***
С гамом опенспейса почти справляется шумоподавление в наушниках. Жаль, что нельзя как-нибудь отгородиться от внутреннего шума. Хазин получает временный рабочий стол недалеко от Волковского и на целые дни закапываете в документы. Нужно успеть ознакомиться со всеми текущими делами до ухода предшественника. Раньше на фееричность человеческого долбоебства Хазин не обращал никакого внимания. Ну какой спрос с торчков? Что чистые граждане не сильно адекватнее, становится сюрпризом. Финальный аккорд — нераскрытое убийство пятнадцатилетней давности, в котором убийца сам пришёл в полицию на прошлой неделе. Хазин сдается и идет курить. Убийцу не нашли. Дело перешло в разряд обычных «висяков». И вот муж покойной заявился в полицию спустя пятнадцать лет с признанием. Он успел жениться во второй раз, даже ребёнок родился. В протоколе допроса подозреваемого написано, что совесть замучила. Лицо обдаёт освежающим ветром. Холодно. Пора смириться, что в Питере всегда будет холодно. Хазин курит, наблюдая за входящими и выходящими в Управление людьми. А в адвокатуре что, лучше? Только там этих долбоебов ещё и защищать. Хазин зябко ёжится, перекладывает сигарету в левую руку, а правую прячет в карман. Нет, ну с другой другой стороны, адвокат хотя бы может выбирать, с чем иметь дело. И никаких трупов детей. Наверное. В чилл-зоне никого, обед закончился несколько часов назад. Хазин воюет с кофеваркой, когда к нему подходит Дима Дубин, напарник Грома. Они успели познакомиться ещё в первые дни, но мало пересекались. Димка был редким светлым пятном в коллективе. Хазин и хотел бы раздражаться на его позитивный энтузиазм, но не выходило. Он был как Питер Паркер: правильный, но не бесячий. Хазин кивком головы соглашается на молча предложенную помощь, и Димка зажимает кнопку выбора напитка костяшками пальцев, одновременно убавляя сахар. Кофе тонкой струйкой льётся в чашку. — Спасибо. — Не за что. Димка не выглядит сияющим, как обычно. Щетина, мешки под глазами. В аврале, похоже. Он достаёт из холодильника контейнер с едой и запихивает его в микроволновку. — Совсем пиздец? — невзначай интересуется Хазин. Все равно стоят ждут. — Ага. Хазин берет кофе, Димка достаёт из микроволновки свой плов. Они не сговариваясь идут к одному столу. Время проходит в уютной тишине. Хазин мысленно возвращается к прочитанным делам. Местный кофе оказывается предсказуемо невкусным, каким-то слишком водянистым. — Прикинь, на нас повесили кражу партии мандаринов на 4 миллиона, — наконец делится Димка. — С какого? Вы же по тяжким. — Они по части четвертой, организованной группой. Тяжкое. — Наказание за какой-то залёт Грома? — догадывается Хазин. — Типа такого. Прям дежавю. Слышал про дело Бехтиева? — Ну, — нихрена Хазин, конечно, не слышал. — Я тогда только на службу пришёл, стажером приставили к Грому. Игорь туда полез, и нам за это дело с украденными двенадцатью холодильниками впаяли. Хазин улыбается, представляя доблестные поиски холодильников. В отличие от других коллег, Димка умел быть ненавязчивым. Он не лез с расспросами и не пытался быть любезным, поэтому перекинуться с ним парочкой фраз приятно. В опенспейсе начинается странное движение, опять какие-то ставки. — Что на этот раз, не знаешь? — на самом деле Хазину смертельно похуй, но интересоваться жизнью вокруг надо и с профессиональной точки зрения. Димка на секунду заминается, подбирая слова. — Походу все ещё на тебя. — Чего? — Сначала ставили, у кого из девчонок получится сходить с тобой на свидание. Потом отчаялись: от кого ты хотя бы не сбежишь после трехминутного диалога. Коллеги поглядывают в их сторону с живым интересом. Кажется, Хазин ни разу ещё не сидел с кем-то за одним столиком. — Пиздец, им делать что ли нечего? — Так-то да, нечего. Статистику отдела только Гром с Волковым и держат. Сейчас Волков уйдёт — вообще не понятно, что будет. Без обид, тебе ещё в городе адаптироваться. Хазин пожимает плечами. Возразить ему особенно нечего. Он не знает ни землю, ни людей. Пройдёт ещё много месяцев, прежде чем нарастет база информаторов. Да и вообще сложится понимание что по чем. — Справедливо. Прямолинейность Димки тоже подкупает. Еще в Москве Хазина заебали социальные расшаркивания. Здесь как-то многие проще и честнее, что ли. Ну или хотя бы притворяются меньше. — За каким хером я им сдался… — вслух думает Хазин. — Не женат, фамилия громкая. Еще и Волков уходит, так что ты можешь занять вакантное место не следователя, а главного холостяка в Управлении. На словах про фамилию Хазин морщится. Он терпеть не мог, когда подкатывали даже не к нему, а к его «счастливому» генетическому билету. Хазин собирается возвращаться к работе, когда в чилл-зону заходит Гром. Он кивает им с Димкой в знак приветствия. Выходя, Хазин слышит, как Гром кроет матом местный кофе.***
В лобовое стучат крупные капли, дворники почти не спасают. Дождь зарядил с ночи и прекращаться не собирается. Тёплый воздух из обогревателя приятно обдувает замёрзшие руки. В ближайшие выходные нужно съездить за перчатками. Стоп-огни машины впереди расплываются перед глазами красной акварельной краской. Поток еле двигается. Хазин широко зевает и трёт глаза. Организм никак не хочет привыкать к местному световому режиму категории Б. До начала рабочего дня меньше пятнадцати минут, но по таким дорогам не грех и припоздать. Хазин заруливает в кофейню и берет два латте, про себя посмеиваясь над пришедшей в голову выходкой. Утром в отделе особенно многолюдно. Все уже собрались и еще не успели никуда разъехаться. Хазин спиной чувствует обращенные на него взгляды и чуть ускоряет шаг, чтобы оторваться от стажёрки, двинувшейся в его сторону. Гром с отсутствующим видом пялится в экран компьютера. Димки рядом не видно. — Я слышал, вы вчера на кофе ругались, — вкрадчиво начинает Хазин. Гром поднимает на него голову, складывая в недоумении брови. — Доброе утро, товарищ майор. Хазин ставит второй стаканчик на его стол и, не дожидаясь реакции, отчаливает к своему рабочему месту. Расчёт срабатывает точно. Во-первых, это охуительно смешно. Весь день Хазин улавливает обрывки разговоров, где кто-то в очередной раз недоумевает, почему из всего отдела Хазин проявил благосклонность именно к Грому. Во-вторых, это практично. Пусть лучше считают эксцентричным геем со странными вкусами, лишь бы не трогали. Набиваться в друзья Грому Хазин не собирается, но они с Димкой определенно были меньшим злом.