Голубой гранат

      — А… Как бы… Разрешите идти, герцогиня..?.          — …Да. Конечно.        Врач откланялся и поспешил удалиться из комнаты, уже на бегу доставая из кармана бутылёк с чем-то вроде валерьянки.        Она с огромным трудом повернулась на бок, прикрыв глаза. Каждое движение — сплошная боль. Всё тело горит и кажется становится только хуже, однако после пары минут без шевелений она отмечает, что стало легче.        Наконец никто не мешал её спокойствию и заслуженному отдыху. Успокоительное хорошо действовало и буквально через пару минут дыхание стало выравниваться.        Недавняя паника никуда не ушла, скорее просто притупилась лекарствами.        Вопросов в голове было слишком много, чтобы уснуть. Как теперь всё это разруливать? Что будет с симпатиями? Что случится с виновниками и найдут ли их вообще? На лёгком режиме этой арки не было, так что сравнивать не с чем. Хотя… Вероятно, будь на её месте Ивонн, всё бы решилось и без собственного участия. Цели бы всё сделали, а ей было бы достаточно прижаться к ним и немного всплакнуть для пущего эффекта.        — Да как кто-то вообще посмел покуситься на жизнь самой герцогини?! Вам всем лучше сразу сдохнуть!       — Вам следует понимать, что будет с теми, кто осмелится на подобное.        «Да, наверняка их фразы в нормальном режими были бы именно такими.» — Сиён прикрыла глаза для успокоения прокручивая в голове сцены из игры за Ивонн.        Каким бы плохим не было бы положение дел сейчас, они все были настолько милыми и розовыми, что помогали даже ей. Все эти цветы, блёстки, приятные цвета, всё, что надолго отпечаталось в памяти. И…       Образ главной героини.        Он завораживал своей лёгкостью, казалось, что она рассыпется на мелкие осколки, стоит только неаккуратно её коснуться. Пенелопа была чем-то на неё похожа, ведь также разбивалась в дребезги от излишней близости с кем-то. Она так жаждала любви, но каждая попытка приблизиться убивала её. И в конце концов… Ждёт ли и её такой же финал?       Когда она была с Каллисто в пещере, то во время её паники он смог успокоить её и согреть. Рассказал ей то, что вряд ли когда-то произносил вслух. Даже в руте с Ивонн он не было сцены его откровений, он лишь безумствовал и признавался ей в вечной любви. Честно говоря от этого было малость противно. Уж слишком такое поведение не соответствовало его характеру и манерам психопата. Его мантия окутывала её всю, пока сама она нежилась в фактических объятьях. Он не был груб или опасен, но…       ~~~       Меч больно режет шею, кровь быстрыми ручейками сбегает вниз по платью. Холодно. Страшно. Ей не сбежать. В этом саду её вероятно и похоронят.    Его глаза цвета рубина завораживают и пугают одновременно. Кажется именно они режут больнее всякого меча.    — Если хочешь жить, то не советую задерживаться. Или тебе не хватило?   Он отводит лезвие в сторону и ухмыляется. Ему смешно? Да как так можно?! Эта сумасшедшая игра точно хочет свести её в могилу. Почему ни один герой не может быть нормальным?!       ~~~       Тело вздрагивает само собой и тут же получает ответ резкой болью. Она сжимает простыни руками, стараясь подавить рвущийся наружу крик. От него будет только хуже, особенно, если кто-нибудь сюда прибежит.        — Угх… — по итогу удержать болезненный стон не получилось. — Ну что за издевательство…       — Госпожа.— перед глазами возникла Эмили, которая выглядела уже намного лучше, хотя глаза у неё всё ещё были опухшими. — Простите, что задержалась. Я потеряла свою туфлю возле одной из комнат, поэтому…       О гордости и здравом смысле из-за боли думать уже не приходилось.        — Эмили…       — Да, госпожа..? В-вам плохо? Мне позвать врача?       Прежде, чем горничная успела развернуться, Пенелопа, собрав последние силы, схватила её за руку. Всё тело моментально обдало холодным потом и она кажется до хруста сдавила пальцы несчастной девушке. Та хотела было пискнуть, но видя состояние герцогини, сдержалась. Она была совсем бледной, чёлка прилипла ко лбу из-за пота, а с губ то и дело срывалось болезненное мычание.        — Побудь со мной недолго… Иначе… Я точно свихнусь…       — …Конечно, это ведь моя работа.        Эмили слабо улыбнулась, придвинула стул к кровати и уселась поудобнее. Не отпуская ладонь госпожи, она свободной рукой принялась мягко поглаживать больную по волосам. В обычное время её бы уволили и казнили в ту же секунду, но сейчас она была так счастлива, что вообще не задумывалась об этом. То, что госпожа пришла в себя — настоящее чудо, все врачи разводят руками. Они пророчили ей мучительную, но быструю смерть, а она мало того, что выжила, так ещё и полностью в сознании. Конечно, это далеко не всё, госпоже сейчас больно, но нужно просто поддержать её и побыть рядом, пока яд не ослабнет.        — Знаете… Пока вы были без сознания, его светлость и молодые хозяева себе места не находили.       — Хах… Правда что ли..?.        — Да. Его светлость так разволновался, что ему даже стало нехорошо, казалось ещё немного и он тоже сляжет. — она хихикнула, видя, как на лице герцогини проскальзывает слабая улыбка. — Врачи даже подступиться к вам лишний раз боялись, он так громко ругался на всех кто пробовал, что мои уши до сих пор болят.       Сиён прикрыла глаза, вслушиваясь в почти невозможные, по её меркам, россказни.        — А второй молодой господин… Ох… Это был настоящий кошмар. — Эмили поёжилась. — Он ударил одного врача подносом, когда у того не получилось остановить кровь из пореза у вас на ладони, после чего сам сделал перевязку.        — Тот бедолага хоть жив..?.       — Да, но теперь даже зайти сюда боится.        Пенелопа от такого может только слабо хмыкнуть, подобное действительно в духе Рейнольда. Хорошо хоть она была без сознания и не попала под горячую руку. Но это было не так важно… Есть главный вопрос, что беспокоит её.        — А первый брат?       …       …       …       — Это возмутительно!       — Как наши показания смеют ставить под сомнение из-за слов девчонки?!       Крики аристократов не смолкают ни на секунду.        «Как шумно.» — голова у Деррика всё ещё болит, пускай и не так сильно, как раньше.        Сегодня он поразительно эмоционален, раздражения столько, что оно вот-вот хлынет через край. Теперь ему даже кажется, что в груди есть определённое сочувствие младшему брату, который всё время прибывал в таком состоянии. Бороться с желанием убить всех вокруг действительно до безумия тяжело. У него вот-вот взорвутся виски от пульсации.        Он должен держать себя в руках.        Должен держать…       — Да как вы не-?!       Элегантная фарфоровая чашка влетела в стену, со звоном разбиваясь на множество осколков. Она символизировала окончательно сдавшие нервы Эккарта.        — Замолчите все немедленно. — процедил он сквозь зубы, массируя виски.        — Молодой герцог, подобное отношения к аристократам неприемлемо.!       — Я же сказал… Молчать!       Он с силой ударил рукой по столу.        Все присутствующие резко замолчали. Аристократам никогда не доводилось видеть вечно собранного будущего герцога в таком состоянии. Даже Юлиан, до этого стоявший в стороне, не мог больше игнорировать симптомы сына.        — Деррик, — он осторожно кладёт руку ему на плечо. — достаточно. Иди отдыхать.        — Но отец…       Не хотелось вновь разочаровывать отца и подрывать его доверие. Его холодный взгляд будто бы возвращал его в тот злосчастный последний день фестиваля. Если бы только тогда он удержал руку маленькой Ивонн…       По крайней мере в этот раз он смог спасти нечто ценное.        — Ты сейчас не в состоянии мыслить здраво, лучше прийди в себя и выспись. — мужчина забрал у него бумаги, зная, что части из них не достаёт. — Я не настолько стар, чтобы с этим не разобраться.        — Отец, я действительно в порядке. Сейчас нет времени на отдых.       — Деррик, это приказ.        От такой формулировки он сжал кулаки. Опять ему указывают, как поступить, опять отец не может нормально выразить чувства. В детстве это ранило, а сейчас просто добавляло разочарования. Это унизительно. Это нечестно. Почему он должен быть таким?       — А ведь будь здесь Рейнольд или Пенелопа, вы бы и слова не сказали.        Кажется на минуту всё вокруг них замирает. От неожиданности Юлиан сначала даже не смог ничего сказать, лишь неотрывно смотрел на сына. Тот всегда был предельно сдержан и хорошо контролировал свои эмоции. За шесть лет это был первый такой случай.        — Деррик, что ты…       — Им бы вы позволили кричать и кидаться вещами во всех. — в синих глазах зажёгся огонёк.        И правда, будь здесь младшие он бы на всё закрыл глаза, только ему он не даёт дышать свободно.        — Деррик Эккарт, не здесь. — прошипел мужчина, чувствуя, как чужие взгляды впиваются в них.        Но это цунами недосказанности было уже не остановить.        — Почему же? Раз мы наконец подняли эту тему, не хотелось бы прерываться. — на лице проскальзывает кривая ухмылка. — Давайте выясним почему всё так? Почему вы строги только ко мне? Давайте перестанем хоть на минуту играть в хорошую семью. Вы всегда были так предвзяты, а после смерти матери и вовсе…       Он не успел договорить из-за повисшего в воздухе звона.        Пощёчина была довольно сильной. В уставшем взгляде даже появились звёздочки.        — Убирайся с глаз моих немедленно. — процедил Юлиан сквозь зубы.        Рука подрагивала с непривычки, а глаза были прикованы к сыну, чья щека стремительно приобретала ярко-красный оттенок.        Парень мог лишь усмехнуться про себя. Чего-то такого он и ожидал, на большее отец просто не способен. Ему проще просто убрать проблему из своего поля зрения, чем решить её. А он и есть главная отцовская проблема.        — Как прикажете.        Стиснув зубы и проглотив все рвущиеся наружу упрёки Деррик покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь.       Дальше всё было, как в тумане. Ноги несли его в неизвестном направлении, все краски смешались. Мимо него кажется проходили какие-то люди, но лиц он не различал.        По итогу остановился он возле какого-то окна, тяжело дыша и почти повисая на подоконнике. Голова опять давала о себе знать. Это больно. Нет. Это просто отвратительно.        С самого детства он знал, что жизнь несправедлива, но это… Даже сейчас он не  в силах сдержать свои эмоции. Право наследника с рождения словно клеймо, его не смыть и не закрасить. Никто не спросил его, хочет ли он этого вообще, никому не было интересно.        Но даже так его слова имели совсем другое значение…       Отец считает, что он ненавидит Пенелопу, а возможно и Рейнольда, но это далеко не так. Он чувствовал лишь растущую с каждым днём зависть, что и перерастала в негодование. Им позволяли то, чего никогда не давали делать ему — проявлять эмоции и свои желания. Они могли побыть обычными людьми.        Взгляд прикован к окну. Небо совсем тёмное, мало того, что ночь, так ещё и тучи повсюду. Дождь стучит по стеклу, а капли сбегают вниз. Видя своё отражение он не может не усмехнуться, он станет одним из самых влиятельных людей империи, но столь жалок. А главное… Точна копия отца. Просто издевательская комбинация. Хотя даже если бы ему досталась внешность матери, он не стал бы радоваться. Ей не было до него дела. Единственный ребёнок, которым она реально была заинтересована, это Ивонн. Ведь ей хотелось девочку, с которой можно устраивать чаепития и подбирать наряды по несколько часов, а рыцарские турниры брата и его занятия были ей чужды. Но и обвинять её смысла не было, брак был не по любви и дети были не более чем её обязанностью, как герцогини.         — Первый молодой господин..?.       …       …       …       Тихо.        Перед глазами серое небо. Одинокие мелкие капли холодного дождя падают на лицо. Тело ощущается приятно расслабленно. Хочется спать.        Со всех сторон её окружает свежий лес, запахи которого едва не сводят с ума. Повсюду тёплые краски, глаза никак не нарадуются. Боковым зрением Сиён замечает пушистого кролика, белоснежный комочек безумно мило смотрится среди зелёной травы. Его носик слабо подрагивает при дыхании, а уши вертятся во все стороны. Какая же прелесть.        — Хэй, малыш… Иди сюда. — она пытается протянуть к нему руку, но сил не хватает, потому может лишь звать его. — Ну же…       «Да почему же не получается?»       Девушка пытается приподняться, однако каждая попытка заканчивается неудачно. Тяжело понять причину, ведь даже голова была адски тяжёлой. Видимо она слишком утомилась, пока бегала за лесными обитателями с арбалетом. Хорошо, что никого не поймала. Скорее всего ей бы не хватило моральных сил.        Как-то всё подозрительно хорошо.        Но почему бы этим не воспользоваться.        Сиён закрывает глаза. Ничего, скоро интерес Эклиса достигнет 100 процентов и эта игра закончится. Дальше будет университет мечты и карьера, а потом подлинная свобода.        — Кью.!!!        Громкий визг животного заставляет мигом обернуться. Но кролика уже нет. Точнее… Есть противная кровавая каша из внутренностей и мозгов, что быстро растекается по земле. Огромная когтистая лапа вдавливает это месиво в землю. Сосуды виднеются в тканях, кишки спутываются и булькают, когда из них брызгает всё содержимое. Маленькие косточки хрустят и ломаются, превращаясь в белую крошку. Мордочка деформирована, а красноватые глазки вытекли из орбит, смешиваясь с серым веществом. Его крохотные лапки ещё подёргиваются из-за остаточных мышечных сокращений.        — Ч-что за…        Медведь.        Огромный. Жуткий. С чёрными глазами. Острыми зубами. Огромной пастью. Когтями.        Медведь, который может и хочет её убить.        Он приближается.       Пенелопа дёргается в попытке встать и бежать не оглядываясь, но понимает… Она не чувствует ног.        Она пытается снова.        И тут становится чертовски больно.        До тошноты. Живот горит огнём.       — Да почему же?! Что со мной?!       Рывок.        Она резко поднимает голову и замирает.        — Ха… Х-ха… Н-нет… Это неправда…        Всё стало ясно.        Вот почему было так больно.        Ниже рёбер шёл глубокий разрез, а дальше где-то 10 сантиметров пустоты и только потом нижняя часть тела. Две половинки соединялись только пульсирующими внутренностями.        Тело, точнее его верхнюю часть, окатило волной боли и холодного пота. От ужаса из горла вырываются лишь хрипы. Силы заканчиваются. Она падает обратно, имея возможность только хвататься руками за сырую землю.        — Не подходи… Не надо…       Зверь совсем близко. Она чувствует его зловонное дыхание.        Страх сковал тело.        Лапа медведя резко падает на её внутренности, раздавливая их.        И тут всё пропадает.        Звук сменяется звоном в ушах.        Сначала, как во сне, ничего не ощущалось. Шокированные глаза смотрели на себя же, на когтистую лапу, увязшую в ещё тёплых кишках, на кровь, хлыстающую при каждом вдохе. Ничего не воспринимающий мозг не мог спокойно и рационально рассудить, что только что произошло.       Ho вот…       — K-Xax!       Боль.        Затуманенный разум не мог ничего с собой поделать. Перед глазами всё плыло, пока девушка беззвучно кричала.       — Спасите…       …       — Хоть кто-нибудь..!       …       — Помогите мне!       Спокойно. Это просто действие яда, тебе уже дали противоядие, оно поможет.        В голове раздался голос. Он был знакомым, но явно не её собственным, ведь она не могла даже двух слов сейчас связать. Боль начала затихать, а тело окутало странное тепло.        — Кто…       Перед глазами всё плыло. Не разбирая явь и наяву Сиён могла лишь ощущать приятную мягкость повсюду, будто лежит на облаке, а не на сырой земле. Нет, скорее это походило на тот шарфик, что она получила от Деррика. В поле зрения скачут светящиеся розовые и голубые кролики, а вместо глазок у них кажется маленькие рубины, такие милые, хочется потрогать. На этот раз к счастью без медведя. Она приподнимается, чтобы подойти к ним и погладить.        Лежи, не надо ёрзать.        Да кто это чтоб ей указывать?       Она продолжает попытки, игнорируя усталость, но тут уж на голову приземляется что-то тяжёлое, придавливая к мягкой поверхности.        Сказал же, лежи спокойно. Или хочешь чтобы снова заболело?       — Но кролики…       Кролики?       — Такие пушистые… Хочу… Погладить…       На этом силы и здравый смысл закончились.        Всё окутала темнота.