День смерти старейшины. 18 сентября, 2016 г. 21:48
Синяя вспышка медленно угасает, пока перед ногами Годжо распадаются на клочки два изувеченных проклятых духа. Оба первого уровня, поэтому доставили много хлопот, играя в догонялки по крышам Уэно, и Годжо даже немного утомился. Маг подошел к краю крыши и стал любоваться фиолетовыми бликами от неоновых вывесок и мерцающим светом высоток в округе. Разноцветные ночные огни города, бесчисленные иллюминации, тысячи фар автомобилей затихают, тают в какой-то мгле, словно под туманной завесой. Сатору вдыхает уплотнившийся воздух, содержащий в себе тяжелый запах смерти. Он проверяет телефон, намереваясь поговорить перед сном с Каяо, однако всплывшее сообщение, пришедшее не так давно, настерегло. Он смахнул уведомления от девушки, мысленно извинясь за игнорирование, однако внезапно появились дела посерьезднее. «Хороший вечер, чтобы навестить ещё кое-кого, — хитро улыбается Сатору, складывая руки в печать для телепортации. — Удачно всё же складывается».***
21 сентября, 2016 г.
Искусно выточенная фигура девушки, уползающий на торс черной татуировкой змей и открытая грудь, поднимающаяся при новом вздохе — Годжо наблюдает за Каяо, сидящей на бортике ванны, оставаясь незамеченным. Она выглядит загадочно рассеянной и о чем-то глубоко задумавшейся, до сих пор сжимая в руках так и не надетую футболку. Такая домашняя и, как в благородных кругах говорят, в неглиже, вызывает восхищение и огромное желание прикоснуться, но Сатору продолжает стоять и просто наслаждаться видом издалека. — Подглядывать вообще-то нехорошо, — говорит Каяо, косясь на «незваного гостя» скрывающегося у двери ванной. Хоть от настойчивых лазурных глаз и бросает в дрожь, девушка не пытается прикрыться. Они давно переступили черту стеснения перед друг другом. Сатору ухмыляется одним уголком губ и медленными шагами направляется к ней. — С моей техникой глаз это нельзя считать подглядыванием. Подойдя вплотную к Куросаве, парень восхищенно гладит её холодную щеку, другой рукой касается плеча. Зарываясь носом в мягкие черные волосы, он с упокоением вдыхает сладкий ягодный запах. Всё в Каяо действует на него утешающе: взгляд, голос, запах, касания. Он уже не представляет себе, как сможет прожить без неё. Провести с кем-то бок о бок около десяти лет — значит срастись душой, привариться телами. Если один уйдет, это оставит глубокий шрам, ведь его часть мира в чужом сердце безвозвратно разрушится, останется лишь мертвой кожей. Для Сатору это приравнивается к собственной смерти, ведь всё обрело новый смысл с приходом в жизнь Каяо. У неё хватило упорства доказать ему, что человеческие связи создаются не одним и тем же уровнем силы, а тем, что они люди имеют понимание и сострадание. Каждый впускает в свою жизнь людей, устанавливая границы, которые могут ослабевать со временем, делая связь плотнее, неразрывнее. Годжо же до колледжа держался дальше всех, чувствуя в себе силу, ставящую его выше остальных. Наверное, Сугуру первым пошатнул его принципы. С Гето они были сильнейшим дуэтом, а уже после Сатору стал замечать, что между ними есть нечто иное, кроме как партнерство в заданиях. Это привязанность, уважение и симпатия, не связанные с проклятой силой Сугуру. Когда он только начал осознавать дружбу, их связь разорвалась. Он стал возвращаться в свою башню «сильнейшего» с уже потресканными стенами, но так и не найдя ответа, что же это было. Однако в тот момент его нагло схватили за шкирку и сбросили беспощадно вниз. Это была Каяо. Она расковыряла все его раны, ударила по самым больным местам, которые Годжо считал надёжно скрытыми от чужих глаз. Встряхнула его, доказывая, что пусть он и сильнейший маг, но при этом всё же человек. Она дала определение тем странным вещам, что он испытывал. Имя его уязвимости было любовь. Сатору любил своего друга Сугуру, но понял это поздно, когда тот уже ушёл. Сатору любил свою подругу Каяо, хотя изначально ценил её лишь за технику, но по ходу обучения его внимание стали привлекать вещи, которые он считал обычными и непримечательными. То, как Каяо грубит или заламывает пальцы, переживая о чём-то, как коллекционирует открытки с пейзажами, как редко запальчиво смеется. В безликой толпе стало чётче оформляться девичье лицо. Её блестящие серебром глаза, трещинки на розовых губах, острые скулы — Сатору задерживал на ней взгляд всё дольше. Самоотверженность, несдерживаемая злость, игривость в общении и неуклюжая забота — то, что было и в нём самом. Она держалась к нему ближе. Он хотел оставаться рядом всегда. Всё это стало прорывом в осознании, что он влюблен в неё. Сатору любит Каяо. Девушка охотно льнет к нему, обнимая за талию. Видимо, он прямиком с улицы: от него пахнет холодной свежестью утреннего дождя. — Чего ты тут зависла? — он снова ласково гладит её по щеке, вынуждая поднять голову, и прикасается губами ко лбу. — Вот думаю, стоит ли тебе платить зарплату как преподавателю, — Каяо накрывает его ладонь своей. — Почти все уроки на мне. Годжо частенько вырывают с учёбы на миссии, иногда ограничивающиеся не только пределами Японии. Хоть Куросава тоже является магом особого уровня, на её долю заданий выпадает меньше, потому что кто-то достаточно сильный, как и Сатору, должен оставаться в запасе на крайний случай. В командировки парня любят отправлять с завидной частотой, поэтому в таких случаях его часы переходят Каяо. Девушке этот плавающий график не нравится совсем, но не из-за лишней нагрузки для себя, а скорее для Годжо. Его дёргают в любое время суток и отправляют в разные уголки страны, а иногда и мира. Однако в этот раз причина его отсутствия иная — Годжо следующий в списке на «беседу» с Макото. — Что поделать, — пожимает плечами. — Ты из нас двоих лучший преподаватель. — Девушка недоверчиво хмыкает, и он добавляет: — Детишки тебя обожают. В данное утверждение сложно поверить, зная, как студенты отзываются о них вне занятий. Хотя всё же частичка правды в его словах есть. Ребята с большим терпением относятся к компании Каяо, чем к его. Она предполагает, что дело в сдержанности поведения и в откровенности высказываний. Если ребята делают что-то не так, она говорит как есть, хотя порой выходит и грубо, но, видимо, юные маги рады холодной критике. Тогда как Годжо преподносит всё с сиропом намеков и шуток. Есть выражение «пряник и кнут», и если его адаптировать под их пару, то выйдет вроде «щадящий клинок и острое перо». Каоя ранит с целью, чтобы в будущем они не допускали прежних ошибок и были готовы к новым атакам, а Сатору дает на вид безобидное знание, которое со временем превращается в ужасную загадку, пожирающую их умы. — Уверен, они будут в восторге, когда познакомятся сегодня с твоей техникой. — Хватит уже, умаслил, — девушка шутливо отпихивает его от себя. — Что только ни скажешь, чтобы свалить на меня свою работу. — Грубо, Яо-Яо, — Сатору делает оскорбленный вид, прикладывая руку к сердцу. — Меня приводят в чистое исступление твои возможности. Я рад бы и сам взглянуть на мастера во время работы, в очередной раз испытавая восторг, что мы с тобой по одну сторону, но, увы, не в этот раз. «Навсегда ли по одну сторону?» — кольнул под её ребрами вопрос. Есть в жизни обстоятельства, которыми можно это опредилить: жизнь и смерть, друг и враг, человек и проклятье. Для неё от последнего перехода зависит всё остальные. Годжо больше не в силах смотреть на Каяо без одежды, поэтому берет футболку и натягивает ей на голову. — Ты знаешь, что меня беспокоит причина, по которой ты пропускаешь занятие. Мне не нравится вся эта история с советником. Мы бы не пошли на такое, — Каяо иронично улыбается. — Без веских причин, по крайней мере. — Знаю, — пытаясь причесать её взлохмаченные черные волосы своей пятерней, он делает только хуже, но результат его все равно радует. Ему нравится видеть её немного помятой, как, например, утром, обнимающую подушку. — Но также знаю, что это бессмысленно. Ты не сделала ничего дурного, я тоже, — обхватив ладонями её щеки, он быстро клюет в покусанные губы. — Поэтому и бояться нечего. Смотря глаза в глаза, один из них знает, что лжёт.***
Сегодня им повезло с погодой: облачно, но безветренно. Уныние студентов развеялось, когда они узнали, что на сегодняшнем задании ничего, кроме как наблюдать, делать не придется. Каяо такая реакция не нравится. — С каких пор вы утратили свое стремление к самосовершенствованию? — спрятав руки в карманах форменной куртки, Каяо идёт первая, пробираясь через большие кусты. Лес заметно поредел, переходя в разбросанные меж болот рощицы. Впереди, озарённые лучами туманного солнца, начинаются отроги облачных гор, похожие на обломанные драконьи зубы. Где-то уже близко начинается зона, где царствует проклятый дух особого уровня. Маки отводит назад ветку, идя следом за сенсеем, бурчит: — С тех пор, как наступила осень. — Ветку отрикошетило прямо в лицо идущего позади Юты. — Да уж, — тёплый пар изо рта чудными клубками закружился перед глазами, на мгновение прогрев её замёрзший нос. С каждым днём температура медленно, но верно падает. — А вот проклятия не хандрят, — Каяо начинает размышлять себе под нос. — Возможно, это единственное их достоинство. Хотя, если учитывать, что они вообще бесчувственные твари, это спорно. — Курасава-сенсей, — кричит Панда, замыкающий ряд. — Я чувствую тут сильную энергию. — Тунец, тунец! — Инумаки подозрительно оглядывается вокруг. Вся поляна резко стала ощущаться окруженной проклятой аурой, создавая проблемы с тем, чтобы понять, откуда ждать атаки. Подобное острое присутствие столь сильного проклятья первогодки почувствовали, когда в класс впервые пришел Юта. Зенин на пару с Оккуцо обнажили оружие, Инумаки приспустил ворот, а Панда стал разминать лапы. Хоть они и знают, что с Куросавой им ничего не грозит, но отсутствие задания на уроке настораживает. «Что если это проверка на то, как мы будут действовать, если старший и сильнейший проиграет в битве?» — всё больше подобных мыслей клубилось в подростковых умах. Куросава остановилась, присела на корточки и стала прощупывать почву. Об этом проклятье им давно докладывали маги, которым не удавалась его победить из-за своего недостаточно высокого ранга. Сначала оно появлялось на автомобильных трасах, а теперь стало выходить к ближайшим поселениям. Также было известно о нескольких пропавших без вести в этих окрестностях. — Ментайко! — предупреждает Тогэ, когда нечто быстро прошмыгивает через поляну. Каяо остается сидеть на месте, рукой глубже зарываясь во влажную землю. Дух выпрыгивает из кустов, позволяя наконец рассмотреть себя. — О, кажется, мы наткнулись на нечто интересное, — весёлым тоном извлекает Каяо, приглядываясь. На неё бежит высокий мужчина с длинными седыми волосами, в мундире и высокой окантованной шляпе, с зеленовато-бледной кожей и длинными ногтями. Лицо скрыто под бумажным магическим талисманом, прикреплённым на лоб, на шее висят золотистые бусы, в ушах серьги. Нежить. Когда дух оказывается уже в паре метров от неё, Каяо взмахивает рукой, выпуская огромный проклятый шар. В воздух взметаются четыре сверкающие линии, рассекающие всё на своем пути. Пара из них оставляет шрамы на земле, ещё одна едва задевает корпус Каяо, четвёртая срубает деревья позади. Проклятье покашивается, противно визжа, и бросается снова к шаманке. Находу Куросава выбрасывает одну руку вперёд, из неё сочится чёрная дымка, которая приобретает форму большой острой косы. Удар за ударом, но мертвец ловко уворачивается. Двигается быстрее многих своих собратьев, нанося урон за счёт режущих молний. — Это что, человек? — спрашивает Юта друзей, пока преподавательница ведет бой. Конечно, он знает, что проклятья могут принимать любой облик, но этот выглядит наиболее приближено к человеку. — Был когда-то, — Панда присаживается на поваленное дерево. — Это оживший мертвец. — И как он ожил? — Взгляни на его лицо, — Маки указывает пальцем в сторону мечущихся силуэтов, где различить Каяо уже довольно тяжело из-за чёрной энергии, окутавшей все её тело. — На нём магический талисман, значит у него есть хозяин — тот, кто его воскресил. — Может, если сорвать талисман, у Куросавы-сенсей получится его изгнать? — Слушай, отличная идея, — Зенин активно и зло кивает головой. — А мы-то думали, он для красоты на нём, пойди подскажи сенсею, а то чего она мучается. Юта неуверенно шагает вперёд, но неожиданно получает удар под ребра от девушки и сгибается попалам, хватаясь за ушибленное место. — Ну ты и кретин, — ругается Маки. — Если бы всё было так просто, дралась бы она с ним так долго. — Долго? — произносит голос позади, заставляя студентов подпрыгнуть от неожиданности, а Панду вовсе машинально махнуть в сторону недруга. Каяо сидит на другом конце дерева, закинув ногу на ногу, расматривая оранжевый лист в руке, а второй сдерживает кулак Панды. Пара юношеских глаз метнулась к той, кто ведет бой с духом. Девушка, которая полностью окутана тёмной дымкой проклятой энергии, — это всего лишь марионетка. Осознав, что рядом с ним настоящий сенсей, Панда извиняется и складывает лапы в знаке мольбы, но Каяо только отмахивается, поощряя за быстрое реагирование. — Как вы это сделали? — хоть Маки и выглядит ошеломлённой, спрашивает ровно. Никто из них даже не почувствовал знакомую энергию рядом с собой. — Моя техника подразумевает манипуляцию проклятой энергией. На тренировке и в простых боях вы видели, что я могу придавать ей разную форму, делая липкой, твердой, водянистой, прыгучей и ещё множеством других вариантов. Я также могу преобразовывать сгусток энергии в свой прообраз, чтобы отвлечь противника. — Морская капуста, — с упоением лепечет Тогэ. Они многого не знали о способностях своего сенсея до этого дня. Девушка довольна этими изумлёнными мордашками, но у неё осталось ещё кое-что в запасе. — Маки права, — она поднимается на ноги. — Я затянула бой, пора заканчивать. Каяо шествует вперёд под внимательно следящие взгляды учеников. Её копия распадается и мертвец понимает, что его дурачили. Он бросается в её сторону, на этот раз делая на бегу сразу несколько выпадов молний. — Расширение территории, — девушка складывает пальцы в печать. — Чёрная орбита. Над Каяо поднимаются тёмные дымчатые шупальца проклятой энергии, которые разрастаются вверх и вниз, влево и вправо, заполняя собой пространство. Небо начинает чернеть, погружая долину во мрак. Под ногами растягивается озеро, доходящее до колен. В непроглядном омуте фигура Каяо светлеет, контуры переливаются фиолетовыми искрами. Она складывает руки в молитвенном жесте, и из ладоней появляется яркий сгусток энергии, который летит в противника. Чёрная орбита поглощает проклятого духа и поднимается выше, позволяя увидеть, как он умирает в муках. Внутреняя среда орбиты плавит его конечности, он пытается визжать, но не получается. Талисман срывается с его лица, подлетает вверх и расщепляется, пока нежить тужится до выступающих вен на руках, шее и лице, а потом просто лопается.***
Сумрак неба розовеет и наливается светлой голубизной, когда Каяо возращается пешком в колледж, неся в руках пакет с пятью коробками пиццы. Пешком потому, что Идзити занят в связи с последними событиями, а остальные ассистенты куда-то подевались. А пицца в честь простого четверга, чтобы порадовать свои учеников. На них много навалилось в этому году, и если позволяет расписание, Каяо старается проводить с ними хотя бы один вечер в неделю, чтобы поддержать, поболтать о житейском или просто посмотреть какое-нибудь кино. Напевая какую-то заевшую мелодию, услышанную недавно по радио, Каяо, спрятав руки в карманы, поднимается в горку. Уже на подходе к учебному заведению она замечает, что у входа стоит чья-то красная машина. «Возможно, кто-то снова заблудился», — думает она; к ним действительно иногда забредают немаги, пропустив поворот на дороге. — Куросава Каяо? — девушка, хозяйка красного авто, направляется прямиком к ней с довольно серьёзным видом. Каяо немного ошеломлена: очередной следователь? — Кто вы? — она сбавляет шаг, но не останавливается. — Я секретарь совета и пришла к вам узнать, почему вы так поступили с господином Кейташи! Нашумевшее в последние дни имя заставляет Каяо почти споткнуться на ходу. Это уже начинает действовать на нервы: сначала Масамичи, потом Мэй с Макото и вот какая-то дамочка. Почему все уверены в том, что это она убила старикашку? — Какой ещё совет? — притворяется она, желая поскорее избавиться от надоедливой мошки. — Магический совет! Не нужно дурочку разыгрывать. — Кто тут и играет эту роль, так это вы, — бросает она, даже не оглядываясь. — А теперь оставьте меня. Вдруг её хватают за локоть и разворачивают назад. Девушка, имя которой до сих пор неизвестно, смотрит свирепо, насупив брови и оскалив зубы. — Немедленно отпустите, — жёстко отчеканивает Каяо, но чужая хватка на её руке становится сильнее. — Я пока по-хорошему прошу. — Меня тоже убьете, да? — вопит, как ненормальная, секретарша, замахиваясь, но что-то предотвращает удар. Её зрачки испуганно сужаются и сбегают влево — на того, кто сжимает её запястье. — Пожалуйста, уходите, — просит Нанами будничным тоном, будто ежедневно становится героем скандалов на улице. Женщина открывает рот, очевидно желая что-то ответить, но Кенто опережает. — Будет лучше, если вы сделаете это молча и как можно скорее. Он отпускает руку и женщина, качнувшись, пожимает место, где остались белые следы от чужих пальцев, и убегает к своему автомобилю. Каяо и Кенто стоят в тишине, пока красное авто не скрывается за лесной полосой. — Пошли, пицца остынет, — Каяо приходит в движение, не показывая виду, что случилось нечто странное. Через пару секунд мужчина равняется с ней и забирает из рук пакет. — Только не говори мне, что тебя тоже вызывали на «беседу», — пытается отвлечься Каяо. — Нет. Просто решил навестить. Нанами не задает никаких вопросов, Каяо тоже молчит — так они доходят до колледжа. С Кенто тишина не бывает напряжённой или некомфортной. Он отлично умеет чувствовать чужое настроение и знает, когда лучше промолчать, а когда высказаться. А ещё, к тому же, они учились в одно время, только Кенто был на год младше, но это не мешало ему отчитывать оболтусов страше себя. Каяо вообще, можно сказать, его ученица в плане боевых искусств. Когда она только пришла в колледж, была неумехой, с которой мало кто хотел возиться, и Яга скинул эту обязанность на Кенто как на самого разумного и понимающего. Он отлично изучил характер девушки за годы дружбы, поэтому, зайдя в корпус первогодок, самолично берётся разбирать еду для подростков. Подруге стоит отойти от уличного инцедента, занявшись болтовней с своими подопечными. Однако когда он идет к общей гостиной, откуда слышатся разговоры, то останавливается, видя Каяо притаившейся у приоткрытой двери. — Что ты делаешь? — девушка прикладыват палец к губам, прося его не шуметь. Но никак не реагируя на эту просьбу, он подходит к комнате и открывает дверь. — Не ты ли говорила, что пицца остынет? — Нанами! — в единый голос приветствуют гостя студенты. Каяо с кислой миной плетётся следом и обиженно усаживается в кресло в дальнем углу, подобрав ноги к груди. Да, она подслушивала чужой разговор. Но если главной темой обсуждения была она сама, разве нельзя? Единственное, что успела разобрать, — это «она пугающе сильная» и что-то про скорость. — Спасибо вам за угощение, Нанами, — наворачивая кусок за куском, в перерыве благодарят мужчину ребята. — Это так мило с вашей стороны. «Ага, пронес пару метров — и все лавры ему», — выражение девичьего лица становится ещё мрачнее. Кенто осторожно кладет на тарелку один кусок и протягивает Каяо. Хоть она расстроенно дует губы, тарелку всё же берёт. — Как у вас прошёл день? — спрашивает студентов Кенто, присаживаясь в соседнее кресло. Юношеские глаза поблескивают, когда они с восхищением начинают пересказывать, как их сенсей сегодня разобралась с проклятьем. Кто-то перечисляет скорость, силу и даже красоту «территории», но все сходятся едино в том, что подобная техника мощная и незаменимая. Каяо смущенно улыбается, не подозревая, что эти дети могут так тепло отзываться о ней. Её сердце оттаивает, и она тоже вливается в разговор. Нанами задал всего один вопрос и более голоса не подавал, зачарованно смотря весь вечер на счастливую улыбку Каяо. Он без слов понимает, что ей необходимо.