21 сентября, 2016 г.
В отведенном для разговора кабинете горят тускло жёлтые лампы, раздражая своим светом. О стекло бьются ветки камелии, холод с улицы проникает через открытую форточку, которую непонятно на кой черт вообще открыли. Годжо удобно устраивается на диване, закинув ногу на ногу, иногда весело ею подергивая. Ему нравится смотреть на серьёзных людей, которых обижает его весёлость. — Вижу, вы в хорошем расположении духа, — Макото не притворяется обходительным и невинным, как с Каяо. Он знает: с человеком напротив лучше не играться. — Вас так забавит смерть советника? — Я не родственник, чтобы скорбеть, — просто отвечает Сатору. — У меня не может быть просто хорошего настроения? Осаму оставляет это без ответа. Настроение у него скверное, подстать погоде. Он то и дело всячески теребит уголок папки, закусывая губу. — Верно ли, что вы находились с восемнадцатого на девятнадцатое сентября в командировке, в районе Уэно? — Да. Следователь окидывает его долгим взглядом, будто ожидая еще каких-то подробностей или пытаясь угадать, куда направлен взгляд глаз под маской. Тщетно. — Можете вспомнить, как провели тот вечер? — Приехал, расправился с проклятьями, завалился в отель. От него явно не ждали такую сухую констатацию фактов, но Сатору не желает оправдываться или помогать следствию и уж тем более пытаться сделать этот разговор хоть сколько-нибудь приятным и плодотворным. — В котором часу вы вернулись в отель? — Думаю, было заполночь. Чиеко, до того уткнувшаяся в планшет, робко заговорила: — У нас есть показания свидетеля, девушки, работающей хостес в отеле, в котором вы остановились. Она сказала, что вы вернулись в районе пяти утра. — Хотите сказать что-то конкретно? — подается вперёд парень. Если не прозвучало вопроса, то лучше ничего не говорить. Не хватало ещё дать повод оклеветать себя. Сатору, конечно, острый на язык и не привык молчать, если его что-то не устраивает, однако именно эти люди шуток не воспринимают. Легко могут переврать слова, лишь бы начальство осталось довольно, а главному сильнейшему магу было не до веселья. Уж убить они его не убьют, всё же такие таланты редки, но вот кровь подпортят знатно. Быть может, запрут где, навесив талисманов, и выпускать будут лишь при серьёзных угрозах. Это в лучшем случае. — Так где же вы были всю ночь? — Как и сказал, убивал проклятия, — ни единый мускул на его лице не дрогнул. — Возможно, я переутомился и неверно запомнил время. — И вдруг спрашивает: — Вы маг? — На этой встрече задаем вопросы мы, — строго объявляет мужчина. — Не поймите неправильно, — разводит руками Сатору. — Просто если бы вы являлись магом, то знали, что наша профессия требует больших энергетических затрат, и после миссий единственное наше желание — завалиться на кровать и проспать весь день. То были проклятья особого уровня, и прежде чем убить, их нужно было выследить, а это ой как нелегко даже для меня. — Хотите сказать, что были истощены настолько, что не смогли отличить темень от первых лучей солнца? — устало приспускает очки Макото. — Именно, — на него недоверчиво уставились, но Сатору игриво указывает на свое лицо. — К тому же, примите к сведенью, что я хожу в маске. — Ладно, — почти скрипя зубами отзывается Осаму. — Скажите, кем вам приходится Куросава-сенсей? Годжо притих на пару секунд, растягивая губы в гаденькой улыбке. Обычно такой он одаривал тех, кого через несколько минут изгонял в небытие. Но сегодня, так уж и быть, просто поиздевается. — Вы для помощницы интересуетесь? — Брови Игараси ползут вверх, а её начальник глубоко вздыхает, прикрывая глаза. Но прежде чем он успевает что-то сказать, маг добавляет: — Мы с Каяо поддерживаем чисто рабочие отношения. Но не спешите радоваться, дорогая, — поворачиваясь к Чиеко. — Мое сердце вращается на орбите, далеко в космосе. Телефон дважды звякает в кармане, извещая о сообщениях. «Я урвала для тебя кусок пиццы у студентов» 18:34 «Поспеши, иначе ничего не останется» 18:34 «Вспомнишь солнце, вот и лучик», — он улыбается и, невзирая на тяжелый взор Макото, позволяет себе напечатать ответ и закончить затянувшуюся беседу.«Нехорошо объедать детей»
***
Под вечер в колледже дали отопление. Душное тепло разморило уставших и сытых первогодок окончательно, поэтому их разговоры слегка поутихли. Панда о чем-то всё толковал Нанами, Маки слушала их в пол-уха, сняв очки, а Тогэ улёгся ничком на полу и уже посапывал. Каяо отложив телефон, принялась мыть тарелки и складывать коробки на кухне. К ней присоединился Юта, хотя работы не то чтобы много. В отличие от своих друзей, выглядит он не только вымотанным, но и болеющим. Бледнее обычного, он вяло сгибает углы коробок, что, кажется, вот-вот свалится замертво. — Юта, ты ненароком не заболел? — домывая посуду, спрашивает старшая. Он поднимает голову и страх в его глазах моментально вытягивается в тонюсенькую ниточку зрачков. Это только сильнее взволновало, и, наспех вытирая руку об штанину, Куросава прикладывает ладонь к его лбу. «Холодный, — Оккоцу опешил от прикосновения, но уйти не пытается. — Может, температура наоборот упала?». — К-куросава-сенсей, — мягко убирая её руку, осмеливается сказать юноша. — Я хотел с вами поговорить. — Юта, ты меня пугаешь, — нервно хмыкнув, она выключает кран с водой. — Пожалуйста, — шепотом. — Это важно. Каяо утирает влажные от воды руки полотенцем и, недоумевая, идет следом за подопечным в коридор. Разговор требовал приватности, и она очень хочет надеяться, что речь пойдет о том, как позвать Маки на свидание. Что-то безобидное и невинное. — Скажите, вы его нашли? Однако, увы, Юта выходит на ту тропу, по которой Куросава меньше всего хочет идти. Приподнятое настроение сменяется на угрюмую злость и желание как можно быстрее закончить ещё не начавшийся разговор. — Я, кажется, сказала не поднимать эту тему, — пересилив нарастающее раздражение, напоминает Каяо. — Вас это больше не касается. Ей нравится неловкость Оккоцу, потому что она выглядит довольно умилительно. Но иногда совершенно забывает, что у этого есть и другая сторона — тревожная, заставляющая дёргаться по тем мелочам, по которым не стоит. И хотя то, что случилось, никак не назвать пустяком, ей казалось, что студенты достаточно доверяют преподавателю. — Я пообещала, что позабочусь обо всём. Я свое слово держу. Подросток стыдливо опускает глаза в пол. — Знаю, просто сейчас, — он мнется и продолжает тише прежнего. — Гибель старейшины… — Не продолжай, — Каяо, начиная терять остатки самообладания, отворачивается. От упоминания старика становится тошно. Сделав глубокий вздох и скрестив руки на груди, она подходит вплотную к ученику. — Юта, это мои проблемы, не ваши. Я попросила сделать простую вещь: никогда не заговаривать о том, что случилось. Парень смутился. Отступив на шаг и привалившись спиной к стене, он бросает на учителя беспомощный взгляд, не находя что сказать. — Ты мне веришь? — с надеждой спрашивает Каяо. — Да, — звучит ответ. — Тогда не надумывай лишнего и не пытайся вмешаться. Сатору, притаившийся всё это время за углом, тупо уставился в потолок. Ненарочно подслушанное вызывало уйму вопросов в голове. Что бы это всё могло значить?***
22 сентября, 2016 г. Низкие мутные разорванные облака быстро несутся по холодному небу, деревья густо и перекатно шумят вершинами и скрипят на корнях своих — очень грустное утро. Сапоги утопают в прелой листве, смешанной с грязью. Едва рассветает, Каяо сбегает из комнаты по-тихому, уловив отличный момент. Её срочно отправляют на миссию за город; сегодня студенты занимаются с Масамичи, а Годжо сладко отсыпается в общежитии. Вчера он был необычно тих, устало улыбался и в кои-то веке не досаждал Кенто. Он хотел поговорить, но Куросава велела отложить дела на завтра. Парень не стал перечить, что насторожило еще больше. Стоило спуститься на нижний этаж здания, как всё стихло, что в ушах аж зазвенело. Быстро минуя коридор, она ещё издалека увидела, что свет в кабинете Сёко горит. — Боже! — обернувшись за шорох, сонная Иери испуганно схватилась за сердце. — Ты можешь не быть такой пугающей? — Это называется «эффектно появиться», — снимая капюшон, Каяо приваливается локтями к спинке дивана. Иери подошла к обеденному столику, включая электрический чайник. — Ты рискуешь стать причиной остановки сердца. — О, я польщена. — Но от шутки не остается и следа, когда она серьезно спрашивает: — Сёко, у тебя остался тот яд? Девушка замедляется, ставя на стол чашки. Явно не с этого хотелось начинать очередной трудовой день. Тишина огромной пастью съедает помещение. Сёко чувствует затылком, как её прожигают взглядом, но продолжает выполнять бессмысленные рутинные вещи, как уборка стола. Каяо тяжело вздыхает, опуская голову, и позволяет распущенным локонам скрыть её лицо. — Сёко… — Ты в своем уме? — перебивает докторка, возмущенно оглядывая подругу. — Мы все буквально под прицелом, а ты смеешь спрашивать о таком? — хлопая себя по бедрам. — Знаешь, что? Забудь. — Не могу. — Сможешь. Что Каяо и сама не понимает, так это какой риск проворачивать подобное, когда следователи дали понять, что её рассматривают как потенциальную убийцу? Но в бедовую голову пришла мысль, что чем они ближе, тем меньше видят. Провернуть такой фокус под самым их носом — как можно упустить такой вызов судьбы? Она всегда отличалась аккуратностью в исполнении, переняв щепетильность Кенто, Иери об этом ли не знать. Но также она знает, что её подруге часто сносит башню от адреналина. Если увлекается, то не замечает никого и ничего, за что в студенческие годы получила прозвище «неистовый ураган». Бывает, забавы ради, может растягивать бой или передразнивать проклятья, в общем, больная на голову, как и Годжо, если не хуже. Хотя, чтобы уж совсем не унижать друзей, Сёко признает, что оба знают меру веселью и в случае опасности надежнее них людей нет. Снова тишина, которую прерывает свист чайника, пока ещё тихий, но набирающий силу. — Ты ведь знаешь, что времени мало, — продолжает напирать Куросава. — Кто знает, есть ли оно у нас вообще. В любой момент на нас могут напасть проклятья и камня на камне не оставить. Папка громким шлепком приземляется на стол, заставляя шаманку замолкнуть. Лимит трепения Сёко, кажется, кончился. — Тебе как маленькой нужно повторять дважды? — тихо, но чётко проговаривает раздраженно врачиня. — Подожди хотя бы месяц. Ответ не изменится, Иери тоже нет равных в напористости. Нет —значит категорически нет, и никакие доводы не примутся. Приговор обжалованию или пересмотру не подлежит. Сталкиваться рогами с подругой Каяо не любит, потому что каждый раз злится, что ей не хватает силы, чтобы победить. Чтобы не получить снова в свой адрес сравнение с детсадовцем, она быстрым шагом отправляется на выход. — И не смей хлопать дверью, — не поворачивая голову, роняет Сёко. Она знает бывшую одноклассницу как облупленную, потому может предвидеть очередное её действие. Нужно ли говорить, какую злость это вызывает у Каяо? С громким вздохом негодования она прикрывает за собой дверь, осторожно, не без недовольного лица. Оставшись с ничем, она кипит и ругается на подругу себе под нос, пока не замечает стук каблуков. Поднимая голову, она видит Маки. — Почему не на уроке? — жестко спрашивает она, но поняв, как грубо это прозвучало, пытается сделать лицо поприветливее. — У меня дело к Иери-сан, — коротко отвечает Зенин. — Ясно. Чтобы не задумываться о неудаче и не травить душу обидой, горечью и сомнениями, Каяо решает открыть мессенджер, где Идзити скидывал ей данные о предстоящем задании. «Всё решаемо, — твердит она себе. — Сёко отойдет. А если нет, использую способ Годжо: буду доставать её, пока пар из ушей не повалит и она самолично не выдаст заветную колбочку».