4 октября, 2016
День сразу не заладился. Причём вопиющим образом. Утро Каяо началось с симфонии дрели за стеной. Каждая нота проходит через тонкие стены и эхом раздается по огромной и пустой квартире. Так как их «временно» принудили выехать из общежития колледжа (во избежании давления, манипуляций и других совершенно необоснованных вещей в сторону студентов), Годжо снял для них квартирку неподалёку. Как оказалось позже, это целая студия. Холодная, белая и пустая — походит палату в психбольнице. Но гулять с риелтором, подыскивая лучший вариант, не было времени. Утешая себя, что совсем скоро они обязательно вернутся в колледж, Каяо недовольно переворачивается на другой бок, прикрывая голову подушкой. Но очередное протянутое низкое «до» заставляет девушку напрочь забыть о сне, который утром у неё украл срочный звонок. Она с психом сбрасывает с себя слишком длинное одеяло, сдергивает маску для сна и плетется к чемодану с одеждой — лучше на промозглом ветру, чем эта пытка. Поиски теплых вещей не увенчиваются успехом, потому что ни вчерашняя, ни позавчерашняя её версия не удосужилась разобрать пожитки. Беспорядочно копаясь в вещах, она замечает серый свитер. — Как он сюда попал? — Каяо вертит в пальцах выбившуюся из петли нитку, не припоминая, как свитер Сатору попал в её багаж. Что ж, между тем, чтобы устраивать бардак и продолжать рыться, она предпочитает позаимствовать чужой предмет гардероба. Тем более его хозяин будет только рад. Ей не впервой примерять его вещи, но по обычаю инициирует это всегда сам Годжо. Галантно, если на прогулке поднялся ветер: «Мне кажется, мой пиджак придется тебе как нельзя кстати». Или шантажом, как когда однажды в поездке она испачкала свою блузку: «Моя рубашка или ты прождешь тут неизвестно сколько, такая гордая и топлес, пока я буду искать что-то лучше. А лучше, поверь мне, не найти». Непроизвольно уголки губ ползут вверх, пока она надевает мужской свитер. Первые ощущения, как он мягко обнимает её от плеч до пояса, как в широких рукавах тонут руки. Совсем как Сатору. Одежда впитала в себя не только его запах, но и привычки медвежьих объятий. Это согревает её. Тут следует ещё один протяжный звук сверления, будто прямо в череп, и Каяо уже плевать на всё, только бы выбраться из злополучной квартиры. Её не назвать любителем общества и его бурной жизни. Она довольная ленивая, чтобы выйти лишний раз на улицу, но в то же время может проехать десять к ряду магазинов в поисках того самого вкуса йогурта. Её утомляет долгое пребывание в многолюдных местах, а звуки города вызывают головные боли. Поэтому она просто обожает свою крохотную комнату в студенческом общежитии. И теперь, оставшись без дома, теплого, уютного и безопасного, она вынуждена скитаться где-то, ожидая, когда все вернётся на круги своя. Казалось, хуже быть не может. И стоит так подумать, как злой рок потирает руки, посмеиваясь. Сонливость, ремонт за стеной, подорожавшее такси и стремительно садящаяся батарея телефона — всё это ничто, лишь капли в море в сравнении с тем, какой сюрприз поджидает её у порога здания. Макото верно сторожил её, вяло подпирая плечом стену дома и нервно посматривая на часы. Каяо натыкается на него, как на внезапную грозовую тучу, но теряется. Она едва заметно самодовольно щурится. — И какого черта вам нужно на этот раз? — Каяо нисколько не пытается разыграть хоть какую-то вежливость. Помимо того, Осаму — отличный объект для сброса накопившейся злой энергии за это кошмарное утро. — Я бы не стал хамить человеку, от которого зависит моя дальнейшая судьба. — Как мило с вашей стороны, — хмыкает Куросава, складывая руки крестом на груди. — Вот и продолжайте в том же духе. Но минута ликования остроумием коротка. Худое и бледное, заросшее щетиной лицо Осаму искажает злобная ухмылка. — Будет ли вам столь же весело в допросной? Заготовленные колкости, готовые градом осыпать на собеседника, замирают в воздухе. Безусловно, одного допроса недостаточно и чтобы предсказать повторную беседу, не нужно обладать экстрасенсорными способностями. Двухнедельное затишье; она спокойно ожидала судного дня. Однако, по иронии судьбы, день обозначил себя далеко не удачным для неё образом. Совсем как проклятья, что не чураются напасть в непогоду. Именно сегодня, когда она вся как на иголках, дьявол подгадал момент. — А вы всех так подкарауливаете? — весьма обоснованно интересуется она. — Или мне вообще стоит порадоваться, что это случилось средь бела дня, а не под покровом ночи? — Мы предпочитаем рассылать повестки, — Осаму решает удачно использовать поданную тему. — Но вы так неожиданно сменили место жительства, что пришлось нанести личный визит. «Издеваться он любит от души» — шаманка старается не подавать виду, что слова задевают. Её до безумия злит то, как быстро он возвысился в этой ситуации. Ход игры сменяется чрезвычайно быстро и совершенно непредсказуемо. Всё это время Сатору как заведенный повторял ей, что всё под контролем, но разговор с Масамичи явил истинное положение дел. Чаша весов склоняется, и не в их пользу. Ожидаемо, и всё же, как унизительно, когда надменный следователь в очередной раз тыкает в их уязвимость. Вдруг к обочине подъезжает блёклая машина такси. Телефон, думает шаманка, должность быть сел, раз не последовало сообщения о прибытии. — О, как удачно. Курасава-сан, — вытащив руки и карманов брюк, Осаму по-джентельменски приоткрывает дверь автомобиля. — Давайте прокатимся до отделения. Вариант пойти дальше по своим делам и плюнуть ему под ноги быстро отпадает. Хотя, вернее сказать, уходит на второй план. Ей надоело прятаться в чужих тенях и ждать, когда положение дел станет ещё хуже. В конце концов, директор ясно дал понять, что цель совета — она. Стиснув зубы, девушка садится в салон, пока Макото объявляет водителю новый адрес. Явившись в кабинет Масамичи сегодня и едва услышав зачин, она гордо вздёрнула нос и начала пререкаться: «Оправдание нужно лишь тем, кто действительно виновен. На моих руках нет крови старикашки, к счастью или сожалению». Тогда Яга грозно, как хорошо умеет, стукнул по бедному столу и заставил девушку умолкнуть. Он клялся старшему Курасаве, что не даст его дочери попасть в неприятности в столице. И пусть он уже не единожды нарушил обещание, беззаботные юные проказы не сравнятся с обвинением в убийстве. Кому как ни ему знать, что обстоятельства в высших кругах сейчас крайне напряженные. Совет стал ещё более настороженным, не только к проклятым, но и к живым. Наивно полагать, что всё обойдется, — верная дорога на эшафот. «Не упирайся рогами. Сделай как прошу. В такое время нужно держаться друг друга» — прозвучало довольно убедительно и даже трогательно, чтобы Каяо смиренно поддалась. Всё же иногда паранойя Яги бывает не пустого места. «Зацикливаясь на проклятьях, забываешь, что люди ничуть не уступают им. Так и ждут момента, чтобы вгрызться в тебя и прикончить, — небо затягивает густыми облаками, но больному солнцу удается просочиться сквозь них. — Может, поэтому мы с Сатору ни разу не были в отпуске?»***
Тёмная комната, где одиноко, но ярко горит подвесная лампа, придает Осаму уверенности. Он на своей территории. Вид его воинственный, нисколько не скрывает, как он упивается своим превосходством. У Каяо же от напряжения худые скулы заостряются сильнее, придавая лицу сходство со скелетом из кабинета биологии. Нет, её вовсе не подавляет надменность следователя. Скорее угнетает сама обстановка. Чтобы как-то успокоить себя, она просит поставить телефон на зарядку. Распутывание шнура помогает отвлечься и выиграть пару минут перед началом её «выступления». — Должен предупредить, что ваши слова заносятся в протокол и записываются на диктофон. — Каяо лишь закатывает глаза. Напускная деловитость. — Я прошу вас во всех подробностях вспомнить день смерти Кейташи. — Проснулась ближе к обеду, а потом села за рабочие отчёты. Делала перерывы на телешоу и обед. Название передачи и сорт риса уточнять? — Эти детали можете упустить. Мужчина невозмутим и сосредоточен. Подобный выпад он пропускает мимо ушей. Костистые руки Куросавы непрерывно мнут брючины. Каждый стук сапогов по ту сторону, каждое покачивание стула и даже секундное мигание лампы — явственно и ощутимо звенящее напряжение, которое всё больше давит на неё. Спасение находится буквально под рукой. Свитер пахнет чем-то, похожим на запах асфальта после дождя. Куросава подносит рукав к лицу и глубоко вдыхает аромат мужского одеколона. Становится чуть легче. Будто она совсем и не врёт, а просто играет в старую студенческую игру, где постоянно побеждала: «Навешай человеку лапши, да повкуснее, да чтоб он ещё и добавки попросил». Название, кстати, запатентовано. Сатору Годжо. — За рутинной работой время быстро склонилось к вечеру. Я бы завалилась спать, если бы не напоминалка в календаре об ужине с директором. — Так, — перебивает Макото, щёлкая ручкой и принимаясь что-то усердно расписывать в своих бумагах. — В прошлый раз вы этого не упоминали. — Разве? Вот и начался её моноспектакль. — Вы меняете показания. — Утвердительно. — Расскажите время, дорогу и, если угодно, меню ужина. Она заучила версию хорошо. Яга замучил ученицу до смерти, прося повторить каждый раз заново. Всё должно от зубов отскакивать. Право на ошибку, даже самую мельчайшую, нет. В глухой тишине слышится резкий звук уведомления. Каяо едва не подрывается с места, заглядывая в оживший телефон. Девять пропущенных звонков и два сообщения от Годжо. Первое сообщение короткое, с просьбой перезвонить. Принимаясь читать второе, её с первых же строк прошибает холодным потом: «Послушай и сделай как велю. Не смей говорить, что в тот вечер ездила к Яге». — Куросава-сан, мы можем продолжить? — Макото откровенно злит, что каждый допрос эта паршивка пытается сорвать, но он удерживает себя в рамках субординации. — Во сколько вы отправились восемнадцатого сентября к директору Яге? Каяо колеблется. Она с завидной частотой получает от шамана сообщения, которые волнуют и даже будоражат её. Но это… вызывает совсем не те томящие чувства. «Это шутка? — с трудом ей удается удержаться от нервного смешка. — Нет, с таким он не стал бы забавляться». Сглатывая ком в горле, она возвращается на место, надевая маску безразличия, словно профессиональный актёр. — Я туда не ездила в тот вечер, — веко под левым глазом Осаму задёргалось. — Вы переобуваетесь в воздухе. — Тон голоса выдает пренебрежение. — Я предупредил, каждое высказывание записывается. — Тогда переслушайте, — режет, словно лезвие. — Я сказала лишь, что накануне вспомнила о запланированной встрече с директором. Она должна была состояться на неделе, и я сделала заметку, чтобы не забыть купить продукты. Макото не дурак и быстро сопоставляет перемену в настроении подозреваемой с прочитанным в смартфоне. Рыба срывается с крючка. Однако есть нечто, чем он может воспользоваться. Одним выстрелом двух зайцев. — Господин Яга заявил нам, что вы ужинали именно восемнадцатого сентября. — Вероятно, спутал даты, — Каяо нервничает сильнее, но виду не подаёт. Лишь её пальцы сильнее сжимают края свитера под столом. От её слов зависит судьба наставника. Их лживая версия уже заявлена, задокументирована. Отступить сейчас назад — значит самым беспощадным образом подставить Масамичи. Но она долго знакома с Сатору, чтобы знать: он не стал бы беспричинно быть таким настойчивым. Всегда и во всем он расчётлив. За десять лет знакомства у неё ни разу не возникало сомнения на его счёт. — Изначально встреча планировалась в субботу, но позже мы решили её перенести. Над столом до треска натягивается молчание. Игра в переглядки затягивается. Никто не отводит глаз. — Хорошо, — удовлетворенно фуксом произносит Осаму, откидываясь на спинку стула. — Благодарю за уделённое время. Накал мелодии оборвался на середине. Гаденькая улыбочка и закуренная сигарета — в этом читается явный намёк на презрительное торжество. Пусть это и не желанное признание, но для следователя тоже весьма неплохой улов. Каяо покидает кабинет, чувствуя полное опустошение. Она только что подставила своего учителя и опекуна. Бессовесто предала, доверившись иному. «Надеюсь, у тебя достаточно серьёзные на то основания», — обращая свои мысли к Сатору, она понуро направляется, как в тумане, на выход. — Господин Макото, — раздается голос, и к следователю подходит запыхавшийся служащих. — Вы уже здесь, как вовремя. Недавно поступил звонок. У нас есть признание убийцы. — Что? — Осаму выдыхает дым в сторону и с нетерпением взирает на подчиненного. — Кто это? — Вот он, — указывает на южную часть коридора. — Я распорядился, чтобы его отвели в комнату с сутрами Каяо замирает на месте. Между лопаток проходит холодок, и она поворачивается, не смея игнорировать порыв узнать, кем же оказался преступником. Взвинченность достигает пика, когда она видит его. Легкая походка, словно не его ведёт в наручниках конвой. Каяо устремляет на него взгляд, не моргая. Ни единый мускул не дрожит на аскетичном лице Кенто, когда он проходит мимо. Он тоже бросает на неё короткий взор, стёкла очков сверкают белым светом, и он отворачивается. Как и всегда, он остается бережен к её чувствам.***
Сила. Люди многое закладывают в её понятие. Её источник, уровень разрушения или созидания. Смотря какие намерения преследует человек. Для кого-то сила заключается во власти положения. Ублюдок, чей рот исказился в ехидстве, услышав о явке с повинной, явно считает так. Ему нисколько не совестно прибегнуть к хитрости и исказить чужие слова. Он знает о своем величии и пользуется им, не взирая на поломанные судьбы невинных. Для других сила в заботе. Тот, чья карьера встала под угрозу, а многолетняя репутация превращается в прах. Он незатейлив и слепо растрачивает её на ту, кто этого не заслуживает. Но, как и положено таким людям, он ни о чем не жалеет. — Масамичи сняли с должности, — тягостно сообщает Сатору, подсаживаясь к Каяо. Его голос звучит довольно резко для той, кто успела оглохнуть от безмолвия вокруг. Заглох рёв городских машин, смолкли птицы и будто даже люди исчезли с улиц. Каяо пристроилась на лавочке у пустой остановки, въедаясь взглядом в надвигающиеся грозовые облака. Выстуженная порывистым ветром, она едва дрогнула, когда Годжо накинул на её плечи мешковатую серо-пегую куртку. Он предусмотрительно захватил с собой одежду, отлично зная, какая она мерзлячка. — Это было ловушкой. — Он спокойно поправляет её капюшон, одновременно заправляя растрепанные волосы за ухо. — Макото знал, что Яга покрывает тебя. Решил воспользоваться его добротой, чтобы избавиться от вас обоих. Не сказать, что Сатору совсем уж не расстроен. Он не особо сострадает наставнику, ведь тот осознавал риски своей лжи. Чудом удалось отгородить от её последствий Каяо. Мага бесит несправедливость, с коей их магическая верхушка творит якобы «правосудие». Куросаве достаточно было согласиться с версией директора, и ей тут же бы подписали смертный приговор. На меньшее совет не стал бы размениваться. — Сатору, — глухо произносит Каяо, наконец оборачиваясь к парню. — То, что произошло сегодня, твоих рук дело? — В лазурных глазах читается недоумение, и она раздраженно поджимает губы. — Меня почти поймали за хвост, но тут заявляется Нанами с признанием. Скажи, что вы задумали? Ты пропадаешь днями неизвестно где, не делишься происходящим, и затем происходит… это. У неё все никак не укладывается в голове «подвиг» Кенто. «Это просто бессмыслица! Чем он думал, решаясь на такое, — она прикладывает руку ко лбу. — Нет, нет, нельзя утрачивать трезвость ума, иначе Макото этим удачно воспользуется, — вдох-выдох и сердцебиение приходит в норму. — Нанами бы никогда не пошёл на такую авантюру, если бы только не был уверен в её действенности». Иных претендентов на роль зачинщика, кроме её не ведающего страха и совести молодого человека, не имеется. — Если думаете, что так я буду спокойна, то нихрена подобного. — Яо, клянусь, я не причастен к альтруистическому порыву нашего друга. Ты знаешь, его ход мыслей не предугадать, может и счудить. — Девушка уже собирается его перебить, но вдруг интонация Сильнейшего приобретает серьёзность, а сам он подается к ней. — По твоему, я на такое способен? Поступок Кенто и правда как обухом по голове. После изложения Сатору, что Макото в курсе лживости версии директора, мужчина молча вышел из кабинета. А уже через двадцать минут за ним приехали служащие магического следственного отдела. Что творится у него в голове, Годжо может более чем уверенно предположить. Слепая влюбленность хоть и ослабла, но не изжила себя до конца. Видимо, всё ещё теплящееся чувство к Каяо сподвигнуло мага на такой безумный ход. Сатору и правда всеведающий; он осведомлен о тайных воздыханиях Нанами, но никоим образом не лез к нему душу и не задирал. Может, потому что он самоуверенный засранец, а может, потому что ему его жаль. Они не были конкурентами, что боролись за сердце девушки. Узнав о её чувствах к другому, Кенто просто отступил. Он видел тот блеск в её глазах, алый румянец и редкую улыбку, когда речь заходила о Годжо. Для Нанами в приоритете её счастье. Хоть он принял факт, что не ему суждено быть его причиной, глубоко внутри все равно продолжает её любить. Такое логическое объяснение видит его поступку Сатору. — Сейчас преимущество у Макото, но это ненадолго, — произносит девушка твердо. Этот хитрый прищур и дерзкая усмешка на привычно бесстрастном лице — то, что так пьянит ум, душу и тело Сатору. Каоя довольно отстраненная личность, но иногда в ней вспыхивает азарт — и это лучшее, что он видел. Девушка достает мобильный и набирает один старый номер.