Спойлеры

Какаши сидит на разобранной постели и ждет, не шевелясь. Ирука, краснея, как маков цвет, попросил подождать немного и, почти не шатаясь, упорхнул приводить себя в порядок. Какаши не стал возражать — и не потому, что Ируке необходимо было помыться. Если бы Ирука не захотел в душ, Какаши послал бы его за чашечкой чая или «забытой» на кухне мелочью, лишь бы выпроводить из комнаты. Однако все сложилось, как по нотам — и Какаши ждет. И подушечка его большого пальца уже прокушена и слабо кровоточит. Наконец, из душа слышится шум воды и Какаши мгновенно приходит в движение: — Кучиесе-но-дзюцу! Появившийся перед ним пес, Уруши, вопросительно приподнимает ухо, удивляясь, что его вызвали без напарников, даже еще не в самую гущу боя. Какаши вытряхивает из рукава украденный пузырек из-под лекарства Ируки и сует псу под нос: — Ищи! Дважды Уруши просить не приходится: черный влажный треугольник носа приходит в движение, а затем пес принимается тщательно обнюхивать меблировку небольшой комнаты Ируки. Какаши же создает клона и принимается обшаривать книжный шкаф, доставая каждую книгу и вытряхивая фотоальбомы. Не до сантиментов, знаете ли. Какаши ничуть не сомневается, что Ирука не врет. Он умирает — или считает, что умирает, и обморок, из которого Какаши Ируку еле вытащил, тому подтверждение. Ирука даже выглядел, как труп! Но Генма, как бы Какаши ни хотел набить ему морду за Хенге в себя, все-таки попал в точку: Какаши нянчится с мертвецами. Понянчится и с Ирукой, если так нужно. Уруши действует быстро и четко — ему не впервые выполнять обыск вместе с Какаши. Чего только им не приходилось делать, пока Какаши служил в АНБУ, и обыски в том числе. Наконец, Уруши принимается копать под платяным шкафом. Какаши бросает обыск тумбочки и распахивает шкаф, чуть ли не по пояс зарываясь в барахло. Ирука даже не поймет, что в его вещах рылись — Какаши достаточно квалифицирован для этого. Ни одна тряпка не сдвинется со своего места. Какаши быстро просматривает стопки водолазок, тонкую куртку и, наконец, в кармане запасных форменных штанов Ируки нащупывает пузырек. Есть! — Пустой, — в сердцах Какаши сжимает хрупкую склянку так, что чуть не давит. Какаши рассчитывал, что найдет хотя бы одну забытую Ирукой таблетку и отправит Цунаде-сама с собакой. Достаточно выяснить, что за препарат принимает Ирука и кто ему его назначил — и половина диагноза у него будет. Была бы, вот только чертов пузырек пуст! — Ладно, свободен. Будь начеку, могу позвать еще раз, — говорит Какаши нинкену. — Молодец. Почесав пса за ухом, Какаши развеивает призыв, прячет пузырек на место и усаживается на кровать. Вовремя — через минуту он слышит, что воду выключили и зашумел фен. — Какаши-сенсей, — Ирука останавливается на пороге с таким выражением лица, будто уже не ожидал увидеть Какаши в своей комнате, — вы не ушли… Какаши отрывает взгляд от развернутой перед глазами книжечки в яркой обложке. — М-м? — Нет, ничего, — счастливо улыбается Ирука, комкая в руках полотенце. Какаши пристально глядит на Ируку, изучая его внешний вид. Переоделся, высушил и собрал волосы, и выглядит совершенно здоровым — на щеках играет румянец, в глазах сверкает живой огонек. Если бы Какаши не помнил, какой безвольной куклой Ирука висел в его руках, решил бы, что его разыгрывают… — Ваши волосы, — говорит Какаши, откладывая книжку. — Что? — Вы сказали, что дома распускаете их, — намекает Какаши. Ирука краснеет еще сильнее, поднимая руку к резинке. Но Какаши опережает его: встает, подходит так близко, что может чувствовать судорожное, сбитое дыхание Ируки и мягко предлагает: — Можно мне? Не дожидаясь ответа, Какаши стягивает резинку с волос Ируки и запускает руку в каштановые пряди. Чисто вымытые, они немного пушатся и слабо пахнут каким-то травяным шампунем. Волосы Ируки приятно трогать, Какаши нравится, как они скользят между пальцами. Он собирает пряди в горсть и слегка тянет, заставляя Ируку поднять лицо, Ирука вздрагивает, и Какаши замирает, но не отстраняется: — Я не причиню вам боли, — обещает Какаши ровно. — Клянусь. — Я знаю, — Ирука облизывает губы. — Мне просто… Нравится… Какаши добирается до затылка и проводит костяшками по выступающим позвонкам Ируки, тот вдруг ахает и вздрагивает, хватаясь за предплечье ласкающей руки. — Нравится? — Какаши понижает голос до шепота. — А так? Он чуть наклоняется и накрывает губы Ируки своими. Сумасшествие. Какаши так обидел его, но Ирука все равно раскрывается для него, как цветок для солнца. Какаши углубляет поцелуй, сжимая пальцы на затылке Ируки — и слышит сдавленный, с трудом сдерживаемый стон. — Не стесняйся, — Какаши отрывается от податливых губ, чтобы глотнуть воздуха. — До утра можешь забыть о наших званиях, субординации и дистанции. Просто расслабься и делай то, что хочешь. — А можно… Не успев договорить, Ирука решается: поднимает руку и стягивает с Какаши хитай. Лишенные поддержки, волосы Какаши падают ему на лицо, и Ирука зачарованно касается их. — Шаринган, — вспоминает Ирука. — Ничего, я могу и без хитая, — Какаши еще раз касается губ Ируки своими. Нервничает. Не может расслабиться, дышит рвано и тяжело. Боится коснуться, ответить на ласку. Боится, что Какаши оттолкнет? Начнет командовать? Вот вроде ведь шиноби, натренированный наемник, и одновременно с этим — такой мотылек. Какаши усмехается: ничего, есть способ вытащить Ируку из его скорлупы. Что-то, что расслабит его и заставит довериться. Не стоит торопиться: Какаши собирается мучить Ируку до самого утра, а ночь еще даже толком не наступила. Если Ирука не хочет брать инициативу на себя… Что ж. Какаши делает шаг — последний, и тем самым прижимает Ируку к стене, не оставив между ними никакого зазора. Одновременно с этим он тянет волосы Ируки, заставляя выгнуть шею, и накрывает ртом место, где бешено и сбивчиво трепещет пульс. Ирука стонет в голос, когда Какаши начинает буквально вылизывать его шею, неторопливо притираясь бедрами к бедрам. О, да, покричи. — Еще, — молит Ирука, цепляясь за плечи Какаши. Ирука даже не замечает, что целуя, Какаши уже приступил к вытряхиванию его из одежды. Только когда зачем-то натянутый и застегнутый на все пряжки жилет грохается на пол, бренча бронепластинами, Ирука несколько приходит в себя. Но Какаши уже стягивает ему через голову водолазку, и Ируке приходится подчиниться. Ирука оказывается хорошо и пропорционально сложен — Какаши оказывается приятно провести по обнаженному торсу ладонями, задевая кончиками пальцев ребра, и почувствовать, как судорожно втягивается беззащитный живот. — Еще? — ухмыляется Какаши, оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха. Вместо ответа Ирука смелеет — цепляется за жилет Какаши и принимается терзать непослушными пальцами пряжки. Какаши не торопит его, но и не помогает — позволяет самому расстегивать тугие крепления, а сам лишь касается живота Ируки снова и снова. Ему нравится, как Ирука реагирует на эту ласку. Ирука нервничает, торопится, рвет заевший замок, но Какаши, напротив, спокоен. Некуда спешить. Когда ты хищник, с едой положено сначала поиграть. Ирука зачарованно выдыхает, добравшись, наконец, до обнаженного торса Какаши. Теперь они оба раздеты до пояса. Ирука тянется к пряжке штанов Какаши, но тот останавливает его. — Потом, — Какаши отводит запястье Ируки в сторону. И встает на колени. Пользуясь замешательством Ируки, Какаши быстро расстегивает его форменные штаны и приспускает на бедрах вместе с трусами. Осознав, наконец, что собирается сделать Какаши, Ирука стонет и прикрывает глаза локтем, не в силах наблюдать. — И вот так — всякий раз, — сдавленно сообщает Ирука, когда Какаши пробегается пальцами по его перевозбужденному члену. — Всякий раз, когда вы… когда ты рядом. Постоянно. — Наверное, очень мешало жить, — бормочет Какаши, обхватывая приличных размеров орган и проводя подушечкой большого пальца по набухшей от возбуждения головке. — Не то сло-о-о… Ирука захлебывается стоном, не закончив фразы: это Какаши переходит к делу. Не то, чтобы Какаши был профессионалом — скорее, любителем принимать эту ласку. Однако Какаши прекрасно знает, как нравится ему самому, и просто делает так же: скользнув по стволу языком вверх-вниз, Какаши одним движением вбирает член Ируки в самое горло, до отказа. И замирает, услышав из уст Ируки вместо стона наслаждения брань, достойную портового грузчика. — Прости, — Ирука закрывает лицо руками, не зная, куда деться от стыда. — Я случайно. Какаши, помедлив, расплывается в коварной улыбке: — Хм… Школьный учитель, вынужденный всегда блюсти себя, не так ли? Гладить форму каждый вечер, читать только правильные книги, следить за чистотой речи… А так хочется иногда всласть выругаться… Ирука, тебя это возбуждает? — Неправда, — мотает головой Ирука, но тут же взвывает: — Блядь! Ой… — Ну же, Ирука, — подначивает Какаши, медленно выпуская блестящий от слюны член изо рта. — Ругайся. Я никому не скажу. Ируку будто подменяют в тот же момент: Какаши чувствует вцепившуюся в его волосы руку, и тут же в горло вбивается член. От неожиданности Какаши давится, чудом сохраняя возможность дышать. Неизвестно, как давно мечтал о таком Ирука — он двигается дергано, слишком быстро, будто боясь, что его бросят на пике наслаждения, не позволив кончить. Вряд ли в таком состоянии он продержится долго, мелькает в голове Какаши, пока он пытается расслабить горло и дышать. А природа его не обидела. И не так уж это противно, как представлялось раньше Какаши. А уж запах возбуждения, разящий от Ируки, и вовсе сводит рецепторы с ума. У Какаши у самого стоит — прочно и уже болезненно, однако он терпит, не прикасаясь к себе: главное блюдо еще впереди. Все-таки Какаши несколько тормозит Ируку: прижимает его за тазовые косточки к стене и задает свой темп, несколько помедленнее. Несколько фрикций — и Ирука резко отталкивает Какаши, обхватывая себя кулаком и выгибаясь. — Ты не ругался, — замечает Какаши хрипло. Горло саднит, оттраханное на славу — наверное, завтра Какаши будет трудновато разговаривать. Какаши украдкой слизывает с губ мелкие брызги спермы, все-таки долетевшие до его лица, когда Ирука взорвался изнутри, чуть не потеряв равновесие от накрывшего оргазма. Ирука не слышит его — он все еще двигает рукой по вздрагивающему члену, пытаясь продлить оставляющее его удовольствие. Какаши встает, поморщившись — колени несколько ноют от стояния на половицах, и Ирука, спешно вытерев обкончанную ладонь о собственные штаны, обвивает его руками за талию, слепо тыкаясь губами в губы. Какаши позволяет себя поцеловать так, как хочется Ируке — запустить влажный язык ему в рот, облизать, исследовать все, до чего дотянется, даже немного прикусить. Ирука стонет в голос, откидывается, слегка ударяясь головой о стену, затем набрасывается на шею Какаши — вылизывает проекцию артерии, урчит, отмечая зубами наиболее вкусные, по его мнению, места. — Тише, тише, — Какаши вздрагивает от чувствительного укуса на ключице. — Загрызешь ведь. Ирука с трудом отрывается от облизывания тела Какаши. В полутьме тому кажется, что глаза Ируки слегка фосфоресцируют. — Выеби меня, пожалуйста, — дробя слоги, просит Ирука. От такого откровенного предложения в голосе Ируки член Какаши болезненно вздрагивает, требуя своего. Кажется, пора дать Ируке то, чего он так страстно желает — потом, удовлетворив первый голод, можно будет и поиграть. Это, конечно, если Ирука вообще захочет продолжать — все-таки процесс будет несколько… болезненным. — У тебя есть смазка? — спрашивает Какаши, уткнувшись лбом в лоб Ируки. — Крем для рук подойдет? — встревоженно переспрашивает Ирука. — Не совсем, — морщится Какаши, — с ним будет несколько больнее. — Я умею терпеть, — обещает Ирука. Он не может сдержаться: пока Какаши отвлекается, Ирука успевает забраться ему в штаны и обхватить налитый желанием член ладонью. — Не так сильно, — Какаши накрывает ласкающую ладонь своей, задавая нужный темп. — И помедленнее. — Вот так — хорошо? Ирука жадно смотрит на творящееся собственной рукою. Какаши и сам не может отвести взгляда — его впервые трогают за член с такой самоотдачей. Ирука не лукавил ни капли — он действительно искренне хочет того, что должно между ними произойти. Теперь этого так же жадно хочет и Какаши. — Пойдем, — не позволив Ируке довести дело до конца, Какаши тащит его в постель. Запутавшись во все еще спущенных штанах, Ирука чуть не падает, но тут же выпрыгивает из остатков одежды и, как мать родила, голым, падает в постель, тут же раздвигая ноги. Выглядит совершенно по-блядски, и Какаши едва сдерживает себя: это девственник, девственник, он просто… Фантазии свои повторяет, что ли? Или стыдливо прочитанную под одеялом эротическую книжку? Ладно, это не важно — важно то, что Какаши кончит, не успев трахнуть Ируку, если он еще раз так выгнется. Спешно освободившись от штанов, Какаши сует руку в тумбочку и замирает на мгновение: не спросил бы, откуда Какаши знает, что крем именно там… Нет, не спрашивает, пьяный от ожидания — Ируку сейчас больше интересует то, как Какаши пристраивается рядом, смазывая пальцы. — Если будет больно, не терпи, — шепотом советует Какаши. Он касается промежности Ируки и ведет пальцы чуть ниже, пока не находит сжатую, совершенно девственную дырочку. Какаши приходится второй рукой обхватить себе член ближе к основанию и стиснуть едва не до боли, чтобы не кончить, когда смазанные пальцы проникают буквально на пол-фаланги. Ирука в постели совершенно не похож на себя обычного — выгибается, ругается, пытается насадиться, не жалея задницы. Длинные волосы выгодно выделяют его шею и трогательные хрупкие ключицы. Какаши понимает, что теряет голову — нет, нет, нужно держаться, нельзя просто взять и втрахать Ируку в постель, как хотелось бы. Нужно действовать неторопливо и ласково, чтобы не причинить боли. Но так хочется кончить, просто кошмар, как болит и пульсирует обделенный вниманием член! — Глу-у-бже, — выдыхает Ирука, послушно раскрываясь. — Милосердия… Будет тебе милосердие… — Повернись на живот, — командует Какаши. — Приподними бедра. Ирука с готовностью выполняет приказ — так бы на поле боя командира слушался, давно бы в джонины выбился! От вида крепкой круглой задницы Какаши издает мысленный стон и снова хватается за яйца, чтобы не кончить. Выдрать бы его по заду ремешком, чтобы нежная кожа покрылась яркими алыми полосками, припухла… О-ох… Не в силах больше жалеть Ируку, Какаши накрывает его собой и левой рукой хватает вцепившуюся в простыни ладонь Ируки. Правой же еще раз проверяет, насколько Ирука готов и наскоро смазывает себя. Твою мать, ну зачем он так виляет задом, пытаясь потереться о член Какаши? — Ирука, — Какаши стонет, утыкаясь лбом во влажное от пота плечо. — Что ты делаешь… — Пожалуйста… Не могу больше… — Будет больно — не терпи, скажи мне, — еще раз предупреждает Какаши и, наконец, вжимается в гостеприимно отставленную задницу. Что Ируке некомфортно, Какаши понимает сразу же, как головка члена преодолевает сопротивление мышц. Да-а-а… Но все-таки крем для рук — не смазка, слишком быстро впитывается. — Больно? — участливо спрашивает Какаши. У него чуть не падает при виде вцепившегося в подушку зубами Ируки. Но тот мотает головой и только хрипло просит: — Мне… минутку… я привыкну, можно? — Можно, — усмехается Какаши, прижимаясь щекой к напряженной правой лопатке. — Иру… Расслабься, милый. Какаши от неожиданности замирает. Это что за новое слово в его лексиконе? Однако Ирука, вроде как, не замечает — он изо всех сил старается расслабиться, но никак не может позволить Какаши контролировать ситуацию от и до. — Горячо, — сдавленно признается Ирука. — Очень. Какаши, молясь, чтобы не кончить, пока протискивается, делает волнообразные, мелкие движения бедрами, преодолевая сопротивление мышц муравьиными шагами. Да-а-а… Это не бордельные мальчишки, в чью задницу можно было влететь с разбега и в ней же потерять собственный член. — Ты такой узкий, — вырывается у Какаши, — у меня сейчас клаустрофобия начнется. Ирука смеется, и Какаши тут же входит еще немного глубже. — Так горячо, — Ирука скребет простыни ногтями. — Горячо! — Потерпи, — почти умоляет Какаши. — Я почти… Почти дома… Иру… Не выдержав, Какаши резко вколачивается в Ируку, входя до предела, и замирает, обхватив Ируку поперек груди и придерживая, чтобы тот не упал плашмя. Ирука всхлипывает, кусая подушку, а Какаши, чувствуя себя мудаком до мозга костей, только молится, чтобы не кончить. Ирука сжимает его так, что душа вот-вот отлетит от блаженства. А что, если… Какаши кладет ладонь на член Ируки, принимаясь нежно ласкать наполовину опавшую от боли плоть. Он не торопится, понимая, что сейчас должен чувствовать Ирука. Заодно и сам остынет немного. Крем для рук, найденный в тумбочке, приятно и тонко пахнет какими-то травами, к счастью, не перебивающими естественный аромат Ируки. Какаши с его чувствительным носом этот аромат сводит с ума, как хищника в гон. Левое плечо болит уже неимоверно. Какаши дает себе зарок, что Гай никогда не узнает, что во время секса Какаши вспоминал их соревнования по прыжкам вокруг деревни на одной руке. На одной руке Какаши как раз и держит весь вес своего тела и частично — тела Ируки. — Ты как? — участливо спрашивает Какаши, заметив, что дрожащий Ирука немного расслабился. — Ничего, — шепчет он обкусанными губами. — Можно. Трахай. Усмехнувшись от такого откровенного приказа, Какаши целует Ируку в плечо и поднимается на колени. Он не удерживается от соблазна и раздвигает Ируке ягодицы, чтобы насладиться зрелищем тугих мышц, обхватывающих его член, как вторая кожа. — Ты красивый, — признает Какаши вслух, впившись пальцами в мягкую плоть бедер Ируки. — А у тебя — слишком большой, — смеется Ирука в подушку. За смехом Ируки Какаши различает нотки страха и смущения. Он же впервые — так… Придется немного отвлечь… — Очень красивый, — продолжает Какаши низким, интимным шепотом. — Мне так нравится, как ты меня стискиваешь своей задницей, Иру. Так горячо. Нежно. И если бы ты видел, как это выглядит с моего ракурса… Какаши медленно подается назад, почти полностью покидая Ируку, и снова плавно входит, не позволяя мышцам закрыться. Ирука всхлипывает, терзая простыню. Какаши слегка приподнимает ему бедра. — Когда ты на меня накинулся в книжном магазине, — продолжает Какаши, выходя и входя еще раз, — я представил вдруг, как трахаю тебя прямо там, между полок. Еще чуть выше — Ирука замирает, прислушиваясь к ощущениям и откровенным словам Какаши. — Хотел поставить тебя вот так… На четвереньки… И взять, пока предлагают, — Какаши толкается несколько резче, умирая от желания кончить. — Драть твою похотливую жадную задницу, пока ты не попросишь пощады… — Еще, — выдыхает Ирука, поднимая бедра чуть выше. — Вот так хорошо… Сильнее. Какаши не требуется просить еще раз — он вбивается резче и хищно ухмыляется, когда Ирука вскрикивает. Теперь в крике Ируки он слышит только чистое наслаждение. Кажется, нужный угол найден. — Хотел… Вытрахать из тебя душу… Но там — нельзя шуметь… — Какаши сам плохо понимает, что несет, потому что весь мозг его перекочевывает в член. — Я бы зажал тебе рот… Заставил бы облизывать себе пальцы… — Да-а, — Ирука выгибается, виляя задницей. — Сделай так. Сделай. Какаши наваливается на Ируку — одной рукой он стискивает его член, принимаясь с наслаждением дрочить ему, второй — зажимает искусанный рот. Ирука обхватывает пальцы Какаши губами и принимается вылизывать. Какаши вдруг представляет на месте пальцев — собственный член и с трудом удерживается от оргазма. Но этот раз — последний, он скоро… скоро… — Тебе хорошо? — требовательно спрашивает Какаши. — Расскажи… Вслух… — Да-а… Ирука не может разговаривать — он способен только приподнимать задницу, попеременно с этим толкаясь в кулак Какаши. Кажется, он давно забыл о любой боли и сейчас откровенно наслаждается. Какаши больше не может жалеть его — грубо поставив Ируку на четвереньки, он стискивает пальцами его ягодицы, оставляя яркие красные пятна, раздвигает их и принимается резко вколачиваться. — Да, да! — вдруг вскидывается Ирука. Какаши чувствует, как судорожно сжимается вокруг влажный узкий проход и теряется в собственных ощущениях. Размазав по члену Ируки брызнувшую практически струей сперму, Какаши обрушивается сверху и жизнь толчками покидает его. Какаши кажется, что они так пролежали целую вечность. В себя его приводит только подбросившая вверх мысль: задавил! Но нет — Ирука живой и даже в сознании, блаженно улыбается, не замечая, что плачет. Какаши вдруг посещает иррациональное желание собрать губами соленые капли с его глаз. — Ну вот, — счастливо выдыхает Ирука, чуть повозившись, чтобы улечься удобнее. — Теперь можно и в рай. — Теперь можно и в госпиталь, хотел ты сказать, — усмехается Какаши. — Иру… Тебе тяжело? — Не-ет… Мне хорошо, — вздыхает Ирука. — Ты просто… Потрясающий… Во всем. Во всем. Бессознательно Ирука нашаривает перепачканную в сперме ладонь Какаши и принимается зацеловывать ему пальцы. Какаши только вздыхает — ему слишком хорошо, чтобы шевелиться. Он бережно обтирает себя и Ируку прямо простыней и обнимает новоиспеченного любовника. — Не плачь, — бормочет Какаши, утыкаясь лицом в лопатку Ируки. — Пожалуйста. Все хорошо. — Каждый день, — Ирука всхлипывает в ладонь Какаши, — каждый день мечтал… Что вот так… Разве это нормально — так хотеть другого мужчину? — Желание бывает разным, — усмехается Какаши. — Такими уж нас создали. Не осуждай себя, ты ничего не сможешь сделать с этим, только изведешься. Я научился принимать свою ориентацию, как цвет глаз или волос. Я шиноби, и будь у меня семья, думаю, я не смог бы полноценно защищать Коноху, боясь, что оставлю детей сиротами. Так что мне теперь, член узлом себе завязать? — А ты, — шепчет Ирука, глотая слезы, — ты пытался это в себе передавить? — Пытался, — бормочет Какаши, стараясь не зевнуть. — Ничего хорошего из этого не вышло. Ирука, ты будешь плакать дальше или мы будем трахаться? Слова Какаши действуют, как заклинание — Ирука мигом перестает размазывать по лицу слезы и поворачивается к Какаши лицом: — Трахаться, — зрачки Ируки расширяются, когда он выталкивает из себя это слово. — Так бы сразу, — мурлычет Какаши. Не удержавшись, он притягивает к себе потного, перепачканного спермой Ируку, по-хозяйски закидывая на него ногу. Ирука, с наслаждением закрыв глаза, легко-легко касается самыми кончиками пальцев спины Какаши. — Я за тобой подглядывал, — вдруг признается Ирука, замерев. — В бане? — предполагает Какаши. — Нет, — дергается Ирука судорожно. — Когда ты вернулся с той миссии… Когда я предложил черновики… Ты спал с открытым окном. Я не удержался… «Значит, это были не собаки и не мышь?! Но я не почувствовал угрозы…» Какаши глубоко вздыхает, не зная, что ответить вслух. — Ирука, — тихо говорит он. — На этой миссии погибли два моих напарника. Погибли, защищая меня. Ирука замирает, вцепившись ногтями в спину Какаши. — Мы попали в засаду, — не открывая глаз, продолжает Какаши. — Тамура задел растяжку и получил кунай в плечо… Шинджи успел выхватить танто, но прогремел взрыв… Меня отбросило от них в кусты, я скатился в канаву и потерял сознание от удара. Меня засыпало землей… Видимо, неприятель подумал, что я мертв. Я очнулся только через четырнадцать часов. А мои товарищи… Им обоим отрезали головы… Ируку заметно трясет — он смотрит на Какаши, не дыша, даже губы побелели. — Я похоронил их прямо там, под деревом, — заканчивает Какаши невесело. — Я не смог бы принести их… Мне нужно было закончить миссию одному… — Какаши, — всхлипывает Ирука. — А я… со своими черновиками… — Я не хочу, чтобы ты брал боевые задания, — Какаши поворачивается на бок и притягивает дрожащего Ируку к себе. — Не хочу, чтобы тебя похоронили там, где я тебя никогда не найду. Не хочу, чтобы тебя вообще хоронили… Не закончив фразу, Какаши зарывается лицом в пахнущие шампунем волосы Ируки и с наслаждением вдыхает. — Я заберу заявление, — обещает Ирука глухо. — И обращусь к Хокаге. — Иру… О чем ты думал, когда подглядывал, как я сплю? — Какаши проводит ладонью по бусинам позвонков Ируки, напоследок мазнув подушечкой пальца по выступающей косточке копчика. — Я могу показать, — улыбается Ирука. — Уже боюсь, — бормочет Какаши. — Не бойся, — мурлычет Ирука совершенно по-кошачьи, укладывая Какаши на живот и седлая его бедра. — Тебе понравится. Какаши ожидает чего угодно, но не скольжение горячего языка по затылку. Он напрягается, впившись ногтями в подушку и тут же вздрагивает, почувствовав достаточно крепкий укус. — Не двигайся, — просит Ирука глухо. — Позволь мне изучить тебя. — Изучай, — вздыхает Какаши, расслабляясь. Получив разрешение, Ирука набрасывается на спину Какаши, вылизывая каждый сантиметр. Какаши вздрагивает от каждого прикосновения влажного скользкого языка, чередующегося с прохладным дуновением на облизанное место. — Что это за шрам? — спрашивает Ирука, вылизав Какаши лопатку. — Откуда? — Э-э… В восемь — на тренировке с Инузукой собака укусила, — признается Какаши. — Больно было? — сочувственно предполагает Ирука. — А так — не больно? — Мокро, — смеется Какаши смущенно. — Я на тебя смотрел и мне так хотелось сделать так… — Ирука снова наклоняется, проводя языком по позвоночнику Какаши. — И так… — влажная дорожка спускается по ребрам. — И здесь… — прикосновение к пояснице. — Я… я кончил себе в штаны, пока представлял это. — Иру… — Можно мне еще… — Ирука не слушает Какаши, задыхаясь от возбуждения. — Можно еще… Не слушая, ответили ли ему, Ирука сползает к ногам Какаши и проводит языком от лодыжки и вверх, по упругим мышцам бедра. Какаши дергается так, что чуть не скидывает Ируку с постели. — Щекотно, — смеется Какаши. — Иру, хва-ха-ха-тит! — Ты боишься щекотки? — замирает изумленный Ирука. — Я еще и ревнивый, как оказалось, — бурчит Какаши недовольно. — Ну, что ты де… Ирука ловко разворачивает Какаши на спину и седлает его бедра, впиваясь ртом в беззащитную шею. — Здесь не будет щекотно, — обещает он рвано. Ирука облизывает Какаши, будто желая съесть — с жадностью, не пропуская ни одного клочка кожи, постепенно сползая к ногам. От голодного его рта не скрываются ни торчащие ключицы, ни грудина, ни, тем более, четко очерченные мышцы поджимающегося живота. Кончиком языка — вниз, по дорожке редких светлых волосков. Ирука не замечает, что у него самого давно и крепко стоит, он видит, кажется, только член Какаши, подрагивающий от возбуждения. Нежно обняв ладонью его яйца, Ирука накрывает ртом крупный ствол, примериваясь, чтобы не подавиться. Какаши глухо стонет — Ирука сосет абсолютно неумело, не совсем контролируя зубы, но с какой нежностью и страстью! Какаши вцепляется в распущенные волосы Ируки, насаживая на себя горлом — но Ирука мгновенно давится, и Какаши приходится позволить ему самому изучать новую ласку. Приподнявшись на локте, Какаши наблюдает, как развратно выглядит Ирука с членом во рту. Еще развратнее, чем с членом в заднице! — Зубы, Иру, — молит Какаши, чуть притормаживание рвение Ируки. — Зубы спрячь… Ирука, кажется, почти не слышит. Какаши едва держится, чтобы не сорваться — как бы он ни наслаждался, для Ируки, новичка в таком деле полная глотка спермы несколько… чересчур. Хотя, судя по виду Ируки, полная глотка спермы — это именно то, чего он добивается. Какаши приподнимается на одной выставленной назад руке, а второй вцепляется Ируке в волосы, выдыхая сквозь зубы: — Ирука, глубже. В ответ Ирука заглатывает член практически целиком, и снова давится. Но Какаши уже потерял все возможные тормоза: он более не в состоянии жалеть горло Ируки, он может только стонать и толкаться. Оглушенный недавним оргазмом, Какаши никак не может кончить, но сейчас это даже на руку: он любуется. Ирука. Между его раздвинутых ног, скрюченный в неимоверно блядской позе — задом кверху. Сосет, старательно вбирая член в рот, бешено орудуя горячим мокрым языком и зажмуриваясь от удовольствия. Какаши не видит, но чувствует, что от наслаждения у Ируки поджимаются пальцы на ногах. Он сосет с таким видом, будто добрался до самого желанного блюда в мире. Будто удовлетворяет не Какаши, а в первую очередь — себя. У Какаши ещё никто так не сосал, мелькает вдруг смазанная мысль. С такой самоотдачей. С таким удовольствием. Не за деньги. — А можно мне… — Ирука вдруг выпускает мокрый член изо рта, и Какаши мгновенно перебивает его: — Тебе — можно, Иру. Тебе все можно. Зрачки Ируки расширяются так, что становится не видно радужки. Схватив початый тюбик, Ирука выжимает сразу половину всего крема, занося руку за спину. Поняв, чего хочет Ирука, Какаши хватает его за бедра: — Медленно, — успевает предупредить Какаши. — Сверху больнее. — Да плевать, — хватает Ирука воздух. — Ох… Ирука насаживается одним движением, кажется, делая себе очень больно — все-таки непривычные мышцы успели закрыться. Какаши сочувствующе гладит Ируку по дрожащим бедрам, поджатому животу, шепчет какие-то бестолковые слова утешения. Постепенно Ирука привыкает к размеру и давлению внутри — и обхватывает свой член ладонью, принимаясь бесстыже дрочить, одновременно пытаясь насаживаться. Получается у него плоховато — Какаши до ужаса не хватает амплитуды, но ее с успехом компенсирует общий ракурс Ируки и его безумно пошлый вид. Ирука выгибается, стараясь найти нужный угол и глухо стонет, шепча что-то обкусанными губами. И когда Какаши понимает, что за слово повторяет Ирука, будто в забытьи, он осознает, что попался. — Ирука, — Какаши рывком садится, притягивая Ируку на себя верхом. — Ирука, ты… — Люблю, люблю, люблю, — продолжает бессознательно шептать Ирука, запрокидывая голову так, что кончики его волос касаются лопаток. — Люблю, люблю, люблю… «И правда, — успевает подумать Какаши перед тем, как сорваться, изливаясь внутрь горячего, трепещущего тела. — И правда — как будто молится…» Какое-то время они просто сидят, обнявшись. Ирука дрожит — он весь мокрый, и Какаши кое-как собирает свободный край простыни, обтирая его вспотевшую спину. Какаши и сам — будто из бани вышел, и в голове у него пустота и звон, будто не он, а его трахали. Ирука прячет лицо, а Какаши только напоминает себе, что шаринган необходимо постоянно держать закрытым, чтобы не терять чакру: и без того устал. Но так хочется распахнуть оба глаза и жадно оглядеть доставшееся на одну ночь тело Ируки. Запомнить бы его таким — не затянутым в хрусткую от чистоты форму, с аккуратно связанными волосами, а по-блядски разобранного, покрытого пятнами засосов, перепачканного их смешанной спермой, горячего, мягкого, доверчивого Ируку. — Сколько у нас еще времени? — сонно спрашивает Ирука, сгребая пальцами волосы на затылке Какаши. — Который час? — Два ночи, — глухо отвечает Какаши, покосившись на улицу и заметив, где луна. — Тебе нужно немного отдыха? — Да, — грустно вздыхает Ирука. — Я бы тоже поспал, — Какаши мимолетом целует Ируку в скулу, удивляясь поднявшейся внутри нежности. — Иру, мы слиплись. И ты по самые уши в креме. — Горячая вода еще есть, — Ирука потягивается сытым котом, с трудом сводя ноги и слезая с Какаши. — Хочешь вместе? — Иди, — отказывается Какаши. — Я потом. Ирука зачем-то стягивает с постели простыню и обматывает бедра, будто бы Какаши там еще не все успел в подробностях рассмотреть. Покачиваясь от усталости и, вероятно, от боли в растраханной заднице, Ирука выходит из комнаты. Хлопает дверь ванной. Включается вода. Какаши устало прикрывает глаза, моментально проваливаясь. Ему уже начинает сниться сон, когда Какаши чувствует хлесткую, выданную от души пощечину. Вскочив, Какаши спросонья хватается за бедро, отыскивая подсумок с оружием, но не находит его. Что? Приснилось? Мельком выглянув в окно и заметив, где луна, Какаши озадачивается: он проспал целых полчаса, что делает Ирука в ванной так долго? Надо бы проверить… Нехорошее предчувствие, царапнувшее Какаши, превращается в полновесную панику, когда он выбирается в коридор и видит подтекающую из-под двери ванной комнаты лужу. — Ирука! — Какаши скребётся в дверь, пытаясь найти щёлку. — Ты в порядке? Тишина. — Иру, не молчи! — взмаливается Какаши. — Ирука?! В глазах темнеет. Какаши даже забывает о том, что можно сложить печати: он просто размахивается и двумя мощными ударами пятки рядом с замком высаживает хлипкую дверь. Упав, дверное полотно поднимает брызги. Какаши обдает паром. — Ирука?! Ирука, неловко скорчившись, полулежит в полной до краев ванне. Из крана, свернутого набок, на пол упругой струёй шпарит кипяток. Какаши, забыв, что босой, обжигаясь, подбегает к Ируке и хватает его за плечо. — Иру, очнись!!! Подняв небольшую волну, бесчувственное тело Ируки послушно падает в руки, пачкая их кровью.