывать себе поддержку и не обесценивать себя.