Спойлеры

Ирука сидит с низко опущенной головой, прижимая кусок льда к переносице. Резинка для волос, содранная Какаши-сенсеем, так и осталась под рухнувшим шкафом, и сейчас его испачканные в крови волосы беспорядочно лежат на плечах. Н-да, не лучший был план — маскировать зацелованные губы под следы побоев. Но что сильнее испортило бы репутацию Какаши-сенсея, за которую Ирука боялся сильнее, чем за свою, избиение «бедного молодого учителя» или петтинг с ним же в общественном месте? — Ирука-сенсей, вы в порядке? — участливо интересуется Тиба-сан, склонившись над Ирукой. — Принести вам свежее полотенце? Тогда, стоя над разодранными книгами и разломанным шкафом, Ирука казался сам себе гением, не меньше, но сейчас ему искренне стыдно перед добрым человеком, который перепугался за Ируку, как за родного. Ирука и сам несколько струхнул — Какаши-сенсей едва коснулся его лица, но истонченным сосудам в носу хватило: кровь хлынула нескончаемым потоком, пачкая форму и оставляя по дороге в подсобку кровавую дорожку. Продавец, милейший Тиба-сан, не слушая гнусавых просьб не беспокоиться, перерыл половину магазина, пока не нашел запылившуюся за ненадобностью аптечку. Тиба-сан не был ни ирьенином, ни вообще шиноби, но помощь, тем не менее, оказал почти профессионально: заставил Ируку опустить голову пониже, подставив блюдечко под разбитый нос, принес кусок льда — знать бы, откуда только добыл! — и даже сделал Ируке какой-то кровоостанавливающий укол. На изумленный возглас Тиба-сан застенчиво ответил: — Внуки у меня… Близнецы… Дурные, то и дело где-то расшибутся. К вам в Госпиталь не набегаешься… То есть, не к вам, конечно, в смысле… Вы как? Ирука, вполне будучи в силах разговаривать, предпочел издать неопределенный, полный оптимизма звук и еще ниже опустить голову, пряча заалевшие щеки за волосами. Ох, Тиба-сан, хороший вы человек, а Ирука — порядочная сволочь, но боги, как же он сейчас до одурения счастлив! Они целовались. Целовались. Прямо за этими заполненными книгами шкафами. Целовались и трогали друг друга. Ирука согласился бы получить по носу еще раз, лишь бы повторить. И даже по зубам. И вообще… — Что же вы не поделили? — сердито спрашивает Тиба-сан, протягивая Ируке свежий кусок льда вместо практически растаявшего. — Чтобы вот так, кулаками решать? Понимая, что Тиба-сан не отстанет, Ирука со вздохом озвучивает заранее заготовленную ложь: — Я оскорбил его любимого писателя. Сказал, что такую пошлятину нельзя читать в общественных местах, как он делает. Сказал, что пожалуюсь госпоже Цунаде на его поведение, и его заставят вести себя подобающе. — Ну, прямо пошлятину, — вдруг фыркает Тиба-сан почти весело. — Ну да, романчики, скажем, так… Бульварные… Но зря вы так, Ирука-сенсей, Джирайя-сама ведь сокомандник нашей Хокаге, не лезьте вы лучше. Какаши-сенсей эти книжки уже больше десяти лет из рук не выпускает. Ладно, Пятая, но Третий, думаете, не сделал бы ему внушение, если бы считал, что это увлечение повредит деткам? — Конечно, — сконфуженно кивает Ирука. Деткам… Ирука не может удержать улыбки. Кажется, только немногочисленные гражданские Конохи воспринимают студентов Академии и едва оперившихся генинов, как «деток». Это лишь потому, что гражданские во время боевых действий отсиживаются в убежищах и не знают, как эти «детки», работая сообща, могут порой разделать врага на кровавый фарш. У шиноби рано заканчивается детство, и редко это детство счастливое, но все-таки, как здорово, когда в ребенке видят всего лишь ребенка… Самого Ируку в последний раз «деткой» называла еще мама. Когда была жива. — Спасибо за заботу, Тиба-сан, — Ирука опасливо трогает крылья носа и смотрит на подушечки пальцев, наконец оставшиеся чистыми. — Мне очень стыдно, что я устроил драку в вашем магазине, я прошу прощения. Я оплачу порванные книги. — Что? А-а, не беспокойтесь об этом, — машет рукой Тиба-сан, подавая Ируке влажное полотенце, чтобы тот вытер лицо. — Какаши-сенсей оставил деньги за них. В конце концов, это он вас избил, Ирука-сенсей, вы слишком добры! Нечего позволять так с собой обращаться и еще оплачивать ущерб! Будьте вы жестче! — Конечно, — кивает Ирука серьезно. Ирука покидает книжный магазинчик с той самой, выбранной с помощью Какаши-сенсея книжицей за пазухой. Его нос распух и напоминает картофелину, нижняя губа лопнула, но сердце поет на все лады: они целовались, целовались, это действительно происходило с ним! Если постараться, то так легко забыть, по какой причине Какаши-сенсей понемногу сдается, и придумать себе ласковый взгляд, нежный шепот в ухо, невесомую ласку тонких пальцев на скуле. К тому же, Ирука совершенно точно знает теперь, что Какаши-сенсей хотел его, хотел прямо там, между полок с книгами. У Ируки нет ни единого способа заставить Какаши-сенсея любить его, но есть способ заставить себя хотеть. И если бы не Тиба-сан, которому совершенно незачем было все это наблюдать в своем магазинчике… Ирука до сих пор ощущает под пальцами правой руки напряженную плоть Какаши-сенсея. И сейчас ему больше не о чем мечтать, кроме как почувствовать ее своим ртом. Пропащий, совершенно конченый человек. Но боги, это было, и Ирука собирается идти до конца. На праздник Ли-куна Ирука сильно опаздывает — приходится заскочить домой и переодеться. Оставив окровавленную форму отмокать в тазу с пятновыводителем, Ирука, поразмыслив, переодевается в светло-бежевый спортивный костюм, который не надевал уже очень, очень давно. Когда-то бывший впору, костюм повисает на плечах Ируки мешком, и Ирука жалеет, что вытащил из штанов шнурок-завязку. Ну да ладно… Обычно кровь из носа не идет у Ируки чаще двух раз за день. Даже если Ируку шарахнет в третий раз, костюм все равно стал безнадежно велик и его можно будет спокойно выбросить. Завернув подарок в найденную совершенно случайно оберточную бумагу, завалявшуюся со дня рождения, Ирука направляется в «Якинику», как и было указано в приглашении. До ресторана остается еще два поворота, но Ирука уже слышит гомон веселящихся шиноби. Да уж, усмехается Ирука, Ли-кун запомнит этот праздник на всю жизнь. Странно сейчас вспоминать о том, что чуть больше года назад Ли-кун вообще мог прекратить карьеру шиноби и остаться инвалидом до конца жизни. Если бы не Пятая-сама, если бы не Гай-сенсей, вытащивший Ли из болезни буквально на зубах… Ли совершил невозможное — не просто остался в строю, он тренировался днями и ночами, и вот… Взял чуунина. Сам Ирука чуунина взял только в шестнадцать и так и не продвинулся дальше. А Ли сможет. — Ирука-сенсей! — бросается ему наперерез мальчишка в темно-зеленом облегающем комбинезоне. — Я так рад вас видеть! Наконец-то вы пришли! Надо же, сияет, как медный таз. Ирука весело щурится на Ли, будто на яркую лампочку. — Поздравляю тебя с заслуженным рангом, Ли, — Ирука отечески треплет Ли по макушке. Кажется, только сейчас Ирука в полной мере осознает, что Ли вырос. Его «деткой» уже точно не назовешь. Год-другой, и у смешного, несуразного на первый взгляд мальчишки начнет ломаться голос, в рост попрут все кости тела разом, раздадутся плечи, и, того гляди, Ли догонит в высоту Гая. И тогда уже не Ирука будет смотреть сверху вниз, и, может быть, даже трепать по макушке, снисходительно улыбаясь. Время летит… Интересно, как там Наруто-кун? Когда вернется? Успеет ли… — У меня подарок для тебя, — спохватывается Ирука, протягивая Ли сверток с книгой. — Надеюсь, тебе понравится. Ли с восторгом в глазах принимает у Ируки подарок и сразу же разворачивает его. Ируке на мгновение кажется — солнце взошло, так ослепительно улыбается Ли, увидев обложку: — О-о-о, Ирука-сенсей, это потрясающая книга! Я еще не знаю этой техники, спасибо! Я завтра же начну тренироваться и стану еще более сильным, вы будете гордиться мною! «Спасибо, Какаши-сенсей», — мысленно вздыхает Ирука. И, не успевает Ирука подумать, как слышит из-за спины многозначительное: — Йо. Простите за опоздание. Сердце Ируки падает, путаясь в кишках. Почему-то вот сейчас страшно оглянуться, встретиться взглядами с человеком, который каких-то два часа назад буквально трахал его рот языком в книжном магазине. Ой. Ой-ей. Нет, Ирука не будет выбрасывать спортивный костюм — сейчас он буквально до слез благодарен его мешковатости! — Какаши-сенсей! — приветственно машет Ли. — Я так рад, что вы заглянули! Пойдемте скорее, Гай-сенсей заждался, он собирается вызвать вас на состязание! — Хм. Даже не оборачиваясь, Ирука понимает, что Какаши улыбается. Углом рта, сдержанно. Не-вы-но-си-мо. Ирука оборачивается, собираясь поздороваться — нужно сохранять лицо, даже если в штанах все снова стоит колом, но Какаши-сенсей опережает его и говорит первым, не глядя в глаза: — Ирука-сенсей, вы не будете так любезны пригласить остальных гостей Ли-куна во двор? Я буду вручать Ли-куну… подарок. Ируке вдруг становится жарко. Он кивает и опрометью кидается в «Якинику», даже не за тем, чтобы поскорее выполнить просьбу Какаши-сенсея, но в попытке спрятаться от изучающего взгляда. Ирука не помнит, как приглашал гостей во двор, как искал запропастившегося куда-то Гая, Ирука лишь пытается избавиться от настойчивого ощущения, что Какаши-сенсей… Какаши-сенсей волновался… Нет, нет, показалось, он не мог волноваться о грязном шантажисте Ируке! Но зачем бы ему тогда так пристально разглядывать распухший нос и разбитую губу Ируки? Беспокоился, что Ируку спросят, откуда такое украшение? Да мало ли откуда? На тренировочном полигоне нарисовали… С дерева свалился… Да и не стал бы Ирука говорить правду, он же не выжил из ума, при других чуунинах, работающих в Академии, при джонинах, при детях — о таком… Значит, и вправду — волновался? Он ударил Ируку ладонью… Не кулаком, развернутой ладонью, легко, будто не хотел сделать больно… Ирука смаргивает капли в уголках глаз, стараясь не выглядеть таким бессовестно счастливым. Наконец, шиноби, уже плотно засевшие за столы, ворча, покинули «Якинику», высыпав в широкий двор. Какаши-сенсей все еще там: оперевшись о стену ресторана и подогнув одну ногу, самым наглым образом читает небольшую книжицу в яркой обложке. Не ее ли Ирука видел в руках Какаши в магазине? Небрежность позы Какаши-сенсея заставляет Ируку покрыться мурашками размером с кулак. Как можно быть таким и не осознавать… — Наконец-то, — Какаши-сенсей замечает столпотворение и захлопывает книгу. — Вас только за смертью посылать, Ирука-сенсей. Ирука уже собирается обидеться, когда запоздало понимает: насмешка в голосе Какаши-сенсея была доброй. Неторопливо приблизившись к недоумевающему Ли, Какаши находит взглядом Гая, вдруг подмигивает ему и выставляет перед собой ладонь, разворачивая ноги в стойку. Быстрее всех движение Какаши расшифровывают Гай и Ли. Ли ахает в восторге, вскидывая ладони к щекам, а Гай заливается слезами: — Ты опять победил меня, Какаши! — почти рыдает Гай-сенсей. — Мой подарок и в сравнение с твоим не идет! Обещаю, в следующий раз я… — Гай-сенсей, — Ирука решает прервать Гая, пока тот не потерялся в эмоциях, — а могли бы вы разъяснить, что такого Какаши-сенсей собрался подарить Ли-куну? Ирука произносит эти слова вроде бы тихо, но Какаши-сенсей каким-то невероятным образом слышит их. И отвечает сам: — Спарринг врукопашную. Со мной. Ируке вдруг хочется рассмеяться. Вот же! Действительно, вся деревня знает о «противостоянии» Какаши-сенсея и Гая-сенсея, и что может так обрадовать Ли-куна, как сражение с соперником любимого учителя? Правда, похоже, Какаши-сенсей заставил всех гостей покинуть ресторан не только для того, чтобы устроить им шоу. Кажется, он действительно опасается, что в разгаре битвы «Якинику» может рухнуть. — Я готов! — дрожа от перевозбуждения, Ли встает в стойку напротив Какаши-сенсея. — Нападайте! — Эй, Ли! — вдруг подает голос Гай-сенсей, уже справившийся с эмоциями. — Не больше двух врат, договорились? — Врат? — непонимающе переспрашивает Ирука-сенсей. — Это та страшная техника, которая… О, боже… Они что, будут драться всерьез?! Насмерть?! — Не беспокойтесь, Ирука-сенсей, — хлопок по плечу авторства Гая заставляет Ируку пригнуться и крякнуть. — Ли тренировался на пределе возможностей с момента своего выпуска из академии. Он не пострадает. «Да я не за него волнуюсь!», — хотел выпалить Ирука, но вовремя прикусил язык. Тем временем на площадке, образованной вставшими широким кругом шиноби, начинается движение. Ли, горделиво выпрямившийся от оказанной чести и развернувший плечи, вдруг стал еще почти на полголовы выше. Какаши же спрятал одну руку за спину, явно не собираясь использовать ее в сражении. Ирука впивается зубами в нижнюю губу, бессознательно разжевывая едва подсохшую ранку. Соперники сейчас просто медленно идут против часовой стрелки, сохраняя дистанцию неизменной, примеряясь, выстраивая в уме план сражения, изучая движения друг друга. Ирука завороженно глядит, как ступает Какаши — настолько плавно, будто не идет, а перетекает. Он выглядит расслабленным и спокойным, но чем спокойнее становится Какаши-сенсей, тем сильнее нервничает Ирука. Кто из них атаковал первым, Ирука заметить не успел. Увидел только, как Ли почти бережно укладывают в пыль, придерживая за локоть. Кто-то справа одобрительно свистит, подначивая. Ируке хочется оторвать свистуну голову. Это было красиво. Также красиво, как оползень или извержение вулкана, и так же смертоносно. Движения Какаши-сенсея и Ли настолько быстры, что глаз не успевает за ними: Ирука впервые жалеет, что не владеет додзюцу Учих. Вот Ли буквально плашмя пролетает над импровизированным рингом, отправленный в полет приемом Какаши-сенсея. Вот уже Какаши хватают за голову, будто собираются переломить хребет одним движением — ему едва удается вывернуться. Вот Ли практически втыкают головой в песок, с размаху — Ирука уже хочет метнуться на ринг, чтобы остановить эту бойню, как через мгновение Какаши-сенсей с трудом уходит от чудовищного удара, направленного в почки. Ирука забывает дышать, не зная, за кем следить и за кого молиться. Он уже успел забыть, что этот бой — всего лишь подарок для живущего тайдзюцу новоиспеченного чуунина, что Какаши-сенсей — бывший АНБУ и таких молоденьких, как Ли, десятками в пыли валял. Сейчас Ирука готов поклясться, что видит за плечами каждого из сражающихся ухмыляющуюся смерть. Удар! Ли чудом сберегает ноги. Удар! Лежать бы сенсею с раздавленной грудью, если бы не совершенно невозможный перекат… — Вот позер, — недовольно вздыхает кто-то слева. Ирука с трудом переводит взгляд на того, кто произнес эти слова и видит Неджи-куна. Недовольно нахмурившись, Неджи наблюдает за боем в щель между спинами Гая-сенсея и Асумы-сенсея. — Почему… позер? — сглатывает Ирука. — Ли его жалеет, — фыркает в ответ непонятно откуда взявшаяся Тентен. — Растягивает бой для шоу. Уж мы-то знаем, на что он способен! Такими темпами кто-нибудь может подумать, что Ли слаб! — Верно говоришь, Тентен! — слышащий каждое слово ученицы Гай-сенсей вытягивает вперед кулак с выставленным большим пальцем. — Ли! Кончай его! «Что значит — кончай его?!» Ирука уже собирается броситься вперед, но чья-то рука хватает его за шиворот и останавливает коротким жестким движением. Тем временем скорость сражающихся возрастает: теперь видно, что Ли заметно теснит Какаши-сенсея. Не смея вздохнуть, Ирука не сводит с Какаши глаз. И снова наваливается это детское ощущение: если крепко-крепко сжать кулаки, то сражающийся в спарринге товарищ обязательно выйдет победителем… Удар! Ирука видит взметнувшиеся полосы бинтов — знаменитый Обратный Лотос Ли. Какаши усмехается и избегает его с помощью сложной комбинации, которую Ирука под страхом смерти не повторил бы, и атакует Ли коварным движением ног. Ох… Взгляд Какаши пылает первобытной яростью сражения, на это смотреть так же больно, как на свет молнии. Ли, кажется, начинает уставать… Или нет? — Ли, там все закуски остынут! — приложив руки рупором ко рту, кричит Тентен. — Давай уже быстрее, хватит выделываться! Ли на мгновение отвлекается на сокомандницу, и Ирука со всхлипом втягивает в себя воздух: если Ли не отразит этот удар, ему точно переломят позвоночник… Удар! Пыль поднимается непроглядным клубом, а когда рассеивается через десять невыносимых секунд, Ирука видит, что Какаши, скорчившись, лежит на земле, а его правая рука чуть ли не трещит в захвате тяжело дышащего Ли. — Даже Врата не открывал, — одобрительно кашляет Какаши из-под маски. — Хорош! Раздаются первые робкие аплодисменты. Постепенно аплодировать и скандировать имя Ли начинают все гости. Ируку тоже заражает всеобщий восторг: битва была красивой, техничной и очень эмоциональной, а главное, Какаши-сенсея все-таки не убили, поэтому он тоже свистит и вовсю хлопает, чествуя победителя. Гай-сенсей утирает глаза левой рукой, правой прижимая к себе верещащую от возмущения Тентен. Ирука переводит взгляд налево. Неджи лукаво подмигивает ему и поднимает вверх руки, продолжая аплодировать.