Безмятежность

Я ушел посреди ночи. Выбрался из-под одеяла и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Коридор отеля заливал лунный свет, и все было таким спокойным и тихим, что я невольно остановился и выглянул в окно. Уличные фонари горели теплым желтоватым светом, но на небе все равно можно было разглядеть миллион звезд. Возбуждение прошло, мимолетный порыв закончился оргазмом. Секс был хорош. Я кончил дважды: когда был внутри Намсоля и когда он был во мне. Очевидно, что это не был его первый раз с мужчиной, движения были уверенные, он знал, как прикоснуться, надавить, толкнуться. Давно мне не было так комфортно с кем-то. Я подумал об использованных презервативах, которые мы бросили на пол, мне стало неловко от того, что завтра Намсолю в одиночку придется прибирать за нами двумя. Постояв в коридоре в раздумьях, я все же не решился возвращаться обратно, чтобы скрыть следы "преступления", и направился в свою комнату. Здесь все было точно таким же, как я оставил часов шесть назад. Смятая постель тянула к себе - я вымотался. Не только из-за секса, но и эмоционально. Я не замечал, что каждый день в доме профессора находился в напряжении: прислушивался к звукам дома, боялся побеспокоить лишний раз, пытался распознать каждую перемену в профессоре; и только уехав, почувствовал, как это меня износило. Я направился в душ, чтобы смыть свой и чужой пот, и в зеркале заметил, что под левым соском начинал темнеть засос. На мгновение внутри все сжалось, захотелось снова окунуться в объятия Намсоля, почувствовать, что меня кто-то хочет, но следующая мысль была о профессоре. Я не знал, как теперь посмотрю ему в глаза. Возможно, мне стоило рассказать ему все, как есть. Может быть, он бы понял и не стал осуждать, но на кону была моя профессиональная репутация и его благосклонность - я мог фантазировать, что буду честным, что расскажу все как на духу, но по правде я не был готов увидеть его разочарование. Я решил молчать. После душа я снова провалился в сон, но поспать получилось совсем ничего. Меня резко выдернуло из какого-то сновидения, и я почти выскочил из постели. Во мне плескалась непонятно откуда взявшаяся энергия, которую хотелось на что-то или кого-то направить. Умывшись, одевшись и чутка прибравшись в комнате, по которой были разбросаны случайные вещи, вытащенные из чемодана, - хотя я помнил, что уже пытался разложить все по полкам - я открыл окно, чтобы впустить в помещение свежий воздух. Ветер, колючий и промозглый, окончательно привел меня в чувства. На часах не было еще и пяти утра. Все последние дни были наполнены суетой, у меня не было времени на раздумья, я все делал импульсивно. Теперь же я постарался перевести дух, но удавалось плохо. Вытащив из чемодана папку с заготовками для статьи, я плюхнулся обратно на кровать и стал перечитывать свои труды. Я перелопатил немало информации о профессоре и его предыдущих произведениях, которые и до этого читал не один раз, но почему-то новая книга (из того, что я о ней знал), не укладывалась в стандартный паттерн. Во всем этом было что-то новое, интригующее. Уняв сердцебиение, я смог сосредоточиться и погрузился в статью: продумывал вопросы, репетировал, как буду интервьюировать профессора. Работа ладилась, и это заметно подбадривало меня, толкало вперед и не давало утонуть в пучине самобичевания. Спустя часа два я потер глаза, которые даже немного покраснели: так усердно и неотрывно я готовился к сегодняшней встрече с профессором. Решив, что восемь утра - вполне приличное время для посещений, я оделся и, быстро сбежав по лестнице, вышел из отеля. Я смутно помнил наш вчерашний путь от дома профессора, но то было на машине, и стоило бы уточнить дорогу у администратора на ресепшене, но почему-то чутье подсказывало, что молодой человек за стойкой не обрадуется тому, куда я направляюсь. Я вспомнил недобрые, косые взгляды, которые позавчера пришлось вытерпеть профессору в магазине. Солнце скрывалось за облаками, и горы мрачно нависали надо мной со всех сторон. Я брел по плохо почищенной дороге между рядов частных домов: один поражали своими размерами, вторые поражали безвкусицей. Некоторые дома сочетали в себе и то, и другое. Меня удивляло, как странно люди иногда решали потратить свои деньги. Спустя двадцать минут, а то и чуть больше, я наконец увидел знакомую улицу и ускорился и, только подойдя к дому, я понял, что так и не взял из комнаты Намсоля номер профессора, а код от двери я не знал. Оставалось надеяться, что профессор был дома. Я нажал на звонок, и мне показалось, что я услышал трель где-то далеко в доме. Хорошо. Значит, звонок работал. Я подождал минуту и снова нажал на кнопку. В доме опять прозвучала короткая мелодия, но никто не рвался открыть дверь или хотя бы спросить "Кто там?". Я даже допустил мысль, что ошибся домом, но тут же отбросил ее. Я точно был в правильном месте, я мог бы этот дом узнать из тысячи. Нажав на кнопку еще пару раз, я сдался - пришлось принять, что в доме либо никого не было, либо тот, кто был, не хотел никого к себе впускать. Я молился на первый вариант. Вина из-за вчерашнего не сдержанного обещания прийти поработать над статьей висела надо мной грозовой тучей. Я надеялся, что профессор не воспринял это на свой счет, что он не стал бы обижаться на такое, но всякое могло быть. Присев на невысокую ступень перед воротами, которая была более или менее почищена от снега, я стал ждать. Я ждал, ждал и ждал. В какой-то момент я даже начал клевать носом, совершенно потерявшись во времени. Сколько я так просидел? - Шиу? - послышалось рядом. Я резко поднял голову и увидел перед собой профессора. Раскрасневшегося, запыхавшегося, удивительного милого в серой шапке с помпоном. Я тупо уставился на него, а профессор в ответ продолжал удивленно таращиться на меня. Он был одет в серый спортивный костюм, из-под толстовки выглядывала кромка черного термобелья. Его лицо частично закрывал тонкий шарф, который он приспустил вниз, чтобы удобнее было продолжать разговор. - Ты что тут делаешь? - спросил он ошарашенно. - Да у тебя губы посинели уже, ты сколько тут сидишь? Он подошел ко мне и протянул руку, помогая встать. - И руки ледяные, - посетовал он, качая головой и набирая пароль от двери. - Пойдем в дом. Я медленно брел за ним. Ноги еле сгибались. Я, и правда, не заметил, как серьезно промерз, почти окоченел там, на бетонной ступеньке. Профессор же шел бодрым шагом впереди меня, но даже его красивые стройные ноги, которые обтягивала серая ткань штанов при каждом шаге, не увлекали меня. Я продрог до костей. Профессор открыл передо мной дверь в дом и, когда я приостановился у порога, подтолкнул в спину, торопя зайти внутрь. Помня, что в его доме всегда было прохладно, я не думал, что быстро смогу согреться, но после опасного минуса на улице, даже здесь был рай. Все мышцы в миг расслабились, уши, не прикрытые шапкой, начали гореть от резкой смены температур. - Ну кто ж так делает, а? - продолжал ворчать себе под нос профессор. Я попытался улыбнуться, но губы не двигались. Профессор стянул с себя шапку и шарф, скинув их на пол, и направился в сторону комнаты рядом с лестницей, где, как я уже знал, располагалась ванная. Он включил свет, достал полотенце и положил его на край раковины. Включил душ, пальцами проверяя температуру. Проделав все эти манипуляции, он вернулся ко мне, когда я все еще пытался стянуть замерзшими вконец руками обувь. Он тут же, без раздумий, опустился вниз и сам снял с моих ног обувь, а следом и носки. Быстро сдернув с плеч пальто, он не удосужился повесить его в шкаф, а бросил тут же, рядом со своими шапкой и шарфом. - Подними руки, - скомандовал он, и я подчинился. Профессор вытряхнул меня из свитера, а затем и из рубашки. Он почти не смотрел на меня, его взгляд следовал за одеждой, которую он стягивал и бросал к нам под ноги. Я подумал, что на рубашке он остановится, но он потянулся к ремню и, быстро его расстегнув, расправился с пуговицей, молнией и потянул брюки вниз, оставляя меня в одном нижнем белье. Я испугался, что он и трусы с меня попробует снять, но он только хмуро посмотрел на мои ноги и, обхватив за запястье правой руки, потащил за собой в ванную. - Полотенце у раковины, воду я настроил на нужную температуру. Если выйдешь раньше, чем через десять минут, я лично тебя обратно запихну в кабинку, все ясно? - он смотрел на меня строго, давая понять, что спорить бесполезно. Я кивнул, поджимая пальцы на ногах от холодной плитки. Профессор еще раз осмотрел ванную, пытаясь подметить, что мог забыть, затем кивнул, словно соглашаясь сам с собой, и вышел, закрывая дверь. Сбросив нижнее белье, я шагнул в душевую кабинку под тяжелые горячие струи, наконец выдыхая. От уличного мороза я дышал через раз, боясь потерять лишнее тепло, и теперь я медленно расслаблялся. Я опустил взгляд вниз, теперь понимая, почему профессор так недовольно осмотрел мои ноги - они были бело-синими, но теперь под водой возвращали свой естественный оттенок. Усиленно растирая замерзшие конечности, я простоял в душе как минимум двадцать минут и, когда вышел, снова содрогнулся от холодной плитки под ногами. Никакого коврика для ног здесь предусмотрено не было, и я подумал, что этой гостевой ванной вообще мало кто пользуется. Обтеревшись махровым белым полотенцем, я натянул трусы на чуть влажную кожу, а полотенце накинул на плечи, но оно все равно доставало мне почти до колен. В таком импровизированном коконе я вышел из ванной, тут же сталкиваясь с внимательным взглядом профессора. Он сидел в столовой, рядом с ним стояла бутылка коньяка и стакан. - Не рановато для выпивки? - пошутил я, неловко давя смех. Профессору было не смешно, он сильнее нахмурился. Мне показалось, что он злился на меня. Или на себя. Кто ж его разберет. Его темные глаза стали еще темнее. - Это не для меня. Он налил два сантиметра коньяка в стакан и без слов протянул мне. Я подошел и нерешительно подался вперед, и профессор почти впихнул стакан мне в руку, не оставляя путей для отхода. - До дна, - грозно, но уже не так, как раньше, сказал он, однако, приказной тон никуда не делся. Спорить с ним было себе дороже, поэтому я коротко выдохнул и опрокинул в себя обжигающий рот и горло коньяк. Я не был большим любителем крепкого алкоголя, но понимал, что тут дело в другом - профессор всеми силами пытался сделать так, чтобы я не заболел, и это мое умозаключение невероятно согревало если не снаружи, то внутри. Горячий душ, высокий градус, забота профессора. Оставалось потеплее одеться, и я вполне мог рассчитывать, что все и правда обойдется. Словно прочитав мои мысли, профессор встал и направился к гостиную. Я последовал за ним, шлепая босыми ногами по полу. - Теплые носки, штаны и кофта с начесом, - он указал на стопку черной одежды, лежащей на спинке дивана. - Одевайся. Мне было неловко стоять в одних трусах перед профессором, поэтому я быстро скинул полотенце и в первую очередь надел штаны и уже потом носки с кофтой. Я думал, что было бы хорошо поблагодарить его за заботу, но не решался. Его воинственный настрой больно медленно сходил на нет. Профессор взял скинутое мной полотенце и отнес его в ванную, он убрал со стола в шкаф возле посудомоечной машины бутылку коньяка и облокотился на кухонный гарнитур, скрещивая руки на груди. Мы могли видеть друг друга с таких позиций, и издалека я даже мог не смущаясь лишний раз рассмотреть его. Он все так же был одет в серую спортивную форму, которая там привлекательно сочеталась с его чуть загорелой кожей. Его волосы немного завивались, сбрасывая сразу десяток лет с его лица, хотя и с прямыми он выглядел очень молодо. - Не делай так больше, пожалуйста, - попросил профессор, и больше в его голосе не было упрека. Он от чистого сердца просил меня больше не быть идиотом. - Я на секунду подумал, что ты там совсем околел. - Извините, - ответил я, опуская голову. - И за то, что вчера не пришел, тоже простите, пожалуйста. Мне было важно извиниться перед ним за вчерашнее. В воспоминаниях тут же промелькнул вид обнаженного Намсоля подо мной. Теперь, когда передо мной стоял профессор, было еще больнее думать о том, как извращенно я предал его доверие, но я подавил в себе опрометчивый порыв во всем признаться, не желая рушить атмосферу: забота профессора и мое беспрекословное вверение себя в его руки сблизили нас. Пропуская мое извинение мимо ушей, он кивнул в сторону лестницы на второй этаж. - Пойдем, покажу тебе мой кабинет. Можем продолжить со статьей. Пока я отогревался в душе, профессор успел прибрать тот беспорядок из одежды, который мы устроили. Я нашел свое пальто аккуратно висевшим в шкафу. Достав из карманов телефон, диктофон и маленькую записную книжку с ручкой, я поднялся наверх. В кабинет почти не проникал свет. С прошлого раза, что я был здесь, ничего не поменялось. Профессор зажег бра при входе, и его мягкий свет окутал нас. Подойдя к столу, профессор упал в кресло и закинул ноги на крышку. Он явно не превозносил это место так, как я. Для меня эта комната была сродни храму, но наблюдая за профессором, я начинал понимать, что не за чем даже дышать здесь осторожно. - Присаживайся, - он кивнул на кресло, чуть менее удобное на вид чем его собственное, которое стояло по другую сторону стола. Я аккуратно присел и поднял диктофон вверх, как бы спрашивая разрешения. Он кивнул, и я нажал на кнопку записи, опуская аппарат на стол. Я откашлялся и нервно вцепился руками в сидение. Вспомнив, что готовился перед приходом сюда битый час, я вспотевшими ладонями стал перебирать листы записной книжки, но нужные страницы все никак не находились. - Эм... Вы говорили о том, что ваш главный персонаж умирает. Я, конечно же, не буду публиковать концовку в статье, но просто для понимания мне бы хотелось узнать почему и как, - я старался говорить вкрадчиво, но не медленно, сохраняя баланс. - Хм, - профессор откинулся в кресле, смотря в потолок. - Это вообще не так важно. Мы же все в итоге умираем, так что эта концовка не неожиданная или трагичная. Скорее очень жизненная. - Но он так молод... - Да, но разве все умирают только в глубокой старости? - профессор посмотрел на меня. Мне не нравилось накручивать себя по поводу схожести персонажа книги и профессора, и его спокойное выражение лица в этом помогало. Он действительно либо не видел схожести, либо не считал нужным проводить параллели. - Всякое случается. Я не стал ничего записывать, но время от времени поглядывал на диктофон, убеждаясь, что индикатор записи горит. - Вот именно, жизни людей непредсказуемы. - Он... способствует своей смерти? - я постарался сформулировать вопрос максимально корректно. - Нет. Он засыпает и не просыпается. Тихо и мирно. Обсуждать подобные темы в такой почти романтичной обстановке было странно, но профессора это не волновало. Он выглядел всем довольным. - Честно говоря, я долгое время не знал, как закончить книгу. Полгода раздумывал, писал и переписывал, а потом что-то щелкнуло, и вот что вышло. - Прошу прощения, возможно я лезу не в свое дело, но... Профессор вскинул брови, ожидая продолжения. - Что-то случилось в вашей жизни, что вы решили так закончить эту историю? - Нет. - А подробнее? - А что подробнее? Иногда занавески голубые просто так, иногда ружье висит на стене и так и не выстреливает. Мне показалось, что вопрос все же выбил его из равновесия, но мне редко удавалось полностью угадать его настроение, поэтому я задушил в себе еще миллион вопросов, которые у меня скопились на эту тему. Профессор оставался для меня загадкой, тайной за семью печатями. - Вас задел мой вопрос? Он мотнул головой. - Я не люблю, когда люди ищут скрытый смысл там, где его нет. Это не камень в твой огород, я просто хочу быть честен. На этом я решил закрыть тему финала и перешел к другим вопросам, которые успел подготовить. Еще до поездки я набрал много материала для анализа, составил тонну вопросов, списков и тем и, только приехав сюда и встретившись с профессором лично, понял, что подготовил совсем не то. При общении тет-а-тет спросить хотелось совсем иное. Мы провели не менее трех часов за беседой о книге. Сквозь щель меж штор я видел, как медленно Солнце поднималось в зенит, а потом начинало опускаться. Я остановился, только когда диктофон моргнул индикатором два раза и с механическим щелчком отключился. Разрядился. Структура статьи медленно рождалась в моей голове, меня больше не пугал пустой белый лист. Нужные вопросы были заданы, не терпелось сесть за ноутбук и начать выстраивать мысли. Потянувшись в кресле, теперь я тоже мог свободно откинуться на спинку и расслабиться. Часть работы сделана, хотя я чувствовал нутром, что еще два-три интервью не помешают, чтобы уж наверняка не прогадать с темпом и содержанием статьи. В моей голове снова стали откладываться вопросы на заметку, которые скорее нужно было перенести на бумагу. В душе бурлил писательский азарт. - Где вы вообще были сегодня? - особо не задумываясь, спросил я. - Я бегаю по утрам. - Бегаете? - удивился я. - На улице зима. - Ну, это полезней, чем просто сидеть на улице, нос морозить, - он скривился в издевательской улыбке, но я знал, что он шутит. Я поджал губы, изображая обиду. - Пишете книги, отлично готовите, бегаете по утрам. Звучит слишком идеально. - Это комплимент? - в его зрачках черти разводили костер, а мне становилось жарко от одного краткого взгляда. Он смотрелся действительно идеально в полумраке своего рабочего кабинета. - Нет. Я сделал вид, что удивился такому выводу, но втайне ликовал, что мне удалось выжать из профессора сегодня такой спектр эмоций. Это сильно отличалось от равнодушия или учтивого дружелюбия, что были в наших отношениях ранее. Он хотел сказать что-то еще, но тут мы услышали звук открывающейся двери. - Хэджун-а, это я, ты дома? Намсоль. Невозможно было не узнать этот голос. - Да, - крикнул профессор в ответ. - Спускаюсь. Профессор быстро вскочил с места и прошел мимо, не дожидаясь, когда я встану и тоже выйду. В каждом его шаге болезненно угадывалось нетерпение. Взглянув на часы, я увидел, что шел четвертый час. Оставшись один в кабинете, я не торопился выходить. Снизу доносились приглушенные голоса. Намсоль о чем-то бурно рассказывал профессору, и мне оставалось уповать на здравомыслие Намсоля, что тот не стал бы делиться с профессором деликатными подробностями прошлой ночи. Я встал и, обойдя стол, прикоснулся к спинке кресла профессора. Оно хранило его тепло. Я нежно провел пальцами по подголовнику, удерживаясь от того, чтобы наклониться и вдохнуть запах шампуня, которые наверняка отпечатался на нем. - Кан Шиу! - донесся с первого этажа еще один крик Намсоля, и мне пришлось повиноваться и спуститься вниз. Когда я оказался на первом этаже, то, к счастью, не увидел на лице профессора ни одной негативной эмоции, он выглядел счастливым и внимательно слушал Намсоля, который вовсе не рассказывал ему, как вчера вставил в меня свой член, он лишь жаловался на очередь в магазине. "И это в таком мелком городе! Представляешь, как в Сеуле нам живется?" Попытка слиться со стеной оказалась неудачной. Забыв, что одна ступенька скрипит, я сразу выдал свое приближение. Обернувшись на звук, Намсоль встретился со мной ничто не выражающим взглядом. Он вел себя так, будто между нами ничего не было. Я боялся до чертиков, что он начнет кидать намеки, вести себя как-то необычно, сдавая нас с потрохами, но ничего подобного. Он был таким же жизнерадостным и улыбчивым, как тогда в теплице. Я выдохнул. Этот день обещал не заканчиваться катастрофой. Оставив их наедине, я прошмыгнул в гостиную, забиваясь в угол дивана, чтобы меня нельзя было разглядеть с кухни. Мне не терпелось погрузиться в статью. Пока я не мог переслушать запись нашего разговора, я начал набрасывать структуру, определяя порядок тем: какие я хотел видеть в начале, а какие стоило пускать не раньше середины. Краем уха я слышал, как профессор и Намсоль переговаривались на кухне, гремя посудой, хлопая дверью холодильника. Домашняя атмосфера грела душу, и даже мои острые приступы ревности не давали о себе знать. Работа отвлекала. *** Поужинав, мы решили откупорить бутылку красного. Точнее решил Намсоль, который не замолкал ни на секунду, даже с полным еды ртом. Он рассказывал о его бывшем клиенте, который за неделю до публикации романа решил изменить половину текста, и какой головной болью это обернулось для самого Намсоля. Мы сидели уже час - профессор и Намсоль рядом друг с другом, я напротив - но никто не торопился выходить из-за стола. Я слушал Намсоля, смакуя вино, не сдерживая смех. Не знай я его, подумал бы, что он и сам писатель: так увлекательно все его истории перекладывались в устный рассказ. Украдкой посматривая на профессора, я радовался, с каким беспечным радушием он сам слушал Намсоля, как открыто смеялся. Он был счастлив, и я вместе с ним. - Будешь еще? - спросил Намсоль и приподнялся, чтобы дотянуться бутылкой до моего бокала. - Не надо, хён, спасибо, - ответил я, прикрывая бокал ладонью. - Хён? - ухмыльнулся профессор. - Я смотрю, вы поладили. Ох, если бы он знал, как хорошо мы поладали... Мое лицо покрыл жар. От вина и от того, как профессор посмотрел на меня, словно знал, чем мы с Намсолем занимались прошлой ночью, почему с моих губ так естественно сорвалось "хён". - Оказалось, у нас много общего, - ответил Намсоль, садясь обратно на стул и отпивая вино прямо из горла. Я помрачнел. Это был какой-то безумный любовный треугольник. Мне в сотый раз за день стало стыдно за все принятые мной, крайне необдуманные решения. Я уже нарушил столько своих принципов, а статья еще не была готова даже на половину. Боги, да я ж переспал с редактором того, о ком пишу статью! Это было за гранью допустимого. Все мои действия, за исключением сегодняшнего разговора с профессором, были непрофессиональными, ребяческими. Не стоило мне браться за эту статью, не стоило даже приезжать сюда, ведь я заранее мог предсказать, что не смогу отделить работу от чувств - всегда таким был, вот только впервые и работа, и чувства оказались замешаны на одном человеке. Прекрасный день, который я провел с профессором, померк. Мне больше не хотелось сидеть в этой компании, есть и пить. Мне хотелось уехать обратно в Сеул, где жизнь была проще, где мое сердце не выскакивало из груди каждый час, где я не мог совершить роковых ошибок. Я извинился и вышел из-за стола, ссылаясь на усталость и торопясь обратно в отель. Мне нужно было уединение. Все равно обратно пришлось бы идти пешком - Намсоль больше не мог сесть за руль. Надевая пальто и обувь в холле, я все еще мог видеть профессора и Намсоля, сидевших в столовой. Они о чем-то тихо переговаривались, наклонившись друг к другу. Я заметил, что профессор улыбается. Его лицо слегка порозовело от выпитого. Профессор поймал мой взгляд на себе и посмотрел прямо на меня в ответ. Я выпрямился, не прерывая зрительного контакта. Он будто хотел что-то сказать, возможно попрощаться, но вместо этого отставил бокал на стол и, встав, направился в мою сторону. Он подошел слишком близко, так близко, что мой слегка под градусом мозг начал додумывать, что могло случиться, если бы я протянул руку, если бы прижался к нему. Профессор тоже выпил пару бокалов, но выглядел абсолютно трезвым. - Уже поздно, - сказал он. Я кивнул, готовый уйти в любой момент, но уходить не хотелось - не когда он стоял так близко, говорил тихо, обращаясь только ко мне, будто специально понижая голос, чтобы Намсоль не услышал. В пальто становилось жарко. - Уверен, что доберешься до гостиницы? На улице темно, а ты немного пьян. Его участливый тон ласкал слух. Я опустил взгляд на его губы красноватые от вина. Мне безумно захотелось их поцеловать. Ох, нельзя мне было пить вместе с ним - каждый раз заканчивался плачевно. - Думаю, справлюсь, - наконец выжал из себя я. - Спасибо за ужин. До завтра. Попрощавшись, я продолжал стоять на месте, надеялся, что профессору было еще что сказать. Во рту скопилась слюна, но глотка пересохла, поэтому когда я сглотнул, вышло очень громко. Мне почудилось, что даже Намсоль услышал, сидя от нас метрах в десяти. Я снова смутился. С тех пор как я сюда приехал, я только этим и занимался - смущался, краснел. Я был сам не свой. - Давай провожу тебя до двери, - предложил профессор и легонько подтолкнул меня за локоть, разворачивая. Мы вышли на улицу в холодную январскую ночь. Легкие снежинки летели с неба вниз, накрывая сугробы вдоль забора новым слоем. Я спустился вниз по лестнице на дорожку, которая вела к дому, и оглянулся. Сквозь большие окна я разглядел Намсоля, который все так же сидел за столом, медленно отпивая вино из бокала. В свободной руке у него был телефон, судя по всему он с кем-то переписывался. Он не пытался выглянуть в окно, найти нас взглядом. Ему было все равно. От этого вывода мне стало чуть легче, возможно, мы действительно могли забыть прошлую ночь. Я хотел разрядку - я ее получил. Намсоль - взрослый мужчина, который мог отделить мимолетный порыв он настоящих чувств. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Все и так было очень сложно и запутанно. Оказавшись на пустынной улице, я впервые обратил внимание, что профессор вышел как был, в тапочках и легкой рубашке. Он не собирался провожать меня до гостиницы, уже через минуту он опять оказался бы в тепле дома, но я не мог отбросить беспокойство. Я дернулся в его сторону, чтобы укрыть от холода, но почти сразу замер, потому что по сути ничего не мог сделать. Что я мог? Предложить свой шарф? Пальто? Объятия? Мы были не на том уровне близости. - Возвращайтесь в дом, а то простынете, - попросил я. - Напомни-ка, сколько ты сегодня ждал меня на морозе? - он хитро прищурился и улыбнулся. Теперь я видел, что он тоже пьян. Его игривый тон пустил мурашки по спине. - Если вы сейчас же не вернетесь в дом, я снова полезу обниматься, лишь бы вы не простыли. Я сам не верил, что говорю подобное. Будь я трезв, ни за что бы не решился на этот неприкрытый флирт. Но когда еще я мог безнаказанно подразнить профессора? Я ловил момент. - Тогда я, пожалуй, постою здесь еще немного, - произнес профессор. В его тоне что-то изменилось, а я посмотрел прямо на него, когда до меня дошел смысл сказанного. Между нами было метра полтора, но я преодолел их за миллисекунды, заключая профессора в крепкий захват. Я обнял его за шею и, в отличие от прошлого раза, ощутил, как его руки обхватывают меня в ответ и сжимаются за спиной. Я бережно и одновременно пылко жался к нему. Профессор сжал пальцами мое пальто, потянув немного на себя, и повернул голову, буквально чуть-чуть, но меня прошило диким желанием от того, как его дыхание теперь обдавало мое ухо и край шеи. Профессор дышал спокойно, размеренно, и моя взволнованность тоже сходила на нет от его мерного дыхания. Он не торопился разрывать объятия, и я тонул в моменте, в запахе. Мои переживания отошли на второй план. Сейчас был важен только этот единственный момент. - Тебе пора, - тихо, почти шепотом проговорил профессор куда-то мне в шею, опаляя ее при каждом слове. Он положил руку мне на талию и сжал, отстраняя от себя. Как бы я не хотел простоять так несколько часов минимум, умом понимал, что профессор, должно быть, уже совсем замерз. Я посмотрел вниз и заметил, что в его тапочки попал снег. Беспокойство за его здоровье опять заворошилось во мне. - И вам пора домой, - также тихо ответил я, делая шаг назад. Он кивнул. - До завтра, Шиу. - До завтра. Он развернулся и пошел в сторону дома, скрываясь за высоким забором. Я постоял еще немного, но тоже развернулся и побрел в сторону отеля. В голове витала приятная пустота. Я заново прогонял в памяти этот день и вечер. Наверное, я должен был волноваться о том, что Намсоль, оставшись наедине с профессором, мог рассказать ему о том, что случилось ночью накануне, но все предположения и страхи заглушались, когда я закрывал глаза и воспроизводил мягкое "Шиу", произнесенное профессором. Я чувствовал на себе его запах, его руки, и мне хотелось кричать от восторга.