(Не)правильно

- Ну давай, ещё вот эту померяй! — в сотый раз умолял Бонзо. Джонси покачал головой, расстёгивая уже десятую (если не двадцатую) по счету рубашку «на день рождения», которые он старательно мерил только для Джона. Они были в самом большом и самом элитном торговом центре Лондона, куда его привёз Бонзо на своей машине (Джонси даже и не думал о том, что Бонэм умеет водить, и делать это хорошо и безопасно для пассажиров). - Прилагался к дому, — мрачно хмыкнул Бонэм, небрежно кивая на винтажный Кадиллак, стоящий у дома. Джонси едва удержал отвисающую челюсть тогда, и вовсе не от цены на эту машину. Они бродили по магазинам добрую половину дня, и Джонси все ещё не понимал, зачем, периодически кидая на Бонзо умоляющие взгляды. Он ужасно не хотел праздновать своё 26-летие. Вернее, хотел. Он хотел провести этот день так же, как все предыдущие после Рождества, когда остался у Джона и больше не возвращался, кроме как за вещами, в свою квартиру. И каждый из этих дней был для Джона Пола праздником в миниатюре, праздником жизни, если хотите. Но Бонзо был неумолим, потому что ужасно хотел, чтобы Джонси запомнил этот день рождения. Если ты весь день проторчишь в кровати в свой день рождения, я этого себе не прощу! — восклицал Бонзо при каждом удобном случае, и Джонси мысленно проклял свою разговорчивость в постели, чем Бонзо и воспользовался, выведав у него заветную дату. - Ну давай же, я уверен, она тебе понравится! — Бонзо загородил Джонси выход из примерочной своими широкими плечами, и Джон Пол украдкой невольно залюбовался силуэтом своего возлюбленного. - Чего смотришь, надевай давай! — проворчал Бонзо, тыча вешалкой с чем-то серебристым на ней, и Джонси, посмотрев на него самым невинным из взглядов, проговорил: - Джон, ты такой красивый… - Ты мне зубы не заговаривай, — строго проговорил Бонзо, немного розовея. Он слишком обожал любой комплимент от Джонси, даже если и не всегда внутренне с ним был согласен, — а то сегодня всю посуду будешь мыть сам! - Ладно, — сдался наконец Джон Пол, забирая рубашку, но Бонзо не сдвинулся с места. - Можно я переоденусь? — со смешком спросил Джонси, ловя в зеркале блеснувшие глаза Бонзо. - А я хочу посмотреть, как ты это делаешь, — вкрадчиво проговорил он, и от его взгляда в отражении Джонси покраснел. Бонзо всегда хотел в самые неожиданные моменты. Вернее, он хотел абсолютно всегда и везде, и только страх оказаться за решеткой удерживал Джонси от того, чтобы поддаться искушению заняться сексом в той же примерочной. На что сейчас Бонзо намекал, подходя все ближе и закрывая за ними шторку. - Я помогу тебе расстегнуть… — руки Бонэма легли на грудь Джонси, и пальцы привычными быстрыми движениями расстегивали пуговицы. Дыхание Джонси сбилось, он не мог отвести взгляда от лица Бонзо в зеркале. Ради такого Джона он готов был стоять тут весь день и мерить все, что тот ему даст, только бы он так же помогал ему переодеваться… Хотя это было для них под запретом. - Джон, нет, — Джонси мягко убрал руки Бонэма со своего торса, уловив разочарованный вздох, — нельзя… Я сейчас быстро переоденусь и покажу тебе, ладно? - Ладно, — нехотя проговорил Бонэм, исчезая за шторкой, и Джонси со вздохом принялся переодеваться. Их жизнь была похожа на то, что обычные люди могли бы назвать сказкой. Каждое утро они неизменно начинали с нежного, немного медленного, но очень чувственного секса, и Джонси никогда не получал от этого столько удовольствия, как и Бонзо, который млел и стонал в его руках, с каждым разом требуя все больше и больше ласк. После Джонси всегда вставал и делал себе кофе, пока Бонзо медленно потягивался и приходил в себя. Их завтрак всегда растягивался на полтора часа, потому что Бонзо слишком долго выбирал подходящую настроению музыку, а в конце все равно с руганью включал радио и долго возмущался, почему после рождества сократилось количество песен Элвиса, неизменно вызывая у Джонси улыбку. Так незаметно утро перетекало в день, когда они в гостиной располагались для нового джема за маленькой барабанной установкой Бонзо. Джонси брался за бас, наигрывая новые линии, и Бонзо присоединялся, вплетая ритм-секцию в его идеи. Джонси с удивлением обнаружил, насколько легко и плодотворно он играл. В его голове рождались сотни новых идей, мелодий, и он никогда их не записывал, собирая каждый день новые партии вместе с Бонзо, приводя того в дикий восторг. - Джонси, черт возьми, ты гениален! — всегда кричал Бонзо после очередной импровизации, и Джонси лишь мягко улыбался, не желая, чтобы разговор перетекал в опасное русло о создании собственной группы. Ему совсем не хотелось об этом думать сейчас, он жил и купался в настоящем моменте, в нежности и заботливости Бонзо, который мужественно потел и закрывал все окна, лишь бы Джонси не простудился, готовил им обеды и укрывал его по ночам одеялом. Они обязательно все это обсудят. Но только не сейчас. Сейчас хотелось просто…жить. Ещё бы день рождения поскорей прошёл… Остатки дня не за инструментами они проводили на участке, гуляя и кидаясь друг в друга снежками (Бонзо неизменно побеждал), а после на диване с горой пледов и чаем, и Джонси даже пристрастился к просмотру некоторых вечерних телепередач, которые Джон особенно любил и с поцелуями уговаривал Джона Пола их посмотреть. Впрочем до конца они их никогда не досматривали, потому что Бонзо буквально плавился от вида немного растрепанного Джонси перед телевизором с сэндвичем и чаем в руках, в бордовом бадлоне, который Джон отдал ему в вечное пользование, и тех самых штанах с оленями, увлечённого происходящим на экране, и всегда утаскивал его в спальню, чтобы завершить день страстным сексом, после которого они оба моментально засыпали в объятиях друг друга. Джонси был пьяняще, до одури счастлив, потому что в каждом прикосновении, улыбке и даже ворчании Джона он видел то, что сам чувствовал к нему — всепоглощающую нежность и что-то ещё, что только-только появилось и не успело раскрыться в полной мере, чтобы заговорить об этом. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо. Даже несмотря на то, что Бонзо заставлял его отпраздновать этот Чертов день рождения. - Ну вот как-то так, — Джонси отдёрнул шторку и предстал перед восхищённым взглядом Бонзо. - Джонси, твою мать… — только и смог выдохнуть он, жадно поглощая каждый сантиметр струящейся серебристой полупрозрачной ткани на теле Джона Пола. Силуэт его мышц отчётливо проступал сквозь тонкую ткань, однако не показывал больше, чем нужно, — знал бы ты, как я хочу тебя раздеть. - Стоило ради этого одеваться, — хмыкнул Джонси, — ладно, признаюсь, она мне нравится. Ты так на меня смотришь в ней… — он улыбнулся, глядя на смутившегося Бонзо. - Я всегда на тебя так смотрю, — пробормотал он. - Но в этой рубашке особенно, — все ещё улыбаясь, отметил Джонси, — давай хоть цену посмотрим. - Да это неважно! — тут же встрепенулся Бонзо, но Джонси уже нашёл бирку, и его лицо вытянулось. - Она стоит больше, чем моя зарплата, Джон, — тихо проговорил он, — я не буду ее покупать. - Я тебе ее куплю, — тут же проговорил Бонзо тоном, не терпящим возражения. - Бонзо, нет, я… так не могу, — Джонси опустил глаза, теребя пуговицу воротника, — это неправильно. - А мне плевать, — отрезал Бонзо, — ты видел себя в этой рубашке? Тут все кончат при виде тебя! И я тоже… — несколько смущенно добавил он, и Джонси рассмеялся. - Ну тогда можно и подумать, — его лицо вновь озарила улыбка, которую так любил Бонзо. Он шагнул к Джонси вплотную, шепнув ему на ухо: - Ты даже не представляешь, что я готов сделать в постели, если ты побудешь в ней дома… - Хочу сразу испытать, — хихикнул Джонси, незаметно переплетая пальцы с Джоном и чуть сжав его ладонь. - Переодевайся, и домой, — чуть хрипло ответил Бонзо, выходя из примерочной к кассе, и Джонси, задергивая шторку, подумал, что если и есть толк от дня рождения, то а том, что на него можно свалить такие дорогие «подарки». Они вернулись домой, и единственное, что помешало им сразу пойти в спальню — пустые желудки. - Я приготовлю ужин, а ты иди переодевайся и покажись! — тут же безопеляционно заявил Бонзо, пихая Джонси с пакетами (Бонзо не удержался от покупки новых ботинок и сапогов из натуральной кожи) в сторону лестницы. Джонси не пришлось упрашивать дважды — мрачное ожидание дня рождения сменилось предвкушением ночи. Зачем думать о завтра, если есть ещё целое сегодня? Джон Пол незаметно втянулся в такой образ жизни Бонзо и никогда ещё не чувствовал себя так хорошо и свободно, как сейчас. Расстёгивая повседневную рубашку, Джонси разглядывал своё лицо в большом зеркале в гостевой комнате (формально его комнате, но тут жили только вещи), не без удовольствия отмечая немного округлившиеся щеки с легким румянцем, как никогда ярко-васильковые глаза и волнистые волосы, которые спускались волнами ниже плеч. Пожалуй, у него никогда не было повода оценивать свою внешность, он всегда знал, что практически все девушки были от него без ума и принимал это как данность. Но с Джоном все было иначе. Для него хотелось быть красивым, хотелось быть сексуальным, и да, черт возьми, для этого Джонси позволил ему купить эту дорогую рубашку! «В университет такую не наденешь», мелькнула мысль, и Джонси поморщился, застёгивая пуговицы. Он старался не вспоминать о работе, старался не думать, что совсем скоро (через 2 дня!) он вновь вернётся туда, куда на самом деле уже давно не хотел возвращаться. Он старался не вспоминать и не упоминать о том, что у Бонзо не было закрыто практически ничего из зимней сессии, и куча долгов наросла как снежный ком, а разгребать его придётся, иначе он вылетит… Они никогда не заговаривали о том, что совсем скоро, в конце зимы, родители Бонзо вернутся, и их совсем не порадует присутствие мужчины в доме сына и его отчисление из вуза, если он не разберётся со всеми незакрытыми зачетами и экзаменами… Бонзо мрачнел, когда родители звонили ему (а сейчас он делали это чуть ли не каждый день), и после их разговора Джонси всеми силами, поцелуями и Элвисом отвлекал Джона от мрачных мыслей об их возвращении, о том, что им делать дальше и что делать с незакрытой сессией. Сейчас принцип жизни Бонзо был как никогда кстати… Погруженный в свои мысли, Джонси не заметил, как Бонзо тихо подошёл к нему сзади, и вздрогнул, выходя из пучины одолевших мрачных мыслей, когда горячие, сухие ладони Джона обвили его торс. - Ты что, оглох тут? Я тебя зову, зову, ужин же стынет… — «а возбуждение растет», додумал конец фразы про себя Джонси, улыбнувшись. Мысли отходили на второй план, уступая блаженству от жара рук Бонзо и его шёпота: - Ты специально растягиваешь удовольствие, мм? - Можно и так сказать, — усмехнулся Джонси, поворачиваясь к Бонзо лицом и проводя носом по его щеке. - Ты был мрачный. Что случилось? — Бонзо сменил тон с игривого на серьезный. - Ничего, все хорошо, — ответил Джонси чистую правду: рядом с Джоном всегда было все идеально. - Ну уж нет, говори! — его темные глаза смотрели с ласковым укором, и Джонси признался: - Думал немного о будущем… - Джонси… — Бонзо вздохнул, — может, подумаем о нем, когда оно наступит. Завтра думать о завтра, если… - Есть целое сегодня, — с улыбкой закончил Джонси, касаясь губ Бонзо своими. Джон тут же углубил поцелуй, прижимая Джонси к себе, опуская ладони на его ягодицы, чуть сжав его. Джон Пол простонал ему в губы, обвивая шею Бонзо руками и прихватывая его за волосы на затылке. Их дыхание сбилось, и Бонзо отталкивал Джонси в сторону кровати, но тот мягко остановил его на полпути, сбивчиво прошептав: - Ужин стынет… - Весь кайф обломал, — закатил глаза Бонзо, отстраняясь и выпуская раскрасневшегося Джонси (черт, почему он такой сексуальный?!). - Ты сам сказал, что сначала ужин! — со смешком напомнил Джонси, и Бонзо сдался, топая в сторону кухни и ворча что-то про «зануд-профессоров» Бонзо готовил восхитительно, и Джонси боялся, что позабудет все свои бесхитростные навыки — Джон практически не пускал его к плите, балуя панкейками, печеньем, рагу и супами, и даже пытался сделать варенье по бабушкиному рецепту, что не вполне ему удалось, но Джонси честно съел половину банки. Даже сейчас ужин, состоящий из тушеной курицы с овощами, был превосходен, хоть и очень прост, и Джонси съел все за пять минут. - Так сильно хочешь продолжения после ужина? — хмыкнул Бонзо, кивая на пустую тарелку. - Ты вкусно готовишь, и ты знаешь об этом, не притворяйся, — улыбнулся в ответ Джон Пол, вытирая рот салфеткой. - Так, все, — Бонзо отставил тарелку, в один миг оказываясь рядом с Джонси, — ты меня сейчас с ума сведёшь! Джонси тут же поднялся, и Бонзо утянул его в страстный поцелуй, отталкивая в сторону гостиной и дивана. - Нет, Джон, давай у нас наверху… — возразил Джонси, останавливаясь. - Все ещё никак не перестанешь ревновать меня к однодневкам, которые на нем побывали? — хмыкнул Бонзо, но по его щекам растекался предательский румянец — он ни за что не смог бы признаться в том, что ему ужасно это ужасно нравится, и он не хочет менять диван не потому что сейчас нормальной мебели не найти! Джонси поморщился. - Я просто люблю нашу кровать, она широкая! И там теплее, — тут же начал перечислять Джонси, но был остановлен немного грубым проникновением языка Бонзо в его рот. Через несколько минут они уже оказались в спальне, и Бонзо невероятно медленно, с наслаждением, проводя пальцами по гладкой ткани, вызывая на теле Джонси тысячи мурашек, расстёгивал его рубашку, шепча все то, что так хотел проделать с ним прямо сейчас. Джонси знал, что Бонзо никогда не перейдёт черту, которую он выставил и все ещё не мог убрать. Но чёрт, как же до дрожи хотелось, чтобы вёл он… Ощутив перемену настроения, Бонзо вопросительно, с притаившейся надеждой в глубине тёмных глаза, заглянул в васильковые глаза, надеясь увидеть там то самое желание, разрешение, д о в е р и е… Но Джонси с грустной улыбкой слегка покачал головой, и Джон отчаянно давил внутри голос отчаяния. «Ты сделал слишком много плохого, чтобы за десять дней все это исправить», больно кольнула мысль, но Бонзо отогнал ее, погружаясь в ощущения тепла кожи Джонси, сбрасывая с его плеч рубашку и целуя его шею. Он нашёл множество способов, как доставить Джонси удовольствие! А ещё очень любил быть внизу… Они лежали без сил, с блуждающими улыбками после пережитого оргазма, путаясь в объятиях друг друга. - Боже, Джон… — наконец выдохнул Джонси, поворачиваясь к ещё тяжело дышащему Бонзо, — я и не думал, что рубашки могут тебя так возбудить… - Когда они на тебе — всегда! — все ещё хриплым голосом ответил Бонзо, поворачиваясь на бок и притягивая к себе Джонси за талию и утыкаясь в его плечо, — день рождения уже не кажется таким мрачным? - С тобой — ни за что! Даже не смотря на все мучения в магазинах, — засмеялся Джонси, но Бонзо вдруг напрягся, заглядывая в его глаза, и спросил: - Слушай… я… точно тебя не сильно достал со своими сумасшедшими идеями? Может, ты правда хотел к родителям съездить, с ними посидеть, а я так нагло тебя… - Что, привязал? Джон, Боже! Не накручивай себя! — засмеялся Джонси, с нежностью смотря на стушевавшегося вмиг Бонэма, ласково гладя его щеку, — я так рад, что могу провести его с тобой, и я рад каждой твоей идее! Просто для это все пока слишком… непривычно, — Джонси опустил глаза, — но я так счастлив… — тихо добавил он, и Бонзо почувствовал, что его сердце ещё немного и разорвётся от переполняющих его чувств к этому отчаянно смущающемуся профессору Джонси, жмущемуся к нему от холода. - Я тоже, Джонси, — так же тихо ответил он, находя его губы. Они уснули почти одновременно, переплетая пальцы даже во сне. - Черт, Джон, ты так и не почистил бассейн, — вдруг сквозь сон пробормотал Джонси. - Спи давай, ты все равно его боишься, — сонно пробубнил Бонзо, прижимая его к себе ещё крепче и укутывая в одеяло, — как согласишься учиться, так и почищу… Ответом ему было мирное посапывание.