Что, если даже после всего я люблю тебя?

По прошествии нескольких недель у Феликса начало появляться всё больше предметов роскоши. Так у него появились ботинки и одежда для отдыха, золотые часы, пальто от Burberry и лимитированные Air Jordans. И это всё благодаря Чанбину, он так хорошо знал вкус Феликса. Каждый предмет был похож на то, что Феликс выбрал бы для себя, если бы у него было неприличное количество денег. Ему всегда нравились дизайнерские бренды и товары высокого качества, которые они предлагали, за исключением нескольких дешевых вещей, которых у него никогда раньше не было. И теперь, когда он это сделал, Феликсу стало немного веселее одеваться, потому что он собрал наряд, чтобы подчеркнуть этот конкретный предмет. Он хотел показать это, а также выглядеть лучше для Чанбина. Сегодня они встретились в баре, и Феликс решил одеться по-особенному. Он смешивал и сочетал свою традиционно женскую и традиционно мужскую одежду, чтобы создать свежий образ. Он оказался в армейских ботинках и удобных чёрных брюках-карго, с сетчатой ​​рубашкой сверху и маленьким черным укороченным топом поверх нее. Последний подарок от Чанбина, пальто от Burberry, завершит образ. Он изучал себя в зеркале. Это был хороший вид, но он чувствовал себя забавно снова носить сетчатую рубашку, он не надевал ни ее, ни юбку с той ночи в клубе. "Веду себя глупо", — подумал Феликс, любуясь эффектом всего наряда. — "Выглядит хорошо. Пойду в этом." Бар, который выбрал Чанбин, был популярным и закрытым. Место, в котором нанималась чуть ли не целая армия, чтобы не пускать «нежелательных» гостей. Феликс назвал своё имя сомнительному вышибале у дверей, лицо которого тут же изменилось, и он стал чересчур вежливым, проводя Феликса к пустому столику. В баре была определённая атмосфера. Сине-фиолетовый свет, металлические столы. Выглядит футуристично. Как то, что можно увидеть в каком-нибудь научно-фантастическом фильме. Но не в плохом смысле. Было что-то шикарное и элегантное в этом месте, в расстановке столов, в абстрактных металлических конструкциях, которые вразброс стояли по комнате. Феликс наслаждался видом помещения, его глаза блуждали по сторонам, когда он заметил, что кто-то смотрит на него. Это был мужчина у бара, белый мужчина, по крайней мере, на десять лет старше Феликса. На секунду они встретились взглядами, а затем Феликс быстро отвёл глаза. Но даже в этот краткий миг он почувствовал восхищение этого человека им, и ему стало не по себе. Его последний опыт был настолько плохим, что он решил на какое-то время перестать связываться с незнакомцами. До Чанбина это было бы мучительным решением, но теперь правда заключалась в том, что Феликс не скучал по нему так сильно, как думал раньше. Несмотря на то, что между ними не было ничего, кроме дружбы, Чанбин делал много вещей, которые традиционно подразумевают собой свидания. Ходить по классным местам. Наряжаться. Вкусно есть и проводить время в приятной компании. За исключением того, что с ним Феликсу лучше, чем когда-либо и с кем бы то ни было на свидании. Он не скучал по свиданиям. И мысль о том, что этот человек за баром, возможно, подойдёт поговорить с ним, заставила Феликса очень нервничать. К счастью, Чанбин появился раньше. Феликс поднялся со своего места и, как всегда, обнял его, целуя в щёки. — Отлично выглядишь, — сказал Чанбин, оценив его внешний вид. — Мне очень нравятся стрелки. — А мне нравится, что ты всегда всё замечаешь, — ответил Феликс. — Кстати, ты тоже здорово выглядишь. Чанбин тоже нарядился и был одет, как может предположить Феликс, в очень дорогой тёмно-фиолетовый костюм, а его волосы зачёсаны назад. — Ты уже успел посмотреть меню? — спросил старший, открывая своё. — Нет, — Феликс оглянулся. Человек у бара всё ещё смотрит на него. Феликс достаточно объективен, чтобы заметить, что хорошо выглядит, но это, вероятно, просто значит, что он привык добиваться своего, и сегодня это определённо не входило в его планы. — Я, наверное, хочу кислого яблочного мартини, а ты? — Ммм... — Феликс взглянул на меню. однозначно хотелось чего-то сладкого. — Персиковый Дайкири выглядит красиво. — Согласен, — ответил Чанбин. — И морскую тарелку на закуску? Феликс ухмыльнулся. — Ты знаешь меня. Это была одна из тех ночей, когда казалось, что у них с Чанбином есть о чём поговорить. Не имело значения, что прошло всего два дня с тех пор, как они виделись, и что они всё это время переписывались. Было чем поделиться друг с другом. Феликс рассказал ему о своих проблемах с сочинением для пары политологии, о новой мобильной игре, которую он скачал и как следствие стал одержим ею, и об очень долгом разговоре с матерью, в котором он думал сделать перед ней каминг-аут в трёх разных моментах, но в итоге каждый из них струсили (как всегда). В то время как Чанбин рассказал ему о своей семье, о своих друзьях по спортзалу и о новой программе упражнений, которую он составил. Разговор, еда и напитки были настолько хороши, что Феликс совсем забыл о том мужчине, пока тот не отошёл в уборную. Та находился в длинном коридоре из чёрного кирпича, освещённый синими лампочками. Внутри стоит целый ряд современных раковин, которые приводятся в действие от датчика движения. Феликс как раз мыл руки, когда почувствовал, как кто-то коснулся его бедра. Он обернулся, ожидая увидеть Чанбина, но вместо этого увидел незнакомца из бара. — Привет, просто хотел подойти, — заговорил тот по-английски, указывая на раковину, у которой стоял Феликс, хотя рядом было ещё пять таких же незанятых. — Извини, — сказал Феликс, отступая в сторону. — Австралиец? — спросил парень. Его голубые глаза светились, когда он смотрел на Феликса. — Не ожидал, — у него был чёткий, идеальный американский акцент, как у кинозвезд. Феликс быстро махнул рукой перед другой раковиной, включая воду. Хотелось как можно быстрее смыть мыло и вернуться к Чанбину. — Я здесь всего пару дней, ищу как бы развлечься, есть идеи? — Нет, — сказал Феликс. — Серьёзно? — парень наклонился ближе. — Я думал, ты наверняка знаешь, чем можно заняться. Феликс покачал головой. Руки начали неметь в холодной воде. И он чувствовал себя так, будто прирос к месту. Что происходит? Почему этот парень говорит с ним? Феликс не хочет этого. Он хочет уйти. Он слышит, как это парень говорит что-то ещё, тон его шелковисто-гладкий, но слова теряются, как бы испаряясь в воздухе. Как будто Феликс не понимал, что он говорит. Он вышел из уборной, ничего не сказав. Руки дрожали. И он не понимал почему. Этот парень ничего не сделал. Он флиртовал, это очевидно, ну и что? Феликс взрослый. С ним годами флиртовали парни его возраста, и это никогда его так не беспокоило. Он вернулся на своё место как можно быстрее. Чанбин заказал им ещё выпить, но вдруг всё стало по-другому. Феликсу не хотелось быть здесь. Ему не нравилась ни музыка, ни свет, ни тот факт, что этот парень может вернуться в любой момент. Феликс ёрзал, постукивая пальцами по своему бедру, а взгляд его приклеен к новому бокалу персикового дайкири, к которому он ещё не прикоснулся. — Всё хорошо? — спросил Чанбин, глядя на него. Феликс хотел собраться с силами, чтобы ответить "да", но правда в том, что всё идёт по спирали. В этом нет никакой логики, но он боится. Боится, что этот парень вернётся. Боится незнакомцев вокруг себя. Боится коктейлей. — Феликс? — Чанбин потянулся, кладя руку на предплечье Феликса, но тот отдёрнул руку. Чанбин склонил голову набок, уставившись на него, и Феликс почувствовал себя таким глупым. Почему он позволил этому случиться? И почему он втянул в это Чанбина? — Ты хочешь уйти? — спросил Чанбин. Но он только что заказал им новые напитки. И они дорогие. Это место дорогое. Феликс покачал головой, дрожащей рукой взяв стакан. — Нет, давай просто продолжим. Он уже собирался поднести его ко рту, когда Чанбин сказал: — Феликс, — его тон был спокойным, нежным, как тот, которым говорят с маленькими детьми. — Ты хочешь уйти? На этот раз он был честен и решительно кивнул, и Чанбин мгновенно поднялся на ноги. — Я пойду заплачу и- — Нет, не уходи, — тут же сказал Феликс, вставая следом и хватая его за руку. Последнее, чего он хочет, это чтобы Чанбин ушёл, а тот незнакомец вернулся. И вместо того, чтобы уйти, Чанбин махнул официантке, заплатил наличными, и через мгновение они уже направлялись к выходу, пока Феликс всё ещё цеплялся за его руку. На улице холодно. Ноябрь наступил быстро, а вместе с ним и холода, и пока они шли, их дыхание кружилось паром вокруг них. — Всё в порядке? — спросил Чанбин, взглянув на него. Феликс кивнул, подняв подбородок. Он не мог поверить, что зря испортил такую ​​прекрасную ночь. Очень неловко. Они шли вниз по улице, проходя квартал за кварталом, проходя мимо баров и кафе с ресторанами, почти все из которых уже закрыты. Феликс понятия не имел, куда они идут, он просто хотел двигаться дальше, а Чанбин плёлся за ним, время от времени бросая на него косые встревоженные взгляды. Вскоре они миновали небольшой парк. Воздух ощущался холодным и чистым, и, поддавшись внезапному порыву, Феликс повел их внутрь. На деревьях мерцали гирлянды, и кругом было тихо, спокойно. Они сели на скамейку лицом к улице, и Феликс вздохнул. Придвинулся ближе к Чанбину, положив голову ему на плечо. — Ты помнишь ту ночь, когда я пришел к тебе в квартиру? — Да. — Ну... я тогда был в клубе, там же потерял свой телефон. По сути, я попал в очень плохую ситуацию с одним парнем, и мне пришлось уйти, — он почувствовал, как тело Чанбина напряглось под ним. — И ты встретил того парня в ресторане? — Нет, — быстро ответил Феликс. — Нет, но... я не знаю... — его голос стал тише. Блять. Он сейчас заплачет? Из-за чего? Феликс глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и снова взять себя в руки, пока он совсем всё не испортил. — Эй, — сказал Чанбин, и Феликс поднял на него взгляд, увидев, что тот смотрит на него. — Тебе не нужно со мной притворяться, что всё в порядке. Ты можешь сказать мне, если тебе плохо. — Но это глупо. — Не глупо, — сразу же сказал Чанбин и обнял Феликса, притягивая ближе. — И мне очень жаль, что случилось с тобой той ночью, — сказал он. Феликс закрыл глаза. Несмотря на все усилия, он всё же заплакал. — Я помню следы на твоей шее, просто не хотел быть слишком навязчивым. Но почему ты поднял этот вопрос сейчас, случилось что-то подобное? — Не совсем, — сказал Феликс, отстраняясь и рукавом пиджака вытирая слёзы с щёк. — Когда я отошёл в уборную, тот парень из бара пристал ко мне, и, думаю, я немного испугался... — глядя в лицо Чанбина, он добавил: — Он ничего не сделал. Я просто, думаю, что немного перенервничал. Я почти не выходил из дома, кроме как на учёбу и встречи с тобой. Я не ожидал этого. — Потому что ты боишься? Феликс слабо кивнул, а затем тихо добавил: — Но с тобой я чувствую себя в безопасности. Чанбин схватил руку Феликса, зажав её между двумя своими, и Феликс наклонился ближе к нему, снова укладывая голову ему на плечо и закрывая глаза. Долгое время они молчали, и никто из них не решался рушить повисшую тишину. Феликс прислушивался к звукам города и шуму улиц. И он представил, как бы всё было, если бы они всегда могли быть вместе, как сейчас. — Хочешь переночевать у меня? — спросил Чанбин. — Да, — он не хотел оставаться один. Чанбин сжал его руку, поднёс к губам и поцеловал костяшки пальцев Феликса. Это была странная дорога домой. Феликс не совсем знал, что делать и как себя чувствовать. С одной стороны, он был очень счастлив, что ему не пришлось возвращаться в свою пустую комнату в общежитии. Но, с другой стороны, он не был уверен, что Чанбин хочет этого вечера. Понимал ли тот, насколько его присутствие успокаивало Феликса? Или тут было что-то другое? Стали ли их отношения в эту ночь, наконец, романтическими? Со своей стороны, всё, чего действительно хотел Феликс — это оставаться рядом с Чанбином. Ощутить на себе тяжесть его руки. Чувствовать запах его одеколона. Он чувствовал себя ребёнком, признавая это, но само присутствие Чанбина рядом давало ему чувство безопасности. И он жаждал этого. Но если Чанбин действительно захочет пойти дальше, то Феликс точно не скажет ему "нет", в конце концов, это то, чего он хотел. Когда они пришли, было уже девять тридцать, и Феликс первым делом осознал, что родители Чанбина не спят. Он услышал звук телевизора и нервно взглянул на Чанбина. — Всё в порядке, — прошептал он. — Они не будут возражать. Феликс поправил свой кроп-топ. Если бы он знал, что встретится с родителями Чанбина, то оделся бы по-другому. По крайней мере, не в платье бы. И он искренне удивился, когда Чанбин снова взял его за руку, переплетая их пальцы, и потянул его в гостиную. — Привет, мам, привет, пап, — сказал он с лёгким поклоном. Его родители вместе сидели на диване с миской попкорна, а на огромном телевизоре шло какое-то очень громкое шоу. Они поприветствовали их, мама одарила Феликса тёплой улыбкой, когда её глаза переместились на их соединенные руки, а затем снова на его лицо. — Так это Феликс! — воскликнула она. — Да, он на ночь, — сказал Чанбин, и это был не вопрос — заявление. — Хорошо, — сказала мама. — Скажи нам, если тебе что-нибудь понадобится, — добавила она, снова повернувшись к телевизору. — Спасибо, — поклонился Феликс. Он ожидал, что Чанбин поведёт их в спальню, как это было в первую ночь, когда он остался ночевать, но вместо этого он повёл их на кухню. — Я тут подумал, — сказал он, наконец отпуская руку Феликса, — почему бы нам не испечь что-нибудь? Феликс рассмеялся. — Что? Уже так поздно? — Нет! Ещё даже нет десяти, да даже если бы и было поздно, кто сказал, что мы не можем испечь ночные брауни. — Вау, я-подросток влюбился бы в тебя. — А насчёт двадцатидвухлетнего Феликса? — нахально спросил Чанбин. Феликс закатил глаза. — Он думает, что ты раздражаешь. Чанбин рассмеялся. — Итак, ты готов приготовить те липкие брауни, о которых говорил? — Окей, — сказал Феликс, скользя взглядом по нетронутой кухне. Здесь будет приятно готовить. Здесь очень много места, и что-то подсказывало Феликсу, что у родителей Чанбина наверняка будет самое современное оборудование для выпечки. Есть только одно слово, чтобы описать выпечку с Чанбином: безумие. Это определенно самое весёлое времяпрепровождение Феликса на кухне. Старший был до прекрасного плох в соблюдении пропорций. В итоге им пришлось сделать три разных теста. В первом было на одну чашку муки больше, во втором — вдвое больше яиц, чем предполагалось, и только третье (от начала до конца приготовленное Феликсом) вышло идеальным. К тому времени, как брауни вынули из духовки, кухня выглядела неузнаваемой. На полу просыпана мука, духовка вымазана следами шоколада, на кухонной столешнице — слизь яичного белка. Даже одежда Феликса не уцелела: он был весь в муке, а у Чанбина вокруг рта кольцо шоколада. — Я больше никогда не буду печь с тобой, — сказал Феликс, осторожно ставя форму с брауни на решетку для охлаждения. Чанбин рассмеялся. — О чём ты говоришь, я прекрасный пекарь, — сказал он. Он стоял прямо позади Феликса и обвил руки вокруг его талии, крепко обнимая. — Прекрасный в чём? В ошибках со всеми измерениями? В добавлении яичной скорлупы к тесту? Чанбин рассмеялся. — Эй, в конце концов, всё удалось. — Потому что я вырулил! Феликсу нравилось ощущение рук Чанбина на своей талии, его дыхания прямо возле уха. Чанбин поцеловал его в щёку, и Феликс довольно хмыкнул. Они взяли тарелку с парой брауни в комнату Чанбина и ели на полу, глядя вниз на улицу через панорамное окно. — Окей, я хочу спросить кое что. — Давай, — сказал Чанбин. — Чем занимаются твои родители? Типа, как ты настолько богат, чтобы тратить миллионы вон на подарки своим друзьям? И чтобы жить в таком месте? — сказал он, указывая на вид в окне. — А, — сказал Чанбин, проводя рукой по затылку. — Это неловко, но мы просто богаты, как будто наша семья богата на протяжении поколений. — Но как? — Ну, мой прадедушка со стороны мамы владел большим количеством недвижимости в Сеуле, мой дедушка — генеральный директор технологической компании, а моя мама — инвестиционный банкир. А дедушка по отцовской линии долгое время жил в Штатах, даже учился там в бизнес-школе и разбогател, перевезя в Корею кучу американских франшиз. И мой папа тоже инвестиционный банкир. — Ух ты, — сказал Феликс. — Значит, деньги просто идут к тебе со всех сторон? — По большей части, и ещё моя мама — единственный ребёнок, а у отца есть брат, но у того нет детей. Так что я с сестрой основные наследники всего, — пожал он плечами. — Так что, видишь ли, на самом деле нет ничего особенного в том, что я покупаю тебе подарки. Феликсу было так трудно это представить. Не то чтобы он был беден, у него всегда было всё необходимое, но родители контролировали его банковский счёт, и если он когда-либо тратил деньги на вещи, которые они считали ненужными, ему устраивали скандалы за это. — Но когда ты купил мне это платье от Dolce&Gabbana, разве они не спросили, для кого оно? Или не сказали, что надо было взять что-нибудь подешевле? — У них даже нет доступа к моим картам, — сказал Чанбин. — Как только я достиг совершеннолетия, мне дали трастовый фонд, и я пользуюсь им, как считаю нужным. — Но разве они не рассердятся, если узнают? — Я так не думаю, — сказал Чанбин, пожав плечами. — Я имею в виду, что я не разбрасываюсь деньгами. Я трачу их на то, что важно для меня, о чём, кстати, говоря... — он встал и направился к пальто, которое было на нём и которое он оставил на крючке за дверью. — Тебе не обязательно дарить мне подарок каждый раз, когда ты меня видишь. — Но так веселее, — сказал Чанбин, возвращаясь с маленькой шкатулкой для украшений. Феликс взял её в руки. — С тобой каждый день как Рождество. — А почему нет? — спросил Чанбин. — Ну? Открывай. Феликс слышал возбуждение в его голосе. Аккуратно открыл коробку. До сих пор Феликс описывал каждый подарок, который получил от Чанбина, как классический, чистый, современный. Были и вещи, которые, хоть и были дорогими и от известных брендов, но были малозначимыми, простыми. Ожерелье, которое он держал сейчас, не было ни тем, ни другим. Оно было от Versace и из тяжёлого золота. И выглядело как музейный экспонат. Феликс уставился на него, пытаясь разглядеть все малейшие детали. Ожерелье состояло из десяти круглых лазурных стразов, окруженных золотом с надписью Versace. И в звеньях была голова медузы. Всю свою жизнь Феликс видел похожие украшения на подиумах и в журналах, и он никогда не смел даже думать о том, чтобы по-настоящему держать подобное в руках, владеть им. — Я знаю, что это совсем другое, но тебе нравится? Он взглянул на Чанбина. — Нравится, — сказал он, осторожно ставя коробку и снова обнимая его. — Но, Чанбин! — сказал он с широкой улыбкой. — Буквально, куда мне это надеть? Это так обалденно! На лице Чанбина появилась ухмылка. — Ну, я подумал и об этом? — Ещё один вечер в опере? — со смешком спросил Феликс. — Не совсем, я просто... — он замолчал, — я хотел спросить, не согласишься ли ты познакомиться с моими друзьями? С самого первого дня, когда они начали проводить вместе время, Феликсу нравилось, как сильно Чанбин любит своих друзей. Он часто рассказывал всякие истории о них. О походах с ними в спортзал, совместных вечерах, поездках. Было очевидно, что Чанбин из тех людей, которых любят все. Что его постоянно окружали люди, потому что, а почему нет? Он лёгок на подъём и весёлый, красивый и чрезвычайно щедрый. Но мысль о встрече с ними заставляла Феликса очень сильно нервничать, потому что если он что-то и знал о квирах, так это то, что они склонны находить друг друга. Многие из друзей Чанбина, вероятно, были геями, и Феликс со всей честностью не мог сказать, что прошёл через десятки парней в университете. Что если он встретится с его друзьями и поймёт, что уже переспал с ними? Как отреагирует Чанбин? Будет ли ему стыдно? Расстроит ли его это? Они никогда особо не говорили о романтической или сексуальной жизни Феликса. Она затрагивалась, но никакие подробности никогда не освещались. Он уставился на ожерелье. — То есть, ты хочешь, чтобы я надел это, когда ты представишь меня своим друзьям? — спросил он, пытаясь разобраться. — Если ты не хочешь, то нет, но я подумал... — он остановился на полуслове. Феликс видел растерянность на его лице, будто он очень хотел что-то сказать, но не знал, как это сделать. — Дай мне минутку, — сказал он, взяв с тарелки последнее брауни. Закончив, он сказал: — Я всегда хотел познакомить тебя со своими друзьями, но думал, что ты, возможно, не захочешь. — Почему? — Потому что... — он избегал его взгляда. — Я знаю, что ты знаешь некоторых из них. Феликс покраснел. — Ты имеешь в виду, что я спал с ними? Чанбин слегка кивнул. — По крайней мере, с двумя из них точно. По крайней мере. Значит, всё это время Чанбин знал, что он спит с кем ни попадя? Феликс приоткрыл рот что-то сказать и снова закрыл. Это сделало всё ещё более непонятным, чем до этого. То есть, Чанбин знал, что у Феликса часто был секс и в добавок с разными партнёрами, что он общеизвестно неизбирательный гей, когда дело касалось сексуальных партнёров, и всё же, несмотря на то, что Чанбин сам тоже гей, явно заботится о Феликсе и испытывает к нему влечение, он никогда даже не пытался его поцеловать? — С какими друзьями... я имею в виду, с кем ты точно знаешь, что я спал? — Бан Чан? Это имя вообще Феликсу ни о чём не сказало. Он знает, что Бан Чан лучший друг Чанбина и что они вместе ходят в спортзал почти каждый день, но он не помнит, чтобы знал кого-то с таким именем. — Я его не помню, — сказал Феликс. — Это было, типа, анонимно? — у него было несколько встреч в туалетах и ​​клубах, возможно, Бан Чан был одним из них. — Я так не думаю. Я знаю, что он встречался с тобой много раз. — Можно мне посмотреть его фотографию? — спросил Феликс. Чанбин вытащил из кармана телефон и какое-то время искал фото, прежде чем протянуть телефон Феликсу. — А! — воскликнул Феликс. — Крис, — назвал он имя, под которым знал Бан Чана. Они познакомились, когда Феликс был на первом курсе. Крис на пару лет старше и своим австралийским акцентом напоминал Феликсу о доме. У них обоих были соседи по комнате в том семестре, но они провели пару месяцев, трахаясь в каждом полу-уединенном уголке, который только могли найти, пока отношения между ними неизбежно не сошли на нет. — Да, так его звали в Австралии, — сказал Чанбин, забирая телефон. — Получается, у меня был секс с твоим лучшим другом, — сказал Феликс. Он не знает почему, но это заставляет о его чувствовать себя ужасно. Как будто он каким-то образом предал Чанбина. — Ага. — Ты всегда это знал? — В каком смысле? — Я имею в виду, когда мы начали совместный проект, ты знал, что я спал с ним тогда? — Ага. У Феликса челюсть отвисла. Он серьёзно знал всё с самого начала. — И тебя это не беспокоило? Чанбин нахмурился. — Почему должно? — Я просто не понимаю тебя, — сказал Феликс, глядя на ожерелье. — Всё это время не понимал. Я не... — все сбивающие с толку мысли, которые когда-либо приходили ему в голову, сплелись воедино, и внезапно он стал сомневаться во всём. — Знаешь, я чувствую, что ты давал мне кучу смешанных намёков. И я не знаю, чего ты хочешь от меня. Я не знаю, кто я для тебя. Типа, ты можешь посмотреть мне в глаза и прямо сказать, что мы всего лишь друзья? Такой быстрый поворот разговора и ночи в это русло, очевидно, пугал Чанбина. И впервые он выглядел так, будто понятия не имел, что ответить Феликсу. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его и вздохнул, так ничего и не сказав. — Ты хоть сам знаешь, что чувствуешь ко мне? — спросил Феликс, переводя взгляд с Чанбина обратно на огни города внизу, похожего на море. — Да, — ответ был твёрдым, как будто Чанбин цеплялся за него. — Так скажи мне. — Я боюсь, — ответил Чанбин. Это было последнее, чего ожидал Феликс, и он снова растеряно посмотрел на него. — Чего боишься? — Отказа. Феликс рассмеялся и протянул к нему руку. — Да ладно, ты же не думаешь всерьёз, что я когда-нибудь тебе откажу? Шутишь что ли? Ты замечательный, и милый, и веселый, и, кроме того, как твои друзья, скорее всего, скажут тебе, что я не привередлив, я простой, — сказал он со смешком. Он ожидал, что Чанбин тоже засмеётся, обнимет его, сделает какой-нибудь решительный шаг, но этого не произошло. Он продолжал смотреть в окно. — Я боюсь, что ты отвергнешь меня. — Но я говорю тебе, что не отвергну, я... — он удержался от дальнейшего. — Чанбин? — ласково позвал он. — Если ты хочешь отношений, то я тоже этого хочу. — Всё не так просто. — Почему нет? Мы уже действуем так, будто в отношениях. Твои родители знают, что ты гей. Тебя, очевидно, не тревожит тот факт, что я переспал с твоим лучшим другом, в чём тогда проблема? Он ничего не говорил. На самом деле казалось, что между ними внезапно появилось большое расстояние. Какая-то дыра, возникшая из ничего. Феликс потянул его за руку, пытаясь вернуть внимание на себя, но Чанбин даже не посмотрел на него. — Чанбин? — позвал Феликс. Он боялся его молчания и очень напуган тем, что разрушил всё между ними. — Я не был готов к этому разговору, — сказал Чанбин. — Прости. Он покачал головой. — Это я поднял всю эту тему. Он оглянулся на Феликса и улыбнулся, но улыбка эта грустная, печальная. — Ничего, если мы прекратим говорить об этом сейчас? — Я хочу сказать.... — Феликс потёр большим пальцем костяшки Чанбина. — Я не могу оставить всё так, как сейчас сложилось. Тебе не нужно рассказывать мне всё, но что-то сказать нужно. Чанбин вздохнул и закрыл глаза. — Я правда не думаю, что смогу. — Тогда я пойду, — сказал Феликс, но ему не хотелось отдёргивать руку, не хотелось отпускать его. — Что, если бы я сказал, что люблю тебя, — сказал Чанбин. Феликс замер. Раньше он думал о том же, думал, что любит Чанбина. Что он любит каждое мгновение, проведённое вместе с ним. Что он — лучшее, что когда-либо случалось с Феликсом. Но он сдерживался. Слово было слишком громким. Слишком сильным. Это оказывало слишком большое давление на то, что вдруг стало таким ненадежным. Он отнял руку. — Это ничего не говорит. От этого становится только хуже... — сказал он. — Ты гей и ты любишь меня, ты обращаешься со мной как со своим парнем, но ты не хочешь быть моим парнем? Это сводит меня с ума. — Я хочу быть твоим парнем! — Тогда почему нет? — спросил Феликс. — Расскажи мне. Тишина, и на этот раз Феликс уверен, что разговор зашёл в тупик. Он осторожно закрыл шкатулку с украшением, подтолкнул её к Чанбину и встал, чтобы надеть пальто, и Чанбин встал следом, но ничего не сказал. Он проводил Феликса до двери квартиры и, несмотря на протесты Феликса, заказал ему такси. Между ними висела тяжёлая неловкость, пока они стояли у входа. — Я позвоню тебе завтра... — сказал Чанбин. Феликс смотрел ему в глаза, пытаясь понять, правда ли это. — Напиши, пожалуйста, когда будешь дома, чтобы я знал, что ты в безопасности. — Хорошо. Когда такси подъехало, Феликс вошёл в лифт, не обняв Чанбина на прощание, и от этого внутри стало как-то мерзко.