(Не)правильно

Бонзо решил немного проветриться и привести мысли в порядок после бурных суток, круто повернувших его жизнь. Шагая по улице, он ощутил трескучую морозность воздуха, тёплые мазки лучей зимнего солнца на лице - все то, что раньше казалось ерундой. Бонзо вдохнул полной грудью, доставая сигареты Джонси, которые он предусмотрительно убрал из гостиной ещё вчера, и с наслаждением закурил. Да, у него нет друзей, он прогуливает учёбу, и лишился прекрасного предложения на работу. Да, его родители по-прежнему презрительно фыркают в трубку, когда общаются с ним (мама была особенно хороша!). Но черт бы его побрал, если бы Бонзо сказал, что несчастлив. Он ощущал лёгкость, которую не ощущал со времён Вустершира и детства там, не было прежней злобы и вечно давящего ощущения войны со всеми. Бонзо чувствовал себя нужным. Прямо сейчас. В эту секунду. И его абсолютно не волнует, что будет потом, теперь все будет в руках Джонси. Правда Бонзо старался не думать о плохом исходе. Он вспоминал его улыбку и улыбался сам всем прохожим на улице, выпуская густые клубы дыма. Он ещё покажет всем, что может! Он докажет и своим родителям, что он не никудышный парень. Впервые его будущее обрело очертания. Бонзо протопал целую милю, размышляя и строя воздушные замки, как вдруг услышал знакомую мелодию, доносившуюся откуда-то справа. Повернув голову в том направлении, Бонзо заметил маленький магазин винила. «Джонси будет рад, если я куплю ему что-нибудь свежее послушать», рассудил Бонзо, звякая колокольчиком на входе. За кассой его встретил старик приятной наружности с сигарой во рту. В воздухе витал запах настоящего кубинского табака, старых виниловых конвертов и того неуловимого аромата, которым пахнет каждая эпоха. Бонзо невольно ощутил трепет. «Интересно, не здесь ли Джонси закупает свою коллекцию?», мелькнула мысль. - А что это у вас играет? - спросил Бонзо у старика. - О, это же Джим! - усмехнулся старик. - Какой ещё Джим? - нахмурился Бонзо. Старик явно над ним насмехается! - Джим Моррисон и The Doors, кто же ещё! - старик выпустил еще клуб дыма, защекотавший Бонзо ноздри. Недурный табак! - второй альбом вот у них в октябре вышел, ничего такой. - Мрачненько, - констатировал Бонзо. Музыка и вправду была несколько тяжелой, но очень атмосферной, в духе этого не затронутого временем магазина. - Впрочем, дайте мне копию, послушаю, - тут же решил Бонзо, подумав, что Джонси может оценить клавишные партии. Старик протянул ему пластинку с весьма странной, но забавной обложкой, и название альбома соответствовало содержанию - Strange days. Побродив ещё немного между прилавков, Бонзо взглянул на старые часы-ходики в углу - он ходит уже почти час! Выскочив из винилового магазина, Бонэм понёсся в продуктовый, похватав там что первое попалось под руку, и побежал в сторону дома Джонси: вряд ли профессор спокойно себе лежал в кровати и кроссворды разгадывал! Чутьё не подвело Бонэма - на подходе к квартире он услышал музыку. Слова ругани и ворчание замерли на языке - Джонси играл Unchained melody… Бонзо замер на последних ступеньках с пакетами в руках. Джонси играл невероятно красиво, кажется, он никогда не играл так даже излюбленного Рахманинова, никогда не играл так с ним на базе. Бонзо вообще сомневался, что Джонси когда-либо вкладывал в пассажи и тремоло столько…себя. Бонзо ощутил его трепещущее от волнения, сомнения и страхов сердце, но которое имело несгибаемую волю. А вдруг?… А вдруг у них есть шанс?.. «Заткнись, Джон Бонэм, просто заткнись, ты не имеешь никакого права даже надеяться…». Внезапно мелодия изменилась, и она была Бонзо незнакома. Но она была даже лучше. «Это его мелодия… Он пишет!». Бонзо даже не знал, почему он так в этом уверен, но он чувствовал каждой клеткой своей души, что эта мелодия - исповедь Джонси. Он тихо зашёл в квартиру - музыка заиграла громче. Он все так же тихо, даже не раздеваясь и не ставя пакеты, прокрался в гостиную, присев на диван позади Джонси. И его вид был великолепен - глаза были закрыты, волосы растрепались, и челка слегка прилипла к влажность лбу. Мышцы, обтянутые футболкой (и даже почти чудом не пострадавшие от болезни), перекатывались в такт движениям рук по клавиатуре, а пальцы…пальцы порхали, вязали нить мелодии нота за нотой, заставляя Бонзо замереть с открытым ртом. «Какой же ты…» - Это чертовски красиво… - неожиданно вырвалось у него, и Бонзо пожалел о том, что сказал - мелодия резко оборвалась, и Джонси буквально подскочил на месте, оборачиваясь, и в его глазах поднимался страх. «Пожалуйста, прошу тебя, не бойся меня», умоляли глаза Бонзо. Страх исчез, васильковые глаза смотрели с любопытством и даже..смущением? - А..эээ… спасибо, - Джонси снова отвернулся к пианино, пряча дурацкий румянец на щеках. Какого черта?! - я немного задумался, и… - Джонси закашлялся, и Бонзо снова включился в роль «сиделки». - Так, на сегодня достаточно! - строго объявил он все ещё с пакетами в руках, - марш ложиться, а я тебе чай и градусник принесу. - Опять? - Да! - с укоризной ответил Бонзо, - на час тебя оставил, а ты уже песни пишешь! - Но оно же стоило того? - лукаво спросил Джонси, втайне понимая, что ему действительно очень важно, что скажет Бонэм. - Да, - последовал короткий ответ, и Бонзо с пунцовыми щеками вышел в коридор, громыхая пакетами на кухне. Джонси и вправду утомился от вихря мыслей и игры и с радостью улегся на диван к облегчению Бонзо. Когда пакеты были разобраны, и бульон поставлен вариться, Бонзо снова заглянул в гостиную с пластинкой за спиной, к большому облегчению найдя Джонси на диване, правда без пледа и в который раз залюбовавшись рельефом его плечей. - У меня тут есть кое-что для тебя, - Бонзо помахал пластинкой The doors, - новенькая. Слышал их? - Доводилось, - улыбнулся Джонси, - их вокалист такой странный и загадочный, но кажется, все девчонки от него без ума. - Кого-то мне напоминает, - подмигнул Бонзо, снова вгоняя профессора в краску. Какой же он все-таки очаровательный с красными щеками и в штанах с оленями! Бонзо поставил пластинку, отправившись на поиски пледа для Джонси. Наконец обнаружив его аж в шкафу в спальне, Бонзо примчался обратно, накрывая явно озябшего Джона Пола почти с головой. - Вот так, - Бонзо невольно коснулся пальцами тыльной стороны ладони Джонси, - извини… Но Джонси не убрал руки. И это было страшнее вдвойне. Их взгляды встретились на секунду, и Бонзо готов был поклясться, что в них не было ни капли страха. - Красивые клавиши, да? - зачем-то сказал он, отодвигаясь чуть ли не на другой конец гостиной. - Ммм да, бас хорош… - рассеянно пробормотал Джонси, - я бы только… в смысле да, клавиши очень хороши! - Джонси наконец понял, что сказал Бонзо, отчаянно пытаясь не краснеть. Как и Бонзо в другом конце дивана. - А ничего этот Моррисон, я бы даже на концерт к ним сходил, - снова заговорил Бонзо уже спокойно, и Джонси тут же согласился, немного истерически рассмеявшись. - А вообще это получше чем Битлз, тошнит от них, честное слово! - вдруг объявил Бонзо, закуривая, и Джонси расхохотался, памятуя сколько песен Элвиса играет на радио против песен Битлз. Так и прошёл остаток их вечера - с шутками Бонзо и их шутливыми спорами («кто круче: Кит Мун или Ринго Старр?»), острыми замечаниями Джонси и брусничным чаем. Джонси, едва добравшись до постели, тотчас крепко уснул, и на его лбу выступила обильная испарина. Бонзо тут же оказался рядом с влажной тряпочкой, втайне даже от себя радуясь, что он может прикоснуться к его скулам снова. Какой же Джонси все-таки…смазливый. «Но красивый, зараза…», мелькнула последняя мысль, и Бонзо снова отключился возле Джонси с тряпочкой в руке.