Я вижу: Властелин страхов

Дело в том, что я смотрю на мир и не могу отвести взгляд. К своим годам насмотрелась столько, что другие, живущие в два, три, четыре раза дольше, не стоят рядом. Забавно и одновременно с этим как-то пугает. Можно смотреть вокруг и не замечать явное, а можно смотреть и видеть весь мир насквозь. Когда за окном проплыл монумент Даниэла О’Коннела*, стало совсем душно, ладони мгновенно вспотели. И непонятный страх заскребся где-то внутри. В воздухе плясал белый листок с какой-то рекламной акцией. - Откройте окно. Легкая волна, ворвавшаяся в салон такси, растрепала волосы, охладила влажные ладони. Холодно. Мурашки по коже. - Откройте еще. Сильнее. Сильнее! Вот так. Хорошо. Я рада, что водитель не словоохотлив, и что не смотрит на меня в зеркало заднего вида. Странное поведение для ирландца, но, видимо, я тоже веду себя нестандартно, вызывая отчужденностью на лице пренеприятные чувства. Мерзко. Но мне все равно. Добраться бы до дома. Скорее! - «Что это у тебя руки, как лед? Не нужно открывать окно так сильно. Помни о своем здоровье…» - «Конечно.» За мной никто не приехал в аэропорт, хотя я этому даже рада, не придется фальшиво улыбаться, говоря всем, что все хорошо. И не нужно обнимать тех, кто лезет с сочувствием и соболезнованием, хотя в душе празднуют собственную победу. Не нуждаюсь я в этих слезах и словах, ни в чем не нуждаюсь. Дин сидел на кухне. Задумчивый. Взгляд сосредоточен на очередных сводках новостей, коими так обильно осыпают нас СМИ каждое утро. Удивительно, что я никогда не читаю их. А он читает, всегда читал. Иногда мне кажется, что так он покидает наш мир в такие минуты и находится где-то далеко. Где это «далеко» я не могу сказать, потому что не читаю газет. - Я вернулась. Поднялся со стула и пошел мне навстречу. Красивое, выразительное лицо. Улыбается: - Почему не позвонила? Хотел тебя встретить. Ложь. Ты меня не ждал. Ты меня никогда не ждал, ты всегда работаешь или читаешь, читаешь или работаешь, как два агрегатных состояния, переходящих одно в другое. - Как-то забыла. Город кипит. - Рождество скоро. Ты как? - Устала… Налей кофе. Дин покорно кивнул и направился к шкафам, я не видела, как он искал кофейные зерна, лишь слышала шум работающей кофеварки, стоя перед зеркалом в ванной. Дом мне не дом. Не могу понять почему. Все чужое и такое гадкое. Теперь чувство страха – неотъемлемая составляющая моего организма. Не есть, не спать и не чувствовать – жизненное кредо. Напрасно говорят, что стены дома лечат. И еще любимое дело. Долго не могла припомнить, какое же у меня это любимое дело. У Дина – читать, у мамы – мечтать, у отца, кажется, - пить виски в пубе.** Я водила машину, но втайне ненавидела автомобили. Ела с братом сахарную вату, а потом меня тошнило в ванной. Училась в университете. Меня исключили. Но я-то знала, что это не они избавились от меня, я первой закрылась от этого места, где меня окружали дешевые, мерзкие люди. Это была война. Война с матерью, которая не хотела, чтобы я бросала учебное заведение на половине пути, борьба с собственной гордыней, с обществом, в котором не нужны «безграмотные дворники». Всю жизнь я вела борьбу, и всю жизнь проигрывала ее, погибая на поле битвы. Даже сейчас я веду борьбу с собой, чтобы остаться в этом доме, не убежать, хлопнув дверью, и, кажется, снова погибаю. Молчаливый Властелин рядом! - Кофе готов! – Дин появляется в дверном проеме, яркий, искусственный свет бросает блики на его пшеничные волосы. Готов. Я знаю, что готов. А готова ли я? Готова ли я посмотреть в его глаза, поговорить о том, что столько времени скрываю за семью печатями, и спросить, как изменилось все за то время, пока я была где-то в другом месте. Да. До сих пор не могу назвать ту ледяную пропасть и Властелина этим отвратительным словом - «клиническая смерть» - слишком далеко оно от того тайного смысла, который несут в себе эти материи. Улыбнулся и, переступив порог ванной, обнял, зарываясь лицом в моих волосах. А я закрываю глаза, выгоняя из-под ресниц слезы. Не чувствую. Не чувствую тепла, которое должна чувствовать. - Дин. – Снова молчание. – Дин, прошу, не сейчас… И он понимает, так просто кивает и улыбается. Наверное, даже не подозревает, что я думаю о Властелине сейчас, о том, как меня тянуло в его сети, хоть я и не видела лица, но чувствовала его силу. - Надеюсь, не собираешься браться за работу в ближайшие недели? Наивный. Я приехала сюда только за этим. Зачем еще, по-твоему, я могу ехать в этот город? - Собираюсь. Завтра. Незачем откладывать на потом. В конце концов, смогу немного отвлечься, ведь любимое дело лечит. Да. Решила убедить себя, что работа – мое любимое дело. Надеюсь, что смогу привыкнуть к этому, как привыкли миллионы людей по всему миру. Дин удивленно посмотрел на меня, но не стал спорить: - Только не перетруждайся. С деньгами пока нет никакого напряга. Улыбнулась, только потому что ничего не смогла ответить. Знаю, что не смогу последовать этому указанию, потому что не привыкла делать работу кое-как. И если я берусь рисовать иллюстрацию, то завершу свое дело как следует. Почему не сработал этот чудный принцип, когда я училась на архитектора в университете? - Как ты здесь, без меня? Не скучал? Очевидно, он ждал этого вопроса, поэтому весь засветился, на щеках заиграли забавные ямочки. Раньше я всегда любовалась ими. Сейчас никак не отреагировала. - Скучал. Но, как видишь, не пропал. Много работал, почти не отдыхал, закончил с выставкой, на двух картинах остались лишь мелкие штрихи, думаю, на этой неделе закончу. А потом будем с тобой ходить в галерею, и смотреть на плоды моего труда… Опять ложь. Пока меня не было, у тебя были женщины. Много женщин. Одна красивее другой. И почему меня это не слишком цепляет? Наверное, просто привыкла к осознанию того, что на мне весь твой мир клином как-то не сходится. Удивительно, ведь о тебе, Дин, я могу сказать тоже самое. - А Ирландия процветает, скоро же Рождество, магазины уже украсили. - Голова болит. Я отдохну немного, а вечером, может, пойдем куда-нибудь. Извини. Дин смотрел мне в спину с сочувствием (проклятое сочувствие!) и пониманием, а потом перевел взгляд на чашку с кофе. А ведь я к нему даже не притронулась. Думаю, он не очень расстроился этому, потому что не хотел видеть мой безразличный взгляд в окно, а я не хотела слушать о том, как процветает страна. Примечания автора: * Статуя Даниэла О’Коннела(лидер ирландского сопротивления), О’Коннелл-Стрит, Дублин **Учреждение (практически всегда находящееся в частном владении) в Ирландии, имеющее лицензию на продажу спиртных напитков и предоставляющее возможность их потребления на месте. Однако в Ирландии чаще всего можно услышать именно "пуб", а не привычный нам "паб"