Беспокойная душа спокойного человека

Темнота. Гию было не впервой ощущать ее холод и отчуждение. Он прекрасно понимал, что сейчас начнется очередной кошмар, и потому мысленно готовил себя к уже избитым сюжетам, что мучали его на протяжении всей жизни и особенно в недавнем времени. Вот он очутился в своем старом маленьком домике, сестра готовит ему вкусный ужин, что-то напевая и предвкушая предстоящую свадьбу, а маленький мальчик радостно бегает вокруг с какой-то игрушкой. За окном темно, уже стало довольно прохладно с приходом осени. И вот - внезапный громкий стук в дверь вперемешку со скрежетом и чем-то отдаленно напоминающим рык. Тсутако выключает недоваренный ужин, берет недоумевающего брата на руки и относит в спальню. Теперь Гию сидит в укрытии - в шкафу, а сестра тем временем приставляет указательный палец к губам и шепчет: — Оставайся здесь и ни за что не выходи. Знай, что что бы ни случилось, я люблю тебя, Гию. После этих слов послышался звук разрывающейся древесины, демон пробрался в дом. Тсутако закрыла створку шкафа и пошла к выходу из комнаты, но демон к тому времени уже подошел к спальне и жадно взирал на свою жертву, подтирая капающие слюни. Девушка пыталась как-то оббежать его или добраться до окна, но не успела сделать и пары шагов, как чудовище накинулось на нее и вцепилось в горло, попутно отрывая от тела пару кусков мяса. Томиока мог лишь смотреть, как и тогда. В прошлом его охватил испуг и непонимание, из-за чего он и не смог пошевелиться или даже крикнуть. Сейчас же это был закон сна. Обглодав пару конечностей и испив достаточно крови, монстр покинул дом. Ему удалось уйти незамеченным, так как их дом располагался в небольшом отдалении от деревни. Гию неспеша, на ватных ногах и с тяжелой головой, вышел из укрытия и подошел к обезображенному трупу сестры. Осознание еще пришло не до конца, а потому из горла сорвался слабый хрип: — Сестра?... Это все, на что его хватило. Затем все его силы ушли на плач. Но настоящий Гию в свою очередь просто стоял и смотрел. Ему было больно. Очень больно. Независимо от того, сколько раз он на это смотрел. Но все же слезы не появлялись. Вот маленький мальчик побежал на выход. Томиока уже готовился к переходу на следующее действие, но что-то удерживало его в этой комнате. Он снова взглянул на сестру и заметил, что ее голова немного пошевелилась. Затем эти движения стали более резкими, и по итогу шея изогнулась под неестественным углом так, что окровавленное лицо смотрело прямо на него. Юноше стало жутко, ведь такого раньше не происходило. Верхняя половина ее лица была будто бы скрыта мороком, и Гию видел лишь движения губ, что говорили ему: — Это все из-за тебя. Пожертвовала жизнью за маленького, сопливого мальчишку, а могла бы еще жить да жить с мужем, завести счастливую семью вместо одного человека, за которым постоянно приходилось ухаживать. И вот чем ты отплатил на мою доброту? Бросил меня на произвол судьбы? Гию молчал. Он прекрасно понимал, что сестра бы ему такого не сказала, но порой сомнения все же прокрадывались в его мысли. Холодок пробежался по спине в очередной раз от дергания тела Тсутако, что резкими рывками будто пыталась встать. По итогу она внезапно оказалась лицом прямо перед Томиокой, который с ужасом отпрянул назад. — Все понятно... Теперь родную сестру не признает... Неблагодарный! Только и можешь, что губить чужие жизни! На этих словах девушка, будто призрак, стремительно приблизилась к Гию, который решил крепко зажмуриться, ведь дать отпор собственной сестре он просто не мог. Сердце бешено стучало в груди, а дыхание было резким и глубоким. Он ожидал касания, но его не произошло. Томиока открыл глаза, он находился на освещенной солнцем дороге и заметил перед собой жителей деревни, которые о чем-то между собой шептались. — Как же так вышло... — Ужасное убийство... — Но какие у Тсутако-чан могли быть недоброжелатели? — А мог ли это быть... — Да ты что! Он же еще ребенок! — Но его бред, по поводу того, что это был демон... — Он явно не в себе. Я слышала, у семьи Томиока есть дальние родственники из деревни ***, они как раз разбираются в медицине и смогут ему помочь... — Да этот паршивец просто хочет привлечь своей историей окружающих! В духе "Ох, какой я бедный и несчастный, мою сестру убил монстр из леса!" — Тише... Он же еще мал... Мало ли надумал себе... Маленький Гию слышал эти шепотки, отчего еще усерднее пытался убедить жителей в своей истории, приводя в довод ее странные ранения, но те списывали это на собаку или еще какое-нибудь животное, которое мог взять с собой убийца, или же на дикого лесного зверя. От обиды и отчаяния малыш убежал от них в чащу леса и еще несколько часов не выходил оттуда, а потому свидетелями его надрывных рыданий были лишь сосны да белки, что прыгали по деревьям, перетаскивая запасы на зиму. В то же время взрослый Гию увидел в чаще леса знакомый рваный силуэт с мороком на лице и услышал: — Даже не смог убедить окружающих в том, как меня убили... Как же ты жалок... Томиока развернулся и пошел в другую сторону, подальше от вводящего в дрожь холодного голоса покойной сестры. — Тебе от меня не скрыться... И вот - вспышка света. Он снова оказался в лесу, но уже в другом и ночью. Столп воды сразу же узнал это место, ведь именно здесь проходил финальный отбор. Вот группа молодых мечников столкнулась лицом к лицу с огромным многоруким монстром, что уже погубил немало народа. Голова молодого Гию кровоточила, перед глазами плыло, но даже в таком состоянии он смог уловить взглядом внезапно появившиеся зеленые узоры на одежде. — Сабито! - крикнул мальчишка отчасти радостно, отчасти с ужасом. Зная своего единственного друга как себя самого, он мог предположить, что тот решит сражаться с демоном даже в одиночку, прикрываясь своим отточенными навыками владения дыханием воды. Томиока восхищался мастерством товарища, понимая, что ему до него еще далеко. Сабито подошел к раненному другу и схватил за плечи. — Гию! Ты в порядке? Идти можешь? Это тот гад тебя так? - светловолосый мальчишка взглядом указал на многорукого демона, с которым сражались несколько человек. Гию кивнул, будто отвечая на все вопросы разом. Он попытался встать, но чуть сразу же не рухнул. Видимо, его все же знатно приложили о землю. Сабито, видя его состояние, подозвал двух парней и попросил их позаботиться о Томиоке, а сам уже решил отправиться в бой. — Сабито! - в этом зове уже ощущался чистый страх и беспокойство Гию, который медленно терял сознание. Его светловолосый товарищ со шрамом развернулся к нему, одарил немного печальной улыбкой и сказал: — Меня так просто не убить, Гию. Я вернусь, обещаю. И убежал. Тогда уже Томиока окончательно потерял сознание, не успев остановить своего друга. Взрослый же Томиока продолжал наблюдать за тем, как Сабито наносил удар за ударом, используя свои навыки по максимуму. Но не успел он нанести решающий удар, как его катана неожиданно ломается о шею противника, и тот, заполучив отличную возможность, молниеносно выбросил на мальчишку свою длинную руку и одним нажимом сломал его череп. Из раскрытой руки чудовища свалилось мешком мертвое тело талантливого мальчика, чья жизнь прервалась так внезапно. Время будто остановилось, Гию снова смотрел на кровавый труп и замечал странные, дерганные движения телом. В следующее мгновение его убитый друг оказался стоящим на земле, но все еще с разможженной головой, из которой стекала кровь и кусочки мозгов, а из правой глазницы свисало глазное яблоко. — Я мог бы быть прекрасным, многообещающим Хашира, если бы не ты. Я был бы намного сильнее тебя, победил бы больше демонов и спас бы больше жизней. Но нет же, мне нужно было броситься в бой за такого слабака, который не смог убить ни одного демона, да еще и прошел отбор. Где здесь справедливость? Гию и сам этого не знал. Он отвернулся, не в силах смотреть на своего искалеченного друга, но это не помогло. В той стороне, куда он повернулся, стояла его сестра с тем же мороком на лице и кривой, злобной ухмылкой. — Столько тренировок прошло зря... Ты и вправду ни на что не годен, раз не то, что одного демона убить не смог, но и единственного друга загубил по собственной глупости. Он бы мог возразить, но считал все свои доводы лишь оправданием. Он уже давно признал, что во всем этом есть часть его вины, которую он периодически подбавляет своими навязчивыми мыслями и возвращением к воспоминаниям тех ужасных событий. Единственным нормальным способом отвлечься от всего этого для него была охота на демонов или медитация, но сейчас ничего из этого Гию сделать не мог. Теперь к нему с двух сторон приближались трупы близких людей, а он не мог пошевелиться, будто его связали крепкими веревками. Он осознавал, что это не его близкие, но от этого лучше не становилось, от невозможности пошевелиться ком паники все ближе подбирался к горлу, а мозг отчаянно искал пути спасения. Томиока не знал, чего ожидать от этих образов, но чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. Он уж хотел было смириться, но какая-то внутренняя сила отчаянно желала спасения от этого кошмара. Будто отвечая на его зов, перед ним в темноте леса разверзся небольшой проход, из которого лился свет, а также неизвестный силуэт стремительно приближался к нему. Очертания подозрительно напоминали ему Сабито, но из-за света силуэт продолжал оставаться тенью. Чей-то образ приблизился к Томиоке и крепко сжал его руку, а затем потянул за собой, к свету. Гию смог различить на лице своего спасителя маску лисы со шрамом на щеке, и все сомнения отпали. Его друг снова вытягивает его из самокопания, но непонятно, это болезненный разум Столпа воды подсознательно вызвал его, или же было в этом нечто другое. Они вошли в свет, оставив темный лес с его жуткими образами позади. Мальчишка с маской на лице молча повернулся к Томиоке. Гию был так рад видеть Сабито, с которым он наконец-то мог нормально взаимодействовать, а не быть простым наблюдателем, что сразу схватил его в крепкие объятия. Они выражали как его радость, так и благодарность за спасение. — Сабито... - благоговейно сказал Гию, закрыв глаза и наслаждаясь этими редкими моментами спокойствия. Но тут Томиока внезапно почувствовал, что он не стоит, а сидит. Открыв глаза, он сразу же заметил копну непослушных рыжих волос, которая щекотала его лицо. Гию все еще держал объятия, но обнимал не Сабито, а Ренгоку. Осознание происходящего пришло к нему внезапно, будто ему в лицо плеснули холодной воды. Он резко отпрянул от товарища, которому пришлось разомкнуть объятия. — Воу, воу, полегче, Томиока! - видя недоумевающий взгляд Столпа воды, он продолжил, - Я сам не ожидал, что ты полезешь обниматься! Просто тебе снилось что-то плохое, ты весь вспотел и дрожал, тяжело дыша. Я подумал, что меньшее, что могу для тебя сделать, так это взять тебя за руку, чтобы ты знал, что не один... Ты и вправду стал успокаиваться, но потом внезапно поднялся с постели и обнял... Вот... И называл ты меня, как "Сабито". Это твой знакомый? - невинно поинтересовался Кёджиро, вглядываясь в лицо товарища. Томиока тем временем пытался до конца осознать происходящее. Он бегло осмотрелся и понял, что эта комната ему не знакома. Из окна лился мягкий утренний свет, вдалеке слышалось пение птиц. Восстановив дыхание и надавив пальцами на переносицу, Гию наконец-то заговорил: — Давно я тут лежу? И где я? — Ты в отдельной комнате в поместье Бабочки. Было решено, что в ней тебе будет комфортнее, чем в общем лазарете. А пролежал ты всю ночь с вечера. Кочо сказала, что у тебя моральное истощение, которое повлияло и на физическое самочувствие. Знаешь, как ты нас напугал на собрании! Кагая-сама особенно переживал, места себе не находил. Он думал, что это из-за него у тебя началась такая паника, а потому приходил сюда уже три раза. Мастер велел сообщить ему, когда ты очнешься, так что, с твоего позволения, я отправлю ворона. В этот момент к нему подлетела красивая птица с блестящими черными перьями, приняла послание и вылетела в окно. Столп воды же про себя уже расстраивался, что из-за него мастеру пришлось приходить посреди ночи, несмотря на то, что из-за болезни сам нуждался в отдыхе. — Итак, Томиока, - продолжил Кёджиро, развернувшись к товарищу, - Не хочешь рассказать, что послужило причиной твоей внезапной паники? Столп выжидающе смотрел прямо в глаза Гию, отчего тому стало некомфортно и он отвел взгляд. Он хотел рассказать. Хоть кому-нибудь. Но что-то внутри него наотрез противилось этой затеи, а потому он продолжал молчать. Видя его нежелание рассказывать, Ренгоку вздохнул и сказал: — Ладно, я не настаиваю. Скажешь, как будешь готов, я не буду торопить. И если не мне, то хотя бы мастеру, ему ты уж точно можешь доверять. — ... — И все же мне интересно, кто такой Сабито. Никогда не слышал этого имени, он состоит в организации? Опять же, ты не обязан отвечать, это просто мысли вслух. - Кёджиро отвел взгляд и потер шею, он не знал, как завести разговор, а потому волновался, что сказал что-то не то и корил себя за то, что продолжил задавать вопросы. Но неожиданно для них обоих Гию заговорил. — Он был моим хорошим другом... - Томиока только осознал, что он сказал. Это было не то, что непроизвольно, но будто бы вынужденно. Будто его тело само подсказывало ему, как облегчить свои муки, противясь его подсознанию. Но Гию успел взять себя в руки и потому снова замолчал. Он боялся. Он боялся даже самому себе признаться в том, что боялся. Боялся привязанности, боялся мнения близких, боялся снова обжечься и потерять дорогого ему человека. Именно поэтому юноша не хотел ни с кем сближаться, осознавал он это или нет. А он это осознавал, но поделать с этим ничего не мог. Слишком глубоки были его прошлые раны от привязанности. Отгородив себя от окружающих, он хотел спастись, но по итогу все глубже погружался в самокопание. Отсюда и низкая самооценка, социофобия и отчужденность. Эмоции являлись мостами привязанности, а потому Томиока запер их под замок и выбросил ключ. Смирился. Привык. Вот только такая жизнь лишена всякой радости и шанса на счастье. И с этим надо было что-то делать, как бы Гию ни примирялся со своим нынешнем укладом. Первый шаг к этому сделал Ренгоку. — Друг, значит... - Кёджиро был отнюдь не дурак, он понимал исходя из состояния товарища и формулировки в прошедшем времени, что скорее всего этот друг уже погиб, а потому решил не озвучивать эту очевидную мысль, нагнетая обстановку, а пойти по-другому, - И каким он был? Этот вопрос тоже был довольно тяжелым, но Ренгоку надеялся, что хорошими воспоминаниями о его друге сможет хоть немного растормошить Гию, а заодно получше узнать его. И, как ни странно, Томиока ответил. — Он был... Самым смелым и целеустремленным человеком, которого я знал... - Гию сам удивлялся тому, как легко ему даются эти слова, будто они не говорили о его печальном прошлом, а вели светскую беседу, - Он всегда трудился не покладая рук, тренировался как не в себе, он был намного способнее меня... Его родственники тоже погибли, когда он был мал, а потому общее горе сделало нас ближе... Он всегда поддерживал меня своей сияющей улыбкой, как солнце, ярко выглядывающее из-за туч и предвещающее окончание шторма. Шрам на его щеке был напоминанием о его горьком прошлом, но он никогда не опускал руки и в то же время считал его напоминанием того, за что он борется. За тех людей, кого может настигнуть та же беда, что и его. И он всем сердцем хотел помочь людям. Он был очень добрым, хотя порой нередко мог вспылить из-за пустяка. Именно благодаря ему я не сдался в то время и продолжил идти вперед, движимый идеей спасения людей от демонов. Именно благодаря ему я все еще жив... Ренгоку внимательно слушал каждое слово товарища, не перебивая. Это был первый раз, когда Томиока рассказал что-либо о своей жизни, и он пытался не упустить ничего из сказанного. — Как бы то ни было, ясно, что Сабито был тебе очень дорог. Поверь, он бы гордился тем, что ты достиг таких высот в нашем ремесле. Стал Хашира, создал собственную форму дыхания, истребил множество демонов, спас немало людских жизней! Это достойно уважения! — Наверное... — Не наверное, а абсолютно точно! Сейчас не время хандрить, нужно смотреть правде в глаза! "Так я и смотрю..." - подумал Томиока, но сказать не решился. Вместо этого с его уст сорвалось нечто другое: — Временами ты очень на него похож... Это сравнение ввело Ренгоку в небольшой ступор. Он даже и не знал, как отреагировать на это заявление, он был в смятении. Поэтому его естественным ответом стал смех, звучный и громкий, который давал ему возможность подумать и отпустить свою скованность от ситуации. В то же время Томиока лишь непонимающе смотрел на расхохотавшегося товарища. Отсмеявшись, у Кёджиро нашлось, что ответить: — А ты порой напоминаешь мне мою матушку. Она была такой же спокойной и прямолинейной, старалась лишний раз не открывать свои чувства... Но я всегда знал, что она любила меня и брата. У нее была добрая душа, которую она скрывала за маской отчужденности. Я благодарен ей за все... Теперь уже Гию впал в ступор. — Прости... - Томиока опустил взгляд. — За что же, друг мой? — За то, что напомнил тебе твою матушку. — Ну что за глупости? Я же не извинялся за свою схожесть с твоим другом, для меня это наоборот огромная честь, так что и тебе не стоит. Все нормально, правда. - Ренгоку озарил товарища своей яркой улыбкой, - Спасибо, что поделился со мной своими мыслями, я ценю это. И впредь ты в любое время можешь мне рассказывать обо всем, что тебя гложет, я всегда выслушаю. И не думай, что доставляешь мне неудобства, это мой выбор и я помогаю тебе по собственной воле. На то ведь и нужны друзья, правда? Друзья. Эти слова эхом отразились в сознании Томиоки и заставили его немного охладеть. Боязнь привязанности все еще остро ощущалась, несмотря на разговор, подобных которому у Гию не было уже очень давно. Как бы он ни хотел отрицать, ему стало чуточку легче, но заявление о дружбе очень его напрягало. Он всегда считал, что повинен в несчастьях всех, кто становится ему достаточно близок, и эта навязчивая мысль за все эти годы укоренилась у него на подкорке. И он пока не мог это преодолеть. Ренгоку заметил резкую перемену в лице товарища, хоть тот и не выражал ярко свои эмоции. Кёджиро научился этому еще от общения с матушкой, чью перемену настроения в свое время улавливал практически безошибочно. Но прежде чем он успел что-либо сказать, дверь отворилась, и на пороге появился Кагая в сопровождении двух своих дочерей. Ренгоку сразу же встал со стула и склонил голову перед мастером. Гию тоже хотел последовать его примеру, но встав с кровати он почувствовал небольшое головокружение. Хоть он и попытался скрыть это и продолжить, Убуяшики, услышав шуршание простыней, остановил его. — Не нужно, Гию-кун. Садись обратно, ты еще не совсем оправился от произошедшего. Томиока очень не хотел встречать мастера без поклона, но был вынужден выполнить его просьбу, а потому сел обратно и уперся спиной на подушки. — Я хотел бы поговорить с Гию наедине. - обратился Убуяшики к остальным в комнате. — Конечно, Кагая-сама! - резво проговорил Ренгоку и пошел к выходу, бросив последний взгляд на своего товарища. Лед немного тронулся, но еще предстояло много работы над отчужденностью Томиоки. Но он был рад и этому, а потому в очередной раз ободряюще улыбнулся и показал большой палец. Столп воды на это лишь скупо кивнул. Кёджиро и дочери Убуяшики вышли из комнаты, оставив Гию наедине с мастером. — Гию-кун, - мягко начал Кагая, - Как твое самочувствие? — Я в порядке. - ответил Томиока немного нервно. — А если честно? - спросил мастер, смотря ему в лицо своим невидящим взглядом, - Я же чувствую, что что-то не так. Что-то висит на тебе тяжким грузом. Все еще не можешь отпустить свое прошлое? — ... Кагая был единственным человеком, который в общих чертах знал обо всем, что произошло с Гию, а потому единственным, кто мог его хоть как-то направить. Томиока уважал его всем сердцем, а потому мог доверить ему часть своих мыслей. — Можно и так сказать... Просто в последнее время это проявляется особенно часто... — Кошмары? Хоть Кагая и был слеп, он интуитивно ощутил исходящее от Томиоки недоумение, а потому добавил: — Мне рассказали Шинобу и Кёджиро. В этом нет ничего постыдного, это лишь реакция организма на травмирующие события. В этих кошмарах я тоже фигурировал, не так ли? Расскажи мне. Тебе станет лучше, поверь. И Гию рассказал. В общих чертах он описал сон про собрание Хашира, и по мере рассказа спокойное лицо мастера немного хмурилось. — Теперь понятно... Ты же осознаешь, что мы бы ни за что такого не сказали? - Кагая мягко взялся за руку Томиоки, выражая поддержку. — Да... Но это ведь не важно... Я же не ранен, не болен, переживания и мысли меня не оправдывают, так почему я сижу здесь, как пациент под присмотром? - апатия все больше завладевала сознанием Гию, - Может, мне было бы лучше уйти из рядов Хашира и охотников в принципе... Я не оправдал ваших надежд... Я слишком слаб для такого высокого поста... — Никогда не говори подобного, - Кагая сильнее сжал его руку, серьезно смотря на него, - Ты важный член организации и внес немалый вклад в борьбу с демонами. Ты силен, никогда не сомневайся в этом, что бы ни говорили окружающие. Ты оправдал больше надежд, чем изначально на тебя возлагалось, почти все миссии ты завершаешь безупречно, и для меня честь иметь в рядах своих сторонников такого способного мечника, как ты. А насчет твоего нахождения здесь... Понимаешь, Гию-кун... Психологические проблемы тоже своего рода недуг, и для их излечения тоже нужно время. Твое обострение только усугубится, если оставить все, как есть. Мы лишь хотим помочь. Не думай, что твоя проблема не стоит чьих-то усилий. Каждый из нас в моменты кризиса нуждается в помощи, так что прошу, не отвергай ее. В твоем благополучии заинтересован не только я. Каждый из Хашира обеспокоен, хоть и выражает это по-разному. Даже Санеми буянит сильнее обычного. "Это лишь слова, на самом деле им все равно на тебя, как было и всегда" - снова нашептывал ему внутренний голос. Отогнав свои мысли подальше, Томиока спросил то, что волновало его с самого начала разговора: — Как там Узуй? — Состояние стабильно. Постепенно идет на поправку, но еще не очнулся. Не бойся, хоть это и займет какое-то время, но он снова будет сиять в наших рядах. Томиока вздохнул с облегчением. Он был рад, что Тенгену становится лучше. — И еще, Гию-кун... Повторюсь, не стоит брать на себя всю вину от произошедшего. В работе охотников на демонов случается множество непредвиденных ситуаций, над которыми мы не властны. Не кори себя за то, чего ты не смог предугадать. Иди вперед с высоко поднятой головой, продолжая истреблять демонов и спасая людские жизни. Но для начала хотелось бы, чтобы ты не забывал и о себе, а потому небольшой отпуск тебе не повредит. Да, именно отпуск, - уточнил он, зная, что Гию может удивиться его словам, - Это может звучать для тебя, как наказание, но тебе на самом деле нужен отдых, потому я и отстранил тебя на время от миссий. То время, пока не очнулся Тенген, используй для решения своих внутренних тревог и противоречий. Я был бы очень рад, если бы ты позволил остальным Хашира помочь тебе. Не стоит брать в штыки все попытки других на сближение. Именно в близости человек познает себя с иной стороны, набирается энергии и решимости, может разделить все печали и радости, чтобы облегчить жизненный путь. Да, рано или поздно люди уходят из нашей жизни, как бы мы этого ни боялись, но не стоит из-за этого отказываться от времени, за которое можно стать по-настоящему счастливым. Жизнь одна, и я не думаю, что с твоей стороны рационально замыкаться в себе и жить подобно тлеющему фитильку свечи. Именно разгоревшееся пламя поможет в полной мере насладиться временем, проведенным здесь и сейчас, а потому не оставит никаких сожалений в конце нашего пути. Я бы очень не хотел, чтобы свои последние минуты ты провел в ненависти к себе и к упущенным возможностям, а потому прошу - попытайся поверить в других. Не сразу, постепенно, чтобы укрепить уверенность в правильности своих действий. Как поверил в меня. И постепенно ты сможешь обрести уверенность и в самом себе. Мягкий голос Убуяшики тронул струны души Томиоки. Было что-то завораживающее в манере общения мастера, что-то, что располагало к себе людей, позволяло почувствовать тепло поддержки и понимания. Рядом с ним всегда появлялось чувство спокойствия и умиротворения. Гию внимал каждому слову. Подсознательно он понимал правильность его доводов, но другая его часть все еще противилась такому решению. Но не смотря на диссонанс в голове, Томиока все же смог спокойно вздохнуть и ответить: — Я постараюсь, но ничего не обещаю. На это Кагая улыбнулся своей привычной умиротворяющей улыбкой. — Хорошо. Я рад, если от этого разговора тебе стало хоть немного легче. Я бы побыл с тобой подольше, но мне нужно возвращаться в поместье. — Да, конечно, вы наверняка устали от бессонной ночи, изви... — Не извиняйся, Гию-кун, - прервал его Кагая, - Все в порядке, теперь я спокоен за тебя и смогу нормально уснуть. Береги себя и выполняй указания Шинобу. — Буду молиться о вашем благополучии. - сказал Гию, склонив голову даже сидя на кровати. Мастер скрылся за дверью, оставив Томиоку переваривать полученную информацию.

***

Прошло несколько дней. Тенген все еще не очнулся, но состояние понемногу улучшалось. С Томиокой по очереди сидели Хашира, нравилось им это или нет. Сидеть с Санеми или Игуро в одной комнате наедине было еще тем испытанием, но те, как ни странно, не проявляли той крайней враждебности, которая обычно сквозила от них. Теперь от них веяло лишь холодным равнодушием. Отчего же такая перемена? А от того, что во время разговора Убуяшики с Томиокой Санеми тоже находился в поместье Бабочки и краем уха услышал, что они ведут беседу. Любопытство взяло верх и он, хоть и немного корил себя за подслушивание за мастером, услышал большую часть разговора. Дочери Убуяшики в это время находились в другом закутке коридора, а Ренгоку ушел к Шинобу, и лишь поэтому Санеми смог провернуть свои действия по прослушке. Этот разговор немного поменял его восприятие Томиоки. Не то, что бы он проникся сочувствием или симпатией, вовсе нет. Но теперь Столп ветра терпимее относился к Гию, понимая, что его психика все-таки сейчас не в лучшем состоянии, а разобраться в дальнейших с ним взаимоотношениях можно будет потом. Конечно же своими мыслями он поделился с Игуро, и теперь мы имеем то, что имеем. Гию в свою очередь принимал какие-то лекарства, назначенные Шинобу, которые стабильно приносили вместе с едой три раза в день. Стало ли ему лучше? По началу да. Ему вернули постиранное хаори, чему он был весьма рад. Кошмары больше не снились, Томиока стал чаще разговаривать с Ренгоку, но чаще всего на отвлеченные темы, больше особо не затрагивая прошлое. Он также хорошо общался с Мицури, чем сильнее раздражал Обаная. Химеджима редко появлялся, но в его компании Гию было спокойно. Муичиро не появлялся, он был занят миссиями или не был особо заинтересован. Шинобу в основном узнавала его самочувствие и говорила о состоянии Тенгена, но даже так им удавалось порой поговорить немного больше. Но потом Гию стал чувствовать себя неуютно в их компании. Временами ему казалось, будто верхняя часть лица столпов покрывается мороком. Тем самым, который был у его сестры из кошмара. В эти моменты будто проскакивали не их реплики, а будто фразы из головы Томиоки, которые искажали восприятие сказанного. Порой этот голос смутно напоминал голос Тсутако. Он пытался все списать на усталость или лекарства, но это не прекращалось даже после более длительного отдыха. Влияние искусства демонической крови со временем пересиливало его. Он начал думать, что это часть сна, что он спит и все никак не может выбраться. Гию снова замкнулся в себе, все снова будто вернулось к тому, с чего начиналось. На расспросы Шинобу он не давал однозначных ответов, да и с остальными снова начал держать дистанцию. Он даже не мог потренироваться, чтобы прогнать лишние мысли, а медитировать целыми днями тоже утомительно. Катана его покоилась в его поместье, на всякий случай, чтобы не обострять неприятные воспоминания хотя бы в первое время. Томиоку стала мучить бессонница, от которой он стал еще более подозрительным к окружающим. Лекарства притупляли его мысли, превращая разум в неразборчивую вату. Но он решил, что ему нужно мыслить ясно и найти выход из этой ситуации. А потому он перестал принимать лекарства, делая вид, что пьет, но на самом деле пряча их под матрас. Не принимая лекарства уже в течение нескольких дней (в общей сложности с разговора с мастером прошло чуть больше недели), он стал судорожно размышлять о том, что он может сделать раньше, чем это смогут заметить его "надзиратели", которые уже были обеспокоены его состоянием. Рядом с ним в этот момент сидела Канроджи, которая не находила себе места от того, что ничего не может сделать для его благополучия. — Томиока-сан... Скажите, что мне сделать, чтобы вам стало лучше? Может, спеть песню? Или станцевать? Или принести что-нибудь вкусное? Я не могу смотреть, как вам становится хуже... Пожалуйста... Я что угодно сделаю! — Что угодно, говоришь... - в этот момент болезненный разум выдал ему весьма яркую идею, которая не предвещала ничего хорошего. — Да!! - крикнула Канроджи, обрадовавшись, что Гию заговорил с ней, но спохватилась, что это было слишком громко, и закрыла рот руками, - Простите... Да, я готова сделать все, что нужно, в меру своих возможностей! — Тогда сможешь принести мне мою катану? Мицури немного с опаской смотрела в горячечный блеск в глазах Томиоки, и ее пыл поубавился. — Но... Мне сказали, что вам нельзя приносить катану, ведь она напоминает вам о ранении Узуй-сана... — Все нормально, Канроджи, - сказал Гию ровным, спокойным голосом, что контрастировал с его немного безумным взглядом, - Уже прошло достаточно времени, поверь. Я просто без катаны, как без рук, а потому стал немного нервным... С ней я буду чувствовать себя спокойнее, в большей безопасности... Если ты принесешь ее, я буду тебе безмерно благодарен. Мицури хотела возразить, но крайняя фраза свела на нет все её сопротивление. Она не могла отказать в просьбе уставшему от собственного состояния Томиоке. — Хорошо, я принесу. Но если кто-то спросит меня, зачем я её взяла? — Постарайся не попадаться остальным на глаза. Я знаю, что ты можешь весьма неплохо действовать скрытно, а потому надеюсь на тебя. У тебя осталось 15 минут до того, как придёт очередь Игуро, ты успеешь? — Конечно, Томиока-сан! Даже не сомневайтесь! Воодушевленная Канроджи выпрыгула в окно, в то время как на лице Гию появилась неприятная кривая ухмылка. "Что же со мной происходит... Я же не был таким... Я просто заговорил ей зубы ради достижения собственных эгоистичных целей... Какой же я урод... " — Наконец-то ты смог осознать, кем являешься на самом деле. Томиока обернулся к внезапному голосу и увидел в углу комнаты силуэт Тсутако с неизменным мороком на лице. По его спине в очередной раз пробежал холодок, но он уже постарался смириться с такой тёмной стороной сестры. Он не стал любить её меньше, нет, но именно поэтому она продолжала усугублять его состояние, практически не встречая сопротивления с его стороны. — Ты всегда был эгоистом и действовал исключительно в своих интересах. Потому ты и не смог завести нормальных друзей и уберечь своих близких. Твоя же жизнь для тебя дороже всего. Всё вокруг поумирают, а ты так и останешься живым и в неизменном одиночестве. В этот момент в окне снова появилась Канроджи, удерживая катану Томиоки под хаори рядом со своей. Гию вновь обернулся к углу, но его сестры там уже не было. Подойдя к кровати, девушка протянула ему катану. — Вот, Гию-сан, как вы и просили. — Спасибо... Большое... - Томиоке все ещё было непривычно благодарить кого-то. — Не за что! Я всегда рада помочь! - Мицури радостно улыбнулась от осознания, что смогла хоть чем-то поддержать товарища. Она посмотрела на время и воскликнула: — Ой! Скоро же должен прийти Игуро-сан! Мне нужно идти на миссию, как только он придет... — Все нормально, ты можешь пойти сейчас. Ты и так сильно мне помогла. Я могу и сам дождаться Игуро, он в любом случае всегда запаздывает. — Ну раз так... - неуверенно сказала Мицури, - Тогда я пойду. Простите, что оставляю вас одного, мне правда жаль. — Не стоит извиняться, все в порядке. Иди. Немного помедлив, она ещё раз попрощалась с Томиокой и вышла из комнаты. Гию в это время бережно проводил рукой по ножнам родной катаны. Катаны, которая чуть не погубила жизнь его товарища. Он знал, как может заплатить за это, и отказывался слушать все доводы разума, что кричали ему остановиться. Он устал. Томиока не делал ничего изматывающего, по типу тренировок, но усталость никак не желала проходить. Под глазами зияли небольшие, но отчетливые синяки, да и черты лица стали немного острее. Он действительно ощущал себя больным, хотя никакой болезни у него не было. Его это раздражало, но повлиять на это он тоже был не в состоянии. Да и Тенген все никак не приходил в себя. Эта беспомощность изводила его и без того уставший организм, что не способствовало душевному благополучию. Казалось, он опускается все глубже и глубже в бездну, из которой уже не выбраться. Вот Томиока сидит и держит в руках свою закаленную в боях катану, и тяжёлые мысли будто разом отошли на второй план. Он даже выжал из себя нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Его голова была занята всего лишь одной навязчивой мыслью, результатом которой он видел облегчение и освобождение от всех тревог. Он понимал, что с его стороны этот поступок был бы весьма эгоистичным, но ему уже было все равно. Гию знал, что Игуро постоянно задерживается, когда приходит его черёд следить за ним, а потому мог позволить себе насладиться мгновениями одиночества. И эти мгновения были отличным шансом воплотить его идею в жизнь. Томиока аккуратно вынул меч из ножен, взял орудие двумя руками и начал рассматривать клинок, будто видел его в первый раз. Ему просто хотелось получше рассмотреть своего верного спутника, сопровождавшего его всю сознательную жизнь и убившего немало демонов. Всего раз клинок опускался на человеческую плоть, и в этот раз ему предстоит это сделать во второй раз. Как ни странно, Гию успокоился. Он собрался с мыслями и смирился со своей судьбой. Томиока взял катану и поднёс её острую часть к шее. Руки немного дрожали, инстинкт самосохранения пытался ослабить его хватку на мече, а разум - одуматься, но его решимость в этот раз была сильнее. Гию полностью сосредоточился на самоконтроле и абстрагировался от окружения. И он решился. ... Но внезапно он услышал громкий оклик откуда-то сбоку. — ТОМИОКА! И рука его дрогнула, а потому клинок попал не в артерию, а в нижнюю часть челюсти. Да и удар пришёлся слабее из-за мимолётного сомнения в собственных действиях. Но все же рана была значительная, по шее лились потоки густой тёплой крови. Кто-то выбил из его рук катану и приложил к ране тряпку, которую использовали для компрессов. Тогда Гию увидел, кто помешал ему исполнить задуманное. Это был Обанай, который впервые решил прийти вовремя.