***
Он зашёл проверить её примерно в шесть вечера, по обыкновению тихо постучал в дверь и застал её в постели: она не спала, просто лежала с открытыми глазами, накрывшись одеялом по шею. Её распущенные волосы разметались по подушке, увидев его, Гермиона приподнялась на локтях. Робко улыбнулась. — Добрый вечер, - сказала она и он просто кивнул. — Можно войти? Решил осведомиться о Вашем самочувствии, - она приглашающе кивнула головой, устраиваясь на подушке. Выглядела бледной, усталой и слабой. — Всё как всегда: сначала у меня приступ, потом я сплю шесть часов, а когда прихожу в себя... То словно нахожусь под водой, - поведала Гермиона. Голос у неё был хриплый, говорила она тихо. Снейп поджал губы. — Я хотела извиниться за... очередную истерику. — Думаю, это не последняя, - ответил он. — Этого точно не нужно стыдиться, а извиняться и подавно. Дурацкая привычка всех выходцев из Гриффиндора. — Зато слизеринцы не извиняются вообще никогда, - парировала она с улыбкой. Северус вынужденно кивнул, тоже усмехнувшись. — Я рад, что Вам лучше, - честно признался он. Улыбка слетела с её губ. Гермиона внезапно серьёзно посмотрела на него, прямо в глаза; и он стойко выдержал её печальный, опустевший взгляд, до конца не поняв, что это, собственно было. — Спасибо, что возитесь со мной. Я... Я и представить не могла. — Так случается. Спасение, откуда не ждёшь, - отмахнулся он. Чувствовал странную неловкость от её благодарности. — Может, поужинаете со мной? Бинки скоро принесёт мою еду. А быть одной сейчас... Совсем не хочется. Она опустила глаза, разглядывая одеяло, потому что говорить такие вещи Северусу Снейпу, глядя в лицо, было совершенным безумием. Гермиона и правда не хотела оставаться в пустоте комнаты и черноте собственных мыслей, и она действительно испытывала глубокую благодарность к этому мужчине, так почему бы не провести этот вечер... вместе? Так было и раньше, когда они оба торчали в библиотеке, а в этот раз она сама предложила, ну и что? Скорее всего, он и не согласится, это же Снейп. — Не знаю, как Вы, а я терпеть не могу есть в тишине, - протараторил Снейп, взмахнул палочкой и на столике возле Гермионы появился проигрыватель, уже вибрирующий какой-то мелодией. Она благодарно улыбнулась: это явно было "да".la parte 6
5 сентября 2022 г. в 19:56
Наконец, позволив Бинки левитировать крепко спящую Гермиону к ней в спальню, Северус Снейп решительным шагом направился в собственный кабинет и громко хлопнул дверью, непонятно кого собираясь этим смутить или напугать. Нервными и хаотичными движениями, больше похожими на конвульсии душевно нездорового человека, зельевар вынул из шкафа книгу на латыни, бухнул ею о стол и уселся в кресло, с грозным видом раскрывая фолиант на месте закладки.
Это был такой план: максимально отвлечься, вернуться к необходимым и очень важным делам, сделать хоть что-нибудь, лишь не углубляться в анализ, не копаться в себе и не отвечать на миллионы "почему". Какого чёрта было там, внизу? Почему внезапно Северус-мать-его-Снейп, гроза подземелий, самый нелюдимый, мрачный, ненавистный, приспешник самого Тёмного Лорда, один из пожирателей и так далее, и тому подобное... Почему вдруг он преисполнился теплоты (стоп! С выводами рано спешить, может, это не теплота, а жалость... Даже если так) к бывшей ученице, которой сначала сохранил жизнь (возможно, рискуя собственной), и с которой почти не мог разговаривать без странного комка в горле, особенно, когда речь заводилась о личном. Своё поведение в холле Снейп и вовсе объяснить не мог, он рухнул лбом на открытую книгу и закрыл глаза.
Сколько он себя помнил, он всегда был одинок. Ненавистный родителям и не ощущавший себя "своим" в собственном доме, маленький Северус надеялся найти приют в школе Чародейства и Волшебства, но жизнь, по всей видимости, не включила его в список любимчиков. Сложно описать то, что происходило с ним в школе, для него самого это омертвело и потеряло смысл (так, по крайней мере, он думал) — травля, непрекращающиеся издевательства, ссора с Лили Эванс, которая была чуть ли не единственной, которая... С которой он... Это уже много позже, спустя десятки лет Снейп осознает: с Лили ничего и никогда быть не могло, и с его стороны это вряд ли была любовь. Скорее слепая тяга, неважно к кому, важно лишь, что этот кто-то не запускает в него Проклятия и не глумится с его волос.
На последних курсах обучения, когда забитый мальчик превратился в забитого юношу с сальными волосами, затравленным взглядом чёрных глаз и открытой неприязнью ко всему живому, этот юноша решил присоединиться к рядам Пожирателей Смерти. Исход для него был абсолютно понятным: с такой ролью, как у него, амплуа антагониста не просто блажь, это пророчество. В шестнадцать лет он потерял обоих родителей, пусть близких отношений с ними он не имел, всё же это событие отпечаталось на нём, как ещё одно подтверждение: в мире света делать ему нечего. Мало кто по-настоящему может себе представить, что значит быть Пожирателем. А что значит быть аутсайдером у Пожирателей, можно увидеть лишь в самых жестоких магловских фильмах. Снейп очень долго пытался проторить себе тропу если не к любимцам Тома Реддла, то, хотя бы, перестать всё время волочиться в конце пищевой цепи. К девятнадцати он свыкся.
Свыкся, что ему не суждено познать ни дара любви, ни дара дружбы; свыкся, что домом теперь всегда будет однокомнатная лачуга в конце Паучьего тупика; свыкся, что каждое "собрание" у Хозяина всегда (или почти всегда) заканчивается ранами, которые навсегда оставят шрамы. Он мало думал о том, правильный ли путь избрал, он был уверен: там, на другой стороне, всё было бы точно так же.
В двадцать он начал преподавать. Зелья и наука были единственными якорями, способными удержать его над пропастью, перед которой он находился едва ли не каждую ночь. Детей он терпеть не мог, но Хогвартс всё ещё считал чем-то очень близким к настоящему понятию "дома", поэтому здесь ему было хорошо и привычно. Снейп возглавил Слизерин, потому что больше было некому, и так же занял свою должность, по той же причине. Нельзя сказать, что он был очень несчастным — тогда жить стало немного проще.
День, когда ему пришлось служить двоим сильнейшим магам одновременно, стал точкой невозврата. Снейп понял, что только он может справиться с этой ролью, потому что нет ещё одного такого же гнусного, опустившегося, тёмного человека, не имеющего ни привязанностей, ни семьи, ни друзей. Терять ему было нечего, оплакивать его было некому. Иногда он размышлял, почему всё же решился помогать Дамблдору и стал воском в его руках, не оттого ли, что внутри угольной души мелькнуло что-то, похожее на желание сделать мир... лучше? Поучаствовать в войне, пускай и в виде тени, пускай и будучи непонятным никем, пускай без почестей и славы, но стоять в одной шеренге и с воинами света, пускай и в самом конце?
Теперь всё кончилось. Ни один воин света не дожил до этого февраля, который сам Снейп имеет счастье видеть в окне дома, дома, который он купил пару месяцев назад, чтобы обосноваться здесь... с Гермионой Грейнджер. Теперь осталась лишь тьма, тьма, из которой его и всех остальных спасти больше некому. Снейп до отчаянного скрипа зубов понимал, что эпоха правления Тёмного Лорда закончится очень нескоро, и, совершая манёвр в виде спасения своей студентки, возможно, он просто больше не хотел быть один в это время?
Грейнджер, несмотря на... на всё, была самой наименее раздражающей его гриффиндоркой. Напротив, иногда он удивлялся гибкости её ума, и был абсолютно уверен, что если бы не она, Поттер и Уизли погибли бы ещё на первом курсе. Он раздражался на её дурацкую привычку всё доводить до совершенства, корпеть за книжками до рассвета и быть при этом совершенно лишённой творчества, искры и лёгкости в вопросе учёбы. Да, выучить учебник наизусть сможет любой болван, и Гермиона, хоть болваном и не будучи, вызывала в нём волну негодования: он видел потенциал, он чувствовал его в ней, но в карих глазах не отражалось понимания; сначала обида и недоумение, а потом и неприкрытая неприязнь к нему самому.
Уверен он был в одном: он, Северус Снейп, при всей взаимной нелюбви, единственное, что осталось у неё от прошлой жизни. И, как бы парадоксально не звучало, она для него — тоже. Он выдернул её из Малфой Мэнора и каждый день ждал её пробуждения, он позволял ей брать его книги, и совсем недавно он четверть часа просидел с ней в кресле, чётко ощущая непослушные локоны на своей шее.
Это было... непривычно. Непривычным было и то, что Гермиона, казалось бы, совсем не боялась его, не плевалась желчью и не осыпала его проклятиями. Напротив, она вела себя уважительно и даже иногда... улыбалась ему? Да, всё это внесло хаоса в его размеренное существование, окрашенное только чёрным и серым; и он отчётливо ощущал свою ответственность перед ней и за неё — не дать ей сойти с ума. Он уже проходил то, через что сейчас происходит она, и знал точно: когда идёшь через ад, останавливаться нельзя ни в коем случае.