13 октября, 2016 год.
«Гребаная срань» — только и крутится в голове Сатору, словно волчок. На фоне ночного неба, окрашенного переливами фиолетового, синего и тёмно-серого цветов, дом выглядел приземистым, длинным и абсолютно чёрным. Традиционный японский двухэтажный дом. Из европейского — огромные ворота и высочайший забор, почти одного роста с многолетними соснами вокруг. — Что такое? — оборачивается почти тонущий в сумерках силуэт помощницы. — Неужели передумали?Тремя часами ранее
Как удалось уговорить его на эту авантюру? Особых усилий прикладывать и не пришлось. Он всегда открыт для всяческих подколов и издевательств. Хотя, стоит признать, предложи кто другой такой план, даже он бы покрутил у виска — «у меня вообще-то девушка есть». Однако сказать так пафосно этой самой девушке подобную фразу нелепо. — Поверить не могу, что ты так расточительна к своему личному счастью. Это и ещё вроде «не боишься потерять?» звучало всю дорогу. Каяо с ухмылкой лишь поглядывала на него, прикидывая, когда поток глупостей иссякнет, а вот у Кон Соу, которых их вёз, уши вяли. То, с какой силой бедолага сжимал руль автомобиля, указывало, насколько неловко и смешно ему выслушивать подобные выпады. Когда наконец они прибыли на место, Годжо не собирался умолкать. Адвокат под видом осмотра местности улизнул, предпоставляя Каяо возможность настроить его на нужный лад. — Сатору, — пролился её мелодичный голос, и парень сразу же умолк. Она запустила ладонь в белоснежные волосы и дёрнула за короткие прядки. — Прекращай драматизировать и иди очаруй девушку. Плёвое дело. — Как легко ты говоришь такое. — Мне тоже это не нравится… — Ага, поэтому так просто отправляешь меня в объятья другой? Пальцы перемещаются на шею, чуть царапая кожу. — Про какие объятья речь? — От небрежного тона не осталось и следа. — Уговор только на сладкие словечки. Сатору довольно улыбнулся подобно чеширскому коту. Она так спокойно приняла идею обольщения помощницы следователя от Соу, что стало даже несколько обидно. Такое случалось и прежде: спорить, что он обладает феноменальной внешностью, никто не станет. И потому совсем неудивительно замечать прикованные взгляды девушек и некоторых парней к драгоценному Шестиглазому богу. Но Каяо, кажется, совсем не волновалась. Случалось даже услышать усмешки. Хотя Сёко втайне рассказывала, как Каяо ещё весь вечер болтала о том, как ей «всё равно». Тогда, ещё в студенческую пору, он как-то спросил её после очередных попыток познакомиться, в чем причина такого равнодушия, ожидая увидеть хоть толику притворства или ревности. Она ответила как и всегда шутливо: «Мне стоит порадоваться, что у всех этих людей есть вкус». Но позже искренне добавила, подняв их сплетенных руки: «За руку ты всё равно держишь меня. Так почему я должна переживать?». На том спор кончился (он не решился пойти по тёмной тропе, подразнивая её), и Сатору, надев свою лучшую маску шута-обольстителя, пошёл на сцену. Но что-то пошло наперекосяк и спектакль затянулся. Чиёко и Сатору общались уже больше пятнадцати минут, и ни на одном из лиц нет и тени улыбки. Помощница вяло отбивала все подкаты мага, и в целом видок у неё был измотанный. — Да что там происходит? — шаманка напряженно наблюдает за происходящем, то и дело проверяя время. — Она ведь так мечтала о нём, чего ж такая кислая? — Не то чтобы её задевало, что Игараси отклонила её парня. Что за чушь. — Возможно, вы неверно восприняли её прошлую реакцию? Как ещё можно было истолковать красную физиономию, с которой Игараси еле высидела тот допрос? Может Каяо и не блещет яркой радугой эмоций, но чужие считывает отлично. Чëрта с два она ошиблась! И её выразительный орлиный взор, который поймал адвокат в зеркале заднего вида, ярко это выразил. Спустя ещё пять минут обе фигуры идут к машине. Годжо галантно открывает ей дверь на переднее сиденье, но та обходит его стороной и садится на заднее, рядом с Каяо. Внутри становится напряженно, как если бы автомобиль тонул, повсюду была бы вода и каждый понимал: вот-вот весь салон затопит. — Игараси-сан, — взял первое слово Кон Соу, поправляя галстук. — Вы оказываете большую услугу… — Вовсе нет, — неожиданно встревает она. — Сейчас я занимаюсь тем, что закапываю свою ещё толком не начавшуюся карьеру в могилу. Все присутствующие почти физически ощущали исходившие от Чиёко флюиды. Она вовсе не та робкая девчушка на побегушках, что встретилась им впервые. Сейчас она её идеальная копия, с характером. — Тогда почему согласились? — спросила Каяо. — Тянете время до приезда вашего босса? — Не будь я знакома с вашей ситуацией, подумала бы, у вас проблемы с доверием. У Годжо спадают очки на переносице. Кон Соу и вовсе потянулся достать сигарету. Пускай снаружи они сохраняли хладнокровие, у их прообразов отвисла челюсть. Последний, кто смел так разговаривать с шаманкой, пропахивал лицом землю. — Быть может, я расскажу убийцам их же историю и буду круглой дурой. — Она сняла очки и, смахнув прядь волос, упавших на лицо, с вызовом взглянула на Каяо. — А может, чутье меня не подведёт и я сделаю доброе дело.***
Поместье старейшины располагается между двумя пологими возвышенностями, которые в темноте сливаются в одно целое. Укромное местоположение указывает на то, что здесь не привечают гостей. Каяо ежится от зябкого ветра. Слабость и особая чувствительность после отравления ещё окончательно не ушли. Сатору вообще не хотел её привлекать к непосредственным действиям, но упертость этой дамы не знает границ, а потому, пошёл на уступки. К тому же, решил, что так не придётся оставлять её больше одну. Дом пустует, о чём сообщила Чиёко в дороге. Семья у советника маленькая: жена да сын. Госпожа в последнее время хворала, а после смерти мужа и вовсе слегла. Забота по уходу легла на плечи сына, который предпочёл забрать мать в свой дом, чтобы лишний раз не напоминать о трагедии. Доступ к поместью есть только у команды следователя. — Что, даже никакого защитного барьера нет? — Сатору идёт задом наперёд, разглядывая округу. Никакой энергии вокруг нет. В магическом техникуме имеется два барьера: первый принадлежит мастеру Тенгену, который скрывает здание от любопытных глаз. Второй, который активируется в случае пересечения определенной черты проклятым духом выше второго ранга, — дело рук Курасавы. Это своего рода мышеловка, находящаяся в состоянии покоя под землей, но стоит врагу переступить порог земли колледжа, как срабатывает механизм. — Имелся довольно простенький, но он работал скорее в качестве датчика уведомления о том, кто пришёл, чем как защита. Господин Кэйташи больше опасался воров. — Дымчато-голубое небо навевало сонливость, и стук каблуков по настилу из досок, ведущих к дому, походил на убаюкивание. — У него имеется система охраны, которая засвидетельствовала один вход, но сигнализация была отключена самим хозяином буквально через пару минут. Данные, которыми мы располагаем, подтверждают слова вашего друга. Единственным, кого заметила охрана и сам советник, был Нанами Кенто. — Что конкретно сказал Нанами? — Слова Каяо, как наждачной бумагой. — А то я заметила, вы часто любите перевирать слова людей. — Я здесь делюсь только своей историей и не вижу повода дополнять сказанное цитатами Кенто-сана. С одной стороны, стоило быть благодарными, что хоть кто-то согласился пролить свет на случившееся. С другой, делать это можно менее напыщенно. Из забитого мышонка Чиёко обернулась хитрой и дерзкой тигрицей. Каяо это не сильно впечатляет. Казалось, ей должны вспомниться отголоски некогда подруги семпая. Однако бравада Мэй взялась не с пустого места. «Игараси лишь неудачное подражание» — и она ухмыльнулась. Могла ли подумать, что в подобное время вспомнит предательницу добрым словом? — Что такое? Неужели передумали? Годжо с опаской озирается на Курасаву, которая остановилась в паре метрах от входа, но она быстро нагоняет их. Помощница достает ключ, и тот проворачивается в замке без малейшего скрежета. Вся компания безмолвно входит внутрь. Очутившись в прихожей, Каяо впервые улавливает главную странность этого места: внутри холоднее, чем на улице. Навевает недавние болезненные спазмы, и она ещё глубже зарывается в ворот куртки. — Замок не был взломан или отворен отмычкой. — Слетающие с губ Чиёко слова тотчас гаснут и исчезают, подавляемые нависшим над ними плотным покровом тишины. В огромном доме пугающе тихо. — Ничто не указывает на то, что в дом ворвались. — Старик почувствовал энергию Нанами и радушно впустил его? С чего бы они, даже не знаю… — Следы обуви, — она указывает на гэнкан, игнорируя вопрос Годжо. — Не беря в расчёт хозяйскую, сорок пятого размера. Отпечатки пальцев Кенто-сана есть на ручке двери и на перилах… — А на оружие убийства? — перебивает Каяо, возникая перед Игарари. Они едва не сталкиваются лбами и помощница, стушевавшись, отступает. — Мы ведь говорили. — Она горбится, словно её ударили, но сделав два глубокий вдоха выпрямляется, вздергивает подбородок и поправляет очки указательным пальцем. — Мы говорили вам, убийство совершено токсичным воздействием. Оно эфемерно. — Как же травма головы? — Вторая проверка судмедэксперта показала, что это последствия удушений. Старейшина стал задыхаться и метался из стороны в сторону. Курасава-сан, пожалуйста, не пытайтесь забегать вперёд. Если вам достаточно просто версии, которой располагает ваш адвокат, тогда не было смысла меня дергать. — Курасава-сан, Годжо-сан, — вмешивается Кон Соу. — Чиёко многим рискует. Давайте будем сдержаннее. Они мучаются вот уже почти месяц, их нетерпение и раздражение можно понять. Однако если и правда хотят помочь вызволить Нанами, лучше умерить пыл. Каяо приносит извинения, отчего помощница теряется, но потёмки скрывают вспыхнувший румянец. Скомканно, она продолжает свой рассказ, который более никто не пытается прервать. — Преступник не разуваясь пошёл сразу на второй этаж, где находится комната старейшины. Круг лиц, допускаемых в дом, невелик. Кэйташи-сан хоть и имел дружелюбный нрав, гостей не ратовал. Считал дом личной крепостью, местом силы. — Они поднимаются наверх, и Чиёко притормаживает. — В тот день советник никого не принимал, встреч не назначал. Последние часы жизни он провел у себя в кабинете, перебирал документы, изучал свитки.— Она толкнула сёдзи. Когда Сатору хотел войти, она выставила предупреждающе руку. — Не советовала бы следить на месте преступления. Игараси открыла сёдзи на полную, чтобы кабинет был хорошо виден. Каяо прижимается плечом к косяку, стараясь скрыть накрывший её холод. Совсем как если бы зимой облить человека водой — дрожь, пробирающая до костей. Взглянув украдкой на остальных, она понимает, что озноб терзает её одну. — Он сидел за столом, читая с пенсне. Говорили, после болезни жены, он стал плохо спать, поэтому засиживался допоздна. Экономка ушла в восемь, он остался дома один. Смерть наступила в промежутке между часом и тремя ночью. Мы предполагаем, что убийца действовал спланированно. Скорей всего советник был знаком или по крайней мере наслышан о своем карателе. Многие советники скрываются, никто не знает, как они выглядит, а те, кто может и знал, уже гниют в земле. Кейташи не прятался. О нём и правда говорили что-то вроде «душа компании». Однако Годжо раздражала эта панибратская манера общения. Он считал, может, это какая-то тактика. Остальные пытались взять властью, задавить авторитетом, припозорить или напугать. Кейташи будто хотел втереться в доверие своим вечным обращением «сынок». Кэйташи не имел своего клана, был простым выходцем из магов. Как он пробивал себе дорогу на магический Олимп — неизвестно, однако Сатору более чем уверен: за каждым в совете тянется кровавый след. Чем выше статус, тем меньше жалеешь о содеянном. Убийцей может быть любой, кому советник сломал судьбу или просто подпортил кровь. Мотив прост — месть, а желающих великое множество. И первыми приходят на ум, конечно, они с Каяо. Самый удобный, буквально находящийся под носом вариант — два учителя, не поддающиеся контролю. Давняя вражда, обида и, конечно, мстительность — да Сатору и сам готов поверить, что это действительно они. Найти кого-то, кто находится в тени прошлого советника, почти невозможно. Даже никаких предположений не имеется. Иджичи провел почти безвыволастно неделю в архиве и не нашёл прямых недругов Кейташи. Все казни числились от имени совета, никаких единоличный решений и наказаний он не выносил. — Кого вы сами подозреваете? — мрачно произносит маг. — Будьте честны. Вопрос озадачил, загнал в угол. Её история подошла к финалу — она раскрыла все факты, какие могла. Стена непреступности рассыпалась детскими кубиками. Перед ними вновь предстала зажатая и неуклюжая Чиёко Игараси. Стыд уже не мучает как раньше; теперь она не пытается укрыться за волосами или очками. Плечи понурно опущены, глаза стеклянные. — Ваше молчание красноречиво, — Годжо ядовито усмехается. — Вы обычная слабачка. Всю эксурсию по дому он спокойно следовал за ней, никак не показывая своего недовольства. Что заставило сейчас выплюнуть оскорбление? — наверняка таким вопросом задается бедняжка и адвокат. Каяо догадывалась, что он лишь выжидал. После того разговора тет-а-тет его будто подменили. Ручной послушный зверёк — даже притворяться таким ему чуждо. — Годжо-сан, — укоризненно произносит Соу, пытаясь уравновесить ситуацию. — Я считаю, вам не достает манер. Игараси-сан поделилась ценными сведениями… — Ничего ценного я не услышал. — Словно упертый подросток, он готов ввязаться в спор с любым. — Доброе дело, о котором вы говорили, заключалось в том, чтобы обвести нас вокруг пальца? — Он напирает, заставляя помощницу пятиться назад. Не скрытые ничем глаза выглядят как у хищника. Она пытается пропищать что-то в ответ, но Сатору не позволяет оправдаться. Внезапно что-то вмешивается и отвлекает его. Бесконечность отгорождала его он попыток Кон Соу дотронуться и отдернуть его, но больше никаких колебаний вокруг тела не ощущается. В воцарившейся тишине он слышит загнанное дыхание позади себя. Чёрные зрачки сужаются до ниточек, когда Сатору поворачивает голову в сторону. Лицо покрыто словно слоем пудры, до того бледное. Одна ладонь поглаживает грудь, другая сжимает в кулаке ворот куртки. Каяо хоть и задыхается, но успешно играет роль, словно ничего не происходит. Годжо не заметил бы, если не разыгравшаяся проклятая энергия, вьющаяся вокруг неё тенью. — Я выйду на воздух, — на одном вдохе говорит она, скрываясь на лестнице. Яростый и беспощадный ветер, его ледяные иглы секут лицо; потоки замерзающей на лету воды обрушиваются на её плечи. Как ни страно, Каяо это согрело.