Тайны убежища лжецов

      Несомненно это утро было прекрасным. Влажные волосы Гермионы развивал тёплый ветер, цветочный аромат раннего утра окутывал её, словно прозрачная вуаль, позволяя насладиться последними днями летнего Лондона.       Больше двух лет она не появлялась дома, в наделённой переменчивым настроением магической Британии. Гермионе нравилось здесь. Нравилась небольшая квартира в западной части Лондона. Нравилась жизнь, которой она жила, и, самое главное, ей нравилось то, чем она занималась.       Гермиона сделала глоток кофе, проведя ладонью по каменному парапету открытого балкона. Она нервничала. Дело не в том, что Грейнджер сомневалась в себе или своих знаниях, которые приобрела, повышая квалификацию. Наверное, её взбаламутил Кингсли, связавшийся с ней через камин, когда она паковала свои вещи, прощаясь с коллегами в Южной Америке.       Вернувшись в Лондон, Гермиона в первую очередь хотела отправиться в Министерство, но что-то её останавливало. Что-то, что она выработала в себе, находясь в Мексике.       Наставник Гермионы говорил, что ей необходимо научиться контролировать свои порывы, какими бы благими они ни были. Да, она, конечно, старалась всё обдумывать, взвешивать и только после принимать решения, но то, как она загоралась от всего нового и неизведанного, погружаясь в дело с головой и иной раз забывая про сон и смену одежды, настораживало окружающих.       Гермиона поставила пустую чашку на кофейный столик и зашла в просторную гостиную, закрыв за собой балконную дверь. Глухой стук каблуков и мурчание спящего Живоглота были единственным звуковым сопровождением этого утра.       Гермиона набросила мантию на свои плечи и обернулась, проверяя, ничего ли не забыла: кот накормлен и тянется лапами в стороны, переворачиваясь на другой бок, книги на месте, сложены невысокими башенками вокруг кресла. Взмахнув палочкой она направила кончик на напольный светильник и, сделав свет приглушенным, убрала палочку в карман.       Зачерпнув ладонью порох, Грейнджер вошла в камин. Поглощённая зелёным пламенем, она задержала дыхание и через секунду вышла в атриум Министерства. Кивая и отвечая робкой улыбкой тем, кто здоровался с ней, она поспешно подошла к лифтам и, немного пригнувшись, пропустила вперёд бумажные самолетики.       — Доброе утро, мисс Грейнджер, — спросив, куда она направляется, портье закрыл за ней и ещё тремя волшебниками железные двери.       Немного пошатнувшись от резкого отскока лифта назад, Гермиона оступилась, чувствуя, как на неё практически навалился спиной человек. Мужчина, стоявший перед ней, виновато улыбнулся, на что она кивнула, принимая тихое бормотание за извинения, и крепче сжала поручень и ручки сумки. Безжизненный женский голос объявил уровень её остановки, и портье, открыв двери, пожелал ей удачи.       Гермионе было не по себе от чрезмерного внимания, поэтому в какой-то момент, она стала избегать его любыми способами.       Это началось сразу после окончания войны. Сразу, как только они попали в газеты и Министерство наградило её и Рональда орденом Мерлина. И Гарри. Посмертно. Она никогда не считала себя беспечной, просто устала улыбаться. Улыбаться так — из вежливости. Наверное, именно поэтому ей так нравилось в Мексике. Там её тоже знали, но факт того, что люди, работающие в Министерстве Америки, не посылали постоянные беспричинные улыбки и не ждали их в ответ, делало её день не таким напряжённым.       Скажи ей, что спустя десять лет знакомства с миром магии почти каждый второй волшебник будет знать её как героиню войны, она бы предложила обратиться тому в Мунго. Желательно сразу на пятый этаж.       С появлением Кингсли в камине её съемной квартиры, которую предоставили на время прохождения стажировки и обучения, Гермиона чувствовала зуд во всём теле. Необъяснимый и липкий, словно сладкий чай, который пролился на кожу и успел высохнуть до того, как его вытерли.       Она постучала костяшками пальцев по резной двери из тёмного дерева с выжженой на ней табличкой и, взявшись за холодную металлическую ручку, толкнула её вперёд.       Ассистентка или секретарь, сидевшая за небольшим столом, заваленным кипой бумаг, подняла на Гермиону взгляд. Она встала и широко, слишком широко улыбнулась.       — Мисс Грейнджер! — воскликнула она, оглушая Гермиону. — Простите, здравствуйте, — она виновато потупила взгляд. — Мистер Бруствер вас ожидает, проходите.       — Спасибо.       Порой людям сложно угодить. Сложно соответствовать их ожиданиям. На безэмоциональный кивок Гермионы девушка поджала губы, будто ей стало неприятно.       Открыв дверь, Грейнджер зашла в кабинет. От деревянных панелей на стенах пахло хвоей, длинный стол, окружённый стульями с мягкими спинками, блестел как от моющих средств. Если бы Гермиона прикоснулась к столешнице, скорее всего, та бы заскрипела под её пальцами. Дневное небо и солнце, прячущееся за облаками, парили под зачарованным потолком, и лёгкий ветер скользил по волосам. Это напомнило о Большом Зале и ночном небе, усыпанном мириадами звёзд, которое она впервые увидела в школе.       Гермиона заметила макет солнечной системы, копию того, что видела в кабинете директора Хогвартса перед выпуском, и улыбнулась. Все эти мелочи вызвали в ней самые приятные из эмоций. И самые печальные.       Звук разгорающегося пламени привёл Гермиону в чувство, возвратил в настоящее. Кингсли, выйдя из камина, поприветствовал её, сверкая белоснежными зубами, контрастирующими с оттенком его кожи. Полы синей мантии развевались при каждом шаге, пока он преодолевал расстояние от одного конца кабинета к другому.       — Я рад, что ты наконец вернулась, Гермиона. — Он дружески положил руку на её плечо и слегка сжал.       — Здравствуй, Кингсли. Я тоже. — Ответная улыбка не заставила себя долго ждать. Кингсли указал на стол и отодвинул для неё стул, предлагая присесть. — Что у вас здесь нового? — спросила она.       Бруствер щёлкнул языком, отрицательно мотнув головой.       — У нас, Гермиона. Теперь ты тоже здесь работаешь. Ты ведь не думала, что я отдам такую сотрудницу в Гринготтс без боя? — Кингсли подмигнул ей и позвал девушку по имени Мелоди, попросив ту приготовить для них по чашке кофе.       Гермиона спросила, как проходят дела с предлагаемыми ею проектами. Когда она заканчивала школу, то на выборе дальнейшей профессии едва не разорвалась. Бруствер был в курсе, каких мучений ей стоило переступить через себя и сосредоточится на чём-то одном.       Взяв в руки белую чашку, девушка сделала глоток кофе, предварительно сдув пену, что мелкими пузырями плавала сверху. Некоторым могло показаться, что это вкусно и даже приятно, но для Гермионы это ощущалось, как грязный, странной консистенции воздух. Мурашки бежали по коже, стоило только пенке соприкоснуться с нёбом и попасть на язык.       — Я получил твои рекомендации от Тревора. — Кингсли невербально призвал бумаги из шкафа, несколько листов легли на столешницу, и он поднял первый. Демонстративно встряхнув его, мужчина пробежался глазами по тексту и, прочистив горло, стал зачитывать: — «Гермиона Джин Грейнджер, выбрав профессию Ликвидатора проклятий, была обязана пройти обучение для дальнейшей работы, получив разрешения на взаимодействие с тёмными артефактами и проклятиями. Оценки и характеристика к каждому из четырёх направлений приведены ниже:       «Ликвидация проклятий, наложенных на объекты, являющихся исторической ценностью» — Превосходно.              «Ликвидация заклятий и проклятий, наложенных на людей и полулюдей» — Превосходно.       «Ликвидация проклятий или полное уничтожение тёмных артефактов» — Превосходно.       «Ликвидация проклятий в жилых зонах или местах проживания не затронутых проклятием волшебников» — Превосходно».       У Гермионы дернулись уголки губ. Она знала свои оценки — по другому и быть не могло, — но кончик носа всё равно зачесался, словно просил, чтобы она вздернула его.       — Похвально, — сказал Кингсли и отложил бумагу к остальным. Вдруг он сделался серьёзным: улыбка с лица практически исчезла, пальцы рук он переплёл и положил перед собой на стол. — Я знал, что твоя командировка подходит к концу, когда связался с тобой.       Кингсли на мгновение прервался, подбирая дальнейшие слова.       — Мы обнаружили место, которое подверглось неизвестному проклятию. Поэтому я хотел уточнить ещё раз, когда ты возвращаешься. — У Гермионы сам по себе выпрямился позвоночник. Она слушала, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово. Кингсли выглядел взволнованным. — Это место… Этот дом — он больше не является тем, чем был раньше и, прежде чем я расскажу тебе об этом, ты должна кое-что узнать. — Гермиона кивнула, чувствуя, как от нетерпения потеют ладони. — Эта информация засекречена, и к ней имеют доступ ограниченное количество человек. Чтобы я мог поделиться ей с тобой, тебе придётся подписать документы о неразглашении. Кроме того, если ты согласишься, тебе нужны будут материалы на сотрудников и пациентов, которые находятся в поместье, и без официального соглашения я не смогу предоставить их тебе.       Гермиона согласилась с условиями; на стол лег зачарованный полупустой лист бумаги, появились чернильница и перо. Поставив свою подпись внизу, она увидела, как стали проявляться другие имена и фамилии.       — Что это за место? — спросила она, отодвинув документ.       Кингсли, прокашлявшись, встал. Сложив руки за спиной, он стал расхаживать по кабинету, попутно рассказывая Гермионе спокойным тоном голоса:       — Полтора года назад в Англию прибыл один волшебник. Вилмар Кадмус Мур. Его родители бежали из Британии во время Первой магической войны. Его отец был маглорождённым, мать — чистокровной ведьмой. Для сообщества чистокровных волшебников она стала «предателем крови» и, чтобы не подвергать сына опасности, они бежали в Америку. После. — Кингсли посмотрел на Гермиону. — Когда им удалось скрыться, Вилмар жил среди маглов. Его родители погибли, когда парню исполнилось шестнадцать. В то время он учился на предпоследнем курсе в Ильверморни. После окончания школы парень поступил в НАУ…       — Национальный автономный университет Мексики. — Гермиона виновато прошептала извинения. — Я читала об этом.       Кингсли махнул рукой, говоря, что всё в порядке.       — Да. — Кивнул он. — Там Вилмар выбрал профессию исследования человеческого мозга. После окончания университета он проводил некоторые исследования в Брукхейвенской лаборатории. На самом деле, всё, о чём он рассказывал, я мог понять лишь отчасти. До его появления в своём кабинете я встречал лишь одну волшебницу, знающую так много.       Он улыбнулся девушке.       — За тринадцать лет учёбы и работы он стал узнаваемым психиатром в мире маглов, Гермиона. Однако сюда он вернулся с другой целью. Его исследования показали, что тёмная метка, которой Том Реддл награждал своих приспешников, влияет не только на физическое тело — подчиняет их своей воле, — но и имеет колоссальное влияние на их мозг или те его части, которые толкают волшебников на использование тёмной магии. Она не просто влияет на мыслительные процессы — её действие гораздо глубже, на уровне нейронных связей. — Кингсли постучал средним пальцем по виску. — Вилмар рассказал, что с помощью магии и магловской науки, с помощью медицинского вмешательства мы способны избавить детей бывших Пожирателей от этого проклятия. — Кингсли сделал паузу. — Мы можем подарить им второй шанс. Можем помочь, Гермиона.       Грейнджер не изучала психиатрию, но естественные науки были ей знакомы. Она хорошо понимала физику, биологию и химию. Но человеческий мозг? Мозг волшебников? Почему подобное не обсуждалось ранее? И почему никто этого не сделал? Разве в больнице Святого Мунго нет специалистов, обладающих подобными знаниями?       — Насколько я знаю, чтобы посмотреть «содержание», — Гермиона изобразила кавычки в воздухе, — нашего мозга, необходимо прибегнуть к нейровизуализации. Для этого ему бы понадобилось магловское оборудование: компьютерная томография или магнитно-резонансная томография. Или он может использовать диагностические чары и так же увидеть погрешности в заклятии Мортмордре…       Теперь и Грейнджер поднялась со своего места.       — Возможно, Реддл знал, или догадывался об этом, или просто смотрел наперёд. Возможен ли такой вариант, что он создал заклятие таким, чтобы оно не поддавалось чарам наших целителей? Возможно, — ответила она сама себе, не дожидаясь Бруствера. — Значит, следовательно, не каждый чистокровный прислужник Тёмного лорда пошёл бы к маглам проверять эту возможность. Значит, нам необходимо изучить эту теорию, избежать все риски, сделать не один расчёт и…       Кингсли встал перед Гермионой и, подняв руки перед собой, принялся успокаивать её:       — Тише, Гермиона, — проговорил мужчина, тихо рассмеявшись. — Всем этим занимается Мур. Твоя задача состоит в другом.       Грейнджер открыла рот. Закрыла. Стало интересно, чем ещё Бруствер сможет её сегодня ошарашить. Она прогнала назойливые мысли, что жужжали о возможности проведения невероятной, совершенно новой для неё работы. Часть её даже расстроилась по этому поводу. Это мог бы быть уникальный опыт.       — Место, где содержатся Пожиратели и проходит вся исследовательская деятельность Вилмара, находится в Уилтшире. — Последовала недолгая пауза, после которой Кингсли как-то странно опустил взгляд в пол. — В поместье Малфоев.       Гермионе показалось, что кто-то ударил её в грудь, между рёбер. Выбил весь воздух из лёгких и сжал кости в тиски до хруста. Мышцы дёрнулись, а рука сама потянулась к предплечью.       Наверное, и жизни не хватило бы, чтобы она смогла забыть о том дне. Её шрам был доказательством того, что они боролись. Боролись и выиграли. Он служил напоминанием о том, сколько — скольких — они потеряли.       — Что же требуется от меня? — Гермиона мысленно воздвигла стену, отгораживаясь от прошлого: своего истошного крика, зубов Беллатрисы, терзающих её предплечье, и лезвия серебристого кинжала, осквернившего кожу.       — Авроры сменяли друг друга поочередно, и совсем недавно один из сотрудников заметил странную субстанцию на стене в одной из комнат для пациентов. Я послал туда ликвидатора для проверки, Оливию, кажется, вы знакомы? — Гермиона кивнула. — Ей не удалось выяснить, чем вызвано проклятие, наложенное на поместье. Как нам известно, Малфой-мэнор строился на крови своих обитателей. Мы предполагаем, что родовая магия, которая поддерживает жизнь самого дома, взбунтовалась.       Гермиона поджала губы, мысленно прикидывая варианты, чем это могло бы быть.              На самом деле, чем угодно. От проклятых артефактов до специального наложенного заклятия. Насколько она знала, после ареста Малфоев тёмные артефакты и предметы должны были изъять из поместья — уничтожить или запереть на хранение в Гринготтсе, предварительно обезвредив.       — Сколько человек там наблюдается?       — Дело в том, Гермиона, что там находятся не только Пожиратели, но и люди, пострадавшие от войны. Те, кому не помогло лечение в Мунго, — признался Кингсли. — Многие шрамы намного глубже, чем нам кажется на первый взгляд, и мистер Мур, спасибо Мерлину, оказался не против наблюдать за ними и сделать всё возможное, чтобы помочь. Из пациентов там находятся восемь волшебников и волшебниц. Из них трое — принявшие метку. Двое — использующие непростительные, которые проходят курс терапии с целителем разума, которого я приставил помощником к Вилмару. Ещё трое человек — душевно пострадавшие во время войны, те, кому я лично предложил помощь и обговорил всё с Вилмаром. — Кингсли на секунду поднял лицо к потолку, посмотрев на плывущие облака. — Вместе с аврорами в мэноре находится двадцать человек.       После Кингсли передал ей заключение побывавшего в поместье ликвидатора. Прочитав документы и посмотрев на способы и попытки избавиться от «заражения», —так назвала проклятие Оливия, — Гермиона судорожно сжала пергамент. Она чувствовала прилив адреналина, чувствовала, с каким трепетом её магия отвечает на данное дело, но от мысли, что ей придётся вернуться в этот дом, где она с друзьями могла погибнуть, пробежал мороз по коже.       Кингсли пожелал ей хорошо отдохнуть перед отправлением. Перед уходом из Министерства он напомнил о статусе этого объекта ещё раз. Гермиона попросила дать ей список всех живущих там людей, чтобы подготовиться к тому, что проклятие может лежать на ком-то из них. И, возможно, на человеке, даже не подозревающем об этом.       По пути домой Гермиона аппарировала в Косой Переулок за угощением для Живоглота. Для себя она купила несколько пакетиков чая у мадам Ли. Она долго пыталась избавиться от привычки пить кофе, — из-за отвратительной пенки, конечно, — но все виды чая, что советовала ей хозяйка лавки, были сплошным разочарованием.       Вернувшись домой, Гермиона не удивилась ожидающему у входной двери Живоглоту. Она наклонилась, почесав его за ухом, и поставила два небольших пакета на пол вместе со своей сумкой. Живоглот повернул морду на звук шуршания и, лениво поднявшись, опустил голову в пакет, откуда, как поняла Гермиона, приятно пахло. Для кота, само собой.

***

      Наспех приняв душ, Гермиона вернулась в гостиную, бросив взгляд на диван: кот, уткнувшись носом в плед, мирно посапывал, довольный своим ужином. Она наклонилась вниз, собирая влажные пряди в небрежный пучок, и завязала копну волос резинкой.       Гермиона подхватила свою сумку и достала несколько плотных папок. На них не было названия или каких-то опознавательных знаков. Простая плотная бумага, перетянутая серой резинкой.       Положив их на диван, Гермиона сглотнула, смотря на документы. Что она должна ощутить, когда откроет их и увидит имена? Она не спросила у Кингсли о том, кто те люди, находившиеся на лечении, потому что знала лишь двоих, получивших метку.       Вернувшись на кухню, Гермиона потянулась к ожидающей её турке, но отдёрнула руку, раздраженно цокнув. Вместо этого она повернулась, подняла первый попавшийся мешочек чая. Им оказался чёрный чай с мелиссой и ягодами.       Взяв с собой готовый отвар, Гермиона прошла обратно в гостиную. Она поставила горячую кружку на столик, села на диван, поджала под себя ноги и притянула столик ближе. Наклонившись, она собрала папки и разложила их перед собой.       Увидев первую колдографию, Грейнджер едва не сжала кулаки.       Пэнси Паркинсон.       Только вертикальная морщинка, появившаяся между бровей, выдала напряжение, которое испытала Гермиона, смотря на бывшую сокурсницу. Она хорошо помнила, что Пэнси была близкой подругой Малфоя и хотела выдать Гарри, чтобы выслужиться перед хозяином — о том, что Волдеморт наградил Паркинсон меткой, Гермиона узнала только перед судом.       «Пэнси Паркинсон, получившая Тёмную метку тридцатого апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года, обвиняется в использовании непростительного заклятия Империус. Мера наказания: изоляция от общества в поместье Паркинсонов, в Чиртоне, сроком пять лет и четыре месяца».       Гермиона быстро пробежалась по строчкам, просматривая информацию. В Пророке она читала, что родителей Пэнси приговорили к заключению в Азкабане на срок по тридцать четыре года каждому. Гермиона задалась вопросом, почему Паркинсон не отправили за решётку?       «Находится под наблюдением и проходит лечение, в госпитале с апреля двухтысячного года…»       «Данные скрыты».       «Данные скрыты».       Гермиона переворачивала страницу за страницей, снова и снова, даже не успевала перевернуть следующую, как начинала появляться одна лишь запись: «данные скрыты». Она захлопнула папку. Взяв следующую, открыла первую страницу и наткнулась на колдографию Блейза Забини.       Грейнджер практически не замечала его в школе. Как-то они оба были приглашены на ужин в «Клуб слизней», после чего она видела его близко только в Выручай-комнате.       «Блейз Забини, — стала читать Гермиона, — обвиняется в использовании непростительных заклятий. Заключён под домашний арест на срок четыре года и два месяца. Обязуется выплатить неустойку Министерству в размере…»       Неустойку?       Значит, он и Пэнси заплатили Министерству? Вполне вероятно, ведь состояние их семей позволяло расплатиться с чем угодно, и, если судьи Визенгамота пошли на это, значит, финансовые трудности Министерства, о которых говорил Кингсли, были немыслимы.       Она перелистнула страницу.       «Находится под наблюдением с апреля двухтысячного года».       Гермиона взяла следующую папку.       Теодор Нотт.       На колдографии волшебница не увидела особых изменений в Нотте. Разве что похудевшее лицо и тёмные глаза, обрамленные синяками, выглядели жутко.       Он показался ей озлобленным. Гермиона не присматривалась к нему в Хогвартсе, чтобы заявить уверенно: изменился Нотт или остался прежним. Она помнила, что Теодор был сам себе на уме. Последние годы все они — слизеринцы — стали слишком тихими.       Так же, как и Забини, Нотт не часто вступал в споры, не принимал участие в дискуссиях, рассуждениях о чистокровных и маглорождённых. Он просто был, существовал где-то на периферии, словно тень Малфоя. Странно, что он мало отвечал на их сдвоенных уроках, потому что его письменные работы всегда были превосходно выполнены.       На самом деле, Нотт являлся самым вежливым, — если такое определение вообще существовало, — из слизеринцев. Ему нравилось уединение. Гермиона часто заставала его в библиотеке одного или с кем-то более-менее тихим. Точнее, как она думала, — с ним все становились тише. Даже Паркинсон не плевалась ядом, когда находилась рядом с Ноттом. Будто они погружались в свою собственную вселенную, где существовали свои правила.       «Теодор Нотт. Обвиняется в неоднократном использовании непростительного заклятия Круциатус, и единожды: в использовании смертельного заклятия Авада Кедавра.       Двадцать восьмого апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года Вальтер Уольт Нотт покинул своё поместье вместе с сыном, аппарировав на встречу к коллеге Уильяму Хиллу Хадсону. Теодор Нотт использовал непростительное заклятие Авада Кедавра, убив своего отца, и заклятие Круциатус, лишив возможности Хадсона спастись. Теодор Нотт сжег поместье Хадсона, воспользовавшись заклинанием Инсендио».       Гермиона поняла, что смотрит на запись уже некоторое время. Она не знала таких подробностей. И, наверное, не хотела бы знать, если бы не задание и обязанность ознакомиться с тем, что её ждёт.       Она потянулась к чаю, о котором благополучно забыла, сделала глоток и скривилась. На языке остался горьковатый привкус ягод, которые стали совершенно не такими приятными на вкус, какими были на запах.       «Теодор Нотт получил тёмную метку двадцать шестого декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года»       «Приговорён к одиннадцати годам лишения свободы».       «Под наблюдением с апреля двухтысячного года».       «Данные скрыты».       — Проклятье. — Гермиона раздраженно втянула воздух сквозь зубы.       Закрыв папку, она положила её сверху, уже просмотренных. Делать выводы о том, что кто-то из них — заключенных пожирателей, — может быть причастен к появлению проклятия, Гермиона не могла. Для начала необходимо увидеть этот дом, продиагностировать и надеяться, что ей не придётся общаться ни с кем из его обитателей, кроме самого доктора.       И всё же, глядя на оставшиеся папки, Гермиона не могла отрицать возникновения щекочущего ощущения, где-то в середине груди. Любопытство, на самом деле, коварная вещь.       Грегори Гойл.       «Обвиняется в использовании непростительного заклятия Круциатус на учениках школы Чародейства и Волшебства Хогвартс под руководством директора Северуса Снейпа».       «Заключён под домашний арест на срок четыре года и шесть месяцев. Обязуется выплатить неустойку…»       Гермиона почувствовала, как о её бедро потёрлось что-то мягкое. Привлекая внимание хозяйки, Живоглот издал урчащий звук и, дождавшись ласки от хозяйки, вытянулся вдоль её ноги, свиснув мордой с края дивана.       Гермиона задержалась взглядом дольше обычного на колдо Малфоя.       Ещё два года назад она задавалась вопросом, что было бы, если бы его слушание не перенесли?       На первом заседании приговор вынесли только Люциусу. Он был в ужасном состоянии: с расфокусированным взглядом, трясущимися руками и нервным тиком, из-за которого его тело вздрагивало от слов председателя Верховного совета. Гермиона понимала, что, сидя в Азкабане, долго он не протянет. Сознание Люциуса настолько помутилось, что он не мог отвечать даже на односложные вопросы. Он был похож на сумасшедшего.       Драко держали дома под надзором людей из аврората из-за переполненных камер в министерстве. Никто до сих пор не знал, где ему удалось найти палочку и использовать её. На второе слушание он вернулся не тем, кто открыл проход для Пожирателей в школу. Его обвинили в использовании непростительного на собственной матери.       Драко не отпирался и даже не смотрел в сторону Гермионы или Рона, когда они выступали на суде. Их показаний оказалось недостаточно, для того чтобы его не упекли в Азкабан. И Гермиона не могла спорить с этим, ведь Малфой сказал лишь одно слово «да» за время всего заседания в ответ на вопрос, заданный судьёй: «Это правда, что Вы, Драко Люциус Малфой, убили Нарциссу Друэллу Блэк-Малфой, использовав непростительное заклятие Авада Кедавра?».       Выходя из зала суда, Гермиона обернулась, когда почувствовала чей-то взгляд, но застала лишь поднявшуюся в воздух пыль, оставшуюся после аппарации авроров.       «Обвиняется в использовании непростительных заклятий, в помощи Пожирателям смерти и пособничестве вторжения в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, в покушении на убийство Альбуса Дамблдора».       «Изъятая палочка, которая числилась за Нарциссой Малфой, была использована Драко Малфоем, последними произнесёнными заклятиями были Круциатус и Империо».       «Обвиняется в использовании непростительного заклятия Авада Кедавра».       «Приговорён к лишению свободы на срок восемнадцать лет. Приговор исполнен незамедлительно в зале суда».       «Находится под наблюдением доктора Вилмара Кадмуса Мура с февраля двухтысячного года».       Гермиона закрыла папку, не пытаясь посмотреть на следующую страницу, подозревая, что информацию, которую знать не дозволено, она всё равно не увидит.       Перед уходом Кингсли сказал ей, что вся секретность проведения этой работы заключается в том, чтобы подготовить общество волшебников к тому, что некоторые осуждённые вернутся. И что они готовы пройти путь искупления. В доказательство этому первым шагом станет избавление от меток Волдеморта и Тёмной магии, которая отравляет их сознание.       Одно Гермиона понимала точно, — освобождение от меток, не будет гарантом принятия в обществе. Не каждый волшебник готов простить и забыть то, что творилось во времена Второй Магической Войны.       И всё же, это может оказаться отличным опытом. Её первым серьёзным заданием, после прохождения практики. Любопытство и интерес всегда шли рука об руку, когда дело касалось нечто подобного. И Гермиона, в свою очередь, не сможет стоять в стороне от открытия, которое способно перевернуть представление о магловских науках благодаря новоявленному доктору.