Тайны убежища лжецов

      Гермиона оторвалась от изучения документов, услышав стук в окно; на парапет её балкона грациозно приземлился серый филин. Она открыла балконную дверь, прихватив с подоконника угощение и, выйдя на балкон, забрала зажатое в клюве письмо с министерской печатью вместе с замшевым мешочком. Схватив печенье, птица издала улюлюкающий звук и, расправив крылья, спрыгнула вниз.       «Доброе утро, Гермиона. К десяти часам тебя будут ждать у территории поместья. Воспользуйся порт-ключом, который я тебе отправил. — Гермиона покрутила завязанный мешочек в руке, нащупав в нём что-то круглое, похожее на галлеон или сикль. — Надеюсь, что к вечеру у тебя будет готов ответ. Удачи, Кингсли Бруствер».       Всё, что Кингсли говорил о докторе Муре, Гермиона прочла ещё раз в его досье. Конечно, она не ожидала, что здесь могут быть подробности о его разработках и тех экспериментах, которые он проводил в научной лаборатории, но всё же надеялась на большее. Некоторая информация также была скрыта из-за того, что у неё не было полного доступа.       Из записей Гермиона узнала, что Вилмару тридцать четыре года и почти всю сознательную жизнь он провёл в Америке, не считая поездок по научно-исследовательской деятельности в Марокко, Швецию и Францию, где он прожил по меньшей мере по году. Даже из тех сведений, что ей предоставили, Гермиона могла сказать, что этот человек проделал колоссальную работу.       В графе его родственников стоял прочерк. Это задело зияющую дыру в её сердце. Она видела родителей около пяти дней назад: воспользовавшись порт-ключом, она отправилась в Австралию, застав их в полюбившемся месте, на восточном причале в Мельбурне. Они сидели в том ресторане, где проводили время вместе, когда Гермиона была ещё подростком. Она хорошо помнила то лето, в конце которого получила жуткий ожог в подарок от огромной медузы.       Они выглядели счастливыми, поедая мороженое в своих ужасных, — Гермиона сочла их милыми, — жёлтых шортах. С течением дней, недель и месяцев она смирилась с тем, что найти гуманный способ восстановления их памяти без колоссальных рисков, возможности не было.       Она увидела родителей такими: улыбающимися, пьющими Маргариту на шезлонгах и загорелыми, — и ей показалось, что, может быть, оно было к лучшему? Родители были счастливы. Они улыбались миру, просыпаясь каждый день в уютном доме, продолжали работать и просто жить. К сожалению, точного ответа на этот вопрос она не знала. И никто не мог ей его дать. Гермиона скучала. Тосковала по ним, но довольствовалась тем, что имела.       Собрав оставшиеся документы, Гермиона приняла решение просмотреть их на месте. Досье на авроров были короткими, и там не оказалось знакомых ей имён, кроме Дина Томаса, который недавно закончил своё обучение в аврорате. Оставшиеся люди, как она предполагала, — это те, о ком говорил Кингсли. Может, именно поэтому Мур согласился им помочь? Потому что мог назначить не только медикаментозное лечение, но и провести психологический сеанс, воздействовать на организм человека через психику?       Гермиона собрала непокорные кудри и сделала низкий хвост, завязав поверх резинки синюю атласную ленту. Провела руками по бёдрам, будто разглаживая складки на джинсах и поправила рукава тонкой кофты с закрытым горлом. Она набросила на плечи чёрную мантию и вытряхнула непримечательную монету на ладонь. Дыхание перехватило. Внутренности будто приклеились к позвоночнику и, самое отвратительное, — кости словно размолотило в труху, но они через секунду встали на место, вызывая жжение под кожей.       Гермиона жадно вдохнула свежий воздух, открыла глаза. Она стояла примерно в пятнадцати футах от высоких чугунных ворот. Живая изгородь по обеим сторонам от неё была настолько высокой, что с ростом Гермионы нужно стать вдвое выше, чтобы дотянуться до верха кустов. Она пошла вперёд, смотря на пики крыши поместья, которые напоминали небольшие башни с маленькими окнами.       С обратной стороны ворот к ней приближался человек в тёмно-серых брюках и чёрной рубашке. Это был молодой парень примерно её возраста. Он имел шоколадного цвета волосы и прямую чёлку, закрывающую тёмные брови. На его голове был такой же беспорядок, как и у самой Гермионы. По мере его приближения девушка заметила, что он улыбался, но не так, как привыкла она, — не натянуто, открыто.       Парень взмахнул палочкой перед воротами, Гермиона заметила рябь защитного заклинания и услышала щелчок.       — Добро пожаловать, мисс Грейнджер. — Он слегка наклонил голову, очаровывая яркой улыбкой.       — Добрый день. — Улыбнулась она в ответ, ныряя за ворота и подавляя неприятную дрожь из-за прохождения через защитный барьер.       — Как добрались, мисс Грейнджер?       Она поправила сумку на своём плече и подметила, что он говорил с акцентом, грассируя и заглушая звонкие согласные.       — Можно просто Гермиона. — Она протянула ему ладонь, которую парень слегка сжал.       — Приятно познакомиться, Гермиона. — Он прищурил голубые глаза и кивнул, отпуская её ладонь. Развернувшись, они направились к поместью. — Я Мика. Микаэль ЛеБлан, если точнее. Целитель, работаю в больнице Святого Мунго. Приставлен мистером Бруствером помощником к доктору Вилмару.       Гермиона не успела прочитать его досье, но фамилия показалась ей отдалённо знакомой.       — Ты давно здесь? С самого открытия? — Она потёрла ногтями шрам и одёрнула руку, выругавшись про себя.       Чем ближе они подходили, тем сильнее сохло у неё во рту.       Микаэль кивнул, запустил руку в тёмные волосы, и, пропустив через пальцы челку, отбросил их назад. Движение показалось ей каким-то скованным; его щеки немного покраснели.       — Извини, я не могу сказать многого, пока ты не встретишься с доктором Вилмаром. Но потом, — он повернулся к ней и подмигнул, — спрашивай. Как я понял, ты ещё не дала точный ответ мистеру Брустверу, но мы ждали тебя. Министр говорил, что не знает ведьму умнее и ответственнее, так что если ты откажешься, — мы в полной заднице.       Она усмехнулась. Микаэль был похож на Рона. От него приятно веяло простотой и этим шармом мальчишества. Только, несмотря на свободу говорить что вздумается, в нём чувствовалась статность: в манере речи, движениях и осанке.       Ей на самом деле не хватало общения с кем-то, кто вёл бы себя так непринуждённо и свободно. В Мексике Гермиона была по большей части занята, а на задания её всегда отправляли с разными партнёрами, чтобы будущие ликвидаторы учились полагаться лишь на себя, если ситуация обретёт худший расклад. После отъезда Рона в тур и её отправки в Южную Америку они потеряли прежнюю связь. Общались, конечно, но это стало чем-то другим. А может это она стала кем-то другим?       — Конечно, я понимаю, — согласилась она, стоило им подойти к ступеням. Гермиона остановилась, а Мика, уже поднявшийся, обернулся и озабоченно посмотрел на неё.       Гермионе показалось, что кто-то перекрыл воздух, передавив трахею. Это всего лишь страх. Остаточная защитная реакция организма на место, где ей причинили боль. То же происходило в Хогвартсе, когда они вернулись на последний год учёбы.       Беллатрисы нет. Молли разорвала её на кусочки. Развеяла по ветру. Гарри пожертвовал собой, лишив его последнего крестража и сил. Больше ничего не угрожает. Всё в порядке.       Лестрейндж нет.       Волдеморта нет.              Война позади.              Ей не нужно бояться.              Больше не нужно.       — Гермиона?       Она услышала своё имя глухо, как будто находилась глубоко под водой. На секунду, прикрыв глаза, Гермиона сделала глубокий вдох и поднялась на первую ступень. Повела шеей. Услышала хруст. Поднялась на следующую. Открыла глаза, оказавшись рядом с Микой.       — Я просто задумалась, — ответила она. Озабоченность во взгляде Микаэля мигом пропала, стоило Гермионе махнуть рукой, как бы говоря: «Проехали».       — На самом деле, это место не такое, каким было, когда я зашёл сюда в первый раз, — сказал он, с толикой обеспокоенности поглядывая на неё. — Здесь было… жутко. Ужасно холодно. Постоянно. Сколько бы огня не давали камины и согревающие заклинания, было невероятно холодно. Сейчас всё по-другому, — уверенно сказал он, кивая в сторону холла.       Гермиона поправила волосы, заправив за ухо пару прядей, и переступила порог поместья. Она распахнула глаза, удивляясь светлой обстановке.       Гермиона хорошо помнила эти стены — серые, лишённые света, будто Дементор высосал из них жизнь, поглотил всё счастье и оставил после безжизненную пустоту. Если такое понятие как «счастье» вообще применимо к этому месту раньше.       Высокие стены окрашены в приятный молочный цвет и увешаны старинными гобеленами, некоторые из полотен были выцветшие и потертые, но это не портило вида, а придавало эстетичности. Прозрачные тюли чёрного цвета лишь дополняли убранство мэнора, а не делали его мрачнее. Стыки под потолком украшала серебряного цвета лепнина с винтажными рисунками. Прямо перед ними находилась главная широкая лестница, через каждые несколько футов блестели натёртые до блеска канделябры.       Мика молча ждал, пока Гермиона осмотрится. Смотреть и правда было на что, только она не заметила ни одного Аврора или пациента.       — А где остальные?       Парень тряхнул головой и пригласил её пройти дальше. Они поднимались по лестнице, когда он заговорил:       — Обычно после завтрака, где-то через час, парни идут заниматься в специально оборудованный тренировочный зал, а девушки отправляются в бассейн. После двенадцати доктор Вилмар проводит обследования, а те, кто в это время свободен, занимаются чем хотят или делают что-то по наставлению мистера Мура. Мои же консультации и терапии всегда проходят в разное время. Иногда это групповые занятия, но чаще всего, — а точнее, три раза в неделю с каждым я провожу личную консультацию.       Если бы Микаэль смотрел на Грейнджер, увидел бы, как она изумлённо изогнула бровь и округлила глаза так, что, казалось, ещё немного, и они выпадут.       — Неужели ты думала, что люди здесь привязаны ремнями к кроватям — лежат себе кричат, а я меняю им утки? — Мика будто оскорбился. Гермиона растерянно заморгала — она не хотела его обидеть. Да и с какой стати ему обижаться? Они ведь только познакомились. Но тут она увидела, как он еле сдерживает улыбку. — Мы поладим, мисс Грейнджер.       Он подошёл к одной из одинаковых дверей, которые тянулись вдоль стены.       — Здесь находятся процедурные кабинеты, моя рабочая зона, кабинет мистера Мура, — говоря это, Мика показывал на двери по очереди. Он постучал по дереву костяшками и вошёл, не дождавшись приглашения. Кабинет оказался пуст. — Ты можешь подождать здесь. Наверняка доктор Вилмар у одного из ребят или разговаривает с кем-то из Авроров. — Он заглянул ей за спину, посмотрев на настенные часы. — Я бы побыл с тобой, но мне пора уходить. Много работы.       — Спасибо, что проводил. — Она машинально оглянулась по сторонам.       Мика сияюще улыбнулся.       — Я бы показал тебе больше, но этим займётся мистер Мур. — Мика двумя пальцами одёрнул манжет своей рубашки, осмотрев рукава на предмет несуществующей пыли. Гермиона чуть глаза не закатила на этот жест. Он точно кого-то ей напоминал. — Удачи.       Микаэль закрыл дверь с обратной стороны, оставляя Гермиону в оглушительной тишине. Небольшой кабинет был отделан камнем, слева располагался камин, и света здесь было гораздо меньше, чем в коридорах, даже при наличии широкого окна. Прямо под окном стоял прямоугольный старинный стол, широкое кресло возле камина и комнатное растение рядом, на которое падал искусственный голубой свет от напольной лампы.       Вдоль правой стены стояла кушетка. Гермиона опустилась на неё и решила просмотреть оставшиеся документы, дожидаясь Мура.       Открыв первую папку, она обнаружила колдографию Мика — Микаэля ЛеБлана — сына заместителя министра Франции Луи-Филиппа ЛеБлана. Гермиона удивилась. На самом деле, её поразило, что парень, который всю жизнь прожил во Франции и с отличием закончил Шармбатон, оказался в Англии в больнице Святого Мунго.       Микаэлю двадцать четыре, работал он в Мунго уже четвёртый год. Полтора из них он пробыл стажёром, а после занял должность Целителя разума. Посмотрев на имя его матери, Гермиона предположила, что та могла быть уроженкой Англии.       В какой-то момент что-то, мелькнувшее перед глазами, словно рябь, заставило Гермиону сжаться. Свет, исходящий из лампы, на секунду потух и вспыхнул, возвращаясь в прежнее состояние. Она отложила досье, встала и подошла ближе к растению. Закрытые в плотный кокон соцветия принялись распускаться, преображаясь в синие цветы с обсидианово-чёрной сердцевиной.       В неестественно высоком растении Гермиона узнала бы аконит, будь он хоть трижды модифицирован. Она потянулась к бутонам, желая прикоснуться к тончайшим лепесткам, которые переливались всеми оттенками синего, от светлого до тёмного, но из-за едва слышимого скрипа двери отдёрнула руку.       — Я бы не стал этого делать.       Грейнджер обернулась — перед ней стоял высокий, широкоплечий мужчина с тёмными волосами, собранными в низкий пучок. Несколько слабо вьющихся прядей обрамляли его лицо.       — Добрый день, мисс Грейнджер. — Он приподнял уголки губ и протянул ей руку.       Гермиона приняла рукопожатие.       — Здравствуйте, мистер Мур. — Он кивнул, поспешно отпуская ладонь девушки.       Несколько долгих секунд он просто разглядывал её так, что Гермионе захотелось задать вопрос: чистое ли у неё лицо? Белый цвет рубашки подчёркивал бронзовый оттенок кожи и глаза, совсем как сердцевина аконита, — чёрные.       — Рад с вами познакомиться, — сказал он, засовывая руки в карманы брюк. Гермиона заметила на сером приталенном жилете металлический бейдж с его фамилией. Рукава рубашки были небрежно закатаны по локоть. — Вы так юны, а уже героиня войны… — Мужчина двусмысленно мотнул головой. — Спасибо вам, что помогли волшебному миру избавиться от тирании Волдеморта.       Не дожидаясь ответа, Мур предложил ей присесть, указав рукой на кушетку. Гермиона не специально следила за движением руки, но заметила, что левая ладонь мужчины была в перчатке, полностью скрывающей кисть.       — Рабочая травма, — пояснил он и сел в широкое кресло напротив неё, поставив обе руки на подлокотники. Подняв левую руку, он перебрал пальцами в воздухе. — Неудачный эксперимент. Вы знаете, зачем вы здесь?       — Да, Кингсли всё мне объяснил. Сегодня вечером, после того как я осмотрю поместье, я должна буду дать оценку… — она задумалась, подбирая слово: — вашему проклятию.       — Это проклятие не наше, а дома, — с усмешкой добавил он, ведя подбородком из стороны в сторону, будто разминался перед началом диалога. — Если бы оно было безвредным, вы бы даже не узнали об этом месте, а я, возможно, к Рождеству закончил бы свою работу. Но, — он развел руки в стороны, — к сожалению, придётся задержаться.       Гермиона решила не тянуть, а приступить к делу, пока они оба здесь.       — Как это началось и когда? — Потянувшись к своей сумке, она достала блокнот для записей и шариковую ручку. Грейнджер посмотрела на Вилмара, который наблюдал за ручкой в её правой руке. — Мне так привычнее, — пояснила она, немного приподняв руку вверх, давая её рассмотреть. — Это…       — Я знаю, что такое ручка, мисс Грейнджер. — Его зубы обнажились в подобии улыбки.       Ну конечно, он знает.       — Извините. — Она выпрямила спину и приготовилась записывать.       — Бросьте. Я понимаю. — Он потянулся к каминной полке и взял белую прямоугольную пачку в руки. — Не против? — спросил Мур, показывая Гермионе пачку из-под сигарет. Она отрицательно мотнула головой, когда доктор уже зажал фильтр губами и, достав палочку из портупеи, прикреплённой к левому предплечью, прикурил от вспыхнувшего кончика. — Сейчас могу сказать, что около двух — двух с половиной месяцев назад. — Вилмар повернул голову в сторону, выпуская тонкую струю дыма. — Тогда я этого не понял, но сейчас всё становится на свои места. Стало происходить что-то странное. Я думал, это пациенты, но позже, когда оно чуть не убило одного из авроров, всё встало на свои места. — Мур снова потянулся, взял хрустальную пепельницу и, поставив её на подлокотник, стряхнул пепел. — Неизвестно откуда взявшийся стук камней в западном крыле. Шум по ночам, словно стены дома рушились одна за другой. — Мужчина замолчал. В чёрных радужках блеснул красный уголёк от сигареты, когда он сделал очередную затяжку.       Гермиона держала ручку над чистым листом, так и не прикоснувшись к пергаменту. Она задумчиво смотрела на Вилмара, раздумывая, почему он не рассказал Кингсли об этом, или, почему Кингсли не сказал ей.       Она спросит у него лично, когда окажется в Министерстве.       — В каком смысле — стены рушились?       — В самом что ни на есть прямом. — Вилмар затянулся два раза подряд и затушил сигарету. Его голос стал ниже, когда, выдыхая дым, он стал говорить. — Посмотрите вот на эту стену. — Он указал пальцем за её спину. — И представьте, что она падает. Вот такие звуки.       — И вы не рассказали об этом министру сразу? — выпалила она, удивляясь не своей интонации, а безрассудству человека, сидящего напротив.       Поместью сотни лет. Волшебному поместью. Впитавшему в себя бесчисленное количество магической энергии. Разной энергии. И, когда в таких домах происходят неконтролируемые выбросы магии, обычно живущие в этих местах люди не могут не обратиться за помощью, потому что даже ребёнок знает — это может их погубить.       Вилмар пожал плечами, удерживая устойчивый зрительный контакт.       — Как я уже объяснил, я думал, что дело в пациентах. Это происходило после отбоя. Вы ведь понимаете, как это бывает? — буднично спросил он, махнув ладонью. — Подскочивший тестостерон и проживающие по соседству молодые девушки — слишком плохое сочетание.       У Гермионы ручка упала на пол, и туда же, к её ногам, опустился взгляд Мура.       Мика говорил ей, что здесь не тюрьма, так же как и Кингсли. Но… Боже, неужели здесь никакого свода правил поведения не предусмотрено?       Гермиона быстро подняла ручку, сжав ее между пальцами так, что сухожилия хрустнули.       — Вы меня не так поняли, — сказал Вилмар, нахмурившись. — Хотя нет, наверное, так, но не в том смысле. — Он поднялся с кресла и подошёл к столу. Взяв чёрные очки, он надел их и поправил указательным пальцем. Развернувшись к Гермионе, Вилмар облокотился бёдрами о стол, засунув левую руку в перчатке в карман. — Все люди здесь совершеннолетние, и я не могу запретить им влюбляться, общаться или заниматься другими вещами. Элементарно — я не смогу уследить за всем и вся. К тому же общение в социуме и с противоположным полом благополучно влияет на лечение некоторых из пациентов.       — Общение, но не совокупления же, от каких вам могло показаться, что стены трясутся. — резко выпалила Гермиона. — Я не понимаю, как это должно помочь тому, чем вы здесь занимаетесь?       Мерлин, подумала она, плотно сжав губы, неумение держать язык за зубами когда-нибудь её погубит.       Вилмар вызывающе улыбнулся и, щёлкнув языком, поддался корпусом вперёд. После недолгой паузы он откровенно усмехнулся.       — Вы меня дискредитируете, мисс Грейнджер? — Гермиона оторопела, никак не ожидая откровенного веселья, пляшущего в прищуренных глазах. — Пожалуйста, только не делайте так при пациентах. Я дорожу своей репутацией «Доктора Зло».       Гермиона, наверное, тоже рассмеялась бы над этим сравнением. Только вот Мур был совершенной противоположностью актёру, сыгравшему лысого злодея в сером костюме и со шрамом на лице.       — Хорошо. — Она тряхнула головой. Хорошо, она понимала, что лезет не в своё дело. Об этом ей и говорил Кингсли. Это не её забота — кто и чем друг с другом занимается в этом месте.       — Один из авроров проверял западное крыло во время очередного шума. Его тело нашёл другой Аврор и послал за мной. — Вилмар скривился, словно ему было неприятно вспоминать об этом.       — Что произошло с тем Аврором?       Гермиона услышала скрежет зубов.       — Мы не знаем. На его шее, лице и руках были воспалены вены и разорваны капилляры. В некоторых местах они вздулись и стали тёмно-синими, почти чёрными. Когда я пришел, он дышал, но что именно случилось, понятия не имею. Также не знаю, сообщил ли вам Кингсли, — дом выстроил стену. Невидимую, что странно. Я думал, появится каменная, учитывая, какие звуки поместье издавало ранее. Почти никто из постояльцев не может проникнуть по ту сторону стены.       — Почти? — машинально спросила Гермиона, сделав заметку, и подняла взгляд на доктора.       — Драко Малфой. Я думаю, это из-за того, что в какой-то степени поместье может считать его хозяином. Кровь и вся эта история с родовой магией.       Он и есть хозяин этого места, хотелось вставить ей, но вместо этого Гермиона спросила:       — Все тёмные артефакты изъяты. Антитрансгресионный купол ставили уже вы сами, правильно? — Вилмар согласился. Гермиона задумалась. Никто попасть сюда не мог, соответственно, не мог и принести что-то из артефактов или наложить какое-то заклинание. — Но как же мне осмотреть дом, если целое крыло заперто?       — С этим проблем не будет. Драко проводил меня через барьер, правда, после этого меня немного мутило. Будто поместье хотело меня поскорее выплюнуть оттуда. Не самое приятное ощущение, скажу я вам. Поэтому придётся подготовиться перед тем, как вы туда отправитесь. — Мур посмотрел на непримечательные папки, которые Гермиона положила на подлокотник кушетки.       — Я не всех успела просмотреть, — ответила она на немой вопрос.       — Что ж, тогда у вас есть немного времени для того, чтобы закончить. — Мур махнул рукой в сторону своего стола. — Мне необходимо заполнить некоторые документы для отчётности. Надеюсь, что не стану стеснять вас своим присутствием.       Гермиона поблагодарила Вилмара, и её взгляд снова уловил мерцание голубых огоньков в торшере.       — Почему цветок такой высокий? — спросила она, и Мур проследил за тем, куда направлен её взгляд. — Вы сказали мне: «Лучше не надо». Что с этим Аконитом не так?       Вилмар недолго молчал, а после повернулся к Гермионе.       — Просто мне не нравится, когда трогают мои вещи, мисс Грейнджер.       Гермиона бы фыркнула на это, но он уже сел за стол, потеряв всякий интерес к беседе. Она посмотрела на настенные часы: шёл первый час дня. Она подумала о том, что сегодня могла бы осмотреть места активности проклятия и близлежащее крыло, а завтра провести диагностику персонала и пациентов.       Гермиона положила папку на колени и придвинулась ближе к спинке кушетки, бросив взгляд на доктора: он расстегнул одну пуговицу на жилете, поправил очки и принялся что-то писать, окунув перо в чернильницу.       Гермиона опустила взгляд на документы. Открыв папку, она посмотрела на первые строчки досье, где были написаны имя и фамилия. Её взгляд расфокусировался, словно мозг уловил информацию быстрее, чем она прочла. Мотнула головой, сильно зажмурилась и посмотрела снова. Резко встала, сжала пальцами края бумаги. Изо рта вырвалось тихое и ошеломлённое:       — Что?       Сердце забилось с бешеной скоростью, на лбу выступила испарина. Гермиону прошибла дрожь. Мышцы рук будто окаменели, застыв в вытянутом положении перед собой. Она даже не заметила, как подошёл Мур и встал сбоку, заглядывая в открытую папку.       «Средняя продолжительность маниакальной стадии: три недели…»       «Снижение физической активности или полное её отсутствие…»       «Маниакально-депрессивное расстройство…»       «Рекомендованное лечение…»       «Потеря аппетита…»       «Длительность последней интермиссии: восемь недель…»       «Джиневра Молли Уизли добровольно согласилась на лечение и обследование доктора Вилмара Кадмуса Мура. Под наблюдением находится с октября двухтысячного года…»       Гермиона перевернула страницу, всё ещё не веря своим глазам.       «Данные скрыты»       — Мисс Грейнджер? — раздался голос справа. Судя по тону Вилмара, он звал её не первый раз.       Гермиона резко развернулась, Мур отшатнулся. Развернув документы с колдографией Джинни, Гермиона потрясла ими перед Вилмаром.       — Что она здесь делает? — Не узнавая свой голос, она наступала на мужчину, отчего тому пришлось пятиться назад. — Почему Джинни здесь? — Гермиона выронила документы из рук, листы упали на пол.       Она не должна была себя так вести. Не должна, но чувство тревоги буквально застилало пеленой разум. Её грудь словно впала, в плечи наоборот заострились. Она прижала ладони к груди, пытаясь таким образом унять дрожь.       Какого чёрта?       Какого чёрта происходит?       С октября.       С октября прошлого года Джинни находилась здесь, в окружении людей, которые могли причинить ей вред.       Она была здесь и Гермиона ничего не знала об этом.       Боже.       У Гермионы закружилась голова.       — Успокойтесь. Вам необходимо дышать медленнее, ладно? У вас гипервентиляция. Вы слышите меня?       Гермиона задержала дыхание; не в силах сфокусироваться взглядом на Муре, зажмурила глаза. Раз в десять секунд. Вдох и выдох. Она повторяла и повторяла про себя, пока не пришла в норму. Из-за головокружения, она пошатнулась и почувствовала, как Вилмар подхватил её за предплечье и усадил обратно на кушетку.       — Что вас так испугало? — Мужчина собрал разлетевшиеся листы пергамента с пола. — Медленнее, — сказал он не оборачиваясь. — С ней всё в порядке. Джинни Уизли проходит лечение и идёт на поправку…       Гермиона слышала его голос фоном, пытаясь вспомнить, когда в последний раз получала письмо от Джинни.       Это было около двух недель назад. Она рассказывала, как хорошо проводит время на Аляске, что ей безумно нравится пансион для волшебников. Говорила, что наконец может вздохнуть полной грудью и скоро вернётся домой, как раз к тому времени, когда сама Гермиона должна вернуться в Лондон…       Мур замолчал, когда понял, что Гермиона не реагирует на него. Достав свою палочку, он призвал стакан и наполнил тот водой.       — Джиневра Уизли, — начал он, наблюдая за тем, как рука Гермионы трясётся. Она обхватила стакан обеими ладонями и сделала глоток, — наблюдается у меня больше десяти месяцев. Год назад она обратилась к Брустверу с просьбой подписать её увольнение, так как собиралась обратиться к магловскому доктору с неизвестной проблемой. Он, в свою очередь, обратился ко мне и вкратце рассказал, что с девочкой что-то происходит.       Вилмар держался уверенно, рассказывая будничным тоном то, что Гермиона должна была узнать давно, будь она настоящей подругой.       Как она могла не заметить, что с Джинни что-то не так? Нет. Они разговаривали, переписывались, пока Гермиона проходила стажировку, но Джинни никогда не говорила о том, что всё так серьёзно. Она вообще не говорила о Гарри. Только первые месяцы, а потом словно напрочь решила запечатать воспоминания о нём. Когда Рон что-то вспоминал и рассказывал, глаза Джинни становились стеклянными, будто она проигрывала каждое воспоминание в своей голове, а после говорила, что всё в порядке. Но ведь так и было… Она постоянно что-то делала с Молли, чуть ли не сутками летала с Роном и много общалась с остальными, так много, как если бы хотела наверстать упущенную информацию за последние месяцы.       — Не думаю, что могу рассказать вам больше, да и вы, скорее всего, захотите лично спросить у Джиневры, почему она здесь.       Гермиона протянула ему стакан обратно. Совладав с дыханием, она встала.       — Маниакальная депрессия? — Мур кивнул. — Магловская болезнь, которая, как я знаю, наследственная. Как Джинни могла впасть в стадии биполярного расстройства?       — Это заболевание не обязательно наследственное. Конкретно в случае Уизли это произошло из-за сильного посттравматического стресса, она начала блокировать собственную магию, не давала ей выхода, что повлияло на психику. Но я согласен с вами в том, что это уникальный случай.       Гермионе захотелось ударить этого мужчину за то, каким заинтересованным стал его голос на слове «уникальный».       — Я должна её увидеть. — Она обернулась, посмотрела на сумку, махнув на неё рукой, и ринулась вперёд, готовая покинуть кабинет.       — Мисс Грейнджер. — Мур посмотрел на часы. — Сейчас Уизли в процедурном кабинете, Микаэль берёт у неё некоторые анализы для меня. Джиневра уже больше двух месяцев находится в интермиссии и, возможно, совсем скоро она вернётся домой. Главное — соблюдать мои рекомендации, принимать лекарства и раз в полгода приходить на обследование. — Мужчина подошёл к кушетке и указал на документы. — Позволите?       Гермиона кивнула, и доктор, подняв папки, сказал, что расскажет об оставшихся пациентах по дороге.       Они покинули кабинет, и Вилмар объяснил, что прежде хочет показать ей места, где наблюдались всплески магической активности. Она согласилась, мысленно возвращаясь к разговору о Джинни. Гермиона смотрела на одинаковые двери, тянувшиеся вдоль стены.       «Наша боль не пройдёт, Гермиона, так же как и у мамы с папой, или у Джинни и Джорджа… Но так не может больше продолжаться. Гарри бы это не понравилось. Он не этого для нас хотел. Не ради этого погиб…»       Гермиона вспомнила слова Рона, когда он сообщил ей, что больше не может оставаться в Норе. Рон долго винил себя, думал, что поступает эгоистично, оставляя магазин на Джорджа, но после отборочного в команду «Первенцы Портри», на который они вместе с Джинни его отправили, Рон словно ожил, засиял. В нём снова появилась тяга к жизни. Неужели он тоже не знал, что происходит с сестрой?       Впереди была развилка коридоров. Вилмар повернул в восточное крыло, предварительно проверив палочкой новые стены, которые, по его словам, мог воздвигнуть дом.       Мур показал ей несколько спален и гостиных, расположенных близко к тем, что находились за «стеной». Нужно было понять, тянется ли проклятие дальше или остаётся на месте.       Гермиона осмотрела несколько похожих друг на друга комнат, накладывая диагностические чары и проверяя активность магии и её направление. Золотые и серебряные нити выстраивались в диаграмму, переплетались друг с другом, охватывали стены, потолок и пол.       Гермионе нравилось действие этих чар. Это заклинание похоже на созидание чего-то прекрасного и при использовании всегда вело себя по-разному. Каждая из нитей пульсировала, погружалась в стену и выныривала обратно, ощупывая дюйм за дюймом.       — Ликвидатор, девушка, которая была до вас — она не пользовалась такими заклинаниями, — Вилмар подцепил пальцем сияющую нить, которая моментально растворилась от соприкосновения с кожей.       — У каждого свои методы, мистер Мур, — монотонно ответила Грейнджер, не оборачиваясь.       Гермиона сосредоточила внимание на серебристых нитях, которые стали меняться, и подошла к стене, откуда они тянулись.       — О, боже, — прошептала Грейнджер. Её глаза расширились, и Мур сделал к ней несколько шагов. Его рука дернулась, будто он был готов оттолкнуть Гермиону от темнеющей на глазах стены и распадающейся на части диаграммы.       Они оба посмотрели наверх: диаграмма тоже поменяла цвет, впитывая его из стен. Нити магии окрашивались в грязно-коричневый, теряя своё сияние, и опадали с потолка, растворяясь в воздухе. Гермиона подцепила палочкой несколько нитей, приближая их к себе, чтобы рассмотреть.       Они разлагались. Словно гнили на глазах.       — Что за этой стеной?       Гермиона направилась к выходу. Они преодолели все комнаты и приблизились к заблокированной зоне. Она подошла к невидимой стене и увидела, как по ней пошла рябь. Отпрянув, Гермиона чувствовала, как что-то выдыхает ей в лицо, цепляется ледяными когтями в шею. Она крепче сжала палочку, ветер лизнул подбородок и затылок, кожа в этих местах покрылась льдом. Буквально. Гермиона потрогала свою шею, которая оказалась напрочь обледеневшей и контрастировала с тёплой ладонью.       Эта магия — она была чужой. Не тёмной, не светлой — чужой. Инородной. Как патология.       Гермиону затошнило.       — Мистер Мур! Доктор Вилмар!       К ним приближался мужчина, громко стуча каблуками ботинок об пол. Вилмар развернулся.       — О, Доктор Вилмар… Там… — Мужчина, одетый в аврорскую форму, приложил руку к груди и вдохнул несколько раз через рот. — Там Мика зовёт вас. У Паркинсон…       — Я понял, — оборвал его доктор и повернулся к Гермионе. — Извините за неудобства, придётся отлучиться. Если вы хотите увидеть Джиневру, спуститесь на первый этаж в общую комнату отдыха. Я присоединюсь к вам позже. Филипп, проводи мисс Грейнджер.       Поспешно кивнув, Мур ретировался. Гермиона ещё раз посмотрела вглубь запечатанного коридора. Так темно. Как будто солнце стороной обходило эту часть поместья. Гермиона убрала палочку в карман мантии, развернулась со странным чувством тяжести где-то на уровне желудка и направилась за аврором к винтовой лестнице. В коридорах уже было пусто, Грейнджер подумала, что доктор скрылся за одной из дверей процедурных.       Спустившись вниз, аврор указал ей путь по длинному коридору, который заканчивался высокими двойными дверьми. Приблизившись к ним, Гермиона услышала, как мужские голоса перебивали друг друга, явно споря. Среди них пробивался ещё один — женский.       Грейнджер толкнула дверь и заглянула в просторный зал. Первым, за что зацепился её взгляд, была невероятных размеров чугунная люстра с, кажется, сотней повисших в воздухе свечей. Сводчатый потолок плавно переходил от белого к зелёному. Стены, выкрашенные в кофейный цвет, украшали картины и такие же канделябры, как и в холле.       — У «Пушек» со сменой ловца поменялось и место в таблице лидеров! Даже не говори мне…       — Изменилось с последнего на предпоследнее, Уизли! Это далеко не показатель того, что они смогут выиграть у Гарпий!       Гермиона закрыла дверь, привлекая к себе внимание.       Джинни сидела спиной к ней на длинном диване, стоявшем посреди зала, а перед ней стоял точно такой же, на котором полулежал Блейз Забини. Облокотившись о подлокотник, с другой стороны находился парень по имени Крис, о котором Гермионе рассказал Мур.       Забини лениво приподнялся, скорчив гримасу, и его глаза распахнулись, когда он посмотрел на Гермиону. Джинни продолжала что-то яростно ему доказывать, тыча пальцем, отчего у Гермионы стала появляться слабая улыбка при взгляде на рыжую макушку.       Теодор Нотт сидел на широком подоконнике, согнув в колене правую ногу, которая служила опорой для книги. Он постукивал ручкой по корешку, как будто выискивал что-то интересное. Нотт даже не взглянул на того, кто вошёл, пока стоявший рядом Малфой не толкнул его рукой в плечо. Гермиона взглянула на Драко, который стал явно выше. Выше и шире в плечах, чем она помнила. Он выглядел лучше, чем на колдографиях из досье: чёрная водолазка под горло и тёмные брюки контрастировали с волосами, которые остались прежними, разве что слегка взъерошенными.       Гермиона уже позабыла о том чувстве, которое однажды чуть не поглотило её.       Ярость.       В момент падения, в момент, когда Гарри пожертвовал собой, разрываясь от Бомбарды на площади Хогвартса, орошая своей кровью всё вокруг.       Она ненавидела их. Господи, как же сильно она ненавидела всех, кто струсил перед Реддлом.       У неё скрутило живот. Пришлось сглотнуть несколько раз, чтобы вырвать сознание из того времени. Гермиона прогнала воспоминания, перевела взгляд на Нотта, который был не то чтобы удивлен… На лице бывшего сокурсника вообще не было никакого выражения или заинтересованности. Его глаза слегка прищурились, когда Джинни вдруг спросила:       — Что с вами такое? — Очевидно, её голос звучал недовольно и взбешённо, потому что остальные затихли, когда спор был в самом разгаре.       — Джинни? — прочистив горло, позвала Гермиона, делая шаг навстречу подруге. Джинни застыла. Она не обернулась, и Гермиона почувствовала, как в горле встаёт ком. Она увидела, как резко метнулся взгляд Забини на её подругу. Он едва заметно кивнул, словно подтверждая, что та не ослышалась.       Джинни встала с дивана, не торопясь оборачиваться, когда Гермиона подошла совсем близко, не обращая внимание на то, как все присутствующие следят за каждым её движением.       Джинни обернулась, и у Гермионы слёзы по щекам потекли от осознания, что она два года не знала, что происходило на самом деле. Она была такой красивой. Немного худее, чем когда они виделись последний раз, но такая же яркая, будто светящаяся изнутри.       — Боже. — Голос сорвался. — Мне так жаль, Джинни…       Гермиона не знала, что ещё сказать. Острый укол вины вошёл слишком глубоко, пробивая защитные слои под рёбрами. Джинни подошла к ней ближе и, взяв ладони Гермионы в свои и улыбнулась. Как-то горько.       Поддавшись порыву, Гермиона крепко обняла подругу, уткнувшись в её плечо.       — Мерлин, ты меня раздавишь. — Джинни тихо рассмеялась, обняв её в ответ так же крепко. Она что-то говорила о том, как скучала и какая загорелая кожа у Гермионы. Спрашивала, когда она вернулась. Гермиона лишь чувствовала, как она гладила её по волосам, точно так же, как это делала Молли или её мама.       Джинни отстранилась и быстро вытерла капли влаги с ресниц. То же самое она проделала с Гермионой — провела подушечками больших пальцев под глазами.       — А теперь скажи, ты ведь не из-за меня здесь, правда?       Гермиона мотнула головой.       — Нет. Если бы я знала, что ты здесь, появилась бы гораздо раньше.       Это была правда. Знай она, что Джинни здесь, не смогла бы спать спокойно, как прошлой ночью.       — Я здесь из-за… — Она провела рукой возле себя, пожимая плечами, не понимая, как можно выразить причины, по которым Джинни оказалась здесь. — Я здесь из-за этого места. Из-за проклятия.       Джинни отпрянула назад, будто не поверила в то, что услышала.       — Ты хочешь сказать, — Забини поднялся с дивана и заговорил, первый из присутствующих, кто подал голос, а не просто прожигал её глазами, — что ты Ликвидатор?       — И тебе здравствуй, Забини. — сказала Гермиона резче, чем хотела. Блейз сложил руки на груди, хмыкнув и осмотрев её снизу-вверх. Гермиона в ответ смотрела так же оценивающе, подняв высоко подбородок.       Боковым зрением она увидела, как поднялся Нотт, положив позади себя книгу, и вперил в Гермиону задумчивый взгляд, а Малфой разглядывал происходящее, как будто смотрел на самое скучное представление за всю свою жизнь.       Они больше не дети. Гермиона видела это, видела, как сильно они выросли.       Не было больше той надменности и аристократической язвительности на лицах, которой они брызгали в школе. Но даже сейчас, с метками на своих предплечьях, проведя время в Азкабане и оказавшись в лечебнице, они словно возвышались. Во всех смыслах.       Это страшно злило.       — Удивительная Гермиона Грейнджер, — начал Малфой, делая несколько грациозно-неторопливых шагов к ней и Джинни. Он остановился рядом с Блейзом и немного наклонил голову набок. — Я уж думал, что лет через пять ты займешь кресло Министра, но тебе, видимо, не хватило той боли, что принесло тебе это место в прошлый раз. Тогда, — он по-волчьи ухмыльнулся, — добро пожаловать. Общество здесь поистине восхитительное.

***

      Места не осталось. Настолько плотно забито внутри. Под завязку. Под самое горло. Ощущение в каждом пальце. В каждом нервном окончании. В крови. Разрослось и въелось в кожу.       И кожа горит. Горит так сильно, что хочется запомнить.       Я хочу гореть. Лишь бы завтра наступило.       Синий — мой любимый цвет.       Цвет неба, полётов, свободы.       Цвет моря. Глубины.